VI. Lie Use Die.
Свободная, черная безрукавка с большими разрезами у плеч, через которые видно облегающий топ. Темно-серые, широкие джинсы и кроссовки. Несколько колец, тоненький браслет и подвеска с гитарой. Солнечные очки висят на горле безрукавки, ожидая своего часа. Волосы пришлось собрать крабиком на затылке – лето продолжает испытание вездесущей жарой.
Гардероб позволил выполнить главное требование Чонгука: татуировки открыты. Общий вид также говорил лишь о том, что Хани может и врезать, если на её работодателя поднимут руку. Можно поработать со взглядом и выражением лица, и тогда вообще не отличить от Якудзы.
Главное, чтобы всё подошло, и Чонгук не заставил её переодеваться, а то и вообще остаться в машине, и в этот раз без разговоров и пререканий. Он ведь может.
Заезжает на территорию дома Чонов и останавливается недалеко от входа, не выключая двигателя. Горит одно единственное окно – комната Чонгука. Может, она рано приехала? Да, на целых десять минут, но Чонгук наверняка слышит, что в его дворе стоит машина.
Интересно, что он там делает? Одевается? Прихорашивается? Рассматривает себя в зеркале? Может, репетирует речь перед выходом? Было бы забавно.
Хани ухмыляется, представляя, как он разговаривает сам с собой. Были бы они на свидании, то было бы еще смешнее, ведь это она за ним приехала, а не наоборот. Интересно, он бы сильно смущался, если бы так и было? Он вообще когда-то о таком думал?
Когда уже подобные мысли покинут её голову?
Никогда.
И не поспоришь ведь!
Чтобы немного скоротать время в ожидании, проверяет геолокацию в GPS-навигаторе, которую Чонгук скинул сегодня с утра. Примерно прокладывает в голове маршрут, понимая, что если поедет по указанному, то они застрянут в пробке. Позже, решает переключить радио, пока не натыкается на Backstreet Boys "I Want It That Way". Точно не знает, что конкретно ударило ей в голову, но она опустила стекла в машине, сделала громкость на максимально и стала подпевать на припеве.
Долго без внимания не осталась.
— Ты сдурела?! — кричит со своей комнаты, выглядывая с окна.
Сложно понять с такого расстояния – улыбается он или хмурится, но точно смеется.
Никакого ответа не последовало – Хани продолжает то ли петь, то ли кричать. На самом деле, отлично расслабляет! Особенно, перед такой важной миссией, как поход в опасный и запрещенный клуб, где её в любой момент могут раскусить.
— Я бы и так услышал, если что, — ухмыляется Чонгук и залазит в машину. — Орать было необязательно.
— Я не ора...
Когда она уже перестанет зависать от каждого шикарного вида Чонгука?! Когда научиться говорить, держать себя в руках и, что самое главное, контролировать собственное сердцебиение?!
Наверное, никогда.
Чонгук был полностью в черном. Костюм, шелковая рубашка, туфли. Вновь несколько расстегнутых пуговиц сверху, вновь профессиональная укладка, что открывала лицо, вновь восхитительный одеколон, который моментально заполнил салон машины и смешался с нотками черной смородины, что принадлежали Хани. На поясе вмсела тонкая цепь, которая идеально дополняла образ. Пальцы в кольцах и перстнях обхватили ту самую белую коробочку.
Видимо, Чонгук заметил, что с Хани что-то не так и помахал ладонью перед глазами, заставляя прийти в себя.
Крепче сжимает руль и моментально перемещает внимание на дорогу. Прочищает горло, включает заднюю передачу и сдает назад, оглядываясь через сиденье.
Черт, он понял? Понял что-то? Может, нет? Черт-черт-черт!
— Ты обиделась, что я не подпеваю?
Серьезно?! Стоит радоваться или расстраиваться, что он не понял?!
Определись.
Да как...? Не может вообще соображать, настолько Чонгук её завораживает. Сколько ей лет вообще?
— Хани.
— TELL ME WHY! — кричит и выезжает на главную улицу, думая, что хуже просто быть не может, но Чонгук внезапно поет в ответ:
— Ain't nothin' but a heartache!
— TELL ME WHY!
— Ain't nothin' but a mistake!
— TELL ME WHY!
— I never wanna hear you say!
— I WANT IT THAT WAY! Ну вот! Так сложно было сразу подпеть, да? Ты же знаешь все слова, я уверена в этом, — ухмыляется Хани, радуясь, что Чонгук подыграл.
В ответ слышит мелодичный смех, из-за которого тяжело вздыхает и чуть ли не утыкается лбом в руль. С каждым днем действительно всё хуже и хуже, как будто испытание на прочность проходит.
— На что я вообще надеялся, когда предлагал тебе работать со мной?
— Если ты хотел занудного профессионализма, то тебе стоило бы обратиться к Намджуну.
— Черт возьми, где мой диктофон? Нужно было включить и дать ему послушать, чтобы знал, что не только меня занудой считаешь, — фыркает и смотрит на Хани, пока она вот вообще не готова встречаться с малиново-красным оттенком.
— Так, погоди. Зануда, старикашка, тыковка, теперь еще и ябеда? Пора составлять список твоих прозвищ. Может, разослать почтой всем твоим работникам? — ухмыляется и смеется, представляя лицо тети Сонми. — Прикинь! От анонима: "Тайные позывные Чон Чонгука"! Я сейчас сдохну!
— Ну ты и противная, — вздыхает Чонгук, хотя и сам не может сдержать улыбки. — Мы едем на задание, ты можешь хоть раз быть серьезной?
— Каждый успокаивает себя по-разному перед выходом на сцену. Вот Хосок, например, зачитывает рэп, тем самым улучшая риторику. Иногда и нас заставляет хотя бы скороговорками тренироваться. Я же слушаю музыку или пою.
— То есть, ты нервничаешь?
— Чонгук, конечно, я нервничаю, — вздыхает и останавливается на красный свет. — Ты разве не переживаешь?
