Милый ненавидит умирать

— Ваш мальчишка за этой дверью, — пояснил целитель и чуть отошёл в сторону, освобождая проход. Линч неуверенно встал на его место, потянувшись к деревянной ручке, и вдруг замер, не в силах пошевелиться. Дрожащая рука остановилась в паре сантиметров от какой-то облезлой дверной ручки, казалось бы, просто продави вниз, чуть толкни – и ты в другой комнате, но Егор почему-то не мог. Он стоял и смотрел, как дурак, на эту чёртову ручку и свою трясущуюся руку, не поддающуюся никаким командам и уговорам, и как бы сильно он ни пытался сдвинуться, всё было тщетно. Горло обволакивал страх, обманывая нежными прикосновениями, с каждым мгновением всё сильнее стягивающимися, как петля, лишающими кислорода. И казалось, он ни что больше не способен, только и может стоять посреди коридора напротив старой потёртой двери и задыхаться в собственном ужасе, чувствуя и зная всю свою беспомощность.

— Давай я? — донёсся сбоку ласковый голос, и внезапно холодные пальцы Джона аккуратно опустили дрожащую руку Линча. Он вздрогнул. Так странно, но он был уверен, что эти руки и эти пальцы запомнились ему тёплыми. Егор подловил себя на том, что его мысли о чём-то совершенно неуместном, и поспешил вернуться к реальности.

— Нет, всё нормально, — заупрямился он и тяжело выдохнул. «Соберись!» — попытался приободрить он себя мысленно. Сильно сжал руки в кулаки, до болезненных следов от ногтей на ладонях, затем наоборот расправил пальцы, по возможности опустошил голову, чтобы больше ни о чём не беспокоиться, и рывком отворил дверь, тут же широко шагнув в комнату. Вопреки ожиданиям она оказалась едва ли не до блеска отдраенной, полностью убранной, без всякого хлама, потёртостей и прочих неполадок, словно эта комната вовсе не принадлежала дому, по крайней мере не его внутренней части. Были лишь с десяток кроватей, несколько из которых заняты больными и ранеными людьми разных возрастов, по-разному проводящих свой досуг: кто-то спал, кто-то чёркал что-то на бумаге, кто-то смотрел в немаленькое окно в конце комнаты, а кто-то тихо разговаривал, стараясь не мешать спящим и не нарушать царящей умиротворённости. Среди них был и Лукас, бездвижно лежащий на одной из кроватей, самой ближней к единственному предмету мебели в комнате помимо спальных мест – столу, сплошь заставленному не одной кипой разных исписанных бумаг. Сразу было видно, что в своей жизни больше всего ценил, уважал, а также на что тратил почти всё, если не всё, своё время целитель. Вновь броско оглядев комнату, искренне не веря своим глазам, Линч наконец свыкнулся с правдой и направился к племяннику. Собственные шаги оказались оглушительно громкими на фоне тихих, едва слышных разговор, являющихся, в общем-то, единственным источником звука, из-за чего все не спящие мигом оглянулись на Егора, пересекающего середину комнаты, где его как раз было прекрасно видно всем со всех мест. Жуткое чувство, будто от людей вокруг остались только их глаза, впившиеся в него не хуже вампирских клыков своими осуждающими взглядами, так и источающими ненависть к тому, кто посмел так бессовестно нарушить здешний покой. Линч смущённо втянул голову в плечи и ускорился, в какие-то три шага пересёкши оставшееся расстояние до кровати Лукаса и остановившись у её изножья. Мальчик лежал, весь перемотанный бинтами, ровно на спине, руки вдоль тела, ноги тоже прямые, и ничего не согнуто, не сдвинуто, всё так ровно и идеально, веки сомкнуты, ни ресничка не подрагивает, и только рот чуть приоткрыт, и грудь, если присмотреться, чуть вздымается от размеренного дыхания. Живой. Сомнений нет, живой. Так захотелось обнять, прижать к себе это хрупкое тельце, укрыть собой и защитить от всего, от всех бед, лишь бы такое больше никогда не повторилось, но нельзя, ведь для целителя он – лишь прохожий с добрым сердцем, решивший помочь избитому мальчишке. Будет странно, если такой чужой человек вдруг полезет обниматься, поэтому он сдержался. Только спросил вполне обычную вещь, стараясь не выдать дрожь в голосе:

— И сколько он так проспит? — предательски дрогнувшим голосом поинтересовался он тихо, уже не уверенный, что удалось выглядеть достаточно отстранённым. Беспокойство, так и плещущее во взгляде зелёных глаз, наверняка было замечено, но, за что Линч был благодарен, тактично проигнорировано. Целитель, стоявший рядом, кому и был адресован этот вопрос, думал с минуту над ответом, и наконец произнёс:

— Трудно сказать. Он юн, полон сил, и всё же слишком юн, так что есть опасность, что слаб. Но, думаю, около суток. Лучше не надейтесь на меньшее.

