До
— Раз! Два! Три! Четыре! Свободно машем руками! Шаг влево, шаг вправо! Два! Три! Четыре!
Я задела рукой при неудачном обороте корпус соседа — своего друга О Сехуна. Он охнул, но продолжил движение синхронно с тремя линиями девушек и парней. Извиняться не было времени, ведь уже на следующий день нужно было танцевать флэшмоб отлично. Завтра фестиваль небесных фонариков в нашем университете, и наш энергичный танец — открывающий. Нужно отточить движения за один день до идеала, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах старшекурсников. Второй курс, наш, и так был презираем, потому что, по словам преподавателей, мы были неуправляемыми и вечно создавали полнейший шум и беспорядок на парах.
— На пока закончим. Даю вам перерыв десять минут.
Уставшие студенты уселись кто куда. Кто-то прислонился спиной к зеркалу, кто-то просто сел на скамейку, кто-то даже лёг... но таких было мало, всего два человека — я и О Сехун. Прошлой ночью мы с ним очень усердно трудились над важным проектом, а теперь были как выжатые лимоны: сказывался уже хронический для студентов недосып и слишком огромная трата энергии именно на танец, который мы исполним один раз в жизни и забудем.
— Сохён, прошу, не размахивай так сильно руками, это травмоопасно, — О приподнялся на локтях. Его чёлка прилипла ко лбу, а я пожала плечами. — Ты же знаешь, что мне больно, так почему не жалеешь?
— А я разве обязана тебя жалеть? — улыбка коснулась моих губ, и я слегка толкнула парня в плечо, чтобы он снова повалился на пол и не смотрел на меня пронзительными глазами, которые явно так и задумывали некую пакость. Он мог. Если честно, только из-за его подстрекательств нас и называли «самым ужасным курсом за всю историю существования университета». — Нет, Сехун-и, я ничего такого делать не буду, даже не надейся.
— Ты хорошо подумала? — я кивнула и встала на ноги. Преподаватель Ким хлопала в ладоши, говоря, что ещё пару раз отрепетируем — и мы будем свободны.
Новые взмахи руками, новые перестановки по линиям. Все валились с усталости, еле собрали свои вещи и общим скопом вышли из танцевального зала. Мы с О помогали преподавателю Ким прибираться и проветривать помещение, пропахшее потом и дешёвыми чипсами, а только потом закрыли комнату и отдали ключи. Я уже зевала, а нам ещё надо было добраться до тесной двухкомнатной квартирки, где мы жили с Сехуном. Мы не хотели оставаться у родителей, а поэтому решили съехаться.
Зачем? До сих пор не понимаем. Сейчас бы каждый ел мамину еду на кухне, а не мою стряпню, которую можно использовать только как закуску к пиву. Хорошему пиву, чтобы перебить перегорелый вкус.
— Ты ключи взял? — я свалила на парня свою сумку, а сама пошла налегке, разминая плечи, а затем и запястья. Из-за вот таких банальных фраз на нас часто косились, даже шёл слушок, что мы будто встречаемся. Нет, мы просто два обычных друга-идиота, которые решили съехать от родителей. Единственным минусом быть в сожительстве с парнем, в принципе, было то, что не приведёшь никого. Сехун днями и будто даже ночами следил, чтобы я была одна в своей постели. Порой он вёл себя как старший брат, да и немудрено — он был старше меня на добрых полгода. Говорил, что если у меня так чешется всё встречаться с парнем, то он может весьма заботливо для собственного здоровья предложить себя. Для здоровья-то, может, и заботливо, а вот для нервов — нет.
— Да, конечно, я взял ключи.
Квартира находилась буквально в квартале от университета, поэтому никто из нас и не ныл, возвращаясь по темноте. Тёмного времени суток мы, впрочем, и не страшились — зря я, что ли, ходила на уроки по самообороне, а Сехун носил с собой перцовый баллончик? Конечно, всё должно было быть наоборот, но Сехун держал при себе перцовку от навязчивых фанаток, которые готовы проглотить его целиком при одном только виде. Поэтому, лишь бы не травмировать слабый женский пол, он всегда таскал с собой средство самообороны.
