Контракт

Витиеватый серый дым медленно тянулся к потолку. Кончик сигареты неумолимо тлел, пока фотографии сухо шелестели в руках хозяина. Чёрно-белые снимки, где были запечатлены два человека. Когда-то счастливых, полных жизни, энергии и чувств людей. Она улыбалась на каждой карточке, он — неизменно хмурил брови и поджимал тонкие сухие губы. Но искорки мимолётной радости всё равно виднелись в его глазах. Она это знала. Они оба это знали.

Он, выпустив сизую струю из носа, затушил сигарету в хрустальной пепельнице. Фотографии быстро были упрятаны в нижний ящик рабочего стола из тёмной древесины. Хозяин тяжело поднялся из глубокого кожаного кресла и своей немного хромой походкой приблизился к окну. Тёмно-бордовые шторы неплотно прилегали друг к другу, поэтому он без труда мог смотреть в щель. В этой щели виднелась полоска неба, а на ней — полумесяц.

Он стоял в неизменной позе — прямая спина, скрещенные за спиной руки, и ноги расставлены чуть шире плеч. Чёрная рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц, как нельзя хорошо рисовала линии тела хозяина. Тяжёлый взгляд мужчины недолго созерцал вид из окна. Вздохнув, он прикрыл глаза.

Из глубины дома послышался женский крик. Хозяин не дрогнул, не открыл глаз, не повернулся. Он продолжал стоять лицом к окну, спиной к двери. Слабый свет от настольной лампы, что не могла осветить весь кабинет, замигал. Мужчина оставался непоколебим.

Дубовая резная дверь с тихим скрипом отворилась. В неё просочилась его служанка, Сью. Девушка средних лет, носившая строгий костюм горничной, на негнущихся ногах прошла в кабинет и застыла перед спиной хозяина. Руки служанки странно задёргались, отчего заскрипели суставы. Она, словно деревянная кукла, попыталась то ли поклониться, то ли присесть.

— Азазель, — сухо бросил мужчина, всё так же не повернувшись, — прекрати мучить Сьюзан.

— Ты же знаешь, — заскрипел чужой голос из маленького рта служанки, — мне нужно вместилище, чтобы пребывать в материальном мире. К слову, ты, как обычно, не гостеприимен. И неосторожен.

— Как ты сюда попал? — хозяин чуть повернул голову, чтобы бросить мимолётный взгляд на одержимую служанку.

— В твоей защите имеется брешь, — клокочущий смех, напоминающий собачий лай, вырвался из глотки девушки. — Чем угостишь? Печень младенца? Кровь девственницы? К слову, крошка Сью невинна. Как это ты взял к себе девственницу?

— Поэтому оставь её в покое, Азазель, — мужчина направился к своему столу, тяжело опустился в кресло. — Убирайся.

— Но-но-но! — девушка резко вскинула руки. Пальцы на её кистях странно изогнулись. — Не забывайся, юноша!

— Не ломай девушке руки. Они ей ещё пригодятся, — он откинулся на спинку, закинул ногу на ногу, положил руку на стол.

— От тебя веет холодом сильнее, чем от пустой могилы на кладбище, честное слово, — негодовал демон в теле служанки. — Но ничего. Это поправимо. Огонь Преисподней растопит этот лёд. Я пришёл напомнить тебе о сроке, ведьмак. Ты ведь не забыл?

Ведьмак натужно вздохнул. Желваки заиграли на его челюсти. Азазель понял: тот и не забывал. Лицо девушки исказилось, а её губы скривились в нечто подобие улыбки.

— Как иначе, — коротко бросил хозяин. — Если это всё, то, повторюсь: освободи девушку.

— У тебя остался год, — резкий шаг в сторону, странное движение корпусом и поворот головы влево. Азазель казался неумелым кукловодом. — Год! Год! Год! Го-о-о-од!

Девушка начала кружиться на месте, а из её глотки то и дело вырывалось воронье карканье. Ведьмак нахмурился, наблюдая за этим представлением.

Служанка резко замерла, а затем неожиданно упала телом на стол, неестественно выгибая шею, явно ломая её, чтобы поднять голову и заглянуть хозяину в глаза. Из её глаз уже перестали литься слёзы, но мужчина видел ещё влажные дорожки на побледневших щеках. Её губы приоткрылись, и Азазель зашипел:

— Ровно через год, в этот же день, в этот же час, я приду за тобой лично. Запомни, Рэйф, уже никакой другой контракт не спасёт твою душу. Ни магия. Ни-че-го. Год!