— Я больше переживал перед боями, но сейчас..., — он жмет плечами и задумчиво смотрит перед собой. — Мне всего лишь нужно отдать коробочку и забрать документы. В отличие от Выдры, Габриэль – человек слова.
— Габриэль – это главный?
— Да, — кивает Чонгук, а затем указывает, что загорелся зеленый. Хани газует, но не перестает слушать своего напарника. — Настоящее имя – Пэ Ханыль. Он вампир, но младше меня где-то лет на 50 или 60. Часто ставит себя выше людей и оборотней. Поэтому я не люблю иметь с ним дело, — вздыхает Чонгук, слегка хмурясь. — То, что ты моя охрана – сыграет на руку, ибо Габриэль обожает, когда люди служат вампирам.
— Но он ведь и так отдаст тебе информацию, верно?
— Но ты же ведь хотела везде быть рядом со мной? — ухмыляется Чонгук. — Ты можешь остаться в машине...
— Нет-нет! Хрен знает, что там произойдет. Я не пущу тебя одного, — хмурится и поворачивает на нужную улицу. — Я не хочу искать тебя во всех моргах Сеула.
Чонгук внезапно прыскает со смеха, хотя Хани вот вообще ничего смешного не видит.
— Хани, мы едем в место, где главный – вампир, который мечтает, чтобы на Земле жили одни лишь вампиры. Думаешь, он что-то со мной сделает?
— А вдруг! Натравит стадо... не знаю... быков.
— Что ты вообще мелишь? — он прикрывает лицо рукой и продолжает смеяться.
— Нужно быть готовыми ко всему. Да, я знаю, что это бред, что стадо быков просто так не появится посреди Сеула, но... ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю. Но, правда, не переживай. В этот раз всё будет спокойнее и быстрее. Ты помнишь свою задачу?
— Ни с кем не говорить, ходить в очках, держать руки перед собой, не выдавать страха и... контролировать сердцебиение, — тяжело вздыхает, даже не скрывая, что ей будет сложно выполнить весь список. — Я постараюсь со всех сил, применю все свои навыки актерского мастерства и не подведу тебя, — твердо говорит, выпрямляется и кивает самой себе.
Чонгук ничего не отвечает, лишь ухмыляется, поэтому они доезжают до места назначения с легкой музыкой, что играла по радио. Каждый думал о своем, и лично Хани пыталась настроить себя на спокойствие и умиротворение.
Она доверяет Чонгуку, но она не доверяет самой себе.
В этот раз они паркуются рядом с указанной точкой, и Хани удивляется, что им нужно не в темный закоулок или вонючий двор, а...
— Магазин цветов?
— Везде есть свое прикрытие, — вздыхает Чонгук и отстегивает ремень безопасности. — Пошли?
— Д-да.
Они выходят из машины, Хани ставит на сигнализацию, распускает волосы и надевает очки. Облизывает губы, прочищает горло и засовывает руки в карманы. Немного горбится, наклоняет голову, хмурится – придает себе не грозного, но угрожающего вида, и когда взглядом сталкивается с Чонгуком, то удивленно вскидывает брови.
— Всё в порядке? Что-то не так?
— Нет, просто..., — он отворачивается сразу же, как Хани говорит с ним. Поправляет пиджак, воротник рубашки и сглатывает. — Идем.
Ладно...
Может, стоило прийти в костюме, как и Чонгук? Взять с театра немного реквизита, подыскать какие-то наушники или провода, чтобы она действительно выглядела, как охранник. Но если Чонгук заходит в магазин, не останавливаясь, то, значит, всё в порядке? Может, его что-то смутило? Но что?! В её внешнем виде нет ничего особенного!
Не о том думаешь.
Да. Опять.
— Добрый вечер! — приветливо улыбается пожилая женщина, замечая посетителей. — У Вас заказ?
— Две камелии, три розы, изящная цинния и горшок душистой азалии, — спокойно отвечает Чонгук, на что флорист понимающе кивает.
— Прошу, проходите. Ваш заказ уже готов, — она вежливо указывает на дверь подсобки.
Совершенно обыкновенный магазин, обыкновенная женщина, обыкновенные цены и ни единого намека на то, что где-то здесь есть тайный вход, который ведет прямо на шоу с превращением оборотней.
Хани обходит Чонгука и открывает ему дверь. Не смотрит ни на продавщицу, ни на своего, так называемого, клиента, но осматривает помещение и делает заметки для себя же самой.
Здесь наверняка есть камеры.
За дверью крутая лестница, что ведет вниз. Парочку лампочек, даже перила, чтобы не упасть. Хани идет за Чонгуком, они оба молчат и прислушиваются. Даже без суперслуха можно отдаленно уловить музыку. Правда, почему нет рыка или мучительного крика?
Внизу лестницы еще дверь, за которой совсем небольшой коридорчик с длинным, красным ковром. На стенах несколько картин, написанных маслом, и в конце стоит высокий, коренастый мужчина, в костюме и с наушником. Красные глаза не так заметны, как у Чонгука, да и клыков практически не видно, но кожа бледнее, чем у пятисотлетнего Намджуна.
Вот это охранник, но он ничего не замечает и смотрит на Хани лишь слегка вскинув бровь. Он чувствует, что она – человек, но вряд ли услышит сердцебиение. Пока что ей не составляет труда контролировать собственный ритм.
Чонгук вкратце рассказывает, кто он и к кому. Их пропускают почти сразу же, открывая дверь, которой был вовсе не еще один проход, а лифт с тремя кнопками.
Они молча едут вниз. Чонгук пальцами поправляет прическу, проверяет время на наручных часах и делает вид, как будто он уже устал. Выглядит недовольно, раздраженно, и цыкает, когда они приезжают на указанный этаж.
— Можно было бы и вежливее встретить.
Он ведь играет, да? Он ведь звучит, как совсем другой Чонгук. Как тот, что был на нелегальных боях и общался с Выдрой не то, что высокомерно, но чересчур возвышенно и пафосно.