О отпер квартиру, и я с радостью в неё ввалилась, сразу проходя в свою комнату и плюхаясь на кровать. Я даже не включила ночник в виде полумесяца, который тёплым голубоватым светом опутывал мою комнату, когда я спала. Просто не было сил двигаться, да и не хотелось. На завтра надо было подготовить джинсы и белую футболку, чтобы быть как все, но я уверена, что успею всё это сделать утром.
— Поставь будильник, а я спать, — Сехун буквально мне в лицо кинул сумку. — Не забудь раздеться. Если что, я за стенкой.
— На что ты намекаешь, извращенец? — но в ответ он лишь захлопнул дверью. Отлично. Зато не побеспокоит.
Я стянула с себя рубашку и джинсы, которые уже пора было бы постирать, и забралась под одеяло. Включила ночник — детская привычка, но я не могла заснуть без него. Родители слишком сильно запугали, а когда я начала заикаться от страха темноты, они мне и купили самый первый такой весьма приятный источник света. Он был в виде божьей коровки и светил приветливым красным цветом. К сожалению, он сломался, когда мне было девять лет, и родители купили новый.
Будильник прозвенел не неожиданно: я проснулась ещё до него и хотела было задремать, как механический женский голос пожелал мне доброго утра. Скоро похожий голос, только уже принадлежащий мне, будет желать того же моему соседу. С утра, когда я буквально ничего не соображала, ждать от меня более-менее адекватного, нехриплого голоса придётся долго. А Сехун ещё любил меня доводить в эти моменты.
О спал сном младенца, прижав одну из двух подушек к обнажённой груди. Он каждый день так спал: накрывшись одеялом примерно до талии, а торс прикрыт белой подушкой, но ключицы, которые выпирали через бронзовую кожу, были видны. Много девушек вились рядом с ним только из-за шикарного тела, и это его расстраивало. Он всё же смотрел больше на ум, как ни странно, а уже потом близко рассматривал тело, изучал всем, чем только можно: руками, взглядом, губами. Меня так не изучал, да и слава богу. Но потыкать в бока любил.
— Вставай, засоня, — как ни странно, мой голос звучал предельно нормально, а телодвижения не были заторможенными. Выспалась, что ли? — Нам надо встать пораньше, чтобы ещё раз перед выступлением отрепетировать. Понимаешь меня?
— Угу, — Сехун перевернулся на другой бок, открывая моему взору широкую спину. Он явно издевался. Спать ему не положено после будильника, и поэтому, чтобы не ему одному было плохо, я ущипнула его за нежное местечко под лопаткой. — Ай, ты больная?!
— Пора бы уже привыкнуть.
Вскоре мы позавтракали и вышли из дома, захватив спортивную сумку с вещами. Белые футболки и синие джинсы, какая-никакая еда, чтобы перекусить, и обязательный атрибут ежегодного праздника — китайские фонарики, которые потом запускаются в небо. Я, как и многие, верила, что желания, загаданные в момент запуска фонариков, исполнялись.
— Итак, дети мои, сегодня у нас ответственный день, — преподаватель Ким упёрла руки в бока, оценивающе глядя на одинаково одетых студентов. — Сохён, Сехун, вы будете первыми запускать фонарики вечером, просьба не удаляться после танца, хорошо?
Мы кивнули.
На улице было жарко, люди пока что только-только собирались. Кто-то перекусывал, время от времени стряхивая крошки с ладоней. Кто-то, как мы с Сехуном, повторял танец. Парень порой поправлял мои руки, а потом опустился на корточки. Устал.
— Что ж, удачи нам, — когда зазвучали фанфары, говорящие о том, что открывался фестиваль, Сехун встал с помощью меня и чуть сжал руку.
— Удачи, — произнесла я.
Люди что-то восхищённо кричали, кто-то снимал на видео наш танец, кто-то пытался повторить. Через некоторое время мы все взялись за руки и поклонились, прямо как айдолы на гастролях. После этого нас погнали со сцены, говоря, что сейчас будут развлекательные мероприятия для гостей университета и самих студентов. Мы с Сехуном, пожав плечами буквально одновременно, пошли вниз, к торговым палаткам, которые устанавливали вчера в течение дня.
— И что мы будем делать весь чёртов день? — спросил О.
