Терато

Яков тяжело вздохнул, закрыл глаза и, простояв так несколько секунд, едва касаясь, постучал костяшками пальцев по двери кабинета.

— Яков Борисович, зайдите уже!

Мужчина повиновался. Этим утром карьера и судьба завела его к самому главе полицейского управления. До этого дня Яков никогда не разговаривал с ним и всегда думал, что такого случая не представится. Инспектор подозревал, в связи с каким делом был вызван и из-за кого. Утром начальник его отдела ошарашил Якова звонком, что его ждут не на рабочем месте, а в кабинете главы.

— Доброе утро, Василий Алексеевич.

— И вам, Яков! Присаживайтесь, нужно быстро обсудить одно дело, и не буду вас задерживать.

Яков окинул взглядом огромный кабинет с длинным столом буквой «Т» из тёмного дерева. Василий Алексеевич сидел по горизонтали, сухого телосложения, пожилой, лысый и в очках. Якову пришла мысль, что работа в полиции буквально иссушает людей. А по правую сторону сидел не кто иной, как адвокат Иво, наоборот, тучный и ярко пышущий достойным заработком, о чём буквально кричали его часы и печатки на пальцах. Тут Якову всё стало предельно ясно, и он нехотя сел напротив адвоката, полностью удостоверившись, что его догадки были верны. Как всегда.

— Судя по вашему лицу, вы уже поняли, почему я вас вызвал? — Василий Алексеевич сложил руки в замок, адвокат повторил за ним, он молчал и просто смотрел на инспектора сверлящим взглядом.

— Что-то случилось с Иваном? — прикинулся инспектор.

— Нет, с Иваном всё хорошо. Собственно для того, чтобы это так и оставалось, я и вызвал вас.

— На данный момент фигуранты перекидывают убийство друг на друга. Я жду отчёт от криминалистов, — сухо констатировал Яков.

— Я осведомлён обо всём, что удалось выяснить. — Василий Алексеевич слегка наклонился в сторону инспектора. — Я уверен, что экспертиза покажет несчастный случай или естественную смерть матери девушки.

— Да? — Яков Борисович улыбнулся уголками губ, поддельно удивившись.

— Да. Реальность такова, что Иван никого не убивал. Это вам ясно?

— Предельно.

— Отлично. — Василий Алексеевич утвердительно кивнул, говорил он чёрство и безэмоционально, как будто Яков попал к нему на допрос. Угадывались знакомые приёмчики. — Далее, знаете, как будет обстоять дело?

— Нет.

— Весьма непрофессионально с вашей стороны. Инспектор, вы внесли ложные, ничем не подтверждённые показания в дело.

— Какие же?

— Лана Николаевна психически больной человек с длительной манией. Её лечащий врач подтвердил её склонность к преследованию и фантазированию, — вставил своё слово адвокат, но глава прервал его, подняв ладонь, не отрывая запястья от стола.

— Иван запутался, в силу молодости. Но когда он понял, что имеет дело с психически нестабильным человеком, он сразу порвал все связи с ней. Лана Николаевна не смогла смириться с этим и решила испортить ему жизнь ложными обвинениями. Вот и вся история.

— И мать убила она, как я понимаю?

— Уверен, что нет. Но пока не могу утверждать.

— Так что я должен сделать? — Якову надоел увиливающий тон их разговора, и он решил спросить прямо.

— Вы должны воздействием добиться правды от Ланы Николаевны. Она должна признать, что после неудачного полового акта не имела дел с Иваном. Эта грязная история должна закончиться на вас инспектор, и вы будете вознаграждены, а Лана останется дальше прорабатывать свои травмы на свободе.

— А если она этого не сделает?

— Тогда вас сочтут несостоятельным работником, а Лана Николаевна пройдёт принудительное лечение за преследование и посягательство на личную жизнь.

Яков, обескураженный полученной прямотой главы, молча кивнул. Требовать не пришлось.

