Забвение

Будильник зазвонил в 6:59, ровно на тридцать секунд раньше, чем обычно. Маленькая деталь, на которую Елена обратила внимание почему-то сразу, хотя обычно просыпалась машинально.

Она уткнулась лицом в подушку, моргая в полумраке. Комната была наполнена мягким светом — утро выдалось пасмурным, солнце пряталось за тонкой пеленой облаков, и в воздухе висела густая тишина. Даже птицы молчали.

На автопилоте она добралась до ванной, умылась холодной водой и, всё ещё не приходя в себя, завязала волосы в высокий пучок. За окном гудел школьный автобус. Всё как всегда. Всё — в точности как вчера.

На кухне пахло подгоревшими тостами и ванилью — мама снова добавила слишком много экстракта в тесто для панкейков.

— Доброе утро, — сказала она, едва взглянув на дочь. — У тебя сегодня пары с девяти?

— Ага, — коротко кивнула Елена, взяла банан и упаковку йогурта из холодильника. Она почти не ела по утрам, но мама всё равно старалась. Это была их маленькая игра: притвориться, что всё нормально.

Папа, как всегда, читал газету. Настоящую, бумажную.
— На выходных будет жара, — сказал он, не отрываясь. — Опять под тридцать пять. Не забудьте пить воду.

Елена надела кеды, перекинула рюкзак на плечо и вышла, бросив привычное «Пока!» — короткое, как запятая.

Колледж встретил её шумом и суетой: кто-то курил у входа, кто-то бегал с папками и кофейными стаканами. Привычный хаос, который странным образом успокаивал.

— Ты опять шла пешком? — раздался голос Кэролайн, прежде чем та подбежала и буквально сунула ей в руку завёрнутый в салфетку сэндвич.
— Я не голодна, — пожала плечами Елена.
— Это не обсуждается. Ты выглядишь как человек, который ел в прошлом веке.

Они зашли в аудиторию — старую, с деревянными столами и скрипучими стульями. Пара по биохимии началась с обычного: профессор Саймон что-то бубнил про катаболизм, и половина группы уже зевала.

— Что ты там пишешь? — прошептала Кэр, наклоняясь ближе.
— Я? — Елена смущённо прикрыла блокнот. — Просто... не знаю. Мысли.
— Ох, Елена, ты всё еще думаешь об этих снах? — блондинка положила руку на плечо подруги. — Если тебя это действительно беспокоит, может обратиться к психологу?
— Не думаю, что это нужно. — Елена посмотрела в окно. — Всё нормально, — сказала она, не отрывая взгляда. — Просто устала, наверное.

После пары они отправились во внутренний дворик. Тепло, трава пахла солнцем и чем-то летним, хотя лето давно кончилось. Елена сидела на бордюре, покусывая край пластикового стаканчика с кофе.

—  В пятницу устраиваем пижамную вечеринку, как вам идея, девочки? — заявила Бонни.
— Я не знаю.
— Ты всегда не знаешь, — закатила глаза Кэролайн. — А потом сидишь дома и смотришь старые фильмы. Ты должна выбираться.
— Может быть, — Елена улыбнулась краем губ. — Зависит от настроения.
— А у тебя бывает настроение на веселье? — пошутила Бонни.
— Бывало. Кажется, давно, — задумчиво произнесла Елена. На секунду она сама удивилась этим словам.

Весь день прошёл ровно. Как по шаблону. Психология, лабораторная, кофе с миндальным молоком, полчаса на скамейке у фонтана, короткий разговор с Лиамом, в котором она снова отказалась от предложения подбросить её домой.

— Я просто хочу пройтись, — сказала она, как всегда.
— Ты как будто всё время ищешь что-то, — заметил он.
Она посмотрела на него чуть дольше, чем нужно.
— Может, так и есть.

Позже, дома, она разбирала старые коробки. Мама просила выкинуть всё лишнее, что скапливалось годами. Старые журналы, тетради, альбомы.

И вот — чёрный блокнот. Без названия. Без наклеек. На первый взгляд — обычный.

Открыла.

«9 июня. Не могу уснуть. Кажется, я снова его увижу сегодня.»
«13 июня. В его глазах отражаются звёзды. Но он будто смотрит сквозь меня.»
«25 июня. Он сказал, что не отпустит. Но он ушёл первым.»

Ни подписи. Ни имени.

Рукопись — её. Но она не помнила, чтобы писала это.

Она перелистнула страницу. На обложке с внутренней стороны — выцветшая фотография.

Она. Стоит у стены, улыбается. Рядом — высокий брюнет. Он смотрит не в камеру, а на неё. В его взгляде — нежность. Боль. И что-то, что нельзя подделать: любовь.

Елена медленно опустилась на пол.

— Это же...— прошептала она, проведя пальцами по лицу на фото.
И тут в её голове, словно шёпотом сквозь шум дождя, прозвучало:

— Деймон. Бармен из «Raven»...

И всё внутри будто на миг затаило дыхание.