— Ну, ты сейчас купишь пару вкусных рисовых булочек, и мы пойдём их есть. Идёт? — конечно же, парень уже привык к тому, что я вечно что-либо у него просила. Особенно еду. Сам он всё время пожимал плечами и говорил, что я должна хоть немного поправиться. Хмыкнув «хитрюга», он пошёл вперёд, опережая меня.
Вечер подступил незаметно. Повсюду зажигались оранжевые огоньки, а мы с Сехуном стояли во главе всей процессии, обдуваемые ветром. Кому, как не нам, главным заводилам всего курса, что-то делать первыми — все остальные потом подтянутся за нами, запустят свои фонарики. А мы с парнем, повернувшись ко всем спинами, держали обеими руками один огромный оранжевый фонарик, горелка которого уже была зажжена.
— Отпускаем?
— Отпускаем!
Фонарик воспарил в небо, а мы провожали его взглядами. Вскоре мы увидели один из первых белых фонариков. Они сначала были одинокими, кружились на фоне реки Хан, а потом взмыли и остальные. Множество бело-оранжевых огоньков отражались в воде, завораживали, а потом я почувствовала лёгкий тычок в плече. Обернувшись, я заметила Сехуна, в руках которого была ветровка. Он накинул её на мои плечи, а потом спросил:
— Ну и что ты загадала?
Вместив руки в огромную ветровку, которая принадлежала не мне, а Сехуну, я задумалась. Конечно же, классно иметь традицию в университете — фестиваль китайских фонариков, — но вроде бы не принято говорить о собственных желаниях. Запахнувшись в ветровку, чтобы стало чуть теплее, так как ветер перестал быть приятным, а кусал в это время всё тело, я задумалась.
— А ты что загадал? Хотя, может, скажем вместе? — я перебирала одну мысль за другой, а потом уставилась прямо в глаза друга. — Ну, Сехун-и? Что ты пожелал у счастливого китайского фонарика?
— Чтобы ты была моей девушкой.
— ...я вот, к примеру, хочу пожрать, поэтому загадала пиццу. Стоп, что?
— Будь моей девушкой, — волосы парня развевал ветер, и я только-только заметила, что он стоял достаточно близко ко мне. Даже как лучший друг, он не подходил так близко, чтобы можно было разглядеть каждую незамаскированную неровность на его лице, освещаемом светом фонариков и жёлтых огоньков, которые были расположены над сценой. Я сглотнула. Было неловко. — Мы всё равно живём вместе, всё равно многие думают, что мы пара, так почему бы нам не побыть парой?
Я словно потеряла дар речи. Желание есть, а в особенности желание получить вожделенную пиццу с добавлением салями и морем сыра, как-то забылось, живот перестал урчать, а щёки неожиданно побледнели. Это же его очередная шутка, да? Если так, то она настолько неудачна, что я даже не знала, что теперь думать о собственном друге. Стать его девушкой? Или нет?
— Ну... — я посмотрела вслед фонарику. О пицце действительно можно забыть. — Давай.
* * *
Неловкость.
Наверно, только этим словом я могла описать всё, что творилось последние несколько дней, когда Сехун предложил мне встречаться. Какие-то это недоотношения — не изменилось буквально ничего, только мне стало совсем уж неловко. Эти вечные дёрганья за руки, лишь бы переплести его пальцы с моими, его взгляды, когда мои однокурсники случайно касались моих плеч... всё смущало, загоняло в не самые радужные мысли. Если он сейчас так ревновал, то что было до того, как он предложил мне встречаться?
Говорят, что дружбы между парнем и девушкой не существует. Мы лишний раз подтвердили этот стереотип.
— А я ведь всегда говорил, что вы тайно сосётесь за углами, — Чунмён, хён Сехуна и, соответственно, мой оппа, лишь пожал плечами, увидев немного собственническое отношение ко мне у О. — Я даже не удивлён теперь. Знал, что всё приведёт к тому, что вы начнёте встречаться.
