Миры Уммы

Глава 6

      Уже стемнело, когда мы закончили операцию. У нас ушло на этот процесс около двух с половиной часов. Все это время Гай не утруждал себя объяснениями, что конкретно мы делаем и для чего. Он лишь отдавал мне приказы: вскипятить полный чайник воды, принести из кафетерия на этаже пару рулонов бумажных полотенец, освободить предметный столик, собрать все, какие удастся найти поблизости, ножи. До последнего момента  все приготовления он обсуждал с Кантом. И только когда все было готово, немного выдохнул и остановился: 

Рада, ты молодец, - Гай посмотрел на меня отсутствующими глазами, словно не мне адресуя похвалу, а себе лично.  - Но расслабляться рано, впереди самый важный момент.

Кант с монитора одобрительно кивнул профессору, как бы давая сигнал к началу извлечения. Вакуум с Аркатроном и Уммой все еще стоял на столе рядом с компьютером, от платформы вакуума к системному блоку отходил пучок цветных проводов. Рядом на предметном столе мы разложили археологические скребки и лопатки, которые я предварительно тщательно промыла и просушила. Наготове лежали столовые ножи, щипцы для угля, что я нашла на балконе кафетерия рядом с мангалом, кусачки, несколько гвоздей, линейка, скотч. Мы не знали, что нам пригодится, поэтому собрали все, что смогли найти. В последний момент Гай достал из металлического шкафа контейнер для переноски, он был размером с небольшую стопку книг, и было очевидно, что в него не войдет и четверть Аркатрона. Но Кант заверил нас, что весь Аркатрон нам не нужен, а кокон с ассемблером свободно поместится в контейнер. 
      Пока мы готовились, голоса и движения в коридоре и в соседних лабораториях практически утихли. Было очевидно, что сотрудники института, закончив рабочий день, расходились по домам. Гай только этого и ждал, криогель он мог достать только в лаборатории своего коллеги-биолога тремя этажами выше. Это очень дорогой материал, и получить его официально археологу было бы практически невозможно. Но у Гая был доступ в лабораторию, и он не собирался ни у кого спрашивать разрешения.
       Мы окинули взглядом наш операционный стол. И попросив меня и Канта вести себя тихо, Гай отправился на добычу необходимого элемента. Когда он вышел, я не удержалась и спросила у Канта:

Где сейчас Умма? Она что-то подозревает?

Мне пришлось ее э… отключить от эфира, - он попытался подобрать простые слова, и я была несказанно благодарна ему за это. 

Это как сон? - уточнила я.

Не совсем. Хотя, можно сказать и так. Скорее, это можно назвать обмороком. 

Она вспомнит потом, что произошло с ней, пока она была в отключке?

Не сразу. Умма будет восстанавливаться вместе с Аркатроном, ее сознание и воспоминания будут проявляться постепенно. И когда она регенерируется полностью, вероятно, она восстановит картину событий, - объяснил Кант.

И как долго она будет восстанавливаться?

Не могу сказать. Мне не известны случаи изъятия ассемблеров из сознания Аркатрона, и у меня нет данных о запуске программы полной регенерации. Во времена падения нашей цивилизации, когда сознания элиты мира были перемещены в эти био сосуды, - он перевел взгляд на артефакт, - множество Аркатронов оказались под угрозой уничтожения. Какие-то частично потеряли функциональность, и их хранители продумывали и просчитывали для своих подопечных способы восстановления. У меня есть данные об удачных и неудачных попытках. Я их анализировал, прорабатывая вариант спасения моего Аркатрона. И по моим подсчетам изъятие ассемблера и запуск регенерации приведет к 87% успеха. 

    У меня было еще много вопросов к Канту. Но я углубилась в свои мысли, о том, что тысячи лет Умма сохраняла свой разум в странном носителе Аркатроне, что параллельно с ней в ее Аркатроне развивался искуственный разум, и она о нем даже не подозревала. Сознание и Подсознание. Наверное, так они и работают. Ведь я лично свое подсознание совершенно не чувствую и не слышу, но оно при этом выполняет свою работу. В том числе, по спасению меня как индивидуума. 
      Я постаралась приостановить все бегающие в голове мысли и прислушалась к тишине в голове. Присутствие Уммы, как это было пару дней назад, я не уловила. Наоборот, мне казалось, что в моей голове образовалась дыра, размером с Умму, словно этой древней женщине уже отведено какое-то место, она его заняла, обжила, но временно уехала.
      Вернулся Гай. Он добыл, то, что хотел. Он запер кабинет изнутри на ключ, и был немного на взводе. Ему снова показалось, что за лабораторией следят. Он встретил в коридоре незнакомого человека, а в этот час и в помещениях с ограниченным доступом незнакомых, по его мнению, быть не может.

