Красная дверь

( по мотивам 2 сезона первородных, где Элайджа остаётся наедине с Ками в скрытом заклинанием доме.)

— Наша задача раскрыть твоё подсознание. В своей диссертации я писала о том, как подавленные травмы часто могут проявляться в девиантном и жестоком поведении. — ю своём рассуждение Ками.
— Знаешь, вроде как в 1897ом один мой друг, — улыбнулся Элайджа — назовем его крёстным отцом современного психоанализа, говорил что-то похожее за чашечкой чая в Венском кафе. — пряча насмешку, он отвернулся от Камиллы и оглядел помещение.
— Ты сейчас просто так Фрейда упомянул? — посмеялась она — Ладно, я знаю то, чего даже Фрейд не знал. — Ками села поудобнее.
— И что же это? — с милой улыбкой спросил первородный.
— Какого это, когда без твоего согласия тебя избавляют от глубокой ужасной боли. Это как благо, так и ужасное приступление.
Улыбка медленно исчезла с лица первородного, а в глазах показалась печаль, он прекрасно понимал какого это.
— Тебе это знакомо? — спросила она.
Элайджа поднял печальный взгляд, молча смотря Ками прямо в глаза.
— Отлично, — прервала молчание она — давай начнем с упомянутой тобой красной двери.
— Это образ из моего прошлого... Молодости... — вампир выдержал лёгкую паузу — это была дверь в скотобойню. Порою я обрывочно вижу её, она как воспоминание, так и метафора. Неописуемые поступки покоятся за ней во мраке.
— И много ли их было? — грустно спросила девушка.
— Камилла послушай, сама знаешь, жестокость мне знакома. — Элайджа встал и подошёл к окну повернувшись к собеседнице спиной, дабы скрыть свои чувства — Обычно я проявляю некоторую сдержанность, но всё же, время от времени я погружаюсь в хаос и срываюсь с этой цепи, — сделав паузу, задумался он, выглянув на улицу — Эти деяния покоятся там, за той дверью.
— Почему именно за ней? — проявила любопытство Камил.
— Именно там, первая женщина которую я любил, призналась что тоже любит меня. — придавшись воспоминаниям ответил первородный.
Умилившись, Ками наклонила голову и очаровательно улыбнулась.
— И именно там я оставил её тело, когда отнял у неё жизнь. — Элайджа повернулся посмотрев на девушку. Улыбка на её лице стала печальной. — Об этом никто не знает, даже Никлаус. Мой брат, любил Татию так же сильно как и я. — в его глазах появились слёзы — Он всё ещё верит, что это мама её убила, но это не просто ложь, это ложь сотворенная мной. Мой брат никогда не прощает, он ничего не забывает.
В глазах Камиллы появился страх.
— Поэтому, мне кажется, что ради нас обоих стоит об этом забыть. — слегка сердито Элайджа взглянул на неё.
Вдруг его брови нахмурились, взгляд стал пустым, словно стеклянным. Он пошатнулся, едва удержав равновесие, и опустил голову, тяжело дыша.
— Элайджа? — голос Камиллы дрогнул, она вскочила с места, сердце забилось быстрее.
Мужчина медленно поднял взгляд. Его глаза, ещё мгновение назад спокойные, внезапно налились кровью, по щекам проступили тёмные вены, а из-под губ блеснули острые клыки.
Оскалившись, он шагнул вперёд. Каждый его шаг отдавался глухим эхом, будто предвещая беду.
— Элайджа, что с тобой? — почти всхлипнула девушка, пятясь назад. — Пожалуйста… не надо!
Она запнулась о край ковра и, потеряв равновесие, упала на кресло. Прижавшись к его спинке, Камилла зажмурила глаза, не смея взглянуть на приближающегося хищника.

