Глава 10
Яростно крутя педали, Моник приближалась к лицею святой Клотильды Бургундской. С самого утра испортил настроение звонок Эмильена, представившегося одним из ее учителей, чтобы сообщить об удачности проведенного концерта, необходимости записи пластинок для распространения между частными клиентами продюсера, а так же новость о том, что новый концерт обязан пройти сегодня днем, для охвата молодежи, заканчивающей учебу в этой половине дня. Самое сложное в исполнении всех запросов Эмильена Тома было в том, что у Зоэ-Моник занятия в лицее проходили в то же время, но проблемы девушки не волновали ее работодателя.
Сильная ненависть распаляла настолько, что казалось, прикоснись кто-нибудь к Моник сейчас, и сам бы сгорел заживо дотла. Необходимо срочно искать выход из ситуации, может, стоит посоветоваться с подругами так, чтобы они не поняли о ком идет речь, возможно Леони или Арлетт знают кого-нибудь с юридического факультета. От мыслей девушку отвлекла возня и крики на территории лицея, там явно происходило что-то выходящее за рамки обычного времяпрепровождения, что привлекало внимание даже мимо проходивших зевак.
Зоэ-Моник оставила велосипед у забора, протиснулась сквозь ревущую толпу, скандирующую оскорбления и слова поддержки, когда заметила светлую макушку Эрве Дюшарма, сидящего верхом на каком-то парне. Удары его кулаков сыпались градом на лицо ученика, прикрывающегося руками. Волосы Эрве растрепались, кудри, взмокшие от пота, прилипли ко лбу и вискам. Ужас ледяными каплями дождя окатил Зоэ-Моник Гобей, она попыталась подобраться ближе, но стиснувшая ее толпа давила, толкалась, не давая ходу.
В какой-то момент, наслаждаясь собственной победой, парень расслабился, его противник, улучив момент, сбросил Эрве с себя, нанося ответные удары. Кровь из носа залила некогда белую рубашку, промокшую от пота и грязи, парень не успел опомниться, как неизвестный сбил его с ног, нанося удары ногами в живот. Толпа охнула, продолжая выкрикивать нечто неразборчивое, тогда как Эрве Дюшарм принялся громко смеяться во весь голос. Из дверей лицея выбежала Виржини Ламбер, запыхавшаяся и растрепанная, зычным голосом заставив толпу рассредоточиться, а драку прекратиться. Моник наконец-то смогла выдохнуть, опустившись на колени пред поднимающимся Эрве, вытирающим ладонью кровь с лица.
- Что случилось? Что ты не поделим с тем парнем?
Но парень оставил девушку без ответа, продолжая вставать на ноги, покачиваясь. Улыбка не сходила с его уст, взгляд Дюшарма, прожигающий ненавистью, заставил мурашки пробежать по коже Моник.
- Постой, Эрве, позволь помочь тебе.
Зоэ-Моник принялась рыться в сумке, чтобы достать платок, и коснулась им жирной капли крови под носом парня, на что он шикнул и оттолкнул руку девушки, тыча в нее указательным пальцем.
- Отстань! Отвали от меня, поняла?!
Ошарашенно Моник смотрела на удаляющегося за директрисой Эрве, так и не встав с колен, чувствуя, как грязь после прошедшего дождя впитывается в брюки. Парень вдруг показался таким далеким, холодным и жестоким, что это напугало девушку, заставив усомниться в существовании прошлого вечера, болезненных откровениях, которыми он с ней поделился на вечеринке Оливье.
- Моник, о, боже, Зоэ-Моник, что с тобой?? Тебе плохо? У тебя кровь?
Залпом из пулемета раздавались вопросы над ухом, но девушка вынырнула из размышлений, только когда рука Арлетт сжала ее плечо. Леони присела рядом на корточки, взволнованно рассматривая подругу на предмет травм.
- Нет-нет, это не моя кровь. Честно говоря, я сама приехала буквально пару минут назад и определенно не понимаю, что произошло. Эрве подрался с кем-то, но не позволил даже помочь.
- Ну, это как раз неудивительно, парни не любят, когда мы видим их слабыми. Давай, поднимайся.
Арлетт подхватила Моник под локоть, помогая встать. На девушках была спортивная белая форма: свободного кроя жакет плавно переходил в широкие шорты, больше напоминающие юбку. Увидев то, каким взглядом их наряды рассматривает Зоэ-Моник, Леони пояснила, поигрывая бровями:
- Сегодня состоится состязание по серсо*. В связи с этим фанатам разрешается пропустить занятия, ведь ученики соберутся даже из соседних деревень. Ты пойдешь?
Это было на руку Моник, ведь тогда она могла ничего не пропустить в учебе и попасть на встречу с Эмильеном до концерта, чтобы записать пластинку, так что девушка с готовностью кивнула, улыбаясь.
- А вы соревнуетесь или планируете поддерживать игроков? Я бы с радостью поболела за вас!
- Одно другому не мешает!
Откликнулись одновременно подруги, обнимая Моник, медленно сворачивая по тропинке вокруг лицея к небольшому корту с пятью рядами импровизированных трибун. На поле уже собралась пара команд игроков, их раздуваемая ветром легкая одежда придавала схожесть с ангелами, парящими над землей. На трибунах сидело немало народу, будто стекся посмотреть на игру весь лицей, все о чем-то взбудоражено переговаривались и смеялись, но лишь одна фраза заставила Моник замереть на месте.
