6. Silent night
время действия- Последняя жертва, палатка в лесу.
Что это было за чувство?
Моя грудь была сжата, и казалось, будто мое сердце готово вырваться из груди. Мои уши пытались определить звуки, доносившиеся снаружи нашей палатки, но единственное на чем я мог сфокусироваться это тихое дыхание Розы. Моя рука горела в том месте, где наши пальцы соприкасались и странное, щекочущее ощущение проносилось через всю руку, постепенно распространяясь на всю кожу, пока мое тело окончательно не проснулось.
Может у меня паническая атака? Может я заболел? Или может...
Я повернул голову и посмотрел на женщину, спящую рядом со мной, и попытался унять свои мысли. Впервые мы оказались в одной постели, когда Виктор наложил на нас заклятие. Второй- когда мы занимались любовью так, будто это последний день на Земле. После этого... Вина заполнила меня, когда я вспомнил, что делал с Розой в бытность стригоем.
О чем я думал, лежа рядом с ней и держа ее за руку? Однажды мы были друзьями, любовниками. Но я разрушил любые отношения между нами, а она в отношениях с другим мужчиной. Это бы не привело ни к чему хорошем, только к боли для нее и меня.
Злой на себя за этот бардак в наших отношениях, я попытался отодвинуть свою руку от ее, но это незначительное движение заставило Розу повернуться во сне. Повернувшись ко мне лицом, она выпустила мою руку и обхватила мой локоть обеими руками, прижав его к своей груди. Прежде чем я сумел освободиться из захвата, она положила свою голову мне на плечо и пленила меня.
— Ммм, да, так хорошо... — пробормотала она, все еще во сне.
Я застыл, уставившись в крышу палатки. Адриан. Наверняка ей снился Адриан.
— Я скучала по тебе, товарищ, — пробормотала она, прижимаясь еще ближе.
Мое сердце сделало кульбит, и я прикрыл глаза, считая до двадцати в попытке успокоиться, прежде чем повернуться к ней.
Даже во сне Роза была прекрасна. Ее губы были слегка открыты — темные и полные — ее ресницы слегка дрожали, когда ее глаза двигались под веками, следя за кем-то в ее сне (сне, включающем меня, очевидно). Мы зашли настолько далеко в лес, что звезды здесь светили значительно ярче, настолько ярко, что создавали причудливые тени на горле и щеке Розы. Это было настолько прекрасно, что я чисто автоматически протянул руку и отодвинул локоны ее волос, попавшие ей на лицо, пытаясь насладиться картиной.
— Такая красивая, — выдохнул я, вспоминая наш разговор с Соней Карп.
Темнота, пугающая мои воспоминания и душу, оставшиеся после моей жизни в качестве стригоя, испарялась, когда я видел красоту вокруг. Ладно, Роза была самым прекрасным, что я мог представить. От и до.
Несмотря на все, через что ей пришлось пройти, она осталась сильной, преданной и целеустремленной. Даже обвиненная в убийстве Королевы Татьяны и вынужденная бежать, она все еще сражалась за восстановление рода Драгомир, чтобы принцесса Василиса могла собрать кворум и занять престол. Мы жили как беглецы, в постоянной опасности быть атакованными стригоями, Виктором Дашковым и его братом, Робертом, а также стражами, которым приказали вернуть нас живыми или мертвыми, а Роза так и ни разу не пожаловалась на нечестность ситуации. Она только хотела действовать, обличить настоящего убийцу Королевы и вернуть Джилл Мастрано под безопасность Двора, даже если это означает пожертвовать своей жизнью или свободой.
Она была жестокой, храброй, преданной делу, страстной. Все, что я так уважал в стражах... Но в ней было еще столько всего. Она могла быть милой, смешной и вспыльчивой. Но временами, как сейчас, когда она показывала свою уязвимую сторону, я любил ее больше всего.
Моя рука замерла.
Я любил ее?
Мое дыхание участилось, и я понял, что моя рука начала дрожать.
Я любил ее. Я все еще любил ее.
— Роза? — прошептал я, повернувшись к ней, затем сомневаясь.
Что я собирался ей сказать?.. Знаю, я пленил тебя, когда был стригоем, и принуждал тебя к отвратительным вещам. Я знаю, что оттолкнул тебя, после моего возвращения, несмотря на твои мольбы подпустить тебя ближе, и перед церковью полной людей сказал, что больше не люблю тебя. Я знаю, что у тебя есть твоя собственная жизнь и парень, который действительно заботиться о тебе... но ты должна расстаться с ним, потому что я первым тебя полюбил и всегда буду любить сильнее.
Я не плакал с дня моего возвращения, но слезы вновь катились по моим щекам, когда я понял, насколько бессмысленно даже допустить мысль о возможном шансе вернуть Розу после всего, что я сделал ей.
— Ммм...?
Мои глаза открылись, когда Роза передвинулась во сне, глубоко вздохнув и спокойно выдохнув, когда она обхватила меня за талию.
Как я позволил этому зайти так далеко? Я должен был охранять ее, ради всего святого, а не обнимать чужую спящую женщину как какой-то больной извращенец. Очень осторожно, я поднял ее руку с моего тела и попытался выскользнуть из ее объятий, но она придвинулась ближе.
— Не уходи, — пробормотала она, все еще сонная, и закинула свою ногу мне на бедро, — Останься.
В моем горле образовался ком, и я сделал несколько быстрых вздохов, пытаясь успокоиться. Свежий запах шишек, покрывавших землю под нашей палаткой, достиг моего носа, напоминая мне о Рождестве. И пока где-то в глубине моей души какая-то часть меня пыталась сломаться, другая, сильная и уверенная часть меня возвращалась к жизни.
Любовь.
Я помнил, каково это, любить.
Позволяя себе такую роскошь как еще одно прикосновение к ее волосам, я провел рукой по ее бедру, прижимая его сильнее к себе.
Я не собирался вываливать мои чувства на нее или ожидать чего-либо взамен, это было бы нечестно по отношению к ней. Но я мог показать свою любовь, находясь рядом с ней и помогая ей. А сейчас она хотела, чтобы я остался.
— Спи спокойно, Роза, — прошептал я в тишине, оставляя поцелуй на ее лбу и отодвигаясь назад, чтобы насладиться выражением чистого спокойствия, возникшем на ее прекрасном лице. — Я рядом сейчас и не покину тебя, пока ты этого не захочешь, клянусь. Я больше не оттолкну тебя.