В три шага они достигают последних дверей, и когда Чонгук их открывает, то в уши сразу же ударяет нечто, похожее с психоделом на жестком рейве. Хани бы скривилась, если бы её образ позволял, но она лишь нахмурилась и зашла внутрь вместе с Чонгуком.
Никакого запаха крови или грязи – всё удивительно стерильно и аккуратно. Помещение немного больше подвального ринга, здесь даже есть второй этаж. Минималистичный дизайн, где нет ничего лишнего, даже обыкновенного декора. Мебель не из дешевых материалов, укрыта стальным серым цветом, как и стены, где можно заметить точечные лампы, отдающие теплым, золотистым светом. Под ногами керамическая плитка, а над головой никаких люстр – потолок темный, ничего не видно.
Хани пытается отыскать взглядом сцену или что-либо связанное с шоу, но ничего. Такое ощущение, что это обыкновенный клуб, где нет ничего запрещенного.
Посетители отличаются разве что своими нарядами. Кто в платье, кто в костюме, кто в традиционном, корейском ханбоке, а кто в обычной футболке и шортах. Большинство столиков занято, как людьми, так и вампирами. Здесь также были и оборотни, но от силы двое-трое. Что они тут делают вообще? Разве им нормально смотреть на то, как таких же, как они, насильно качают всякой херней ради шоу?
— Чонгу-у-ук!
С бара машет высокий вампир, с волосами по плечи, в черном кимоно и мягких тапочках. Он широко улыбается, встает со стула и раскидывает руки, чтобы обняться с Чонгуком. Сзади него стояло двое охранников, с ярко-желтыми глазами, размером примерно с того же, кто стоял у лифта.
Они точно верят в то, что Хани – охрана, а не обыкновенный позер?
— Привет, Габриэль.
— Так рад, что ты пришел! Хотел с тобой лично обсудить Выдру, да и твое открытие. Но, сначала, предлагаю выпить свежего вина. Привезли прямиком из Румынии, — Габриэль, в отличие от Выдры, говорил до невозможности быстро, да и вел себя, не как криминальный авторитет или владелец запрещенного шоу, а как наслаждающийся жизнью человек. — А это...?
— Мой водитель и охрана.
— Вау, какие татуировки, — у Габриэля сверкают глаза, и он тут же оказывается рядом с Хани. — Позволите?
Кивает, сглатывает, всё еще контролируя сердцебиение.
Вампир проходится пальчиками по дракону, затем ухмыляется с котика и поднимает взгляд на лицо. Он может что-то разобрать за солнечными очками?
— Человек. Разве человек может защитить тебя, Чонгук? — он смотрит на старшего Чона, но тот просто жмет плечами.
— Она круто водит.
— Хм, любопытно. Но, ладно! Давай выпьем и поговорим.
— Только можно побыстрее? Я тороплюсь.
— Да-да, конечно-конечно, — он щелкает пальцами охране, что-то указывает бармену, и ведет Чонгука дальше, к одному из столиков.
Хани встает сзади диванчика, на который опустился старший Чон. Габриэль сел напротив, поправляя кимоно и постоянно поглядывая на своего нового посетителя. В частности, на товар в его руках.
Никто не обращал на них внимания. Видимо, многие знали определенные правила конфиденциальности и анонимности. Даже если присмотреться, то Хани никого не узнавала. Может, здесь и были знаменитости, как Чонгук, которые постоянно мелькают в медиа, но точно сказать нельзя было.
— Итак. Что же случилось с Выдрой? Я читал новости, но знаю, что вот эту коробочку можно достать только у него.
— Точно не знаю, — Чонгук мотает головой, отвечает монотонно, практически незаинтересованно. — Я пришел за медикаментами, забрал и ушел.
— Хм..., — Габриэль задумчиво трет пальцами подбородок, осматривает Чонгука, пытаясь понять – врет он или нет. — Ты был сам? Сражался?
— Пришлось...
— О-о-о! Так ты видел, на что способны пилюли? — он улыбается и распахивает глаза, как будто сейчас узнает самый большой секрет. — Своими глазами?!
— И руками, и ногами, и плечом, — ухмыляется Чонгук. — Но, да. Не совсем понимаю, что оно сделает с твоим товаром, но... как ты знаешь, мне плевать, — он кидает коробочку на стол, которая скользит прямиком к Габриэлю. — Уговор есть уговор.
Тот сразу же открывает и видит перед собой бутылочку с таблетками. Аккуратно достает, как будто она сделана из стекла, но на вид обыкновенный пластик, как будто там сироп от кашля. Рассматривает на свету, кивает и отдает одному из охранников, который сразу же удаляется в неизвестном направлении.
— Я отдам тебе документы, как ты и просил, но... давай для начала я удостоверюсь, что это то, что мне надо, — он делает извиняющейся вид, словно не может по-другому.
Чонгуку это не нравится. Хани прямо ощущает его раздражение, но он вынужден согласиться, вынужден кивнуть и взять предложенный официантом бокал вина. Габриэль говорит краткий тост – за встречу. Они выпивают, совсем чуть-чуть, смакуют, как настоящие сомелье. Чонгук облизывает губы, хмурится и опускает бокал на столик.
— Неплохо.
— Неплохо?! Тебя так сложно удивить, Чонгук, — ухмыляется Габриэль. — Пока наших артистов готовят, не хочешь ли ты рассказать мне, как там поживает Минхо?
— Нет, — отрезает максимально быстро, на что длинноволосый вампир ничуть не удивляется и поднимает руки.
— Воу-воу, окей. Понял. Не хочешь о нем говорить, так не надо. Мне просто было интересно, стал он вампиром или нет, — приторно улыбается, закидывает ногу на ногу и складывает ладони замком, обнимая колено. — Вроде бы, ему уже одиннадцать, да? Если он не превратиться до восемнадцати, то... будешь его превращать?
Чонгук сглатывает. Он неожиданно быстро теряется, но не дергается. Всё так же спокойно сидит, закинув одну руку на спинку дивана, размеренно дышит и не нервничает, но вопрос ему явно не понравился – Хани чувствует, даже не касаясь его.