- Именно! Мой брат говорит, что вчера в кабаре пришла новенькая артистка, ничего необыкновенного не делала, но ее пение вызвало особенные эмоции у всех присутствующих, еще говорят, зал стоял на ушах, когда она ушла. Даже какой-то взрослый мужик разревелся за столиком, представляете? Давайте сходим после соревнований? Интересно взглянуть на ту, что покорила не только моего братца, но и весь зал.
- Эй, ты чего?
Окликнула девушку Леони, потянув за собой в первые ряды, ближе к сетке, но Моник шла, не разбирая дороги, прокручивая услышанное в голове. Неужели ученики лицея придут сегодня поглазеть на нее, словно на дорогой экспонат музея, как побороть волнение, пробравшееся под кожу острыми иголками?
- Зоэ-Моник, ты сегодня сама не своя. Все дело в Эрве или...?
Спросила Леони Шарбонно, усаживаясь на скамейку, и поправляя задравшуюся штанину.
- Наверное, она тоже слышала ту новость про месье Тибо. У меня мурашки, стоит только подумать об этом.
Парировала Арлетт Пинар, обнимая себя за плечи. Моник краем уха услышав имя музыкального наставника, пришла в себя, непонимающе глядя на подруг.
- Месье Тибо? Наш учитель? А что с ним?
- Я слышала, что сегодня утром его обнаружили у дома жена и дети, вернувшиеся внезапно от родни. Он был мертв, сидел в нанятом какой-то женщиной фиакре, никто не знает, кто она. Моя мать с кем-то обсуждала это по телефону, она сказала, что это настоящий скандал. Якобы месье Тибо имел запретные отношения с ученицей, но что-то произошло, пошло не по плану, он погиб, а она сбежала, чтобы не нести за его смерть ответственность.
- Merde de chien*! Чушь, я в это не верю, Арлетт. Твоя мать великая сплетница, мы все это знаем, ей лишь бы опорочить чью-то честь.
Чертыхнулась Шарбонно, нервозно сотрясая ногой. Бесспорно ужасная новость, независимо от того, при каких обстоятельствах погиб учитель. Он с самого первого дня знакомства казался добрым и внимательным человеком, но был ли он способен на растление ученицы? Могла ли она убить Тибо Гренана или же кто-то другой сделал это, застав мужчину за порочащим всю его семью и коммуну делом? И без того скверное настроение усилило хватку, хотелось кричать, бить кулаком о стены. С краю скамейки незаметно подсел Беньямин Де Кольбер, всматриваясь в игроков, готовящихся к серсо.
- Все это очень печально, но что теперь будет с нашим клубом? Кто будет его вести или лицей позволит ему распасться?
На этот вопрос Леони ни у кого не нашлось ответа. Арлетт вдруг заметила парня на краю скамейки, тихо поздоровавшись, Беньямин кивнул девушке в ответ, задержав взгляд на Моник.
- Слышала, что в старом кабаре новая певица, никто не хочет сходить? Сегодня днем она дает новое выступление.
С надеждой в голосе спросила Пинар, пока не получила положительный ответ от всех, кроме Зоэ-Моник.
- О, нет, простите, из-за плохого самочувствия я пропустила день учебы, нужно наверстать, к тому же нужно помочь родителям в магазине, идите без меня, потом расскажете.
Зоэ-Моник выдавила улыбку, которая медленно спала, когда девушка заметила за спиной Арлетт своего, как она считала, парня, болтающего с тремя девушками, среди них была и Жюли Карон, прилипшая к руке Эрве. После драки лицо его выглядело лучше, но кожа под носом слегка припухла, а под левым глазом наливался синяк. Разгоревшаяся ревность подняла Моник на ноги, стиснув кулаки, она поспешила к смеющейся компании.
- Привет, еще раз, эм, Эрве, отойдем?
- Я сейчас не настроен разговаривать.
Безэмоционально ответил Дюшарм, не глядя на Моник, чем только сильнее разозлил ее. Она не понимала, чем заслужила подобное отношение к себе, пренебрежение, возникшее по щелчку пальцев, и самодовольно улыбающаяся Жюли, прижавшаяся теснее к парню, лишь усугубляла ситуацию, множа вопросы и гнев. Зоэ-Моник чувствовала, как жар заливает щеки и корила себя за это, но ничего не могла поделать с собственным телом.
- Зато я настроена.
- Не сейчас.
Холодное липкое чувство предательства скользнуло на дно желудка, упав осколком стекла, режущим нутро. Она была слишком навязчивой вчера? Она показала себя настоящую и этим оттолкнула парня? Девушке казалось, что они все решили тем вечером, пришли к пониманию. Эрве говорил, что не хочет потерять Моник, но делал все, чтобы оттолкнуть, понимание этого разбивало сердце.
