1.
Часть первая. Месть.
Железные колёса поезда скрежетали под ногами, трясся вагон. За окном первый день октября 1944 года разил сухую землю ливнем; небо погрузилось в суровую меланхолию цвета графита и его производных оттенков. Тучи застилали светило и с тем даровали сумрак. Деревья медленно осыпались рыжими листьями, и издалека рощи походили на объятые пламенем.
Марко сель Традат разбил скорлупу варёного яйца и принялся очищать ранний ужин: карманные часы отбивали пять вечера. На столешнице покоилась свежая газета "Universul", часть статей из которой мужчина уже прочёл. Яства не изобиловали: три яйца, кусок серого хлеба и крупный помидор. Марко глотнул горячий чай и, взяв очищенное яйцо, продолжил чтение. Политический столбец справа гласил: арест Иона Антонеску и возвращение к власти Михая I, который, объединившись с СССР, объявил Германии войну. События 23 августа — этот переворот*, — разнеслись по всем газетам, и каждая теперь кричала в заголовках громкими сенсациями.
Марко узнал о происходящем раньше журналистов: ещё в Бухаресте, когда подслушал сплетни местных мужей, что были мобилизованы уже против Германии. Сам Марко был призван в 1942 году, в начале сентября, и попал он в третью румынскую армию, где его назначили в пятый корпус, в шестую пехотную дивизию. Армию направили чуть севернее Сталинграда; вместе с румынскими солдатами также шли и солдаты вермахта — гадкие, чванливые и брюзжащие люди, относящиеся к румынским воинам как к грязи. В середине ноября, девятнадцатого числа, советские войска под Сталинградом нанесли удар. Юго-Западный фронт разбил третью армию; русские отогнали от своих земель всех шакалов.
Румынские солдаты принялись бежать, но вскоре были окружены, и через несколько дней командиры дивизий сдались в плен. В хуторе Верхнечеренский Марко сумел укрыться от советских солдат. Утром мужчине удалось угнать американский Willys MB. Но дезертировал Марко куда раньше: когда во время контрнаступления советских войск — ещё до очевидного поражения третьей армии и своего фактического побега — он сунул свой жетон в карман изуродованного и мёртвого румынского пехотинца. Так, обменявшись жетонами, Марко сель Традат был убит советской армией и лишён в бою лица, а некий Драгош Раду ходил по земле, усеянной трупами сослуживцев.
Дорога по степям и полям, взрытым траншеями, кратерами сдетонировавших гранат, была сложной. Всюду чёрную землю застилали мясокостный фарш и требуха разорванных тел, куски красноватых мозгов и осколков черепов. Колёса, проезжая по алой земле, хрустели. Гниющих под утренним солнцем было великое сонмище.
Марко выехал на дорогу, и внедорожник пыхтел — гремели поршни в цилиндрах. Путь с хутора до Бухареста занял неделю. Марко останавливался в Ростове-на-Дону, где украл четыре канистры бензина и провиант, а спустя многие километры — ещё и в Святокрестовске, на самом берегу Азовского моря. Он поглядел на украинские просторы, водную гладь и снова отправился в путь.
Он бежал долго, спиной ощущал призрак советских войск, преследующих беглеца; но добрался дезертир без сложностей. Он остался жив и здоров, и Бухарест принял румына с широко распахнутыми руками, хоть Марко и пришлось безвозвратно жить в тени.
Марко было двадцать девять лет. Он выглядел как чистый кареглазый румын с жилистым телом. Рост его составлял сто восемьдесят шесть сантиметров, и он казался чуть выше среднестатистического румына.
Жизнь Марко была сопряжена с извечным риском и стойкой опасностью. Он жил в тени и знал много забытого, чем часто спасал чужие жизни; но о роли своих усилий в жизни других он не мыслил — было плевать. Сель Традат являл собой жгучую смесь острого цинизма, надменности и мрачного холода — и внешне, и внутренне. Этот мужчина жил отшельником с подросткового возраста, изгоем, потому «смерть» и скрытная жизнь не являли собой проблему. Его удел, он считал, — отлавливать хищников, и выходить в свет нужды Марко не находил.
Он был, но его не было. Марко всегда крался в тени, ходил тихо и бежал незаметно. Он стал копией тех, на кого охотился: стригой*. Даже на фронте он воевал не с человеком — Марко крушил нечисть, но уже на советской земле: там, под Сталинградом, водились славянские твари. Упыри; нескольких он успел убить, пока над головой летели пулемётные очереди. Люди воевали не с кровными, но братьями и сёстрами, пока настоящий враг пожирал жизнь из тени и безмолвия.