— Я пока что еще не думал над этим вопросом.
— А ведь пора. Чонгук, ты и сам прекрасно знаешь, какие люди слабые, беспомощные. Неужели ты не боишься, что с ним произойдет то же, что и с Лиа? Знаешь, после твоего случая, у меня столько клиентов, да и друзей, резко решили превратить дорогих им людей в вампиров, ты просто не представляешь, — смеется Габриэль, делая еще глоток, пока Чонгук то сжимает ладонь в кулак, то разжимает. — Не совсем понимаю вампиров, которые влюбляются в людей, так еще и семьи заводят... ладно в оборотней, но люди!
Хани бы закатила глаза, но она всё также неподвижно стоит, сложив руки перед собой. Безэмоционально, тихо и равнодушно. Но, всё же, некоторые темы затрагивают и её, требуя сердце менять ритм, но пока что всё под контролем.
Обо всем можно подумать позже. Сейчас важно другое.
— У всех разные вкусы, ты сам прекрасно это понимаешь, — отвечает старший Чон, и в его тоне прежняя пресность. — Я предпочитаю не лезть в чужие семьи без острой необходимости, и не люблю, когда лезут в мою.
— Понял-понял, — ухмыляется Габриэль. — Ты же знаешь, я против агрессии. Мне просто было интересно.
Странный вампир. Странно, что он заведует таким клубом, и странно, что он так дружелюбно общается с Чонгуком. Здесь совершенно другая атмосфера по сравнению с рингом, здесь всё намного цивилизованнее, и нет ощущения, что кто-то кого-то обманет.
— Можно я задам тебе один вопрос? Я хотел узнать у Выдры, но... не успел, — вздыхает старший Чон, рисуя на лице краткую улыбку.
— Всё, что хочешь.
— Где вы взяли ту информацию, о которой я просил?
Габриэль свистит, смеется и мотает головой, как будто он только что прочитал неплохую шутку в интернете. Поправляет кимоно, делает глоток вина и задумчиво посматривает куда-то вверх, на потолок, затем еще раз хихикает и смотрит на поразительно спокойного Чонгука.
— Точно сказать не могу, но... ты же знаешь, у нас всё делается четко по договору. Я знаю, что ты взял у Выдры баночку, потому что... ну, это же Выдра. Даже жалко, что он пока что отошел от дел, — жмет плечами, делает еще глоток вина и тяжело вздыхает. — У нас есть свои связи, о которых мы не можем разглашать информацию, ты должен это понимать, Чонгук.
— Я понимаю. Просто удивительно, что все оповестили меня практически в одно и то же время, что у них на руках есть то, что мне надо, — ухмыляется старший Чон. — Ты, Выдра, Лолита и Си-ван-му.
Кто-кто?
— Неужели? — ухмыляется Габриэль. — Ты работаешь и с Си-ван-му? С ней же невозможно договориться...
— Я нашел способ.
— Боюсь представить какой, — он смеется, допивает вино, пока Хани со всех сил пытается не думать о том, о чем не стоит.
Способы ведь бывают разные, почему надо сразу же представлять, как Чонгук...
Охранник, который не так давно ушел, вернулся с документами, но без коробочки. Он положил папку посредине стола, так, чтобы она была не так далеко от Габриэля, но и не близко к Чонгуку. Затем, он кивнул своему боссу, и тот довольно хлопнул в ладоши.
— Да начнется шоу!
Внезапно включаются прожектора, которые указывают на потолок, откуда понемногу начинают опускаться три клетки, где находились, судя по всему, оборотни.
— Твой водитель может присесть рядом, — разрешает Габриэль, улыбаясь.
Чонгук кидает взгляд на Хани, кивает рядом с собой, и она опускается максимально далеко. Их диван расположен так, что им не нужно поворачиваться – лишь слегка приподнять голову.
Многие зрители затихли, почему-то захлопали, начали шептаться и воодушевленно вздохнули. Вели себя, как будто в театре, честное слово. Хани видела подобное поведение не раз, но не на чертовом нелегальном шоу, где издеваются над оборотнями.
Господи, это ей тоже сейчас нужно на всё это смотреть? Каким образом она останется вообще спокойной?!
Музыка всё та же – тяжелое, давящее на психику техно, которое обычно слушают под наркотиками. Может, это специально? Для того, чтобы усилить эффект у оборотней?
Когда клетки опускаются на достаточную высоту, так, чтобы прожектора касались тел, которые сидят внутри, Хани сразу же сжимает челюсти и пытается не сбивать дыхание. То, что другие встречают восторгом, она отбивает сожалением и внезапным ужасом.
Две девушки и один мужчина. Все в одеты в нечто... цирковое? Яркие цвета, отсутствие симметрии, разных размеров чулки и носки, вычурные шапки и широкие рукава. От них тянулись тонкие трубочки обратно в потолок, еле заметные с такого расстояния, по которым, судя по всему, и пускали нужные микстуры.
Все трое выглядели максимально потеряно. Хуже, чем тот Цербер, который выражал хотя бы злость, но они... в глазах никакого понимания происходящего. Их явно накачали чем-то сильнее, чем-то хуже. Причем, все разного возраста, но хотя бы нет детей.
Они держались за прутья от клеток, сидели и практически спали, но зрители смотрели на них так, словно вот-вот, и они начнут танцевать или выдавать невероятный перформанс на уровне с национальным театром или дю Солей.
— Мои специалисты дали им твои таблетки, так что посмотрим, как будет проходить превращение, — взбудоражено шептал Габриэль, слегка нагнувшись в сторону Чонгука, который никак не отреагировал.
Хани не могла развернуться и посмотреть, как он реагирует, что у него на лице: сжата ли его челюсть, напряжен ли взгляд? Не может почувствовать, так как сосредоточена на себе, чтобы не сойти с ума от продолжения, а она уже предугадывает, что здесь не детские сказочки рассказывать будут.