Закусив губу, Зоэ-Моник вернулась на место, заметив, что подруги уже танцевали на поле, показывая друг другу движения, на краю по-прежнему сидел Беньямин. Слезы застилали обзор, как ни пыталась Моник стереть их руками, они появлялись вновь. Парень, сидящий рядом, повернулся в сторону компании, но они не обращали внимания ни на кого, кроме друг друга, а после его взгляд вернулся к Зоэ-Моник Гобей, плохо скрывающей свое горе. На грудь Беньямина будто лег тяжелый камень, он четко понимал, что не имеет отношения к этой ситуации, к этой девушке, он ни в чем пред ней не повинен, но отчего-то чувствовал ответственность, которой не желал. Более того, Беньямин Де Кольбер не может позволить себе испытывать чувства к кому-то, и тем более проявлять их, отец не простит подобного проступка. Матэуш слишком нуждается в сыне, и никогда его не отпустит. И все же, Беньямину хотелось хоть немного подтесать углы боли Моник, хоть сама бы она предпочла, чтобы он притворился, будто не видел ее слез.
- Знаешь, недавно на уроке биологии я узнал, что у людей и приматов один потомок. Несмотря на то, что мораль и нравственность характерны для многих животных со сложной социальной организацией, как приматы, они умеют дружить, понимают смерть, могут без труда найти себя в зеркале, но все-таки остаются обезьянами. А французские обезьяны особенно жестоки в своей невежественности. Не стоит придавать этому такое уж большое значение. Они научились прямо ходить, пользоваться ручкой, но боюсь, инкарнация их осталась на прежнем уровне.
Моник с минуту рассматривала Беньямина, обнявшего свое колено и раскачивающегося на месте, и не смогла не прыснуть, смеясь, находя комичным такой разговор с явными намеками, при этом парень сохранял сосредоточенное выражение лица, словно писал диссертацию. Последние слезы были стерты, и на губах Беньямина Де Кольбера заиграла легкая полуулыбка, хотя он по-прежнему не смотрел на Моник, делая вид, что говорил сам с собой, чтобы не смущать подругу.
- Точно не хочешь пойти на выступление той певички?
Моник помотала головой, глядя под ноги, где на бетонном полу грязь смешивалась с окурками и солеными разводами после дождя. Они говорили о чем-то еще, обыденном, не обязательном, пока девушка не заметила, что Эрве Дюшарм приближается к ним, взгляд его был напряженным, метающим молнии в спину Беньямина.
- Ты хотела поговорить. Идем?
- Не видишь, что я уже разговариваю?
Ревность и негодование, сменившиеся злостью, заставили Зоэ-Моник Гобей сделать вид, будто она смелее, чем кажется, хотя все ее нутро дрожало. Дюшарм в один шаг настиг девушку, крепко сжав ее запястье до боли, заставляя встать с места. Эрве собирался увести Моник в более тихое место за трибунами, чтобы поговорить, но сделав шаг, столкнулся с препятствием в виде Беньямина.
- Эрве, не слышал? Зоэ-Моник не желает с тобой разговаривать и тем более куда-то идти.
- Остынь Де Кольбер. Я в твою личную жизнь не лезу, а ты не лезь в мою. Вампир, который слишком глуп, чтобы понять симпатию своей подруги, не имеет право давать мне советы о том, как мне поступать с собственной девушкой.
Сказанное Дюшармом так поразило Беньямина, что он отпрянул, погрузившись в свои мысли, и потерял из виду парня с сопротивляющейся девушкой.
- Отпусти! Какого черта ты делаешь, Эрве? Что на тебя сегодня нашло!?
Парень взял Зоэ-Моник Гобей за плечи, прижав ее спиной к стене лицея, вглядываясь в испуганное покрасневшее от слез лицо. Моник хотела сказать что-то еще, но тут Эрве Дюшарм приник к ее губам своими, целуя так, словно жаждущий напиться путник, вернувшийся с брошенного всеми острова.
Моник принялась сопротивляться, желая вырваться из пут, вцепившись ногтями в грязную одежду, но пыл ее медленно угасал, она замерла, чувствуя проникший в ее обитель, властно командующий и наводящий свои порядки, язык парня, горячую ладонь, скользнувшую от шеи к ключицам, плечу под рубашкой. От этого прикосновения сердце отбивало ритм, внизу живота зашевелились змеи, покусывая плоть изнутри, Моник закрыла глаза, наслаждаясь. Прислонившись лбом ко лбу девушки, Эрве прошептал ей в губы:
- Прости. Прости меня, Зоэ-Моник. Я – идиот. Сначала тот придурок взбесил меня, я хотел поговорить с тобой, когда успокоюсь, но вы так мило беседовали с Де Кольбером, что ревность стала разъедать меня. Я от нее чуть с ума не сошел. Прости, я потерял голову...
От таких слов Моник лишилась связи с реальностью, казалось, то, что чувствует сердце, оторвало ее ноги от земли, унося в неизвестные дебри из которых не вернуться обратно. Эрве тоже ревновал ее, она нужна ему, нужна, чего еще желать девушке, никогда ранее не вкушавшей плоды любви, но теперь такой шанс появился. Зоэ-Моник готова была простить и без слов, лишь бы парень продолжал сжимать ее в своих объятиях, только бы его лодка никогда не отшвартовалась от ее причала под названием «одиночество».