Она не знала, почему он на фотографии, ведь раньше они никогда не виделись. Все было как в тумане, как в кино «Люди в чёрном», где стерли память.

Она посмотрела в коробку еще раз. Кольцо. До жути знакомое. По телу побежали мурашки.

— Я ничего не понимаю...

Елена спрятала блокнот в самый дальний угол шкафа, закатив за ним громоздкие книги и старые фотографии. Кольцо спрятала в ящик под замок. Сердце стучало так громко, будто все стены её комнаты слышали его удары. Она не могла заставить себя поверить в это. Не могла никому всё рассказать. Ведь что это значит? Что её жизнь — это не то, чем кажется? Что за привычной тишиной и спокойствием прячется целый мир воспоминаний, стертых из памяти?

Она легла на кровать, уставившись в потолок. Лампа на тумбочке отбрасывала тёплый свет, но он казался ей холодным, почти чужим. Казалось, будто всё вокруг внезапно утратило чёткость, как старая фотография, на которой вдруг проступает второй слой — невидимый прежде, но всегда бывший где-то рядом.

Сны этой ночью были особенно яркими.

Она стояла на берегу, ветер трепал волосы, солёный воздух щипал лицо. Впереди — он. Чёрная рубашка, расклёшенные джинсы, лёгкая усмешка, будто он знал что-то, чего не знала она.

— Ты вернулась, — сказал он просто.

— Мы... — Елена сделала шаг вперёд, но ноги были ватными. — Мы были знакомы?

— Были, — в его голосе была нежность, но под ней — горечь. — Пока ты не выбрала забыть.

— Я не выбирала! — возразила она, сама не зная, откуда взялась эта уверенность.

Он кивнул, но не стал спорить.

— Значит, тебе придётся вспомнить. Всё. Даже то, что будет больно.

— Кто ты? — спросила она, уже зная ответ.

Он подошёл ближе. Очень медленно. И, как будто боясь спугнуть, прикоснулся к её щеке.

— Деймон.

Мир начал рассыпаться, как стекло, треск пошёл от горизонта, небо стало серым и зловещим. Она услышала крик, будто чей-то — или свой собственный.

Проснулась, резко сев в кровати. Темнота. Только часы мигнули: 3:33. Холодный пот стекал по спине.

Елена дотянулась до телефона. Сообщений не было. Мир по-прежнему был обыденным, настоящим, пустым.

Но что-то изменилось. Она знала это так же точно, как знала своё имя.

---

На следующий день Елена пошла не в колледж, а в центр города. Она искала тот бар, где встретилась с Деймоном. И вот она увидела вывеску «Raven»

Он не бросался в глаза. Скорее выглядел, как место, куда заходят по привычке. Но внутри всё сжалось. Это было то самое место.

— Отлично, — тихо произнесла Елена.

Она толкнула дверь.

Бар был почти пуст. Запах кофе, старого дерева и чего-то чуть сладкого витал в воздухе. За стойкой — никого.

— Эм... — Елена сделала шаг внутрь. — Простите?

Из глубины вышел мужчина — невысокий, бородатый, в клетчатой рубашке. Совершенно не тот, кого она ожидала.

— Помочь чем-то? — спросил он.

— Я... — она замялась. — Я искала одного человека. Он раньше тут работал. Бармен. Высокий. Тёмные волосы. Глаза... — она запнулась. — Его зовут Деймон.

Мужчина нахмурился.

— Вы, наверное, что-то путаете. Здесь никогда не было бармена с таким именем. Я владею этим местом уже восемь лет.

— Но... — она почувствовала, как всё внутри холодеет. — Это невозможно.

Он пожал плечами.

— Бывает. Может, вы перепутали с другим баром?

Елена молча кивнула и вышла, чувствуя, как колени предательски дрожат. На тротуаре она сжала кулаки. Он был. Он точно был. Она не могла просто выдумать его. Не могла выдумать этот взгляд. Эти сны. Себя рядом с ним. И боль, которая пряталась где-то под поверхностью.

Что-то происходило. Что-то, что не вписывалось в привычную реальность.

Пятница.

В комнате витал запах сладкого винограда и шоколада, вплетаясь в аромат дешёвого розе. На полу — мягкие пледы и разбросанные подушки, словно кто-то устроил лагерь посреди женского счастья. Гирлянды по стенам мерцали приглушённым светом, отбрасывая на потолок тёплые отсветы. Из динамика едва слышно лилась Florence – The Machine, будто чьи-то сердечные переживания были переведены на музыку и растворились в воздухе.

Кэролайн, в пижаме с облаками и яркой тканевой маске на лице, держала в руках бокал вина и с важным видом оглядывала импровизированный лагерь.

— Так, официально объявляю: сегодня вечер женской психотерапии! — заявила она, поставив бокал на пол и протянув руку. — Телефоны — в центр круга. И никаких сообщений бывшим. Даже мысленно!

— Особенно тебе, Кэр, — хмыкнула Бонни, перекатываясь на подушку и лениво бросая свой телефон в середину. — У тебя же рефлекс: один бокал — и ты уже пишешь Тревору «А помнишь, как ты держал меня за руку в очереди за тако?»