В какой-то момент, все трое, как по сигналу, начали дергаться. Они хмурились, кричали, начали сильнее сжимать клетку. Тяжело дышали, глотали слюни, которые внезапно стали стекать по подбородку. Их трясло, даже отсюда видно, как вены на руках и шее вздувались, синели. У них проскочил страх, на одну лишь секунду, сразу перед тем, как их кожа стала покрываться шерстью, как сзади вырос хвост, как ноги удлинились в лапы, как на голове появились уши, а морда вытянулась, украшая пасть острыми клыками.
Одежда разорвалась в клочья, падая кусками вниз. Посетители молча наблюдали, завороженно открыв рты. Они улыбались, прижимали к груди ладошки, охали и ахали, потягивая через трубочку самые разнообразные напитки.
— Поразительно..., — мечтательно произносит Габриэль.
Оборотни начали выть, в унисон. Они были очень похожи на Цербера, только в более гуманоидной форме. Они стояли на задних лапах, передними почти ломали клетку, рычали и бешено смотрели вниз, на посетителей, которые только громче аплодировали и шире улыбались.
— Какие формы, какие звуки, какая животная ярость, — вновь комментирует Габриэль, как будто перед ним не страдают оборотни, как будто он в чертовой картинной галерее. — Посмотрим, насколько долговечно действие.
По трубочкам что-то продвигается, в тела, и оборотни тут же начинают превращение обратно. Они падают на четвереньки, скулят, тяжело дышат и резко восстанавливают свою человеческую форму. Настолько потные, что блестят под светом прожекторов.
Не прошло и минуты, как их вновь типает, как они вновь начинают звереть, увеличиваться в размерах, как кожа практически разрывается из-за проступающей шерсти и облика кровожадного оборотня. Заново рычат, заново воют, глаза ядовито-желтые, яростные, жадные и...
Кошмар. Просто кошмар. Они ведь мучаются, они ведь страдают, им же больно. Оборотни не испытывают и капельку удовольствия, если забывают принять медикаменты и отдают свою душу полной луне. А здесь... вампиры, люди, даже точно такие же оборотни просто сидят и получают садисткое удовольствия от представления.
Как такое вообще возможно?
Что, если бы на месте этих несчастных был Юнги? Хосок? Хёрим? Они ведь тоже оборотни, их тоже могут поймать и накачать, их тоже могут использовать, как кукол для представления.
Что бы тогда сделала Хани?
Не выдерживает – отводит взгляд. Габриэль замечает, но ничего не говорит. Он также смотрит на Чонгука, который сидел с каменным выражением лица.
— Что ж... всё работает. Уговор соблюден – ты можешь забирать документы, — говорит вампир и подвигает папку ближе к старшему Чону. — Можешь идти, если не хочешь посидеть до конца.
Чонгук, не торопясь, берет предоставленную информацию, кивает и медленно встает. Хани тут же подскакивает следом, как можно больше отворачиваясь от клеток. Была бы возможность, она бы закрыла уши, но вынуждена слушать.
— Спасибо за сотрудничество, — благодарит Чонгук, на что Габриэль машет рукой.
— Всегда обращайся. И удачи на открытии! Может, я и куплю твою новую машинку, если зайдет.
Ничего не ответив, старший Чон только улыбается, разворачивается и кивает Хани, указывая на выход.
До машины они добираются в полнейшей тишине, и только когда отъезжают и заворачивают на главную дорогу, Хани тормозит на ближайшей свободной парковке, снимает очки и дарит Чонгуку самый сердитый взгляд, на который была только способна.
— Какого хрена?! Ты серьезно помогаешь вот таким?! Ради чего?! Ради, блять, какой-то инфы?!
— Хани...
— Не смей даже переубеждать меня в том, что это ради правды. Плевать мне на правду, плевать вообще на всё! Те оборотни, те... несчастные жертвы, они просто умирали у меня на глазах. Нет, мечтали сдохнуть, а им не позволяли! Да как... как..., — она кричит, злится, не контролирует себя, крепко сжимает руль и обрывисто дышит. — Даже если бы этот Габриэль смог рассказать мне в тончайших деталях, что случилось с моими родителями, я бы ни за что на свете не согласилась предоставить ему орудие пыток. Чонгук, это, блять, ненормально, ты понимаешь?! Ладно бои, окей, там... не знаю, их хоть как-то можно оправдать, а здесь... здесь просто сидят и смотрят! На что?! На то, как мучаются оборотни?!
— Хани, — он не смотрит на неё, выглядит бледнее обычного, сжимает в руках папку и поджимает губы. — Когда я начинал только всё узнавать, тогда мне было абсолютно плевать. Меня интересовало только одно – информация. Мне было всё равно, каким образом я её достану.
— Пиздец. И ты решил пойти во все тяжкие?!
— Да, — он поднимает на неё свой взгляд, и вместо приятного красного, она видит прогнивший бордовый. — Да, Хани. Я жалею об этом, но не могу отступить.
— Ты... ненормальный, — психует, закуривает, хочет высказать ему всё, вообще всё, хочет сказать, какой же он идиот, придурок, гнида и тварь, но...
Он и так сам всё прекрасно понимает.
От этого легче не становится.
— Я обещал, что я всё закрою, верно?
— Да ладно! Ты вот как только мы всё выясним, если повезет, то еще и найдем виновного, вот просто так придешь и сдашь Габриэля? А если просочится, что ты ходил сюда, а? Что ты тоже смотрел, что ты предоставил какую-то супермощную хрень, из-за которой оборотни чуть ли не ангелов во плоти видят, то что тогда?!
Чонгук тяжело вздыхает, протирает лицо руками, не в силах хоть как-то оспорить Хани. Возможно, она перегибала, возможно, она не учла, что ему тоже было не по себе, что он тоже хотел бы освободить тех несчастных оборотней, что он и рядом не стоит с такими, как Габриэль, но было плевать. То, что она увидела, почувствовала, услышала – ничто не может его оправдать, ничто!