***
Мандраж сцены усилился, ведь сегодня на нее придут посмотреть ученики лицея, среди которых будут и друзья, хотелось спасаться бегством, спрятаться, она бы так и сделала, если бы не треклятый договор с Эмильеном. После долгого и распаляющего прощания с Эрве Дюшармом, девушка прибыла сначала в офис к продюсеру для записи первой в жизни пластинки, что должно было принести радость, а теперь Моник вновь стояла за сценой при всем параде, ожидая, когда ее позовут. Запись пластинки было необходимо выпустить под каким-нибудь вымышленным именем или псевдонимом, но в голову ничего не приходило. Один из гримеров, увидев Зоэ-Моник Гобей в зеркале, обронил слово, показавшееся идеальным отражением того, как девушка себя чувствовала, как жила – меланхолия.
Именно это имя и прозвучало организатором в зале, вызвав у публики поначалу ленивые хлопки, но когда существа осознали, кто перед ними аплодисменты не желали утихать, даже после того, как гитара пропела первые нотки. До того, как свет приглушили, сквозь прорези черной глянцевой маски, выделяющей округлые щеки и заостренные скулы, Зоэ-Моник заметила сидящих за одним столиком Леони, Арлетт и Беньямина, медленно тянущих напитки из своих бокалов. Через пару столов от них она так же заметила Эрве и Оливье с ненавистной ей Жюли и еще двумя незнакомыми девушками. Все в порядке, успокойся, ты важна, важная для них, для него. Проблему представляло то, что друзья могли узнать ее по голосу, но рассчитывала, что алкоголь и предыдущие выступления притупят восприятие.
Песня для разогрева прошла для толпы удачно, Моник постоянно напоминала себе не усердствовать с эмоциями, держать их под контролем. В полумраке помещения девушка видела, что гости повставали с мест, танцуя у столиков, им не терпелось размяться, а потому следующей шла мелодия, располагающая к более жаркому времяпрепровождению.
Речь в тексте шла о девушке, что обожглась об одного мужчину и теперь искала утешения в каждом путнике, осмелившемся зайти на огонек. Одной гитары было недостаточно, продюсер дал знак пустить нанятый заранее оркестр, чем немало удивил Зоэ-Моник внезапным появлением, однако она, почувствовав энтузиазм и ритм мелодии, принялась ходить по сцене, жестами маня к себе незримых духов истории, виляя бедрами.
Толпа восприняла перемену положительно, существа выкрикивали резкие, но приятные слова, свистели, ожидая продолжения. Теперь танцевали все присутствующие, Моник подошла ближе к краю сцены, увидев совсем рядом знакомую копну волос и протянула руку, за которую Эрве ухватился, подтягиваясь на сцену. Одобрительные возгласы волной прокатились по залу, когда девушка, поддавшись порыву, начала тереться о джинсы парня задницей, чувствуя даже сквозь обтягивающий костюм, полностью скрывавший кожу, жар рук Эрве. Он, почти не касаясь, лишь слегка прижимал певицу к себе, наслаждаясь ее голосом, телом, и атмосферой зала.
Возбуждение достигло апогея, мелодия выходила из легких с придыханием, и Моник вдруг вспомнила о самоконтроле, надеясь, что ее минутная заминка не слишком скажется на гостях. Она посмотрела парню прямо в глаза, ожидая, что он узнает ее, но тот видимо был слишком пьян, а может гримеры справились со своей задачей великолепно.
Девушка подошла к Эрве вплотную, чувствуя родной запах, провела ладонью по его подбородку с едва заметной щетиной, а после легким движением руки толкнула парня в грудь. Толпа взревела и понесла Эрве Дюшарма прочь от сцены на руках.
От нарастающего в зале жара было практически нечем дышать, под музыку, завершающую песню, Моник жестом попросила бутылку с водой, слегка приподнимая маску, чтобы сделать несколько глотков освежающей влаги. В этот момент девушка поняла, что что-то не так, существа в зале остались неравнодушны к пущенным Зоэ-Моник флюидам; парни и девушки без разбора принялись целоваться, тереться телами, их языки и наряды блестели в свете софитов, словно затворы камер.
Нужно было придумать что-то, исправить ситуацию, пока не стало поздно, иначе может произойти, что угодно, за что, в лучшем случае, завтра будет стыдно, глаза Моник забегали по залу в поисках выхода. Арлетт и Беньямин затерялись в толпе, наконец, девушка нашла Оливье, он неистово гладил руками грудь и бедра Леони, которая вовсе не противилась этому, рядом на стуле сидел Эрве, залпом осушая стакан с горячительным напитком, когда верхом на него уселась Жюли, пытаясь поцеловать, обнимая ладонями лицо парня.
Весь пыл и азарт Зоэ-Моник Гобей разом сошли на нет, если сейчас Эрве позволит Жюли сделать это с собой, то вина будет целиком лежать на ее плечах, но как объяснить все упрямому сердцу, что неистово исполняет в груди песнь гнева, набатом тарабаня по ребрам. Девушка выхватила микрофон, вспомнив о довольно агрессивной песне, которую Эмильен Тома в последний момент вычеркнул из списка, и когда запела, то поняла почему.
Настроение в зале изменилось, всепоглощающая ненависть заполнила каждый уголок; там, где секунду назад имели место быть поцелуи и ласки, теперь властвовали укусы, порезы и удары. Один парень истошно закричал, софит поднялся к нему, демонстрируя нелицеприятию сцену – девушка, стоящая рядом откусила ему язык, крепко зажимая орган между своих зубов, изо рта гостя струей лилась кровь, эта же бардовая жидкость струилась по подбородку его подруги.