— Около суток... — тупо повторил Егор себе под нос, пытаясь осознать всю величину сказанного. Сон в течение целых суток. Поначалу Линч ужаснулся, это же так долго, но потом одёрнул себя, решив, что уж лучше сутки, да хоть несколько суток, лишь бы не вечность. Больше всего на свете он боялся, что Лукас просто не проснётся, и больше всего на свете надеялся, что будет не так.

— Куда направить его, когда он проснётся? — вдруг спросил целитель, не давая погрузиться слишком глубоко в океан своих мыслей. Егор призадумался, формулируя наиболее понятное объяснение.

— В дом с изрисованными цветами оконными рамами. К Лилиан и Джонатану, если знаете.

— Знаю, — кивнул целитель, — а вы, я полагаю, уже собираетесь идти?

— Да. Думаю, да, — согласился Егор, последний раз глянув на мирно спящего Лукаса. Смысла оставаться дольше и вправду не было, со спящим не поговоришь, а просто смотреть на него бессмысленно, легче ему от этого не станет, а чтобы убедиться в том, жив ли он, достаточно одного непродолжительного взгляда.

— Вас провести? — учтиво предложил целитель. Линч ненадолго задумался, попытался вспомнить то, как дошёл до этой комнаты, понял, что ничего не вспомнит, потому что провёл всю дорогу в мыслях, открыл было рот, чтобы снова ответить «да», как за него сказал вдруг Джон:

— Нет, спасибо, мы помним, — убедительно, но как-то слишком торопливо и нервно отмахнулся тот, подхватив Егора под локоть и прямо-таки потянув к выходу. Целитель вновь очень умело проигнорировал это и лишь сказал:

— Замечательно, тогда я приступлю к работе. И вот что ещё! — внезапно добавил он, вынудив вампира, уже дотащившего Линча до самой двери, никак не реагируя на очевидно осуждающие взгляды больных, остановиться. — Не обсуждайте важные вещи у всех на виду, это может обернуться вам позже, — мудро предостерёг он безжизненным тоном, словно говорил эту фразу уже далеко не впервой, и как ни в чём не бывало уселся за тот единственный стол, повернувшись к парням спиной и тем самым показав, что закончил говорить. Они синхронно сглотнули, каждый отметив про себя этот, казалось, непрошенный совет, и прошмыгнули за дверь.

Шли молча и неспешно, никто больше никого не тянул, однако в воздухе застыло какое-то напряжение, не как то, которое ощущается перед неминуемой дракой, а куда более глубокое, нечто настолько тяжёлое и какое-то непонятное, что внутри тянуло, будто кто-то перевязал там всё ниточками и теперь игрался, растягивая в разные стороны. То и дело Джон вздрагивал, поднимая голову, словно вдруг решившись на что-то, но тут же тух, видимо передумывая, и опять утыкался взглядом в пол. Егор не понимал, к чему эти странные внезапные порывы, поэтому не придумал ничего лучше, кроме как просто не обращать на них внимания, как это зачастую делал мудрый целитель. Несмотря на это довольно подозрительное поведение, Джон благополучно вывел их двоих из, по ощущениям, бесконечного дома целителя, и как вкопанный вдруг остановился на крыльце, не собираясь двигаться дальше. Линч заметил это только когда спустился на две ступеньки, и обернулся, непонимающе уставившись на вампира. Тот был на себя не похож, всё мялся, в чём-то неуверенный, то поджимал губы, то кусал их, не переставая теребил пальцы, и точно на что-то решался, а на что – не ясно. Егор понимал, что момент не самый подходящий, но потом уже будет поздно, а обсудить им нужно очень многое, поэтому, понадеявшись, что это подозрительное поведение Джона не предвещает ничего слишком серьёзного, так ему об этом и заявил:

— Джон, — позвал он его ровно и уверенно, вынудив поднять на себя бездонные синие глаза. — Нам нужно поговорить.