— Я боюсь, что я не последний, — говорит Чонгук, откидываясь на спинку сиденья. Он впервые за долгое время выглядел уставшим, по-настоящему уставшим. — Если я не продолжу, то что если такие же, как и я, тоже потеряют свою семью? Что, если Минхо всё еще находится в опасности? Что, если я всё еще нахожусь под прицелом? Что, если даже ты теперь являешься целью? — он хмурится и смотрит на Хани. — Я ведь делаю это не только ради того, чтобы успокоить самого себя, но и ради своего ребенка, ради всех тех, кто мне дорог. Как только я выясню, как только я устраню виновника, я позабочусь о том, чтобы Габриэля больше не стало. Спасибо тому, кто расправился с Выдрой, мне даже легче, но все, кто хоть как-то замешан вот в таких вещах – они поплатятся.
Он был серьезен, непреклонен, уверен в своих словах. Он так смотрел на Хани, что она совсем забыла о сигарете, о никотине. Он словно прожигал её насквозь, и у неё не оставалось выхода, кроме как поверить.
Чонгук отворачивается, задумчиво смотрит в окно, на редко проходящих мимо жителей Сеула, которые наслаждались ночью. Кто-то отдыхал после работы, кто-то готовился к вступительным, кто-то шел с вечеринки, и было бы очень классно, если бы среди безликой толпы были они с Чонгуком.
— Хорошо. Я... понимаю, — вздыхает, делает затяжку и выпускает дым в чуть приспущенное окошко. — Понимаю твою... упертость.
— Я знаю, что тебе было тяжело смотреть на всё это, — говорит Чонгук. — Прости, что тебе пришлось увидеть нечто подобное, — он цыкает, кривится и смотрит в потолок. — Я устал, я сам устал, но я должен продолжить. То, что я узнал благодаря Выдре, не оставляет меня в покое. Что я узнаю дальше? Кто окажется виноватым в итоге? У меня столько вопросов, и никто не может дать мне ответа, кроме вот этого, — он поднимает папку, показывает Хани и почти сразу опускает её, ухмыляется и взлохмачивает волосы, полностью нарушая всю композицию своей укладки. — Иногда мне кажется, что я звучу, как слетевший с катушек.
Хани смотрит на него, неотрывно. Всегда, когда он говорит, она готова часами его слушать, и почему-то сейчас вся злость моментально испаряется, когда она ощущает искренность и боль Чонгука, прямо как и тогда, когда он расплакался. Сколько раз говорила себе, что нужно всё оценивать трезво, но даже сейчас любовь, которая постоянно отвлекает и заставляет нарушать собственные правила, позволяет смягчиться, выдохнуть и простить Чонгука, поверить Чонгуку и... помочь.
— Ага. Как Бильбо Беггинс.
Он внезапно прыскает от смеха, чуть наклоняясь вперед, так, что чуть головой не ударился о бардачок.
— Еще одно тайное прозвище?
— Ну... не я это сказала, — ухмыляется и кидает бычок в почти пустую бутылку с водой. Задумчиво смотрит на то, как он моментально тушится, закрывает и кладет обратно в кармашек у двери. — Ты иногда звучишь, как слетевший с катушек, но... твои мотивы можно понять. Я просто... черт, да я... я не могу поверить просто в то, что такое существует, — она оживленно жестикулирует, хмурится и практически рычит. — Сначала какая-то хрень с боями, теперь эти извращенские шоу. Что дальше? Я просто уже не знаю, куда ты меня потом поведешь. Мне хотя бы нужно будет морально приготовиться.
Чонгук слабо щурится, открывает рот, чтобы что-то сказать, но не говорит. Он облизывает губы, закусывает щеку изнутри, смотрит куда-то перед собой, но затем вновь перемещает взгляд на Хани.
— Ты... ты правда готова идти дальше?
— Конечно! Да, мне немного не по себе, да, последние недели две заставили меня серьезно задуматься над тем, а знаю ли я Сеул и жизнь вообще, но..., — она вздыхает, поправляет волосы, расчесывая их пальцами и смотрит на застывшего Чонгука. — Я пообещала. Я буду с тобой до конца.
Он дергается. Еле заметно, но дергается и резко отворачивается. Можно было бы сказать, что он смутился, но... нет. То, что было на тест-драйве, не похоже на то, что Чонгук испытывает сейчас. Он... поражен? Он не ожидал, что Хани такое скажет? Он... приятно удивлен?
Чонгук не может ни за что ухватиться взглядом, его глаза бегают от ног и до бардачка, от бардачка и до дороги, от дороги к прохожим. Он сглатывает и мягко улыбается.
— Спасибо. Я... я очень тебе благодарен, Хани.
Наконец-то у него вновь малиново-красный, такой сладкий и яркий, от которого сердцебиение вновь ловит тот самый ритм, поэтому ей приходится криво улыбнуться в ответ и переместить внимание на папку.
— Может, сейчас прочитаем?
Чонгук смотрит на файлы, как будто впервые их видит. Облизывает губы, глубоко вздыхает и медленно кивает. Он не совсем был готов к тому, что будет дальше. Если так подумать, то там вполне возможно будут снимки Лиа, как и снимки водителя грузовика.
В этот раз немного меньше бумаги. По сути, только два листа: карта с пометками и неизвестного содержания документ, где было всего три абзаца, которые не заполняли и половины А4.
— Это... карта Сеула? — спрашивает Хани, издалека узнавая некоторые дороги, очень похожие на те, что предлагает GPS-навигатор.
— Да, — отвечает Чонгук и раскрывает её полностью, чем занимает практически всю приборную панель. — Это... это улица, где произошла авария, — указывает пальцем на красный круг, которым был обведен перекресток.
Несколько крестиков по периметру, цифры, время, дата.
— Они знали, что ты будешь там, прямо... точь-в-точь? Куда вы тогда ехали?