Первобытный страх завладел Моник, она прекратила петь, уронив микрофон, коря себя за то, что сделала только хуже. Не зная, как все исправить, девушка озиралась по сторонам, однако уже через секунду из-за дверей и кулис высыпали охранники кабаре, в ушах каждого находились наушники. Впервые Зоэ-Моник Гобей поблагодарила продюсера за предусмотрительность, сослужившую добрую службу, без помощи гости просто сожрали бы друг друга.
Выбежав со сцены, девушка ринулась переодеваться, чтобы поскорее встретить друзей у входа, убедившись, что они целы. На удивление, Эмильен Тома не попался на пути, но она была уверена, что это выступление аукнется позже. Как сильно Моник любила музыку, так же сильно теперь ненавидела способности, передавшиеся ей от духа рек, озер и водопадов, хранимые бабушкой поколениями. Она не хотела такой силы, эти способности несут разрушение, и если бы Зоэ-Моник знала способ избавиться от них – сделала бы, не задумываясь.
Проследив за друзьями, находившимися какое-то время в оцепенении, но физически пребывая в полном порядке, Моник отправилась к мясной лавке, и не прогадала. Леони, Арлетт, Беньямин, Эрве и Оливье направились прямиком к ней поделиться впечатлениями от концерта, который, как оказалось, каждый из них помнит весьма смутно, а так же забрать девушку с собой на вечеринку для продолжения банкета. Чета Гобей поддержала идею, хоть и без восторга, они скучали по своей девочке, надеясь, что она перестанет расти так быстро, время замедлится, даруя еще несколько совместных счастливых лет, прежде чем дочь окончательно выпорхнет из гнезда.
***
От выпитого алкоголя и съеденной таблетки стало легче, отвратные мысли, давящие на легкие и плечи тяжелым грузом, ослабили хватку. Отдавшись музыке, Зоэ-Моник Гобей кружилась в танце, поднимая руки с полупустой бутылкой пива над головой, покачивая бедрами. Моник хотелось забыться, выбросить из головы сегодняшний день, мучившие мысли о даре, пропавшем Анже, убитом учителе, чувстве вины, тенях и трех богинях, преследующих ее. Если для того, чтобы вновь почувствовать себя обычной девушкой, нужно было накачаться до головокружения, так тому и быть.
Танец, опустивший границы приличия, был для Эрве, сидевшем напротив в кресле, широко расставив ноги. Он не сводил с Моник пристального взгляда, черными глазами омутами, впитывая каждое движение девушки, наслаждаясь ими. В глубине души было живо невыносимое желание того, чтобы друзья узнали в ее танце певицу со сцены, всё поняли, а может даже возненавидели, это было бы честно, Зоэ-Моник заслужила подобное отношение, но вселенная осталась глуха к ее тайным молитвам.
Жюли тоже была на вечеринке, выпивала и смеялась наравне со всеми; в какой-то момент она подошла к Дюшарму, присев на край кресла, низко наклонившись к парню, шепча что-то тому на ухо. Ревность, словно ртуть, ядовитой змеей проползла под сердцем, но сил бороться не осталось, Моник сама виновата в содеянном, как вероятно и в возникшем притяжении Жюли к ее парню.
Краем глаза Зоэ-Моник увидела, как Эрве так резко соскочил с насиженного места, что уронил бутылки, стоящие у подножия кресла, и рванул в толпу, толкнув в грудь какого-то парня, двигающегося позади девушки. Дюшарм кричал что-то вроде «не пялься, слышишь, а то я пересчитаю все твои зубы», но расслышать продолжение не удавалось из-за гомона голосов и звучащей музыки, однако Моник увидела, как ехидно ухмыльнулась Жюли Карон, прикладывая горлышко бутылки ко рту. Видимо, это она напела Эрве о том, что на Зоэ-Моник заглядывается кто-то еще, чтобы вывести парня из себя, то ли из природной вредности, то ли из-за ненависти, сжигающей изнутри.
Девушка не сдержалась, позволив сознанию, находившемуся во власти опьянения, окунуться в гнев; она подошла к Жюли, и чуть было не столкнула ее с места, которое та явно считала своим пьедесталом.
- Какого черта ты творишь?! Совсем обнаглела?
Выкрикнула Жюли, с трудом поднимаясь и толкая в плечо Моник в ответ.
- Как интересно, а ведь я хотела спросить у тебя то же самое. Это ведь не я подхожу к твоему парню и капаю ему на мозги. Кстати, давненько я не видела Валантена, ты что, и его уже достала настолько, что он больше не хочет якшаться с тобой?!
Парировала Зоэ-Моник, оставаясь на ногах, тыча указательным пальцем в девушку, с зажатой в руке бутылкой.
- Ах ты, тупая стерва!!
Жюли бросилась, словно обезумевшая волчица, царапаясь и кусаясь, хватая за волосы Моник, которая не нашла ничего лучше, чем защититься ударив противницу бутылкой по голове. Карон отскочила, как ужаленная, на несколько шагов с криком, испуганно глядя то на Моник, то на свои пальцы, украшенные кровью. С виска стекла тонкая бордовая струйка; увидев это, Зоэ-Моник пришла в себя, но и не подумала извиниться, ведь это не она первая накинулась, это была лишь самозащита.
