На улицах Ликополиса
Эта волчья история. Так что навостри уши. Раскрой пошире глаза. Запахни получше
плащ. И старайcя не съесть все пирожки из корзинки.
Твой путь не лежит среди дремучего леса, дышащего сказками. Твой путь ведёт по шумным улицам Ликополиса. Там ты обязательно натолкнёшься на Вепуата.
Он собирает толпы: подростков в цветных куртках, офисных работников в костюмах-тройках, стариков, опирающихся на трости, девочек и мальчиков, и незримых, и вампиров, и призраков, и потерянных царевичей, и инопланетян. Назови себя как хочешь, Вепуат всех примет. Каждому шепнёт что-то на ухо: глухие слова сквозь картонную маску волка. Под ней скрывается лицо, это всем известно, но никто его не видел. Ты протянешь руку, чтобы сдёрнуть эту наспех покрашенную косплейную нелепость, чтобы убить секрет, но тут же остановишься. Ты так и не узнаешь, почему. Толпа унесёт тебя в сторону — с пирожками, плащом и разрастающимся где-то под рёбрами голодом. В корзинке лежат пирожки, но ты не тронешь и их. Оглянешься на толпу Вепуата и покрепче завяжешь алые тесёмки. Подумаешь, что тебе нет дела до сумасшедших. Вспомнишь, что волков лучше обходить стороной. И продолжишь путь.
Вепуат идёт по улицам, освещённым неоном и забитым песком, так, словно это его королевство. Вокруг него не только меняются людские лица — вокруг него рушатся империи, время течёт, как мутные воды великой реки, надежды рассыпаются в пыль, а гробницы лишаются сокровищ и проклятий.
Он воротит чёрный нос от золота коптских церквей, но всегда оставляет пожертвования в маленькой коробочке у ворот. Ровно столько, чтоб хватило на оплату дороги в царство мёртвых. Он задерживается у мечетей, которые захватили все города, отсюда и до великой пустыни, чтобы погладить кошек. Им единственным можно проскальзывать внутрь и слушать слова, обращённые к единому богу.
Вепуат не очень понимает, как это возможно: сам он каждый день выходит на улицы и слышит многое, но не всегда — молитвы, а чаще — то, чего лучше вообще никому не слышать. Люди злы, их гнев жалит, как хвост Серкет, той, что заставляет горло дышать. Люди отчаянны, как умирающие фараоны прошлого, цепляющиеся за выдуманное бессмертие. Но ещё люди прекрасны, и этому Вепуат не устаёт удивляться.
Ты идёшь по улицам, темным и пугающим, как лесные тропы, мимо огней чужих домов, где тебя не ждут. Прочь от толпы, в которой шепчет Вепуат сокровенные тайны. Или просто набор непонятных слов, кто его знает. Волки лгут, тебя этому научили в школе. Ты знаешь все доисторические периоды поимённо, но забываешь, что не стоит срезать путь по тёмным аллеям.
В подворотне пахнет бедностью и кровью, и ты делаешь шаг назад, к розово-голубому свету рекламы, но над тобой нависает громадная тень. У незнакомца тёмная кожа, рельефная, как холмы Долины царей, грива волос и улыбка, похожая на львиный оскал. В каждой руке у него по ножу: в них отражается красная накидка, свет недосягаемых улиц Ликополиса и твой страх. Сколько их, этих рук? Две? Четыре? Почему тебя не предупредили, что в этой истории водятся львы?
Вепуат появляется из тени: сначала волчья маска, а потом весь он: бронзовая кожа, шрамы на руках, серо-белая спортивная куртка, изодранные джинсы и кеды. Кажется, в толпе он не выглядел таким молодым. И маска его не была такой тяжёлой, словно вытесанной из чёрного камня, с золотыми полосами вокруг глаз.
— Маахес, — произносит Вепуат голосом своего отца, голосом грозы, голосом барабанного боя. Имена — сильная штука.
Лев рычит. Маахес теперь только и умеет, что рычать. Слишком много войны в его венах, слишком много войны вокруг. Почему тебе показалось, что это человек? Он становится ещё больше: Вепуат перед ним словно Давид перед Голиафом. Только без пращи.
В корзинке лежат пирожки. Рука откидывает клетчатое полотенце и хватает первое, что попадается.
Небольшая книга в синей обложке ударяет льва промеж глаз.
Вепуат поворачивает голову, смотрит на тебя, вглубь тебя, и ты вдруг понимаешь, почему Ликополис — город масок. Под ними скрываются лица, которые люди не готовы увидеть. Лица давно исчезнувшие, не принадлежащие этой эпохе. Стоит только окружающему миру их увидеть, и он тут же опомнится и стряхнёт с себя носителей масок: Вепуата, и этого льва, и, может, теб... Ты судорожно хватаешься за собственное лицо. Волк смеётся. Смех этот похож на раскаты грома.