Нам нужно поторопиться, - заявил он и решительно встал у предметного стола. - Рада, дорогая, тебе придется быть моей операционной сестрой. 

Э… я вообще-то доктор, - я недоумевала, что он до сих пор не вспомнил этот факт.

   В ответ профессор снисходительно посмотрел на меня, и от этого взгляда хотелось не помогать ему, а прибить термостатом. Но я спасла живое сознание, и лишь благородство миссии остановило меня от нанесения тяжких телесных повреждений.
   Мы отключили Аркатрон. Монитор погас. Первые несколько секунд поток света, что исходил из центра этого загадочного артефакта, еще немного мерцал. Но потом струйка света начала угасать, а сам Аркатрон стал блекнуть и приобретать цвет и форму старого глиняного кувшина без горлышка. В этом и состояла основная сложность нашей операции - нам нужно было успеть до полного окаменения тканей Аркатрона. По словам Канта, у нас было не более часа.
Гай открыл вакуумный шкаф, наклонился перед Аркатроном, подхватив его с двух сторон.

Рада, помогай! - приказал он, увидев мою растерянность. 

Я подхватила тело с другой стороны - артефакт оказался вязким на ощупь и достаточно тяжелым. Мне показалось, он прилично увеличится в объеме с момента, когда я увидела его впервые. Похоже, он, и правда, достраивал сам себя. Мы переложили его в центр предметного стола и нависли над ним с двух сторон. 
Это было похоже на наши занятия по оперативной хирургии. Мы тогда проводили операции на трупах, которые не были востребованы родственниками. Они лежали на мерцающих железных операционных столах даже не прикрытые простыней, как голая правда полного апогея одиночества. Я всматривалась в их вяленые, вываренные в формалине лица и пыталась представить их живыми, но цена знаний эскулапа - это чье-то одиночество и смерть. Текстура их тел напоминала ткани Аркатрона и сейчас меня грела мысль, что на этот раз - это скорее избавление от тысячелетнего плена одиночества и начало какой-то новой формы жизни, которая, возможно, изменит к лучшему наш мир, научит нас новому образу мышления или позволит создать этический кодекс, который сменит парадигмы религиозного мракобесия. Мой поток мыслей остановила четкая череда указаний Гая. 
Я аккуратно отслоила каменеющие ткани от капсулы носителя ассамблера и извлекла его из тела аркатрона. Точно как доктор Кураскуа (самый красивый хирург с кафедры стоматологии) извлекал околоушную слюнную железу и аккуратно клал ее в почкообразный тазик со словами, от которых я просто таяла.  “Радочка, отнеси железу на гистологию”, - говорил он с легким грузинским акцентом и таким бархатным голосом, что юные студентки, пациентки и медсестры влюблялись в него мгновенно и безнадежно.
Изъятый ассемблер походил на сгусток живой ткани размером с яблоко, но ткань эта не была похожа человеческую, скорее нечто среднее между силиконом и ватой. По сути, это был чип, электронная штучка - ни пульса, ни крови. Но сомнений в том, что она живая, не было. Я вспомнила фильм “Охотники за привидениями” и кучу светящегося геля, который герои комедии называли протоплазмой с психокинетической энергией. В тот момент у меня было такое же ощущение, что я оперирую инопланетное потустороннее существо с неизвестными мне тканями. Через полупрозрачную оболочку ассемблера отчётливо виднелись провода-сосуды, какие-то соединительные узлы, мизерные детальки. 

Теперь вынимаем этот чип, - распорядился Гай, показав кончиком археологического скребка на странный узел внутри “яблока”.

Когда операция была окончена, ассемблер, вернее только часть его, погрузили в криогель и плотно закрыли в контейнере. Мы не знали, получилось ли у нас извлечь элемент без повреждений, но очень на это надеялись. Теперь нам оставалось только ждать. По прогнозам Канта нам следовало ориентироваться на 2-3 недели, именно тогда, если мы все сделали правильно и расчеты хранителя Аркатрона оказались верны, сознание Уммы начнет возвращаться. 
Гай вызвал такси и предложил подбросить меня до дома. Мы были так измучены напряжением, что не успели подумать, где в ближайшие недели будет храниться контейнер. 
Сидя в такси, я провалилась в сообщения своего мессенджера. Дети спрашивали, когда я вернусь, из клиники присылали скорректированный график на завтрашний рабочий день, клиенты просили записать их на прием. 

Рада, за нами следят, - мы сидели на заднем сиденье такси и Гай наклонился к моему уху. - Я всю дорогу наблюдаю, как фары идущей за нами машины не отстают от нас.

Может быть, это совпадение, и тому водителю просто с нами по пути, - попыталась я его успокоить.