— Ты пахнешь… соблазнительно сладко, — хрипло прошептал вампир, жадно вдыхая её аромат. Его губы едва коснулись шеи Камиллы, и она ощутила, как по коже пробежал холодок. — Твоё сердце бьётся так громко… словно колокол,  это разрывает мою голову.
Он провёл носом вдоль её шеи, задержавшись у самой ключицы, и сдавленно простонал:
— Как же я хочу… впиться зубами в твою нежную кожу… разорвать её, вкусить твою кровь.
Эти слова сорвались с его губ неожиданно, словно он сам не контролировал их. Его дыхание стало рваным, движения — резкими. С болезненным, почти звериным рыком Элайджа отшатнулся, оттолкнув её и, словно обезумев, метнулся в сторону, с силой ударившись о камин.
— Уходи! — выкрикнул он, схватившись за голову, будто пытаясь вырвать из неё чужой голос. — Прошу тебя, Ками, беги!
На мгновение в его взгляде мелькнула привычная человечность, но тут же исчезла, уступив место хищной красноте.
— Это… Финн, — выдохнул он, почти захлебываясь от боли. — Его проклятие настигло меня… оно в моей голове… пробуждает мою истинную природу. Я теряю контроль… Прочь, уходи!
Его тело сотрясала дрожь, а из горла вырывался низкий рык, будто внутри боролись две сущности — человек и чудовище.

Дико испугавшись, девушка сорвалась с места, сердце бешено колотилось в груди. Она бежала по длинному тёмному коридору, цепляясь за стены, пока не влетела в одну из комнат и со всей силы захлопнула за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, Камилла пыталась унять дрожь. Истошный вопль, полный боли и ярости, разнёсся по особняку, гулко отражаясь в каждом углу, заставив стены содрогнуться.
Вопль стих, но тишина, наступившая после него, была куда страшнее. Камилла едва дышала, прислушиваясь, боясь сделать шаг.
Вдруг издалека донёсся тихий, жалобный плач Хоуп. Тонкие всхлипы малышки пробились сквозь страх, заставив Ками взять себя в руки. Вытерев слёзы, она осторожно открыла дверь и, стараясь не шуметь, направилась в детскую.
Войдя в комнату, она сразу подошла к кроватке, подняла Хоуп на руки и прижала к себе, шепча успокаивающие слова. Плач девочки стих, а Ками, опустив её обратно, устало облокотилась о деревянный поручень кровати, на мгновение закрыв глаза.
И тут… она почувствовала, как чьи-то сильные, холодные руки легли на её кисти, сжимая их так, что кровь отхлынула от пальцев.
— Элайджа…? — прошептала Камилла, не смея обернуться, её дыхание перехватило от ужаса.
За спиной раздалось тихое, гортанное рычание…

— Уснула? — томный баритон едва коснулся её слуха, пробежав холодком по позвоночнику.
— Да… — прошептала Камилла, сотрясаясь от страха.
— Хорошо, — выдохнул Элайджа, почти ласково. Он прижался к ней всем телом, обняв так крепко, что она почувствовала, как его грудь тяжело вздымается. Хищное дыхание скользнуло по её шее, смешиваясь с запахом крови, что витал вокруг него.
— Ты… убьёшь меня? — голос девушки дрожал, а слова застревали в горле.
— Надеюсь, что нет, — ответил он, и в его голосе звучала неуверенность, пугающая сильнее любых угроз. — Я не позволю себе сотворить такое… хотя всё моё нутро… жаждет твоей крови. — Он замер, впившись взглядом в темноту, и прошептал почти с мольбой: — Но я постараюсь держать себя в руках.
Элайджа отступил на шаг, будто борясь с самим собой, и глухо добавил:
— Я должен спуститься в подвал. Приковать себя цепями. После этого… ты закроешь дверь на все замки. И что бы ни случилось — не выпускай меня. Слышишь, Камилла? Ни за что. Обещай мне.
— Обещаю… — еле слышно выдохнула она.
На мгновение в его глазах мелькнула благодарность, но тут же исчезла, утонув в зверином блеске. Резким движением Элайджа отпрянул и, не оглядываясь, скрылся в темноте коридора.
Ками, едва переведя дыхание, бросилась следом. С каждым шагом вниз страх нарастал, а из подвала уже доносился гул цепей и хриплое дыхание, смешанное с рычанием. Она успела увидеть, как он сам защёлкнул замки на железных оковах, сковавших его запястья и грудь, а затем тяжело хлопнул железной дверью.
Собрав последние силы, девушка заперла все замки один за другим. Последний щелчок прозвучал, как приговор.
С другой стороны раздался низкий, сдавленный рык… и тишина, столь плотная, что Камилла едва осмеливалась дышать.