Служанку оторвало от стола так, словно её кто-то схватил за шкирку и отбросил в сторону. Её голова крутанулась вокруг своей оси и запрокинулась к потолку, а из открытого рта с оглушительным визгом вырвался плотный чёрный дым. Чернота врезалась в потолок и растворилась. Бездыханное тело девушки с вывернутой шеей осталось лежать на тёмном ковре.

Рэйф снова вздохнул, выудил из кармана брюк пачку сигарет и закурил.

***

Их было трое. От всех несло вяленой рыбой, сигаретами и каким-то дешёвым пойлом. Первый, главный из них, предпочитающий командовать, громко крикнул:

— Куда, блять?! Хочешь, чтобы она тебе в глотку вцепилась? Совсем уже? — За его словами послышались возмущённые возгласы тех двоих. — Цыц, я сказал. Всё по правилам: сначала газ, потом открываешь дверь, потом намордник и цепи!

Снаружи явно началась возня. Через мгновенье в отверстие, куда обычно пихали поднос с едой, кинули маленькую капсулу. Ещё секунда — и из той повалил мутно-зелёный газ. Вещество быстро заполняло собой пространство, и даже задержка дыхания не могла спасти меня от помутнения сознания. Резкий, ядовитый, терпкий запах непереносимых мною трав ослеплял, душил, заставлял исходить меня диким кашлем. Я уже не могла сопротивляться и просто обмякла на полу.

Металлическая дверь открылась с протяжным скрипом, слишком яркий свет влился в мою камеру. Через упавшие на лицо волосы я ещё кое-как видела тех троих людей. Их размытые силуэты стояли на пороге, пока не решаясь заходить внутрь.

— Всё? Она того?..

— Не знаю, иди проверь!

— А чё я-то?! Ты же порывался сначала!

— Тихо, блять! Я пойду, ничё не можете без меня, ей богу.

Смельчак неуверенно просочился вперёд. У меня не было сил даже пальцем шевельнуть, не то что подняться и напасть. Неумолимо хотелось спать. Я находилась в каком-то предобморочном состоянии, но почему-то так и не могла погрузиться во тьму до конца.

Сильный тычок носком ботинка в живот заставил меня глухо зарычать. Человек тут же отпрыгнул от меня, а затем крикнул:

— Цепи, быстро!

Послышался характерный звон. Кто-то грубо схватил меня за волосы, отрывая так мою голову от холодного пола. Ещё чья-то грязная рука, от которой пахло рыбой, сжала мой подбородок, заставляя приоткрыть рот. Холодная железка тут же обожгла губы, затем и язык. Я прикусила посторонний предмет во рту, осознавая, что если буду выплёвывать, то нарвусь на жестокость с их стороны. Запах старой кожи щекотал нос, а ремешки больно стянули щёки, когда на меня надели намордник. Закрепив его где-то на затылке, мою голову оставили в покое. Теперь у меня не было возможности открыть рот и говорить. Оставалось лишь яростно сжимать зубами железку. Как лошадь со стременем во рту, чёрт возьми.

С руками и ногами они возились дольше. Кисти мне заломили за спину и тут же заковали. Серебро болезненно обожгло кожу, я дёрнулась, зарычала и сразу же получила грубый удар ногой по бедру. С щиколотками было так же. Жжение не было столь болезненным, скорее просто доставляло дискомфорт. Как будто крапивой отхлестали.

Грубым рывком за шкирку меня поставили на ноги. Я уже начинала отходить от газа, взгляд прояснялся, рассудок трезвел. Как только меня вытолкнули из камеры, я споткнулась о порожек и полетела лицом вниз. Сзади, естественно, трое моих мучителей взорвались оглушительным хохотом. Ублюдки. Я бы посмотрела на вас в цепях!

— Что за повод для веселья, я не понял? — перед моими глазами возникла пара начищенных ботинок. В нос ударил запах дешёвого одеколона и таких же сигарет. — Я не слышу ответа, твою мать.

— Хозяин, просто эта вот... Грохнулась. В общем, мы уже почти всё.

— «Эта вот?» — задумчиво протянул их хозяин. — А, ты про этот коврик для моих ног? Ну и какого, я спрашиваю тебя, она до сих пор валяется? Она уже как две минуты должна быть на месте, мать твою!