— О каком воздействии идёт речь? — Яков снова улыбался, видимо ещё не в силах осознать, что его решили купить как дешёвую проститутку. А ведь он исправно работал почти двенадцать лет. Как часы.

— На ваше усмотрение. Вам всё понятно?

— Так точно.

Тон служебной беседы был будничным, словно они обсудили планёрку на день. Яков встал и, кивнув, вышел за дверь. С прямой спиной, флегматичным лицом, но взрывом внутри. Надо было всё обдумать.

***

Зачерпнув последний снег с дорожки к дому, Яков опустошил лопату в приличную кучу снега, которую собирал несколько часов. Двор был очищен, в отличие от мыслей инспектора. Зайдя в прихожую, мужчина снял с себя шапку и поправил примятые волосы.

— Неужели нельзя было вызвать специального человека?

Виктория подошла сзади и, обвив свои руки на животе мужа, выглянула из-за его предплечья. Они смотрели на себя в большое зеркало в полный рост, Яков был раскрасневшийся и уставший, а Виктория, недавно пришедшая с работы, при полном параде.

— У тебя для всего есть специальный человек.

— Это плохо? Радуйся, что можем себе позволить, — жена чмокнула Якова в шею. — Я в душ. Не скучай.

Яков плюхнулся на диван и, зажав между пальцами переносицу, ощутил всепоглощающую безысходность. Что ему делать? Ни разу за все годы работы он не попадал в такие ситуации. Он верил Лане, но не верить Иво тоже не было причин. Если смерть матери Ланы окажется некриминальной, то действительно останутся только её показания о надругательстве и ясность, что в убийстве Лана обвинила парня ложно. Только слова. Ничего больше. Стоит подумать, как будет лучше для Ланы.

«С другой стороны, почему я первым делом думаю не о себе, а о ней?»

Расскажи бы Яков о ситуации жене, она бы несказанно обрадовалась и призвала бы уволиться со службы. Как будто всё для этого и делалось.

Версия Иво была единственно верной для выхода из этой западни без последствий.

Так странно, что они оба не имеют никаких электронных доказательств. Звонок Ланы домой в день смерти подтвердился, но взять трубку могла и сама мать.

По биллингу телефон Иво также находился в окрестностях его коттеджа в ту ночь.

Лана действительно снимала гостиничный номер неподалёку от дома Иво, но это могло говорить о преследовании последнего.

Их переписки заканчиваются на встрече в парке. Как будто они оба готовились подставить друг друга. Камеры фиксировали их вместе в торговом центре, когда пара выезжала за продуктами, но что именно происходило между ними ночью, когда якобы произошло насилие, и на следующую ночь, ночь смерти матери, оставалось известно только этим двоим. Показания сходились до входа Ланы и Иво в дом с продуктами, даже пресловутые разбитые солнечные очки описали в один хронологический момент.

Вибрация на смартфоне Виктории заставила инспектора вздрогнуть. Яков никогда не замечал, чтобы жена забывала свой телефон на диване, обычно она всегда носила его с собой на случай важных рабочих звонков. Кто-то настойчиво звонил несколько минут, Яков долго слушал это жужжание и думал, стоит ли нести гаджет жене в душ. Пока он думал, всё закончилось, и Яков вдруг вспомнил, что подозревал Викторию в связях на стороне.

«Почему бы и не проверить?»

Крадучись, будто его могли увидеть, Яков подошёл к телефону, взял его и сразу же увидел пропущенный звонок от Марка.

«Зачем ты звонишь так долго? Вечный друг-рубашка».

Но тут спесь инспектора поубавилась, он непроизвольно сдвинул брови и несколько раз перечитал пришедшее сообщение. Марк, совершенно не шифруясь, писал: «Было незабываемо, давай чаще сбегать с работы».

— Какого чёрта, только не этот слюнтяй! — Яков бросил телефон на диван, как будто он был чем-то мерзким. — Вот чем ты так занята на работе. И тут я был прав!