— Мы... мы ехали в детский научный музей... как? Об этом знали только мы втроем, я даже Намджуну не говорил, — растеряно говорит Чонгук, и затем читает документ. С каждой строкой его взгляд меркнет, он оседает, горбится и открывает рот. Такого шока не было даже тогда, когда он читал про водителя грузовика. — Это... указ.
— Указ?
— "РАСПОРЯЖЕНИЕ главного представителя WHD: обыскать указанные ниже квартиры в указанных домах. Существует подозрение о наличии ведьмы в связи с повышенной концентрацией темной магии на улицах. Просим оставить в секрете, чтобы не беспокоить жильцов соседних домов и не давать знать ведьме, что на неё ведется охота.
Прошу дать доступ охотникам на ведьм с Группы 5: "Каракатица", "Конарейка", "Призрак", "Полдень", "Лабрадор"".
— Позывные?
— Да... "Прошу не препятствовать следствию и скооперироваться с Группой 5." Подпись и печать... Пак Бонхвана, — Чонгук кладет документ себе на колени, задумчиво потирает пальцами подбородок и перечитывает еще несколько раз. — Я вообще теперь не понимаю, какого хрена происходит.
— Если судить по прошлому отчету, здесь была замешана ведьма. Может, WHD наоборот хотели помочь? Узнали, что в такое-то время и в таком-то месте может быть ведьма... как и написано: "повышенная концентрация темной магии". Они ведь не с воздуха это взяли?
— В том-то и дело. Они могли всё наврать, — Чонгук мотает головой и смотрит на карту. — Они знали точное время. Откуда? Даже если и была ведьма, то... они узнали от неё? — он тяжело вздыхает и цыкает. — С каждым разом становится только хуже.
— Почему... почему бы просто не пойти к Бонхвану? Может... он всё расскажет?
— Нет. Категорически нет, — резко отвечает Чонгук и смотрит на Хани. — Он скрывал всё это с определенной целью. Если бы он хотел помочь, он бы давным-давно помог мне в расследовании, показал всё это сразу после смерти Лиа, а он... даже не пришел на её похороны. К тому же, эксперта по ведьмам убили. Тоже ведьма?
— Может, она угрожала Бонхвану. Может, она угрожает и сейчас. По крайней мере, у нас есть документ с его подписью прямо на руках, а еще есть отчет. Две зацепки ведут только к WHD, — рассуждает Хани. — Согласна, его поведение тоже... непонятное.
— Да он крыса, — внезапно рычит Чонгук. — Я говорил, что за две недели до смерти, Лиа ходила к нему на встречу. Зачем?
— Может, он пытался её предупредить?
— Тогда он бы обратился ко мне, и Лиа что-то бы мне сказала, — он злится, хочет скомкать распоряжение, но с последних сил сдерживается. — Просто... блять, если он во всем замешан, то почему он молчит?
Чонгук бесился, хоть и пытался не показывать степень своего недовольства. Он проигрывал, он не знал, что делать, он словно в клетке, такой же, как и те несчастные оборотни.
Ему нужна поддержка, и Хани знает это без голоса, который последние дни подозрительно тихо сидит.
— Чонгук, не расстраивайся так, — она вздыхает и решает положить руку на его плечо, чем обращает на себя внимание. — Я знаю, что ты зол, знаю, но... у нас ведь впереди еще есть те, кто передадут тебе инфу, да? Пока что не торопись. Согласна, не стоит трогать Бонхвана, пока что, но... как вариант, к нему можно незаметно подобраться, — прищурившись, думает Хани, а затем щелкает пальцами. — Помнишь, он приходил на выступление? Хосок нас познакомил. Он тогда пригласил меня на какое-то мероприятие... может, я могу к нему незаметно подобраться, что-то узнать, притвориться... не знаю, дурочкой.
Чонгук фыркает, закатывает глаза и мотает головой. Он хмурится, смотрит на разложенную карту и вздыхает.
— Я слишком много на тебя взваливаю, это вообще... не твоё дело.
Ну, началось.
— Так, только не впадай в депрессию, понял? — толкает в плечо, из-за чего он кривится и искоса смотрит на Хани. — Боже, Чонгук, ты на что вообще рассчитывал? Что тебе просто дадут листочек с именем? Ты, что, никогда не смотрел детективы? Такого просто быть не может. Я бы на твоем месте радовалась, что ты получаешь всё больше и больше инфы... у меня вообще ничего нет, и тетя Сонми до сих пор молчит, как бы долго я не пыталась её раскусить. Не разводи сопли и соберись, тряпка! Ничего плохого не произошло, пока что у нас всё получается, ну так и радуйся. Тоже мне, нытик, блин.
Чонгук внезапно смеется, в очередной раз заполняя салон мелодией, от которой у Хани всё внутри расцветает. Да, она сердита, но смех старшего Чона моментально позволяет остроте разгладиться и стать прозрачно чистой.
Что тут вообще смешного? Она его обзывает, она его отчитывает, а он смеется. Так красиво и так... мило.
— Знаешь, если бы вместо тебя был бы Намджун, возможно, он бы меня даже пожалел. Но я рад, что ты не позволяешь мне раскиснуть, — улыбается во все тридцать два, показывая клыки, и смотрит на Хани.
Чертов Чон Чонгук. Даже не может нормально поныть, всё равно очаровывает, всё равно заставляет сглотнуть, достать сигарету и мысленно сжать собственное сердце.
— Не за что, — закуривает и выдыхает дым. Хмурится, смотря куда угодно, только не на Чонгука. — Вообще, советую тебе отдохнуть. У тебя важное открытие, причем на этих выходных, а еще тебе надо съездить за Минхо... так что хотя бы ненадолго забудь о своем расследовании, хорошо?
— Я постараюсь, но ничего не обещаю, — всё еще улыбаясь, говорит Чонгук. — Кстати, да, я вышлю тебе приглашение и... можешь взять, кого хочешь. Я был бы только "за", если бы пришел Юнги или Хосок.
— Я подумаю... спрошу у них, — облизывает губы, делает глубокую затяжку и, всё же, решает поднять взгляд на слегка посветлевшего Чонгука, который начал складывать все документы обратно. — Я так поняла, у нас осталось две точки?