Кто-то схватил Моник за руку, потащил наверх в спальню родителей Оливье, громко хлопнув дверью. Эрве был вне себя от злости, раненым зверем в клетке он метался из угла в угол, запустив пятерню в волосы.
- Господи, что ты делаешь, Моник?
- Прости, я не...я только подошла поговорить, как она накинулась на меня...
Парень остановился, окинув Зоэ-Моник внимательным взглядом, зажав ладонью рот, будто боясь, что из него может выскочить то, чего Эрве не сможет себе простить.
- Что с тобой творится? У тебя идеальная семья, Моник, ты – идеальная. Что ты вообще делаешь здесь, а? Здесь, со всеми нами, отбросами Локронана? Напиваешься, употребляешь наркотики, вызывающе крутишь задницей перед парнями, а теперь драка, серьезно?
Девушка опустила глаза, которые щипало от слез, руки повисли вдоль тела плетьми, и вправду, для чего все это, зачем? Моник не считала себя идеальной, скорее деталью пазла, не вписывающуюся в утопическую картину жизни, видимую другими, не вхожими в ее собственный мир. На самом деле, все было просто, среди, как выразился Эрве, этих отбросов, Зоэ-Моник чувствовала себя своей, несмотря на явные различия. От удара кулаком в стену, девушка вздрогнула, подняв глаза на парня.
- Отвечай мне, ну же! Какого хрена ты забыла здесь со мной??!
Видя плескавшийся страх в глазах Моник, Дюшарм мгновенно сократил расстояние между ними, прижав ее к себе. Он почувствовал, как промокает от слез рукав рубашки, впиваясь пальцами в ткань кофты девушки.
- Прости меня...я никогда не причиню тебе боль, слышишь? Ты же знаешь это, правда?
Зоэ-Моник несмело кивнула, парень отстранил ее от себя, вновь заглядывая в глаза. Их тяжелые горячие дыхания перемешивались, создавая единый незримый вихрь, разносящийся по комнате, опаляя кожу. Девушка встала на носочки, нежно коснувшись губами Эрве, который, не прерывая зрительной связи, ответил на поцелуй. Языки сплелись, извиваясь, лаская друг друга, исследуя каждый потаенный уголок, когда рука Эрве Дюшарма легла на тонкую талию девушки, сжимая, будто пытаясь остановить ее и вместе с тем, умоляя о продолжении. Моник запустила руку ему в волосы, притягивая парня ближе к себе, отчаянно желая, чтобы их тела теснее прижались друг к другу. Эрве выдохнул стон в губы девушки, чем только сильнее распалил ее; Моник нежно укусила нижнюю губу Дюшарма, ощущая между ними выросшую в его штанах преграду.
Эрве подхватил Моник под бедра, сжимая в ладонях ее ягодицы, и усадил на низкий комод; руки девушки поползли под его рубашку, чувствуя напряженные мышцы груди и живота. Рывок, и рубашка полетела на пол, пуговицы заскакали по полу, отбивая ритм, одна безвозвратно затерялась в тенях под кроватью. Вдруг придя в себя, парень отстранился, придерживая Зоэ-Моник за плечи, на его лице возбуждение смешивалось с мольбой и глубокой печалью.
- Я тоже не сделаю тебе больно, обещаю.
Моник улыбнулась, ласково проведя ладонью по щеке Эрве, он прижался к девушке лбом, начав медленно помогать, расстегивая пуговицы на кофте. Спустившись с обнаженных плеч Зоэ-Моник, кофта осела на комод, съеживаясь, на миг парень залюбовался открывшимся зрелищем. Под жаждущим взглядом Эрве, Моник так же неспешно принялась расстегивать бюстгальтер, ерзая на месте, страшась, не веря до конца в то, что сейчас происходит.
Успевшие остыть после поцелуев губы Эрве Дюшарма сомкнулись на крошечном светлом соске, вкупе с горячим языком его ласка производила сумасшедший эффект. Спина Моник выгнулась на встречу, с губ сорвался стон, но парень продолжал, свободной рукой добравшись до заветной округлой кнопочки за поясом ее брюк, массируя по кругу. Это сводило с ума, девушка едва могла дышать, видя ослепляющие искры перед глазами, мерцающие калейдоскопом. Зоэ-Моник чувствуя, что вот-вот взорвется, остановила Эрве, притягивая его к себе за оттопырившийся ремень джинсов.
Когда последние элементы одежды были сброшены на пол, а сами они оказались на упругом матрасе кровати, Эрве навис над Моник, едва слышно шепча:
- Я постараюсь сделать это, как можно менее болезненным.
Она кивнула, доверяя, наслаждаясь ощущением теплых губ на своей коже; Эрве прошелся языком по шее Моник, ключицам, ложбинке между грудей, втягивая сначала один сосок, потом другой, вкушая плоды своих действий, и в этот миг его член осторожно вошел в узкое лоно. Они оба застонали в унисон, она от мгновенной вспышки боли, он от удовольствия, разливающегося по всему телу до самых кончиков пальцев.