Будто в бреду, в пелене злости Яков схватил тёплую куртку и, предварительно не прогревая машину, прыгнул в неё и уехал, совершенно не зная, куда и зачем. Это сообщение было последней каплей. Инспектор почувствовал себя разбитым на мелкие кусочки.

— Ну, два предательства за день это слишком даже для меня!

Яков кружил по городу, пока не истратил бензин почти в ноль. На заправке он купил кофе и, сидя в машине, так долго думал, что даже не заметил, как стакан в руках перестал быть горячим. Думал он ни о чём, просто завис, глядя на заснеженный парк.

— А ведь этот парк, кажется, рядом с домом Ланы? Сам не заметил, как приехал к ней.

Наносить визит Лане сейчас было самым идиотским поступком, который можно было придумать, но Яков решил, что это будет правильно. В своём подавленном состоянии он не видел выхода. Подъезжая, инспектор не знал, зайдёт ли он или будет просто наблюдать под окном.

Яков припарковал машину и направился к подъезду Ланы. Девушка как ни в чём не бывало продолжала жить в квартире, где её мать лишилась жизни, . Но, с другой стороны, что ей оставалось делать? Жить в отеле? Наверняка, её сестра и так требует скорейшей продажи этой старой огромной квартиры.

Вообще, было обычным делом, что люди по-разному переживают смерть близких, Яков видел всякое. Но впервые дочь совсем не горевала о матери. И ладно бы она держалась во время следственных процедур, но Яков видел Лану в момент обнаружения тела, она сидела на кухне, совершенно безучастно смотря в одну точку. Холодная и равнодушная, не проронила ни слезинки.

Яков остановился около лавочки, где было единственное мусорное ведро во всем дворе, в намерении закурить. В сумерках затлел огонёк. Мужчина выпустил едкий пар из лёгких, ощущая покалывание от холодного воздуха. Но тут ощущение холода отступило на второй план — в окне квартиры Ланы зажёгся свет, а именно в её комнате. Яков чётко увидел, как девушка будто парит по комнате. Её длинные волосы волнами ниспадали по плечам, она видимо забыла задёрнуть шторы и, похоже, ходила по комнате, что-то ища, только вернувшись домой.

Яков быстро подбежал ближе к окну и спрятался за деревом, чтобы рассмотреть, что она делает, получше. Вытягивая шею как гусь, он вдруг понял, что его сердце дико бьётся, спирая дыхание. Что на самом деле инспектор хочет увидеть? Как Лана делает что-то компрометирующее её и, наконец, открывающее завесу тайны? Или же нечто другое?

«О, нет! Только не раздевайся».

Но девушка, будто наперекор мыслям инспектора, вывернула домашний шёлковый топ на бретельках и, видимо, расправив его перед собой на кровати, потянулась к застёжкам платья, опустив на них взгляд. Лана стояла боком к окну, но в сумерках вечера Яков видел всё, что она делает, в мельчайших деталях. Расстегнув пуговицы платья-рубашки до живота, Лана обеими руками скинула его с плеч, обнажая голую грудь, и одним движением распустила пояс, поддерживающий платье на талии. Одежда упала, и Лана осталась стоять посреди комнаты в одних чёрных самого обычного кроя трусах. Инспектор провёл взглядом по очертаниям её фигуры и отвернулся, снова затянувшись сигаретой, он с силой стукнулся затылком о дерево, за которым скрывался.

Она была так близко физически и так далеко от его понимания. Яков даже смутился, ощутив себя невольным свидетелем чужого обнажения. Сам, будто извращенец, стал заглядывать по окнам.

«Ты же такая недотрога, Лана! Какого чёрта не занавешиваешь окно?»

Инспектор ещё несколько минут постоял, прячась за деревом, а потом, заметив, как из подъезда, где находилась квартира Ланы, выходит мужчина, поспешил прошмыгнуть внутрь. Пока Яков не понимал, зачем делает это, но действия опередили мысли.