Хоуп проснулась после обеденного сна, и Камилла, стараясь не думать о пережитом ужасе, целиком погрузилась в заботы о ребёнке. Они вместе играли, читали книги и пекли блинчики, заливая кухню ароматом ванили. Казалось, день прошёл идеально, но глубоко внутри поселился страх — первородный вампир мог в любой момент вырваться из подвала и убить их обоих.
К счастью, этого не произошло. Элайджа, словно исчезнувший из мира, сидел в тишине, не издавая ни звука.
Когда солнце спряталось за горизонтом, Хоуп зевнула и, потерев глазки, прижалась к Камилле. Девушка, спев ей колыбельную, уложила малышку спать, осторожно закрыла за собой дверь и наконец позволила себе выдохнуть.
Может, всё позади? — мелькнула мысль.
Сняв напряжение дня, Ками направилась в душ. Горячие струи воды обжигали кожу, смывая усталость и тревогу. Пар окутывал её мягкой вуалью, запах мыла смешивался с влажным воздухом, и все страхи, казалось, растворялись вместе с каплями, скатывающимися по телу.
Закрыв глаза, она наслаждалась теплом, вдыхала пар полной грудью и на мгновение забыла обо всём.
Вдруг по её спине пробежал лёгкий, нереальный ветерок. Ками открыла глаза, собираясь обернуться, но её остановил знакомый, глубокий голос:
— Стой! — мягко, почти умоляюще сказал он. — Не оборачивайся… прошу тебя.
— Элайджа? — её голос дрогнул. Смятение и страх смешались: она была совершенно обнажена, а он мог видеть её.
— Прости… — прошептал вампир, и в его голосе слышалась боль. — Прости, что посмел войти в такой… интимный момент. Мне нет прощения. Я… не смог сдержаться, когда твой запах, смешавшись с водой, разнёсся по дому, проникая в каждую клеточку моего сознания.
Она замерла, не зная, что ответить.
— Не бойся, — продолжил он, голос стал ещё мягче. — Я не причиню тебе вреда. Не притронусь… если ты не позволишь. Просто дай мне… лишь немного побыть рядом.
Тонкая тишина, прерываемая лишь шумом воды, растянулась между ними. И вдруг она почувствовала, как к её спине прикоснулось что-то тёплое. Элайджа осторожно взял мочалку, налил немного мыла и начал плавно вести ею по её плечам, спине, вдоль позвоночника.
Ками вздрогнула, но не отстранилась. Плавные движения вампира были удивительно нежными. Белая пена мягкими дорожками ложилась на её кожу, а его пальцы едва касались её, очерчивая изгибы, будто запоминая их.
Сквозь страх в груди прорвалось другое чувство. Ощущения были настолько странно приятными, что она непроизвольно выдохнула, издав едва слышный стон.
И тут — внезапный холод, словно ночной воздух ворвался в душ. По её коже пробежали мурашки. Она не выдержала и резко обернулась.
Элайджа стоял перед ней, его глаза горели кровавым огнём, клыки блестели в тусклом свете. Лицо искажала боль, желание и ярость одновременно.
— Ками… — хрипло выдохнул первородный, отступая, словно от огня.
Он сжал кулаки, разрывая себя изнутри. В следующее мгновение, не выдержав борьбы с собой, Элайджа резко исчез, оставив после себя лишь облако пара и ледяной холод, обволакивающий её тело.