Крепко сжав зубы, девушка ждала, когда резь внизу живота поутихнет, ужи перестанут кусать плоть изнутри, плавно превращаясь в наслаждение. Моник обхватила торс Эрве ногами, когда плавные толчки внутри стали ощущаться иначе, их губы нашли друг друга, а волосы на лобке парня щекотали клитор, позволяя им одновременно совершить разрядку, обмякнув. Нагие душой и телом, они лежали на кровати; Эрве с чувством затянулся дымом сигареты, протягивая никотиновую палочку Моник.
- Знаешь, у меня тут вдруг появилась одна сумасшедшая идея, возможно, ты решишь, что некстати, но я просто должен ее озвучить. Я знаю, как сделать так, чтобы Жюли отвалила от нас, заставив ее сильно пожалеть.
- Мм?
Немного сонно спросила Зоэ-Моник, повернувшись к парню лицом, кладя голову ему на грудь, возвращая сигарету обратно.
- Давай напугаем ее до усрачки. Доверься мне, я все сделаю, нужно лишь выбрать день.
Согласившись припугнуть противницу, Моник принялась одеваться, пока Эрве первым вышел за дверь разведать обстановку, но когда девушка спустилась, то не смогла найти его. Существа начали разбредаться с вечеринки, в окнах было уже достаточно темно, и возвращаться домой одной показалось страшно глупо. Арлетт и Леони тоже не обнаружились ни в одной из комнат, возможно, подруги уже давно уехали с вечеринки. Раздосадованная, Зоэ-Моник Гобей отправилась к месту, где оставила свой велосипед по приезду, но на лужайке оказалось пусто. Велосипед исчез, не мог же он сам укатить в сторону дома? Вероятно, один из гостей пребывая в пьяном угаре, прихватил транспорт с собой.
Чертыхаясь, Зоэ-Моник запустила руку в волосы, не зная, что делать, как теперь добраться домой, может позвонить родителям из дома Оливье, чтобы они забрали ее? «Нет, плохая идея», - подумала девушка, алкогольные пары и сигаретный дым ореолом окружали ее образ, а если Эгон и Элайн почувствуют их, ей конец.
- Эй, ушедшая в темноту ночи, подбросить?
Заслышав знакомый голос, Моник подняла голову, увидев Беньямина, сидящего на своем мотоцикле, держащего в руках шлем. Это тоже казалось не слишком удачной идеей, если кто-то заметит их и передаст новость Эрве, не миновать очередного ревностного взрыва, который может закончиться плохо, вот только слово «если» эхом звучало в голове.
В любом случае, девушка не смогла найти Эрве, ее велосипед украли, а добираться до дома необходимо, иначе у нее будут проблемы покрупнее. Закусив губу, Моник кивнула, усаживаясь позади Беньямина; рев мотора вибрацией отдавался во всем теле, пробуждая внутри новые ощущения.
- Надень это, на всякий случай.
Беньямин Де Кольбер протянул шлем Зоэ-Моник, от соприкосновения пальцев, она вздрогнула. Коленями и внутренней стороной бедер девушка чувствовала прохладу тела парня, даже сквозь одежду, кожаная куртка приятно холодила пальцы, когда мотоцикл сорвался с места, и Моник ухватилась, чтобы сохранить равновесие.
- Тебе понравится поездка, я уверен!
Прокричал парень сквозь ветер, кусающий открытую кожу, играющий в догонялки в свободно развивающихся волосах. Это действительно было потрясающе, виды сменялись быстро, но недостаточно, чтобы не успеть насладиться ими в закатном мареве на горизонте. В этот момент хотелось жить, прямо сейчас угнать подальше от проблем, сменить имя и образ, затерявшись в таких же путниках, ведомых несбыточными мечтами, бегущими от вполне осязаемого страха и неудач. Было привычно не иметь корней, Моник знала, как выживать в подобных ситуациях, и на миг допустила мысль, что такова ее судьба, почти, лишь почти принимая ее таковой.
Мотоцикл остановился у ворот как раз вовремя, Беньямин заглушил мотор, приветствуя хозяйку фермы, подошедшую к ним.
- Ты поздно, Зоэ-Моник. И где твой велосипед?
- Прости, мам. Похоже, кто-то украл его, пока мы были в гостях.
Ответила девушка, слезая с мотоцикла, не глядя на то, как вытянулось лицо женщины от удивления. Элайн Мелтон-Гобей обратила внимание на парня, вышедшего под свет фонаря, и прищурилась, ощущая в его образе нечто знакомое, давно забытое, отголосками выныривающее в сознании.
- Хм-м, я вас знаю? Зоэ, не представишь мне своего друга?
- Да, конечно, это Беньямин, он мило предложил меня подбросить. Спасибо! Увидимся завтра в лицее?
Последние слова были адресованы парню, с явным намеком, но не успел Беньямин отреагировать, как Элайн перебила его.
- Позволь мне отблагодарить тебя, Беньямин, и хотя бы напоить чаем.
- Большое спасибо, мадам Мелтон-Гобей, не откажусь.
Моник подняла брови, стоя за спиной у матери, как бы говоря парню без слов «зачем ты сделал это?», но тот отреагировал широкой белозубой улыбкой, подмигивая. Честно говоря, он и сам не знал, для чего согласился, посмотреть, как живет кровавая ведьма, после всего, что он о ней слышал? Отец никогда не любил говорить об известной в Венгрии Элайн Мелтон, но женщина стала притчей во языцех, потому парень знал достаточно, и без рассказов Матэуша Де Кольбера. Или всему виной ее дочь?