Марко не ненавидел человека, но и не любил; мужчина мог пройти мимо раненого ребёнка, мог не заметить умирающего старика и мог не сделать ничего, если страдала женщина. Марко был истинным циником. Таких, как он, считали браком и бесчеловечным отродьем. Он не ценил жизнь человека — ни отдельного, ни массы; не любил женщин и не хотел ребёнка — вся его жажда направлялась только к охоте. Охота была его любимой женщиной, ребёнком, матерью и отцом. Отец. Именно отец Марко повлиял на будущую жизнь своего чада.
Марко был сильным мужчиной, рассудительным и умным, чем он гордился и что считал достаточным, чтобы перекрыть изъяны характера. Изъяном же он считал «некоторую закрытость» от мира вокруг. В сущности, Марко не осознавал, что пороки его были страшнее, чем он представлял и которые замечал. Часто сила и ум застилали глаза, отчего мужчина отличался спесивостью.
В Бухаресте Марко задержался на два года. В столице он заседал в библиотеках, где упорно читал массу тлеющих книг про мифологию его народа. Часто его выбор падал на дохристианские верования даков и валахов. Он исступлённо искал легенду, которую спустя многие годы так и не нашёл. Вернуться домой к матери он решил в конце сентября сорок четвёртого, и первого октября уже ютился в вагоне поезда до коммуны Чоара, откуда должен был пройти около тридцати километров до села Падури* — села, где он вырос.
Марко отложил газету: более читать там было нечего. Политические статьи повторяли одно и то же: «Король Михай I арестовал Антонеску и объявил Германии и Венгрии войну». Румыния становилась меньше, земли отнимали, а народ губили. Прошлой ночью Марко читал газету о потере Северной Трансильвании в пользу Венгрии, о Бессарабии и Буковине, которые Румыния отдала СССР. Румыния должна была стать «Великой»*, но эта идея оказалась в пределах мечт.
Марко съел второе яйцо и закусил хлебом. Чай успел остыть, пока он размышлял о прошлом и копался в политике. Страна и настроения народа были последним, чем он интересовался, но в поезде он отчего-то задумался. Сам он вырос в Трансильвании, в жудеце* Алба, в котором расположилось небольшое село Падури. Сначала была простая деревня из дюжины дворов, но после постройки православной церкви, школы и ещё с десяток дворов стала уже небольшим селом. Нынче народу жило там много, Марко многих не знал.
Марко закончил трапезу и свернул газету, чтобы сунуть свёрток в чёрный саквояж. На дне той сумки блеснул серебряный стилет — оружие, которым Марко отрезал стригоям и прочей нечисти головы. Стилет составлял тридцать сантиметров в длину, и по нажатии на кнопку на рукояти клинок раскрывался полностью — на сто сантиметров чистого серебра. Также в саквояже хранились два кола: осиновый и терновый. Марко относился с трепетом к оружию, которое носил. Не до фанатизма, но он начищал клинок стилета каждый раз, когда замечал отпечаток пальца или иные следы, а колья он точил ножом, заостряя конец до уровня карандашного грифеля.
Он верил своему оружию, как верному товарищу. И был в чём-то прав: оружие не может предать или обмануть, оно праведным блеском твердит о дружбе и чистоте намерений. Марко закрыл сумку и взглянул в окно. От соседа на верхней полке несло табаком и застоявшимся перегаром, отчего Марко скривился.
Он решительно не переносил запаха сигарет и алкоголя, сам не курил и не пил, считая подобные прегрешения убийственными и недостойными. Марко не был верующим, не верил в Бога и его созидательные таланты, но в грешности человеческого естества он был уверен. Вместо молитв перед сном или приёмом пищи он читал книгу или газету, ведь верил только в реалии и следовал холодному рационализму.
Нечисть, покидающая гробы после смерти, была сказкой, но Марко видел эту сказку, материализовавшуюся перед глазами, лично рубил головы и вонзал колья в сердца, потому мог твёрдо уверить, что был рационалистом — и что Бога в этом мире крови и вражды более не было.
Сосед захрапел, и Марко молча нахмурился. Присутствие мужчины-пьяницы его почти оскорбляло, и смрад, тянущийся липким шлейфом, обжигал обоняние. Марко сдержал порыв вышвырнуть человека вон и закрыться. Ехать оставалось около часа, и к тому времени должно было стемнеть. Дорога домой займёт всю оставшуюся ночь.
_____________
*Ион Антонеску — Кондукэтор (аналог фюрера) Румынии, маршал, военный диктатор в 1940–1944 гг.
*Михай I — король Румынии. В 1944 году при поддержке антифашистской коалиции отстранил Антонеску от власти.
*Переворот 23 августа 1944 года — румынское восстание против пронацистского режима. После него Румыния присоединилась к союзникам и объявила войну Германии.
*Стригой — в румынской мифологии вампир, мёртвый, возвращающийся в мир живых.
*Село Падури — вымышленное место.
*«Великая Румыния» — политическая концепция территориального максимума страны, включавшая Бессарабию, Буковину, Трансильванию.
*Жудец — административная единица в Румынии, аналог уезда.