Я лишь вздохнула. Подняться сама я, конечно, могу. Но зачем? Пусть эти ублюдки унижаются перед своим хозяином и поднимают меня. Это их работа, как-никак. Со свойственной грубостью меня схватили под локти и дёрнули. На ноги я встала с третьего рывка и смогла увидеть обладателя начищенных ботинок.

Вытянутое лицо, зализанные назад волосы, маленькие крысиные глазки, острый нос. Одним словом, обычный человек. Он также разглядывал меня. Только я делала это равнодушно, а он — критично и с явным презрением. Как только его тонкие узловатые пальцы приблизились к моему лицу, я инстинктивно дёрнулась и зашипела. Но мои надзиратели крепко держали меня, а пинок под коленом говорил о том, что мне стоит стоять смирно.

Их хозяин с мерзкой улыбкой откинул мешающие волосы с моих глаз, провёл пальцами по щеке, а затем звучно щёлкнул ногтем по коже намордника.

— Симпатичная. Жаль только, что зверьё. Ладно, — его взгляд с меня переместился мне за плечо. — Отведите её к Марси. Пусть приведёт её в порядок перед началом. Потом сразу же верните её на место. Давайте, шевелитесь!

Без лишних вопросов двое дуболомов потащили меня дальше, а их негласный руководитель вышагивал впереди нас. Мне и ногами, по сути, перебирать не нужно было. Запоминать дорогу смысла тоже не было: вечные тёмные коридоры с плохим освещением, какие-то металлические двери, грязные рабочие. Но запахи въедались в сознание остро: кровь, тлеющая кожа, зверь, протухшая еда, затхлый воздух, плесень, сигаретный дым... Голова шла кругом, мне хотелось чихнуть, но чёртов намордник не позволял.

Меня втолкнули в лифт, и мы поехали наверх. Я не видела, какой этаж, ведь трое братьев-акробатьев притиснули меня к самой дальней стенке и закрыли своими потными спинами. Я могла бы толкнуть одного из них, чтобы тот навалился на своих дружков. Но тут нужно было невероятное везение: двери лифта должны были открыться именно в этот момент, чтобы я смогла выскочить. Поэтому я бездействовала.К некой Марси меня притащили быстро. Бесцеремонно втолкнули в светлую комнату, отчего я снова запнулась и феерично упала на бок, слегка проскользив по скользкому полу. Реакция моих мучителей не заставила меня ждать: они снова начали ржать.

— Боже правый, ну вы и кони! — возмутилась девушка писклявым голосом. — Что смешного, а? Нет, ну вот что смешного?

— Ладно-ладно, — отозвался басом один из моих клоунов. — Чё встали?! Поднимайте!

Грубо, резко, неаккуратно и без капли сострадания меня подняли, а затем усадили на мягкий стул. Убранные с лица волосы тем типом снова упали на глаза, закрывая вид на Марси. Я лишь фыркнула.

— Ну и что тут у нас? — она приблизилась, а у меня глаза заслезились от приторно-сладкого запаха, что исходил от неё. Даже сложно понять, что это: ваниль, шоколад или что-то ещё столь до тошноты сахарное. — Привет-привет.

Она ловко смахнула локоны с моего лица и лучезарно мне улыбнулась. Марси оказалась бы симпатичнее, я считаю, если бы стёрла со своего лица весь этот слой яркого макияжа. Но её блондинистой укладке стоило позавидовать.

— Не переживай. Я приведу тебя в порядок, и тебя точно захочет купить какой-нибудь богатый господин! — радостно заявила она.

М-да уж. Сколько энтузиазма в её голосе. Меня купит господин, ура! На хуй иди, ага. За время, пока девушка колдовала над моим открытым участком лица и волосами, я смогла немного расслабиться на стуле. Даже трое надзирателей позволили себе раскурить одну сигаретку на всех. Марси не возмущалась запаху, она упорно порхала вокруг меня, то касаясь пушистой кистью моих щёк, то расчёской моих локонов. Я вновь дёрнулась, когда краем глаза увидела ножницы в её руках, но Марси уверила меня, что подравняет лишь концы. Да и, в общем-то, выбора у меня не было.

Наконец девушка крутанула стул, и я оказалась лицом к зеркалу. Ну не особо я и похорошела, если честно. К тому же намордник явно портил всю картину. Щёки чуть порозовели, но красные следы от ремешков всё равно выступали на коже. Видимо, даже Марси не смогла их замаскировать. Волосы теперь были выпрямлены, а кончики аккуратно подстрижены. Ну такое, да. Пять звёзд из десяти. Чисто за сервис накинула.