Его мучительное сопротивление истинной сущности вызывало у Камил восхищение силой воли и благородством Элайджи.
То, как он, превозмогая нестерпимую боль, боролся с инстинктами и жаждой, не могло не восхищать. Но вместе с этим сердце Камил сжималось от боли, когда она слышала его приглушённые стоны, когда видела, как он, израненный, метался по комнате, пытаясь унять звериный голод.
Собрав всю решимость, она решила помочь сходящему с ума вампиру — чего бы это ей ни стоило.
Надев лёгкую пижаму, Ками тихо направилась в его комнату.

— Элайджа, ты здесь? — Ками осторожно приоткрыла дверь, её голос дрожал, но она старалась казаться уверенной.
— Прошу тебя… уходи, — с трудом поднявшись с пола, прохрипел вампир. Его глаза сверкнули красным, а губы были перепачканы кровью.
— На твоём лице кровь, позволь мне помочь тебе, — она шагнула внутрь, закрывая за собой дверь.
— Ты же прекрасно понимаешь, что я могу не выдержать! — срываясь на рык, Элайджа бросился на неё, мгновенно прижав к двери. Его дыхание обжигало кожу, клыки блеснули в полумраке. Но, словно вырвав себя из транса, он тут же отшвырнул собственное тело назад, разнеся в щепки книжный шкаф.
— Знаю, — сдерживая страх, тихо сказала Ками, подходя ближе. — Я хочу помочь тебе.
— Как?! — взревел первородный, сплёвывая кровь, и его голос отозвался в стенах комнаты.
— Выпей, — она решительно оттянула ворот, обнажая шею. — Тогда твоя жажда утихнет.
— Ты понимаешь, что говоришь? — его голос стал низким и хриплым, он отвернулся, чтобы не смотреть на пульсирующую вену. — Я убью тебя, Ками… я не смогу остановиться.
— Значит, так тому и быть. Не хочешь сам — я тебя заставлю, — прошептала она и, не колеблясь, схватила нож со стола.
Острое лезвие скользнуло по её коже, оставляя тонкий, алый след. Багровые капли заструились по шее, источая сладкий аромат, от которого мир Элайджи рухнул. Вампир взревел, словно раненый зверь, и в его взгляде не осталось ничего человеческого.
В одно мгновение его глаза налились кровью, и, поддавшись инстинкту, Элайджа с нечеловеческой скоростью схватил Ками, бросив её на кровать. Его клыки впились в нежную кожу, и горячая кровь, обжигая горло, захлестнула его сознание. С каждым глотком мир становился ярче, тело наполнялось силой, а голод сменялся сладкой эйфорией, доводящей до безумия.
С трудом оторвавшись, он провёл языком по свежим следам укуса, слизывая последние капли, и оставил на её шее шлейф горячих поцелуев.
— Элайджа?.. — её голос дрогнул, когда она встретилась взглядом с алыми глазами первородного.
Вампир, тяжело дыша, приподнялся, и его взгляд стал ещё более жгучим. Одним резким движением он разорвал тонкую ткань её одежды, обнажая её хрупкое тело.
— Элайджа, нет… — прошептала Ками, замерев, охваченная смесью страха и желания.
Он снял с себя пиджак, рубашку, каждое движение было хищно-медленным, будто он растягивал мгновения, испытывая её терпение и собственную волю. Нависнув над ней, он коснулся губами её шеи, спустился к груди, животу… и дальше, к самой тайной точке, доведя её до трепета.
Язык Элайджи был удивительно мягок, его прикосновения — мучительно нежны. Каждая ласка отдавалась жаром в её теле, сладкие стоны вырывались из груди, смешиваясь с его тихим рычанием. Оргазм накрыл её волной, и Ками, захлёбываясь ощущениями, выкрикнула его имя.
Мгновение — и этот прекрасный первородный уже держал Ками за бёдра, подчиняя её движения своей воле. Его дыхание стало рваным, взгляд — хищным, а возбуждение накатывало волной, как буря. Горячее, сильное тело прижалось к ней, и в следующий миг он вошёл в неё, заставив девушку вскрикнуть от переплетения боли и наслаждения.
Стоны, срывающиеся с их губ, сливались в один, наполняя комнату густой атмосферой страсти. Каждый его толчок был жадным, но в нём чувствовалась сдержанная нежность — он не позволял себе причинить ей боль, даже когда инстинкты рвали его на части.
Прижимая её к себе, Элайджа резко перевернулся, оказываясь снизу. Теперь Ками сидела верхом, её дыхание сбивалось, а лёгкое смущение смешивалось с разгорающимся внутри желанием.
Он провёл руками по её спине, скользнул к талии, и, заглянув в глаза, срывающимся голосом произнёс:
— Камилла… как же ты прекрасна…
Его слова прошли вибрацией по её телу, заставляя сердце биться быстрее. Элайджа наклонил её к себе и пленил её губы жарким поцелуем, в котором было всё — жажда, нежность, отчаяние и любовь.
Её движения становились всё увереннее, стоны — громче, а волны наслаждения накатывали одна за другой, захватывая её целиком. Пульсация внизу живота усиливалась, и в какой-то момент яркая вспышка оргазма накрыла её, вырывая крик, полный блаженства.
В тот же миг Элайджа не выдержал — его клыки вновь вонзились в нежную шею Ками. Боль от укуса слилась с наслаждением, подарив ей новые, неведомые ощущения, от которых тело дрожало.
Он ускорил темп, доводя себя до предела. Горячая волна желания обрушилась на него, и, срываясь на громкий стон, первородный излился в неё, обвивая её руками, словно боясь отпустить. Его грудь тяжело вздымалась, а глаза медленно теряли кровавый оттенок.
Ками, обессиленная и потерявшая слишком много крови, чувствовала, как реальность ускользает. Мир вокруг поплыл, а сознание затуманилось. Она попыталась что-то прошептать, но слова утонули в тишине.
Элайджа успел уловить её слабый вздох, прежде чем она обмякла в его объятиях. Он бережно уложил её рядом, прижал к себе, ощущая, как её дыхание становится ровным.
— Прости меня… — прошептал он, целуя её лоб.
Ками провалилась в глубокий сон, а он ещё долго лежал рядом, сжимая её руку, борясь с собственными демонами.