Лев убирается прочь, исчезает в запахе крови и тени ближайшего здания. Ты откидываешь капюшон и ерошишь волосы. Нервничаешь. Волков лучше обходить стороной. Но что делать с богами?
Вепуат вдруг оказывается совсем близко: тень прошлого, дуновение давно затихшего ветра, призрак былого величия исчезнувшей цивилизации. Он шепчет сквозь маску, которая снова выглядит дешёвой поделкой. Он шепчет то, что ты и так знаешь, но боишься услышать. Если некоторые вещи произносят вслух, они вдруг обретают плотность и становятся правдой. И её уже не избежать.
Вы идёте сквозь Ликополис вместе, потому что Вепуат открывает всякие пути. Иногда — ступая на них сам. Иногда — шепча на ухо людям о том, что они мертвы внутри. Но таким ещё можно воскреснуть, в отличие от тех, кто обратился в пепел или смешался с землёй.
В твоей корзине — книги. В книгах — пустые листы и листы, исписанные твоим почерком. Внутри тебя — ещё не родившиеся цивилизации и закрытые пути в иные миры. Вепуат — открывающий пути, но это не значит, что он единственный на это способен.
В твоей корзине — книги, и Вепуат рассказывает о своей матери, Уаджит, красной кобре, «папирусоцветной», свернувшей свои кольца в библиотеке на том краю города.
Куда тебе нужно было дойти? Ты помнишь? Кто ждёт тебя в конце пути? Под которой из масок?
Вепуат покупает в автомате газировку и бросает в тебя банкой. Голод внутри тебя озадаченно урчит. А вдруг это вовсе не голод? По крайней мере, не такой?
Это волчья история, и она заканчивается вовсе не так привычно. Домика бабушки нет в чаще — есть библиотека Ликополиса, города, в котором боги носят маски, чтобы оставаться в шаге от людей. Волки не так опасны, даже если отцы их — шакалы, а матери — кобры; а по чётным дням месяца они работают проводниками мёртвых. Вепуат, конечно, воспринимает работу чересчур серьёзно. Ты не думаешь, что мёртвые внутри попадают в круг его обязанностей.
Но Вепуат продолжает шептать тем, кто готов слушать, нужные им слова.
По воскресеньям он навещает отца, привратника Дуата, царства мёртвых.
По четвергам — а это как раз сегодня — приходит к матери, окружённой книгами. В том числе ненаписанными. В том числе твоими.
Ты не боишься кобр — ну, разве что, самую малость. Маска «папирусоцветной» Уаджит сделана из старых газет и кое-как выкрашена в бордовый. Когда в библиотеку забегают кошки, маска из папье-маше превращается в золото и рубины, но ты не обращаешь на это внимания. Однажды Вепуат тронет тебя за плечо, протянет давно забытый красный плащ и откроет для тебя новый путь — прочь из песка, прочь от города масок, навстречу миру. А пока ты побеждаешь свою внутреннюю смерть, здесь, в Ликополисе, где на улицах можно встретить бога.
Теперь это и твоя история тоже.
__________________________________________________________________
*Благодаря внешнему сходству волка и шакала, Вепуата стали отождествлять с Анубисом, богом-шакалом. В итоге он стал рассматриваться как его сын.
Комментарий к
Вепуат, он же Упуаут (др.-егип. «Открывающий пути»), Офоис (греч.) — поначалу бог войны в древнеегипетской мифологии. Впоследствии — проводник умерших в Дуате. Бог-волк.
Серкет (Селкет) - богиня-скорпион, защитница мёртвых и живых.
Маахес (также известен как Михос, Мисис, Мэйхес и Махес) — львиноголовый бог войны в древнеегипетской мифологии. Его имя означает «тот, кто правдив рядом с ней». Маахеса считали сыном богини-кошки Баст(ет).
Уаджит (Уто) — в Древнем Египте богиня в виде красной кобры, покровительствовавшая одноимённому городу в дельте Нила, всей дельте, росшему в ней папирусу и, в конечном счёте, всему Нижнему Египту и его правителям — фараонам. Чуть позже стала считаться матерью Вепуата.
Анубис (греч.), Инпу (др.-егип.) — божество Древнего Египта с головой шакала и телом человека, проводник умерших в загробный мир.
Ликополисом (т.е. буквально "волчьим городом» )греки называли Асьют, город, который был центром поклонения Вепуату и Анубису.