— Ну нравится, а? Красотка же! — щебетала Марси.

Я вяло кивнула. Разговаривать всё равно не могу, поэтому зачем зря распинаться. Трое мучителей снова взяли меня в свой дружный конвой и, даже не попрощавшись с девушкой, повели меня дальше. Здесь помещения разительно отличались от тех, что были ранее, до лифта. И пахло приятно: где-то явно готовили утку в вине, кто-то жёг ароматические свечи, приятный шлейф чужих духов лился откуда-то слева.

Видимо, где-то здесь и будет проходить аукцион. Или как это называется, где продают людей и всяких тварей? Просторные залы, стильное оформление: чёрно-белые тона. Мрачновато, но, чёрт, смотрится неплохо. Меня привели к клеткам. Снова. Однако моя новая обитель отличалась от той, в которой я жила последние несколько недель. Моя прошлая камера была целиком закрыта, и единственным источником света было окошко, в которое просовывали еду. Эта же клетка была из прутьев, поэтому просматривалась со всех сторон. Я там буду у всех на виду, как голая, чёрт.

Меня прижали лицом к прутьям, я почувствовала, как цепи сначала соскальзывают с запястий, а затем и с ног. Только особой радости от свободы я не успела испытать, поскольку оказалась в новой клетке. Видимо, это и есть моё место, о котором говорил хозяин моих мучителей. Что ж, хотя бы запястья теперь не жжёт. Красные ободки, конечно же, остались. Серебро как-никак.

Трое ублюдков ушли, не попрощавшись. Я устало присела на пол и прислонилась спиной к прутьям. Напротив меня стояло ещё три таких же клетки. Только пустые. Стоп, в смысле? Я обеспокоенно закрутила головой, осознавая, что и боковые тоже были без пленников. Какого чёрта? Получается, я один-единственный товар на этом аукционе? Пиздец.

Моя макушка больно ударилась о прутья. Ну как так могло произойти? Как так вообще? Чёрт, в голове не укладывается! Я, конечно, не глупая, слышала о том, что людьми торгуют и всё такое, но никогда не предполагала, что сама однажды стану... товаром. Ладно, с людьми-то понятно: органы, проституция, сексуальное рабство. Но с меня какой прок? С оборотня-то? Тоже органы, что ли? Питомец из меня плохой выйдет, это точно. Буду назло гадить, грызть мебель и хозяина.

Я вздрогнула, когда заиграла музыка. Не здесь, в другом, видимо, соседнем зале. Мой слух позволял мне слышать восторженный возглас ведущего, что представлял какие-то древние и могущественные артефакты. Чёрт, ну и народу же там. Голова уже гудит от них: все что-то обсуждают, шепчутся, кто-то смеется. А запахи... Сигареты, алкоголь, пот, какие-то закуски с мидиями... Месиво, одним словом. Так, блять. Это что получается? Когда у них там закончатся их артефакты, они всей толпой припрутся сюда, чтобы на меня глазеть? Да вы издеваетесь!

Поднявшись на ноги, хватаюсь руками за прутья, чтобы изогнуть их. Может, моих сил хватит. Волк уже давно спит внутри меня из-за газа, которым мне приходилось дышать каждый день. Я измотана, истощена, возможно, немного сломлена, но всё-таки воля к свободе у меня ещё есть. Мышцы напрягаются до предела, даже до боли, до дрожи, и я чувствую... Чувствую, как металл лениво поддаётся, трещит, совсем чуть-чуть изгибается в моих ладонях, а затем острый укол, удар, вспышка — и я на полу в противоположном конце клетки. Голова трещит, а руки, кажется, и вовсе оторвало... А, нет, на месте. Просто горят. В прямом смысле горят фиолетовым пламенем. Ясно, клетка защищена магией. Начинаю махать руками, но это магическое пламя и его так просто не потушишь. Боль острая, но терпимая.

Как бы глупо ни было, но продолжаю махать и параллельно дуть на кисти. Вдруг поможет? Но меня отвлекает глухой стук, разносящийся по помещению. За ним можно различить чьи-то слегка шаркающие шаги. Мне приходится неосознанно замереть, прислушиваясь. Этот кто-то явно идёт в мою сторону.

Подползаю к прутьям, в этот раз не рискуя их касаться. Человек. А точнее, мужчина с тростью. Он слегка прихрамывает, но это не мешает ему идти так... непринуждённо, гордо?.. И одет он шикарно: чистая классика. Давно я таких костюмов не видела. Словно он вернулся из двадцатых годов прошлого века, честное слово. Шляпы только не хватает или беретки.