Лана долго не подходила к входной двери, но после трёх нажатий на звонок и одного стука, всё же предстала перед Яковом. Увидев девушку, инспектор сразу понял по мокрым волосам и полотенцу в руках, почему она так долго не открывала. Видимо найдя домашнюю одежду, Лана решила принять очищающий после долгого дня душ. Девушка, кажется, не удивилась, просто молча смотрела на незваного гостя. Выглядела она очень печальной.

— Добрый вечер! — Яков замялся, ощутив резкое желание развернуться и уйти. — Лана Николаевна, разрешите войти?

— Входите, — девушка отступила, указывая рукой куда-то внутрь квартиры, приглашая инспектора. — Посидите пока на кухне, я сейчас.

Яков повиновался. Кухня была довольно просторной, с окнами, выходящими во двор, старым гарнитуром из настоящего дерева, выкрашенного в белый цвет. Кастрюли и сковороды, закреплённые над плитой и рабочей поверхностью, прихватки, кружевные салфетки на столе заставили Якова улыбнуться, он будто попал в прошлый век, при этом было видно, что за вещами бережно следили и берегли, ни один предмет не был похож на заношенное старьё. Было очень контрастно по сравнению с кухней в его новом доме с варочной поверхностью, посудомоечной машиной и доводчиками на графитовых фасадах.

— Налить вам что-нибудь? Присаживайтесь.

Лана прошла следом за ним. Яков сел на табуретку, застеленную накидкой из разного цвета лоскутов. Девушка переоделась, но уже не в пижамный топ, а в вельветовый тёмно-фиолетовый костюм. Её волосы были всё ещё влажными, блестящими и волнистыми, заметив, что инспектор смотрит на них, Лана перекинула их вперёд с двух сторон и добавила:

— Вы не вовремя, только успела намочить голову.

— Вижу. Я вообще не должен приходить.

— Кофе?

— Да, пожалуйста, без сахара.

Лана отвернулась от Якова и начала возиться с приготовлением напитков. Тот терпеливо ждал, не зная, с чего начать и начинать ли.

Когда кружка, исходящая паром, оказалась перед ним, а девушка села напротив, Яков тяжело вздохнул и решил спросить в лоб:

— Лана, вы оговорили Ивана?

— А, теперь я поняла. Вы поговорили с ним.

— Да уж, застать вас врасплох, видимо, не получилось.

— Я ждала, пока вы придёте с этими словами. — Лана в секунду стала ещё грустнее. — Легче поверить в версию молодого и богатого парня, чем больной сталкерши.

— Я не говорил, что верю ему. Пришёл спросить ещё раз, можете ли вы мне рассказать что-то ещё? Иногда лучше сказать обо всём как есть, и наказание за это не последует, чем топить себя ложью.

— Я сказала правду, больше мне нечего добавить.

Яков залпом допил свой кофе. Он вдруг понял, что Лана не отступится от своих слов, ни при каком раскладе, но всё же попытался зайти с другой стороны.

— А если предположить, что ваша мать умерла по естественным причинам, и экспертиза это подтвердит. Вы оставите обвинения в насилии со стороны Ивана в силе?

— Ну, это же было! Я вас не понимаю! — Лана поднялась с места и, раздражённо схватив кружки, поставила их в раковину. — Слушайте, я очень устала и уже полдесятого вечера. Не поздновато для визита? Ваша жена не беспокоится, где вы?

— Думаете, я первый раз задерживаюсь? — Яков бросил мимолётный взгляд на своё обручальное кольцо. — Проводите меня?

В коридоре Лана повернулась к инспектору.

— Слушайте, я понимаю, к чему вы клоните. Скажите прямо!

Яков промолчал, но, надев обувь, уже на выходе, проговорил:

— Я пытаюсь сделать лучше для вас. Спасти вас!

Девушка тихо засмеялась и отрезала:

— Спасите лучше себя!

Хлопок закрывшейся перед носом двери разозлил инспектора.

— Упрямая курица! — крикнул он, одновременно восхищаясь такой самоотверженной выдержкой.

Яков знал, что так будет, и совершенно неудовлетворенный собой направился домой, почти смирившийся с тем, что придётся искать работу.