— Да... Знаешь? Да, — закивал он неожиданно, уже и перестав мяться. — Я это, вообще, и хотел тебе сказать. Только слова как-то не лезли в голову, но... да. Суть та же. Идём?

— Идём, — слегка ошарашенно от такой внезапной искренности кивнул в ответ Линч, и они вместе продолжили путь.

На крыльце дома с Лилиан и Джонатана парни встретили последнего, стоявшего там без дела, точно ожидающий кого-то. Так и оказалось:

— Вернулись-таки. Я вас ждал, — каким-то слегка грозным тоном объявил он, неспешно спустившись с крыльца и представ во весь рост. Егор только в этот момент заметил, насколько же Джонатан был высоким, его самого обходил на полголовы, хотя телосложение массивным или наоборот худощавым назвать было нельзя, скорее просто обычным. Но даже так Линч напрягся, ведь если начнётся драка, условия точно будут неравные, пусть у него по-прежнему и будут шансы выиграть. Он встрепенулся, как птенчик, спеша отогнать эти странные мысли. Даже если Джонатан и звучал как-то грозно, это ещё не значило, что он собирался устраивать драку. Стараясь выглядеть непринуждённым, Егор по возможности будничным тоном спросил:

— Вы что-то хотели?

Вопрос прозвучал глупо. Конечно он что-то хотел, не просто так же ждал! Но сказанного уже не воротишь, и Линч понадеялся, что Джонатан не обратит внимания на логическое бессмыслие вопроса и просто скажет, наконец, что хотел. Он, к счастью, так и поступил:

— Не посчитайте дерзостью, но я не могу позволить вам оставаться здесь дольше одной ночи. Завтрашним утром, будьте добры, покиньте этот дом. Я дам вам в дорогу пищи и попрошу у знакомого кожника сёдла для ваших лошадей, — непоколебимо выдал он, переводя строгий взгляд то на Джона, то на Егора. Просьба звучала на самом деле грубо, но Линч прекрасно понимал, почему Джонатан так говорил, потому не посмел спорить и просто согласился:

— Хорошо, как скажете. Спасибо, что позволили остаться нам ещё на одну ночь и в целом за всё, что вы нам сделали. И жене вашей спасибо. Знаю, что вы скорее всего откажетесь, но позвольте отплатить вам за такую огромную помощь, — Линч выудил из сумки мешочек монет, по сути принадлежащий их семье, ведь раньше владельцем этих денег был Френч, и протянул его Джонатану. Тот засомневался, но всё же принял его:

— Раз вы так настаиваете, я не смею отказываться.

— Спасибо, — вновь поблагодарил его Егор, мягко обогнул и прошёл в дом. Вампир за ним.

Войдя в комнату, Джон тут же устало плюхнулся на кровать, а вот Линч не спешил расслабляться, он, решив серьёзно отнестись к совету целителя, закрыл за собой дверь на шпингалет, чтобы ни Лилиан, ни Джонатан, ни даже Луис ненароком не подслушал их разговор, отложил сумку Френча на комод, наконец дав небольшой отдых перетруженным плечам, и на словно пружинящих от напряжения ногах прошагал до самого окна и с задумчивым видом уставился на деревню, видневшуюся за стеклом. Долгую минуту висела тишина, подгоняя, вынуждая быстрее подбирать слова, и в конце концов парни синхронно начали:

— Я...

— Я...

И так же синхронно замолчали, неловко опустив головы. Нервно ухмыльнувшись, вампир по-джентельменски уступил:

— Давай ты первый.

— Хорошо, — без споров согласился Егор. — Я хотел бы попросить прощения за тот свой... рывок. Повёл себя, как ребёнок. Всё-таки мы оба взрослые люди, ты даже... очень взрослый, если судить по прожитым годам. Так что и конфликт предлагаю решить по-взрослому.

— Так... — вздохнул Джон, — по-взрослому, да? То есть трезво, на холодную голову, без всяких там эмоций? Ладно... Давай.

— Тогда предлагаю вернуться к незаконченному. Лукас. Он теперь здесь, нам по-любому придётся взять его с собой. Ты... готов к этому?