Лёгкий ветерок, проникая через открытое окно, приносил запах утренней свежести, а пение птиц наполняло комнату спокойствием. Яркий солнечный свет ласкал лицо Ками, и ощущение нереальности мягко окутывало её сознание. Лёгкая слабость в теле лишь усиливала ощущение, что она не совсем здесь.
— Я… в раю? — шёпотом произнесла она, едва приоткрывая глаза.
— Может быть, — ответил знакомый, глубокий голос. Элайджа отложил книгу на стол и подошёл ближе, его взгляд был мягким. — С добрым утром, Камилла.
— Где я? — она приподнялась, окидывая взглядом уютную комнату, которая была ей незнакома.
— В гостевой, — спокойно сказал он, присаживаясь рядом. — Я принёс тебя сюда вчера… та комната в ужасном состоянии из-за меня.
— Что произошло? — Ками нахмурилась, пытаясь собрать обрывки памяти. — Я ничего не помню… только слабость в теле…
Она опустила взгляд и вдруг заметила, что на ней нет одежды. Щёки вспыхнули румянцем.
— Ах… почему же я без одежды?.. — голос её дрогнул.
Она потянулась к шее и нащупала повязку. В тот же миг воспоминания, яркие и обжигающие, нахлынули одно за другим: его клыки, его губы, их ночная страсть.
— О боже… — Ками закрыла лицо руками, сердце забилось быстрее.
Элайджа опустился на колени перед кроватью, его глаза были полны вины.
— Прости меня, Камилла, — прошептал он, положив голову на край кровати, словно признавая свою слабость. — Я никогда не прощу себе того, что сделал.
Она замерла, глядя на него, и в её груди поднялось странное, тёплое чувство. Осторожно она коснулась его лица.
— Всё хорошо, Элайджа… — её голос был мягким, но уверенным. — Главное, что я жива. А твоего проклятия больше нет…
Он поднял на неё взгляд, полный боли и надежды. В этот момент между ними возникла тишина — но это была не пустота, а глубокая связь, в которой было больше, чем слова могли выразить.