— Это было трогательное воспоминание! — театрально возмутилась Кэролайн. — И вообще, я писала, потому что... была в моменте.

— Только ты можешь романтизировать очередь за фастфудом, — рассмеялась Елена, обнимая кружку какао обеими руками. Волосы её мягко спадали на плечи, лицо сияло редкой в последнее время расслабленностью.

— А ты — не можешь романтизировать вообще ничего, — парировала Кэролайн. — Ты как библиотека. Красивая, но тихая и запылённая.

Бонни с улыбкой кивнула Елене:

— Ага. Зато если открыть — можно узнать все секреты.

Смех раздался сразу, лёгкий, искренний, обволакивающий. Смех, который рождается только между теми, кто знает друг друга до мелочей — и любит, несмотря ни на что.

Подушки сблизили их, словно и в жизни они становились всё ближе, стирая границы взросления, обид и вечной нехватки времени. Было в этой тишине что-то священное — вечер, который никто не планировал, но которого все отчаянно ждали.

Елена первой нарушила тишину, голос её стал мягче:

— Я правда рада, что мы вот так просто... здесь. Без «должна», «надо», «не могу». Просто мы.

— Ты сейчас заплачешь? — прищурилась Кэролайн, снимая маску. — Потому что я без туши, и если начну рыдать — нас никто не спасёт.

— У меня есть шалфей и мантры, — с серьёзным видом сказала Бонни. — Слёзы — это просто душа дышит.

Кэролайн фыркнула:

— Или ты всё-таки ведьма.

Снова смех. Елена накрыла ладони подруг своими — жест, такой простой, но наполненный смыслом.

— Обещайте, — сказала она. — Обещайте, что мы никогда не потеряем это. Неважно, где окажемся. Кто будет рядом. Только мы — всегда.

- - -

Утро для Бонни наступало слишком медленно. Сначала было ощущение холода. Не физического — внутреннего. Будто бы что-то скользнуло под кожей, оставив за собой лёгкий озноб. Бонни открыла глаза — потолок был всё тот же: белый, с тонкой трещиной в углу, и гирлянда, уже погасшая, тихо покоилась на стене. Тело ломило, словно она не спала вовсе, а сражалась с чем-то всю ночь. Её ладони были странно тяжёлыми, а пальцы — чуть онемевшими.

Она осторожно приподнялась на локтях. Елена спала, свернувшись калачиком под пледом, её лицо было почти детским в этой утренней тишине. Кэролайн раскинулась звёздочкой, и у неё на щеке отпечаталась пицца. Бонни слабо улыбнулась... и тут же замерла.

Воздух.

Он дрожал.

Не шевелился — дрожал, как перед грозой. Как тонкая плёнка воды, в которую бросили невидимый камешек. Бонни моргнула. Прислушалась.

Шёпот.

Очень слабый, едва различимый, будто ветер скользил по её имени.

Бонни...

Она резко обернулась. Никого.

Сердце ускорило ритм.

— Спокойно, — прошептала она самой себе. — Это просто утро. Просто ты не выспалась.

Она пошла на кухню — босиком, ступая почти неслышно. Кофе-машина зажужжала, но даже её звук казался каким-то приглушённым. Всё будто заволокло тонкой вуалью, как в те сны, которые она забывала через минуту после пробуждения.

Когда чашка была наполовину полной, Бонни почувствовала это снова — в ладонях. Покалывание. Лёгкая пульсация. Она вытянула руки перед собой и нахмурилась.

Свет.

Крохотная искра, будто от статического разряда, пробежала по коже.

Она замерла.

— Это... нет. Этого не было.

Но в следующий момент — новая вспышка. Как будто внутри неё кто-то включал и выключал лампочку.

Она резко отдёрнула руки. Кофе плеснулся через край, обжигая запястье, но она почти не почувствовала боли.

Что-то просыпается — пронеслось в голове. Не мысль — ощущение. Инстинктивное. Глубинное.

— Бон?

Она обернулась. В дверях стояла Елена, сонная, в пижаме с распустившимися волосами. Взгляд обеспокоенный.

— Всё нормально? Ты выглядишь как будто... увидела привидение.

Бонни быстро вытерла руку салфеткой, опустив глаза.

— Просто не выспалась. Кажется, кофе — не лучшая идея.

Елена подошла ближе, вгляделась в лицо подруги.

— Ты бледная. Даже для ведьмы.

Бонни фыркнула. Но смех не дотянулся до глаз.

— Я не ведьма.

— Пока не доказано обратное, — сказала Елена, а потом, уже тише: — Но если ты вдруг решишь, что да... Я с тобой. Неважно, насколько странным это будет.

Бонни посмотрела на неё. Впервые за утро её плечи расслабились хоть на секунду. Она кивнула — молча, но с благодарностью.

Шёпот утих.

Но он не исчез. Он просто ждёт. Где-то на краю сознания, на грани того, что можно назвать сном или пробуждением.