Но Гай был слишком осмотрителен. Скорее всего, версию с совпадением он уже отмел, понаблюдав за следующей за нами машиной несколько километров и развилок. Я не доверяла наблюдениям и статистике, я предпочитала действовать, а не ждать.

Извините, я забыла, что мне нужно кое-что купить по дороге, - обратилась я к водителю. - Вы не могли бы остановиться у ближайшего супермаркета на 5 минут?

Таксист предложил нам на выбор две торговых сети, мы выбрали ту, что покрупнее, и аккуратно развернувшись вполоборота друг к другу, стали наблюдать за преследующей нас машиной. Городские улицы были хорошо освещены, и я смогла различить серебристый Citroen позади нас. Водитель был один, но его лицо было невозможно рассмотреть. Мы поворачивали, и Citroen следовал за нами. Мы перестраивались в автомобильных рядах, и Citroen делал то же самое. Теперь это уже не походило на паранойю Гая - он оказался абсолютно прав.
Такси остановилось на парковке перед входом в супермаркет, а мы еще не решили, как нам поступить дальше. 

Посиди здесь, - предложила я Гаю, и, не дожидаясь ответа, вышла из машины. 

Я намеревалась сразу же зайти в супермаркет, и уже оттуда из окна понаблюдать, стоит ли где-то рядом Citroen-преследователь. И я не увидела подозрительной машины из своего наблюдательного пункта. Возвращаясь к такси, я продолжала искать, и тоже безуспешно.

Все отлично, мы можем ехать, - распорядилась я, когда оказалась на заднем сидении рядом с Гаем. 

Машина тронулась, шум двигателя и звуки радио снова заполнили салон, мы с Гаем без помех и без боязни быть подслушанными могли обсудить, что нам делать дальше. Серебристый “француз” больше не преследовал нас. Я убеждала себя и профессора, что мы слишком измотаны событиями этого дня. И что, скорее всего, мы сами придумали себе проблему. Но Гай был горячо убежден, что ему не показалось. Слишком много подозрений, по его мнению, выпало на один день: сначала незваный электрик каким-то образом проникает в кабинет, затем рыщущий по коридорам закрытых лабораторий чужак, и вот теперь еще преследование неизвестного автомобиля. На заднем сидении рядом с Гаем лежала его кожаная сумка и контейнер. 
И если бы не содержание этого контейнера, которое я своими руками менее часа назад извлекла из биоробота, который древнее существо, живущее в нем, называет Аркатроном, я бы сочла своего бывшего маразматиком. И в очередной раз хлопнула бы дверью и ушла. Но Умма не отпускала меня. Чувство было такое, будто серия захватывающего детективного сериала прервалась на очень важном моменте. И надо бы остановиться, но уже поздно - ты попала. 
На несколько мгновений я представила, что вышла из игры, что такси остановилось у дома, я попрощалась и ушла домой, к своей одинокой жизни с тремя детьми, к ежедневной рутине, мыслях о заработках, счетах и пломбах. Что Гай увез Умму и пропал. Вероятно, я нужна была ему именно для того, чтобы помочь провести операцию. Возможно, он разыграл передо мной спектакль. “Мавр сделал свое дело, мавр может уходить”.
Мне не понравилась такая перспектива.

Мы не можем оставлять контейнер у себя, - обратилась я к Гаю. - Если ты прав, с нами он в опасности. Если ты не прав, все равно будет спокойнее спрятать его в надежном месте.

Спрятать? - фыркнул Гай, положив руку на контейнер. - Это же не мячик! 

Тем не менее, спрятать он согласился. И единственное, что мы оба сочли приемлемым, оказался склад в клинике, где я подрабатывала неофициально. Я принимала там пациентов раз в неделю, подруга уступила мне буквально только шесть рабочих часов, которые в это время посвящала учебе. Мое присутствие в этой клинике никак не фиксировалось, все было оговорено исключительно на словах. И даже если бы кто-то начал изучать мои личные данные и собирать информацию обо мне, это место всплыло бы в последний момент. Поскольку принимала я в чужом кабинете, для моих вещей мне выделили угол на полке в темной подсобке. И вместе с пластиковым контейнером с моими вещами и инструментами, на этом складе было еще очень много коробок, папок, ящиков и упаковок. Словом, идеальное место, чтобы затеряться еще одному контейнеру. К тому же, коллеги работали с медицинскими препаратами и косметическими средствами, поэтому в подсобке в жаркие месяцы не выключался кондиционер.  
Ключ от клиники был на моей связке, и мы в очередной раз попросили таксиста внести изменения в маршрут. Правда, не стали указывать точный адрес, а перестраховались, а вышли за пару кварталов от нужного места. Надежно замаскировав контейнер с ассемблером среди коробок, мы закрыли клинику и вызвали через официальную службу две машины такси. На одной я отправилась к себе домой. Гай уехал на второй в неизвестном мне направлении.