Я отпрянула назад, когда он поравнялся с моей клеткой и остановился. Высокий. Мужчина, не повернувшись ко мне корпусом, только слегка скосил взгляд. Слишком важный, что ли? Он поднял левую руку в кожаной перчатке и щёлкнул пальцами. Я вздрогнула, а пламя пропало с моих рук. Вот спасибо.

И сам, наконец, соизволил повернуться ко мне лицом. И чего ему там не сиделось, в другом зале? Рассматривает меня так, словно я... товар. Я он и есть, точно. Жаль, говорить до сих пор из-за намордника не могу, а то я быстро бы отвадила от себя весь интерес.

Нет, мужчина, конечно, симпатичный был, не спорю. Высокий, статный, эта трость ему ещё так аккомпанировала. Лицо у него только... каменное, что ли. Сложно представить его улыбающимся. Или злым. Вообще никаким. Только вот есть это выражение и никакое другое. Глаза у него красивые, тёмно-зелёные. Только стеклянные как будто, словно драгоценные камни вставили в глазницы. Пустой, ничего не выражающий взгляд. Мертвец.

Мы взаимно рассматривали друг друга, и никто ничего не говорил. Я-то понятно: не могу, а он — не знаю. Может, немой.

— Господин Хардман! Господин Хардман! — послышалось с конца коридора. Мой предполагаемый покупатель даже не дёрнулся. — Вот вы где, господин Хардман.

Обращались всё-таки к нему, только он, кажется, совсем не слышал. Может, глухой? Инвалид собрался купить меня, вот же повезло.

— Слушаю, — бросил он. Надо же, слышит всё-таки.

— Господин Хардман, — чёрт, это же тот хозяин моих троих приятелей, — зря вы покинули главный зал. Госпожа Равенна оскорблена вашей неоконченной беседой.

— Передай старой потаскухе, что я не заинтересован в её оргиях, — так же бесстрастно и, самое страшное, не сводя с меня глаз, говорил этот Хардман.

— Н-но, господин! — тип с крысиными глазками аж потеть начал. — Вы же понимаете, что она со мной сделает за эти слова...

— И? — мужчина соизволил повернуться к собеседнику, но легче от этого не стало. Высокий рост и пустой, пронизывающий взгляд лишь сильнее сдавили оппонента. — Что насчёт этого?

Слабый кивок головой в мою сторону. «Этого»?! Меня здесь вообще за живого человека не принимают! Я глухо зарычала, мотнув головой.

— Оборотень? Вы заинтересованы? — оживился вражеское подпевало.

— Да.

— Редкость в наши дни, правда? Попала к нам две с половиной недели назад. Воровала на фермах, где у нашего господина были плантации. Попалась с поличным, — с язвительной усмешкой вещал «крысиные глазки».

— И что же ей понадобилось на плантациях? — со скрытым интересом поинтересовался Хардман.

— В плане трав — ничего. Ей приглянулся скот. Душила кур, потрошила свиней. Зверьё, оно и есть зверьё, — могу дать руку на отсечение, он бы плюнул в мою сторону, но сдержался.

Да, есть за мной такой грешок. Но, знаете ли, когда нет денег, а волк внутри тебя требует пищи, и не такое начнёшь вытворять. Хардман многозначительно хмыкнул. Но лишь губами, глаза его остались без эмоций.

— Значит, одиночка. Хорошо. Сколько твой господин хочет за неё? — у меня прошёлся холодок по спине. Не хочу я к нему, нет! Я его не чувствую совершенно! Только запах сигарет и всё. У людей бывают свои естественные запахи, а у этого его нет.

— Несколько тысяч, ничего особенного. Ознакомитесь с документами?

— Конечно.

Они покинули меня, и лишь глухой стук трости о пол ещё какое-то время отдавался у меня в голове. Не знаю, куда ещё хуже, но, видимо, всегда есть куда. Так он ещё и колдун. И на кой чёрт я ему сдалась? Свои ведьмачьи опыты на мне ставить будет? Или когти дёргать на ингредиенты? Блять, даже знать не хочу.

За мной пришли через достаточно долгое время. И всё та же моя любимая компания из троих дружков-пирожков. Главарь этой шайки-лейки выступил вперед и как-то гордо заявил:

— Радуйся, сучка. Тебя купил господин Хардман!