Начало.
— Нет, я не буду петь.
— Да брось! Давай, это полезно. Карлайл сказал, что это поможет.
— Нет!
— Салюки!
— Сандерс! Он сказал, что это может помочь, но не обязательно поможет!
— Поможет, если делать это регулярно! Ты хочешь вернуть голос или нет?
— Он у меня и так есть. Слы..? — Я бы и дальше продолжала спорить, если бы мой голос не подвёл меня в этот самый момент. Я захрипела и закашлялась, а Оля, празднуя победу, зааплодировала. Я поймала её выразительный взгляд и сморщилась. — Ладно-ладно-ладно! Я спою!
— Не перенапрягай связки, — велела сестра.
Я показала ей язык.
Мой голос вернулся примерно месяц назад, когда я позвонила Джейкобу из здания аэропорта. С того дня я старалась разговаривать, развивать его, аккуратно и нежно, занимаясь этим изо дня в день. Карлайл осмотрел меня и сказал, что все в порядке в физическом плане и проблема исключительно а том, что я долго не пользовалась связками. И ещё он сказал, что если петь каждый день понемногу, то это может помочь. Разумеется, я не собиралась делать ничего подобного: петь не люблю и не умею, но этот его совет случайно услы Оля. И все. Крышка Локке. Она приставала ко мне с этим три дня, и до сего момента мне удавалось отбиваться даже своим хрупким хриплым и свистящим голоском.
— И что я должна петь? — недовольно спросила я.
— Что угодно, — пожала плечами Оля. — Начинай, я все во внимании.
Эх, сестра, ты наверняка забыла, каково это – когда я пою.
— У меня есть ужааасная старшая сестрааа, — провыла я, слыша в голосе такие нотки, какие издают обычно вместе пенопласт и стекло, — она заставляет меня пееть. Ужааасная сестрааа...
— Да у тебя не только сестра ужасная, но и голос. — В гостиной появилась Аня, имеющая на лице чуть брезгливое выражение. — Сделай одолжение – заткнись, а?
Я возликовала. Ане с её идеальным музыкальным слухом просто невыносимо слушать мои подвывания мимо нот и "без какого-либо сочувствия окружающим!", как она сама очень любит говорить. Так что пение отменяется. По крайней мере, сегодня.
Конечно, у меня тоже должен быть музыкальный слух, иначе как бы я играла на рояле? Но вот на пение он почему-то не распространяется. Если я не использую дар, то мои вопли, которые я старательно пытаюсь выдать за песнопения, вызывают скрежет в ушах. Это проявилось ещё в детстве, когда мама решила попробовать отдать меня на вокал параллельно с роялем. Мои преподаватели, несмотря на огромные деньги за их частные уроки, смогли терпеть меня только три дня. На четвёртый они вернули меня маме со словами, что певицей мне не стать никогда. Не то чтобы я очень расстроилась: нажимать на клавиши казалось куда привлекательнее. Да и звуки выходили благородные.
Единственной, кто может терпеть звуки, которые порождает моя глотка, оказалась Оля.
К сожалению.
Пока Оля спорила с Аней по поводу моей терапии, я максимально незаметно выскользнула из комнаты и съехала по перилам на первый этаж. Оставаться с этими двумя опасно: Аня ведь может уйти куда-нибудь, и тогда Оля снова пристанет ко мне со своими песнями. Так что гораздо лучше мне будет сбежать из дома до самого вечера, какой бы соблазнительной не казалась мысль поваляться немного в мягкой постельке. Конечно, ведь Оливия Сандерс решила устроить мой концерт с утра пораньше.
Я пыталась вернуть себе голос с помощью дара, но ничего не вышло. Видимо, дело и правда только в том, что я давно не пользовалась голосовыми связками и позволила им запылиться. За долгие месяцы я так привыкла пользоваться ручкой и стикерами, что даже сейчас их отсутствие в кармане кажется катастрофой (Элита отобрала их у меня, чтобы я больше говорила, а не писала, и ещё оповестила о моем чудесном излечении школу). Так что я мучилась все это время после возвращения из Италии.
Насчёт Италии... Я вернулась, оказывается, на день позже сестёр, прилетевших из Сан-Франциско. Они планировали пробыть там на несколько суток дольше, но получили звонок рассерженного и взволнованного Джейкоба. Услышав, что я сорвалась в Вальтерру, они захватили личный самолёт отца. Оля собиралась лететь прямиком в Италию, чтобы оторвать мне голову на месте, но Полумне, хоть и с большим трудом, удалось убедить не дать мне хотя бы день. Сестры дали. И дома, после того, как закончилась наша замечательная семейная пробежка, меня ждал очень вкусный, горячий, с хрустящей корочкой скандал. Все, как я люблю.
После того, как девочки вдоволь накричались, Элита принесла нам горячее какао, и мы все впятером, обнимаясь с кружками, сидели вперемешку на полу, обложившись пледами и подушками, в пять голосов ревели над одной из мелодрам, которую нашли в телевизоре. Пожалуй, лучшее времяпрепровождение в моей жизни. Потом, уже почти под утро, Аня взяла меня в охапку, и мы поехали в мой лесной домик. Мы забрали оттуда все мои вещи, чтобы перевезти их обратно в дом Элиты, и, укладывая их в мой чемодан, Аня умудрилась ещё и сортировать их. По дороге домой она вышвырнула в мусорку целый пакет "отвратительных вещей, носить которые у тебя теперь нет оправдания. Ох, хоть какой-то плюс от возвращения этого кровопийцы!".
Мои сёстры весьма милые создания.
Я должна дежурить этим вечером. Проблема рыжей подружки ищейки никуда не делась, а сожалению. Виктория все ещё охотится на Беллу. Правда, в последнее время она как-то притихла, но мы решили, что это было бы слишком просто. Кровопийца наверняка пытается усыпить нашу бдительность. Поэтому мы не расслабляемся и составляем дежурства. Ох, как забавно и мило парни пытались оберегать мне поначалу! Ни одного дежурства на пару, только втроём или больше, как будто если меня будет окружать толпа, я не смогу повторить недавнюю невеселую историю. Но потом, когда парни начали выбиваться из сил в жестком графике, я уговорила их расслабиться. Вообще, я довольно быстро влилась в общий ритм, как будто на этой стороне моей жизни все эти месяцы не отразились никак. Хотя...
Моя волчица больше не была белоснежно-белой, как раньше. Она осталась того печального графитно-серого цвета, какой залил её в ту злополучную ночь. Я могу, конечно, сменить её цвет, вернуть светлоту снега обратно, но этот эффект будет временным: едва я потеряю концентрацию или сменю ипостась, все вернётся. И я смирилась с тем, что теперь я не снежный призрак, а серая Тень. И серая Тень эта несётся сейчас через лес, сквозь ветер и зелень к Ла-Пуш, подальше от дома и песен.