— Я... Не знаю, если честно.

Вампир замолчал, уставившись куда-то мимо, в стену, поджал губы и, судя по бегающим глазам, принялся что-то судорожно обдумывать, подбирать правильные слова, какими мог бы наиболее точно выразить всё, что крутилось в мыслях. Через долгую минуту невыносимой тишины он наконец сказал:

— Ты уверен, что это правильное решение?

— А есть другое?

— Ну... — Джон снова замолчал, посмотрев теперь в другую сторону, и принялся чесать плечо, хотя на то вряд ли были весомые причины, скорее что-то нервное. — Брать его с собой тоже... Твою мать, да он потерял сознание прямо у меня на руках! Он не вынесет дороги, Линч. А мы даже не знаем, куда идти. Как долго? Ты уверен, что он... — вампир замер на мгновение, в синих глазах промелькнул какой-то беспокойный блеск, голос чуть надломился: — ...вообще переживёт это?

Ужас отозвался в самом сердце, округлившиеся зелёные глаза глянули прямо в глубокие синие глаза напротив, погрузившись в них, как под воду, и столкнувшись с едва ли не самым кошмарным, что могло произойти. Егор словно наяву увидел смерть родного племянника. Ноги вмиг ослабли, подогнулись, вынудив хозяина тела усесться на ближний к нему подоконник, голова закружилась, сердце загрохотало, будто молот кузнеца, бьющийся о наковальню. Линч, насколько мог, выровнял сбившееся дыхание, прочистил горло и спросил, стараясь скрыть дрожь голоса:

— И что ты предлагаешь?

— Думаю, тебе это не понравится, но... Оставить его здесь.

Джон выглядел виноватым, он понимал, как звучали его слова для Егора, и всё же другого, вероятно, в его голову даже не лезло.

— Что? И как ты это себе представляешь?

Линч старался думать на трезвую голову, он сам решил поступать именно так, обдуманно, но эмоции брали верх и держать себя в руках становилось всё сложнее.

— Могу понять, прозвучит ужасно, и всё же послушай, пожалуйста, — вампир поднялся на ноги и принялся неспешно расхаживать по комнате, говоря так, словно рассказывая какой-то стих, заученный наизусть, делая драматические паузы, на деле, вероятно, предназначенные для обдумывания дальнейших слов, активно жестикулируя: — Френч погиб, теперь его комната пустует, а сестра – как я понял, единственный родственник – убита горем. Ни муж, ни сын не смогут восполнить дыру, образовавшуюся в её нежной женской душе с потерей близкого, потому что они были и до этого, для них место уже отведено, больше они занять не могут. И тут появляется Лукас. Мальчик, нуждающийся в заботе и уходе, чужой человек, незнакомый... Понимаешь, к чему я виду? Он может заполнить эту пустоту, как в сердце... эм... Лилиан, если не ошибаюсь. Так и в теперь навечно пустой комнате. Правда братом он станет скорее её сынишке, чем ей самой, но тоже не плохо, верно? Так... Как тебе?

— Это... — Егор судорожно выдохнул, — бесчеловечно! С чего ты вообще взял, что они согласятся? Почему так бесстыдно вешаешь свою, я повторюсь, свою ответственность на других! Смею напомнить, он твой сын, не забывай об этом! — не выдержал он. В этот раз он и не думал убегать, уноситься прочь в бескрайние поля навстречу ветру, колышущему волосы, нет, желание было иное: драться. С такой силой врезать по красивой, даже смазливой физиономии Джону, чтобы наконец дошло до его головы это чувство ответственности, которое он, видимо, всю жизнь склонен перекладывать на чужие плечи. Так сильно, чтобы он отлетел в другую часть комнаты, чтобы парочка зубов вместе с кровью осталась на пол, чтобы содрал кожу, прокатываясь по полу. Но Линч сдержался. Сильно-сильно сжал кулаки и сдержался. Он пообещал мыслить на холодную голову, и это обещание дали ему, потому вот так резко и бездумно нарушать его будет, как минимум, неправильно, и Егор попытался остыть. Выдохнул весь воздух из лёгких, плавно и размеренно, затем так же неспешно набрал полную грудь и снова выдохнул, восстановив дыхание. Спросил уже спокойнее, разумнее:

— С чего ты взял, что они согласятся?