Эгон ни мало удивился, увидев, что следом за дочерью в комнату вошел мальчик. Что-то в его образе и повадках показалось вампиру знакомым, но понимание все время ускользало.
- Я что-то упустил, и подростки нынче слишком быстро меняют партнеров, или...?
- Папа! Беньямин мой друг, кто-то украл велосипед, а он подвез меня. Это мой отец Эгон Гобей.
Устало опустившись за стол, Моник пропустила дальнейший обмен любезностями, приходя в себя только когда горячий терпкий чай с распаренными листьями на дне кружки мягко проскользнул к желудку, слегка обжигая гортань.
- Так, значит, вы прибыли из Венгрии? Давно здесь?
Беньямин отпил из кружки, оторопело глядя на Элайн, не сводившую с него пристального взгляда.
- Верно, мадам, несколько месяцев, прибыл с матушкой по поручению отца, а как вы узнали?
Женщина отставила кружку на стол, вымученная улыбка тронула ее губы. Моник только сейчас заметила, насколько измученными казались родители, под глазами Элайн залегли глубокие тени, видимо, открытие лавки давалось нелегко, а может магия и то, что приходилось ее скрывать, отнимала больше сил, чем предполагалось. Девушка так же подумала, что и сама выглядит не лучше, заметив скопившуюся под ногтями грязь, она поспешила спрятать руки под столом на коленях.
- Венгрия моя родина, я узнаю ее в каждом, мой милый мальчик. Твои манеры, твоя уверенность и добродушность напоминают мне о доме. Вероятно, ты осведомлен о том, кто я такая, но прошу держать это в тайне.
Беньямин кивнул в знак того, что понимает и принимает просьбу ведьмы, кончики его пальцев неслышно отбивали ритм по кромке кружки.
- Вы скучаете по дому?
Элайн Мелтон-Гобей сделала вид, что задумалась над вопросом, хотя ответ был ей известен, но произнести его вслух при супруге, не решилась. Вместо этого мысли унесли ее в замок Де Кольберов, в котором женщина провела много времени, испытав себя на прочность, самые смелые чувства, которые только доступны любому живому существу и свои первые разочарования. Этот мальчишка, друг дочери, напомнил ей об одном вампире, но может ли это быть правдой? Элайн никогда не верила в совпадения, и если перед ней сейчас сидит сын Матэуша Де Кольбера, значит, что-то не так.
- Беньямин, скажи, а кто твои родители?
Эгон понял намерения супруги, бросив на парня странный взгляд, расшифровать который было трудно. Беньямин медлил с ответом, но его размышления были прерваны неизвестной женщиной, вошедшей незаметно, лишь скрипнувшая дверь, закрываясь, возвестила о появлении гостьи.
- Добрый вечер, мои дорогие соседи. Зашла узнать, как идут дела. Говорят, вы купили лавку в городе, думаю, нам есть что обсудить.
Анн-Мари растягивала каждое слово нарочно, словно желая набросить вуаль таинственности, за которую смогли бы проникнуть только хозяева фермы. Эта хрупкая женщина будто занимала собой все пространство, куда попадала, обволакивая все поверхности, выдавливая других существ из поля видимости.
- Моник, проводи гостя. Простите, что вот так выгоняем вас, Беньямин, появились неотложные дела.
Тихо проговорил Эгон Гобей, однако в его голосе чувствовалась сталь. Не смея перечить, девушка повела парня к выходу, напоследок тот оглянулся, долго всматриваясь в Анн-Мари.
- Спасибо еще раз, что не бросил меня там одну.
Беньямин Де Кольбер кивнул, сохраняя сосредоточенное выражение лица, будто что-то не давало ему покоя.
- У тебя прекрасная семья, Зоэ-Моник.
Вновь эта фраза, Моник поняла, что подразумевал парень под ней, слышала укор, прослеживающийся между строк, но предпочла не развивать тему дальше, вместо этого, наблюдая, как Беньямин прогревает двигатель мотоцикла, произнесла:
- У тебя порой не возникает чувства, словно ты безвольная кукла, марионетка, живущая под чьим-то неумелым руководством? Ты бы хотел сделать все иначе, но не можешь. Тебе даже не дают шанса, постоянно дергая за треклятые веревки.
С зажатым в руках шлемом, парень смотрел на девушку, ее полные печали глаза были опущены, а в мыслях явно крутилось нечто недоброе, однако прежде, чем успел ответить, Моник натянула улыбку и, помахав на прощание, двинулась к дому.
Анн-Мари уже не было, когда девушка переступила порог кухни, сославшись на усталость, она поцеловала родителей и отправилась в ванную, прихватив с собой острую бритву. Свежие порезы не принесли долгожданного облегчения, этот способ больше не действует. Понимая это, Моник с досадой ударила кулаком по толще воды, ее рыдания заглушил кран, не прекращающий извергать потоки горячей прозрачной жидкости.
Моник сползла ниже, лезвие выпало из безвольных пальцев девушки, свисающих с края ванны. Падение бритвы о кафельный пол прозвучало, как поставленная на приговоре печать.
Серсо́ — игра, заключающаяся в катании обруча по земле при помощи палки, с последующим забрасыванием обруча на стойку.
Дерьмо собачье (в пер. с франц.)