Поедая как-то вдвоём пиццу, мы с Сехуном смотрели какой-то достаточно скучный фильм. От этого пицца казалась безвкусной, а настроение серым и унылым. Вытерев скользкую от масла или чего-то ещё руку о салфетку, я завалилась на колени Сехуна, продолжая просмотр. Он доел пиццу с шампиньонами и стал водить пальцами по моей голове, будто хотел, чтобы я заснула. Но я никак не могла заснуть — голова была полна мыслей, а назойливые ручонки парня хотелось отпихнуть от себя, чтобы не мешал. Я ткнула его локтем в живот. Не среагировал. Лишь прижался ко мне, положив голову куда-то на предплечье.
— Можно тебя поцеловать? — его шёпот заглушал бормотание какой-то актрисы на экране. Я вглядывалась в тёмные, почти чёрные глаза парня, а его язык уже скользнул по моей губе. Только после этого я заняла удобное положение на его коленях — перевернулась на спину, чуть обняла его за шею и сама подалась вперёд.
Целовать парня после того, как вы оба поели пиццу с шампиньонами и чем-то ещё, было приятно. Это был медлительный, нежный поцелуй, такой, что совсем противоречил натуре парня — шутливому, тому, что и подшутить мог не по-доброму. Тогда мы поцеловались впервые, немного робко, будто пробуя губы, которые каждый день видели перед собой, на вкус. А вкус-то, вкус! Грибы и тесто. Ни ягоды, ни мёд, ни мятная жвачка, которую Сехун перед поцелуем бы вынул, лишь бы я, знатная брюзгля, не морщилась. Просто и лаконично — грибы и тесто.
Я знала, что одними поцелуями он не ограничится, а поэтому просто приняла многое как должное. Он таскал за меня рюкзак с тетрадями, заботливо покупал мне еду и следил, чтобы я нормально питалась. Я бы сказала, что ничего не изменилось с того момента, как он предложил встречаться. Просто... мы начали целоваться, и всего-то. Теперь я понимала, почему нас принимали за парочку — мы вели себя как парочка. Случайно ли, специально ли друг о друге заботились, даже снимали квартиру вместе, всё это наводило лишь на мысли о том, что мы уже чуть ли не женаты. Но я не уверена, что таких два гиперактивных ребёнка, как я и Сехун, смогли бы выжить в браке друг с другом.
Мы пока спали в разных комнатах. Я не могла покинуть свою из-за ночника, а Сехун просто не хотел спать со мной под ночником, хоть и понимал, что мне с ним легче. Не с парнем, конечно, а с ночником.
Мы всё делали вместе. Практически. Пили в кафетерии кофе, неловко держались за руки, время от времени выбирались тёплыми вечерами на крышу дома, укрываясь одним пледом. Такого мы раньше не делали. Наверно, потому, что крыша раньше была закрыта.
Каждый день я ловила себя на мысли, что всё больше и больше проникалась Сехуном как заботливым парнем. Сначала мы являлись друзьями, которые были вместе всегда и даже вроде как не рассматривали друг друга в романтическом плане. Объятия со спины? Это же дружеская поддержка. Покупка друг другу еды? А почему бы и нет? Съём одной двухкомнатной квартиры на двоих? Платить меньше за одну жилплощадь. Сейчас многое изменилось. Друзья не касаются друг друга так неловко, как мы. Они не целуются, полусонные, на кухне за кружкой какао.
Друзья не хотят так сильно, так до одури друг друга. Они не сдирают друг с друга одежду, лишь бы касаться оголённой кожи друг друга всем телом, чувствовать малейшие клеточки кожи на своих губах, а потом млеть в мягких объятиях, которые приносят лишь одно — наслаждение. Сехун срывал с моих губ вздохи, кусал их, наслаждался. Я лишь подавалась навстречу, сжимала его бёдра своими, открывала шею, которую он покрывал поцелуями.
Наверно, это была наша самая первая ошибка. Мы поддались искушению, буквально забыв, что когда-то только отшучивались, если говорили, что мы встречаемся. А сейчас мы лежали в одной кровати, сплетя руки.
Любила ли я О Сехуна? Да, стала постепенно влюбляться. С того самого момента, с того самого мига, как он впервые меня поцеловал, так аккуратно, так трепетно, будто не хотел спугивать. Я бы и не испугалась. Не до испуга было.