— Да. Нам осталась Лолита и Си-ван-му. И..., — он вздыхает и вновь смотрит на Хани. — Ты точно готова идти со мной дальше?
Он по-настоящему переживает и беспокоится, боится услышать отказ... но ведь Хани уже всё сказала.
— Знаешь, мне даже обидно. Я же сказала, что да. Ты меня вообще не слушаешь?
— Слушаю, — ухмыляется Чонгук. — Я всегда тебя слушаю. Но, я хочу, чтобы ты знала, что ты можешь отказать в любой момент.
— Чонгук, говори уже. Хватит наводить интригу, — подгоняет Хани, потому что ей действительно интересно, что может быть хуже того, что она сегодня увидела.
— Ладно. Ты когда-то слышала о... местах, где вампиры пьют кровь девственниц? — осторожно спрашивает и моментально убирает улыбку с лица.
— Я знаю, что кровь девственников и девственниц можно купить только на черном рынке и за бешеные деньги. Но... места? Никто из моих друзей и знакомых о подобном не рассказывал, — вспоминает Хани.
— Есть такие клубы, где вампиры приходят и испивают напрямую у девушек или парней. После этого, товар можно выкупить и лишить девственности или заплатить, чтобы... чтобы в будущем можно было еще насладиться кровью, — он говорит удивительно спокойно, ничуть не смущается, ведь... по сути, тема "секса" всплыла у них впервые, хоть и так косвенно.
— Я никогда не слышала о таком. Там, я так понимаю, товаром выступают люди?
— Да, — тяжело вздыхает и зачесывает волосы назад. — Но... дело не в этом. Владелец – женщина, человек, которая является лесбиянкой. И... я хочу напомнить, что ты можешь отказаться в любой момент. Я подумал, что ты могла бы... могла бы сыграть заинтересованную клиентку, которая очарует её, — он смотрит прямо в глаза Хани, которая сидит с открытым ртом и горящей сигаретой в руках.
Что-что?
— Эм...
— Ты можешь отказаться.
— Нет-нет, Чонгук... дело не в этом. Просто... я ведь... эм... Боже, я не знаю, как заигрывать с девушками, — хмурится, пытаясь сообразить. — Я могу сыграть принца, если понадобится, но это... театр, а в реальности я просто без понятия, как... у меня был опыт только с мужчинами, — звучит немного виновато, но Чонгук очень странно реагирует.
Он сглатывает, сжимает челюсти и внезапно отводит взгляд. Облизывает губы, но затем улыбается, слегка натянуто и искусственно.
— Я знаю. Поэтому, я бы хотел познакомить тебя с Тэхеном, который всему тебя научит, — спокойно говорит, слегка прочистив горло. — После открытия будет что-то вроде афтепати, где останутся только близкие и работники компании. У него, скажем, богатый опыт в этом деле, и я уверен, что он без проблем научит тебя.
— А ты не можешь?
Вырвалось так внезапно, что даже Хани не ожидала, а Чонгук... вновь посмотрел на неё, резко и немного... удивлено? Напугано?
— Я... кхм... у меня давно никого не было, — он сглатывает и пытается прервать зрительный контакт. — Я немного... не тот, кто хорошо может научить, — ухмыляется и дергает бровями. — Тэхен лучше в этом плане. Так что... прости.
Неловко получилось. Сама виновата. Зачем вообще спросила? Увидела возможность стать ближе с Чонгуком? Может, она ему противна? Может, он всё умеет, просто не хочет... не хочет с такой, как Хани, иметь что-то выше дружбы?
Не накручивай себя.
— Ладно, да. Я понимаю, — звучит слишком расстроено, и Чонгук это замечает.
— Ты не думай, что...
— Чонгук, я ничего не думаю, — машет рукой, смеется, пытаясь показать, что всё в порядке. Выкидывает бычок и заводит машину. — Успокойся. Если надо научиться охмурять девушек – я это сделаю. Тем более, может, когда-то пригодится, — жмет плечами, улыбается и выруливает на дорогу. — А Тэхен – это ДНД-мастер, да?
— Да..., — осторожно отвечает и с подозрением щурится.
— О-хо-хо! Будет о чем поговорить! — смеется, слыша, как Чонгук стонет. — Да-да. Я узнаю о твоем персонаже всё.
— Ты не посмеешь.
— Еще как посмею.
— Черт возьми...
— Ты не отвертишься, Аима.
— Хани!
— Кошко-девочка... Блин, как ты её отыгрывал? Ты говорил от женского лица?
— Ты – невыносима! — кричит себе в ладоши, понимая, что обречен.
Хани смеется, отчасти радуясь, что смогла сменить атмосферу в их привычную, шутливую и дружескую, где нет места неловкости, смущению и чему-то романтичному. Чонгук хихикает, в шутку ненавидит её, пытается сменить тему, но у него ничего не получается – он действительно обречен.
Здесь же им хорошо, да? Просто друзья. Им хорошо, когда они не имеют ничего больше, чем крепкая дружба.
Тебе не хорошо.
Ты ведь хочешь большого.
Она пиздец как хочет большего, но всё еще ограничивает себя, потому что так надо. К тому же... Чонгук не видит ничего плохого в том, что Хани будет учить другой парень, что она, возможно, будет тесно с ним общаться. Он был предельно серьезен и понятен. Он не хочет нарушать границы, потому что потом им точно не избежать неловкостей.
Откуда ты знаешь?
А ты откуда знаешь?
Научись трезво смотреть на всё, особенно на Чонгука.
Если бы... если бы она могла.
_______
Не забывайте про плейлист в спотифае: https://open.spotify.com/playlist/3jeCp2LDScEHTsx8v7YyAk?si=1f6a24f31f2043cb
Вся визуализация у меня в тг-канале (ссылка в шапке профиля)
Если хотите читать главу на неделю раньше, подписывайтесь на патреон (ссылка в шапке профиля)