— Хочешь чая? — пробормотал он мне в макушку, легко затем спускаясь поцелуями к виску. Чаёвничать я любила, однако наливать его нет, а поэтому парню всегда самому приходилось всё делать. Я сонно кивнула, но не отпустила О, лишь прижала его к себе, утыкаясь носом куда-то в яремную ямку и вдыхая аромат терпкого одеколона. Такое ощущение, что он ежедневно купался в одеколоне, лишь бы я нюхала его, припадая носом к шее, к ключицам, тем самым делая наши поцелуи в университете или вне него чуть более чувственными, чем надо.
Через пять минут чай был готов. Обмотавшись простынёй, я босиком пошла на кухню, чтобы испить немного прохладного и слишком сладкого для меня напитка — Сехун хоть и помнил, что я пью чай с одной ложкой сахара, но явно не помнил, с какой именно ложкой сахара — столовой или чайной. Я присела напротив парня, на бёдрах которого уместилось полотенце, и наслаждалась его внешностью. Что-то внутри грелось, когда я понимала, что этот парень весь, полностью принадлежал мне. Он сделал свой выбор, а я сделала свой.
— Родители хотят, чтобы я съездил по делам в Англию, — сказал О, вертя в руках кружку. Он нервничал — напряжение витало в воздухе вокруг него, он явно не знал, как я на всё отреагирую: спокойно ли, гневно ли. Нет, я была предельно спокойна. Да, было грустно. Да, я понимала с каждым днём, что без него где-то там, рядом со мной, пусто и холодно. Я даже на ночь стала перебираться к нему, несмотря на то, что до сих пор боялась темноты. — Ты... выдержишь без меня некоторое время? Мне придётся взять академический отпуск.
— Наверно, — что-то сдавило внутри, заставило опустить голову и прочистить горло. — Да, всё будет хорошо.
Ошибкой ли был его уезд от меня? Пока мы не знали — пока что мы сидели на кухне и допивали остывший чай. Через неделю Сехун уедет.
Мне оставалось лишь отсчитывать дни до нашего расставания.
На следующий день, когда мы проснулись вместе, сцепленные, как сиамские близнецы, я чувствовала лёгкий укол стыда. Мы были друзьями. Ключевое слово «были». И возможно, наши отношения начались не совсем правильно.
* * *
Наши перекусы после университета, если никто из нас не готовил, проходили в ближайшем от нашего дома ресторане быстрого питания. Мы любили его из-за того, что там подавали отменный варёный рис, а ещё нам не скупились докладывать говядины, из-за которой я явно медленно, но верно превращалась в круглощёкую девочку, что убавляло мне в возрасте.
— Папа прислал мне билеты и сказал, что я вылетаю завтра, — тот самый наш последний разговор, когда мы доели свои порции и принялись за чай, произошёл как раз в том самом кафе. Я уже подготовилась к долгой разлуке, осталось только отпустить парня в вольный полёт и надеяться, что он вернётся обратно ко мне через некоторое время, как сказал его отец.
Мои родители на тот момент уже знали о наших отношениях, всячески поддерживали и даже подшучивали по поводу «топота маленьких ножек» в стенах нашей маленькой, но уютной квартиры. Мы лишь отмахивались да краснели — пока не в тех отношениях, чтобы говорить о браке и детях, прошёл всего месяц с того, как мы начали встречаться.
— Так быстро? — я вцепилась в его руку. Нервы шалили, я лишь чудом не тряслась — привыкла к его любви, привыкла к тому, что он вечно находился рядом со мной. Отпускать его было сложно, но возможно.
— Да.
После этого короткого диалога мы пошли домой. Мы не говорили — без слов поддерживали друг друга, слегка-слегка приподнимая уголки губ в улыбке. Завтра вечером надо было провожать парня в аэропорт, а этой ночью мы посвятили время себе.
Это ли было нашей ошибкой? Отпускать — да. Заниматься сексом за ночь перед его вылетом? Да. Вся наша с ним жизнь состояла из ошибок. Но пока... пока мы не знали ничего этого. Пока я только лишь провожала его. Видела, как он проходил паспортный контроль, время от времени оглядываясь на меня. Видела, как он махнул рукой мне напоследок.
Я считала дни до нашей встречи.