— Я просто... знаю, что согласятся. Я смогу их убедить, это точно, — рассеяно выдавил Джон, остановившись посреди комнаты. Пусть Егор и поостыл, слова, выкрикнутые ранее, явно не прошли мимо и никуда не делись, они ещё надолго останутся в памяти и будут жить вечно, периодически всплывая в воспоминаниях. — Но если у тебя есть другой вариант, я только рад его выслушать.

— Нет, другого нет. Но есть претензия к твоему. Допустим, не будем брать в расчёт Лилиан и её семью, представим, что они согласны и Лукас уже живёт с ними. Только что тогда они и вся деревня будет делать, когда придёт тот молчаливый парень-оборотень и попытается забрать его или убить? Как они защитят его? Как защитятся сами?

— Тут всё решено, — мгновенно отозвался вампир, — парень-оборотень мёртв. Я убил его. Прости, — добавил он ка-то неуверенно после затянувшейся паузы. Иногда Линча пугало то, как легко Джон относился к смерти, но после он вспоминал, что Джон – вампир, и, пусть странным образом, всё более-менее укладывалось. И всё же Егор был безмерно благодарен Джону, когда тот вспоминал о его ненависти ко всякой особой жестокости и учтиво старался её избегать или хотя бы извиняться. Это немного грело сердце, хоть Линчу и не было холодно.

— Что ж, ладно... Иди тогда, уговаривай их принять Лукаса в семью.

— Правда?! — обрадовался вампир, явно не ожидавший, что его довольно эгоистичную идею не то что рассмотрят, но и примут.

— Я не совсем согласен с этим твоим решением, но... Словами о том, что Лукас не перенесёт дорогу, ты меня убедил. Пусть мне это всё и не очень нравится. Так что давай, тебе осталось уговорить только Лилиан с Джонатаном.

— Спасибо! Спасибо огромное! — завопил Джон и пулей вылетел из комнаты. Линч не последовал за ним, оставшись сидеть на подоконнике.

Всего через пару минут вампир вернулся и с толикой удивления застал Егора на том же месте. Он прошагал к нему, остановился совсем рядом, чуть руку протяни – уже дотронешься, и спокойным, не смеющим нарушать повисшую мрачноватую атмосферу тоном произнёс:

— Они сразу согласились. Мне даже уговаривать не пришлось.

— Да? — с небольшим опозданием отреагировал Линч. — Ну и славно.

— Есть не хочешь? Время к обеду близится, ты, наверное, проголодался...

— Нет, — отрезал Егор. — Хочу помыться.

— Помыться? Ну... Тут где-нибудь неподалёку наверняка есть озеро или речка, куда вся деревня ходит. Давай я у Джонатана спрошу?

— Не надо, — вновь отсёк Линч и замолчал. Джон тоже не стал продолжать разговор. Егор уставился в окно, без интереса рассматривая играющих там детишек, скачущих друг через друга, что-то кричащих, смеющихся. Им чуждо горе, им чужды потери, их жизнь состоит из одной только радости, и они ещё не скоро, а может вовсе никогда не поймут этих чувств, не познают. Мир ни при каких обстоятельствах не встанет, он будет двигаться дальше, и пока одни воют от отчаяния и печали, другие – веселятся круглые сутки, и они ни за что не остановятся из-за чьей-то беды, ведь они о ней даже не узнают. Так было, есть и будет всегда. Эти детишки искренне радуются, играют на улице рядом с чьим-то домом, а в нём, как оказывается, сидит женщина и рыдает над смертью брата, из его окна за ними наблюдает Линч, не согласный с вариантами, преподнесёнными жизнью. И они знают об этом, их это как-то тревожит? Нет! И даже если Лилиан выйдет на улицу и изольёт им душу, они выслушают её, возможно проникнутся трагичной историей и немного поплачут или закроют рты ладонями, но уже на следующий день обо всём забудут, а Лилиан будет жить с этим дальше, всегда. Егор часто рассуждал по этому поводу в детстве, в первые года изгнанничества. Он думал, что это несправедливо, люди за окном его дома на окраине жили дальше, а он застрял там, и никого это не волновало. И он на самом деле расстраивался, ему было обидно, ведь всем плевать, пока ему плохо. И только через пару лет с того момента он понял, что так и должно быть, что, если у кого-то умер щенок, весь мир не обязан нести траур, каждая жизнь универсальна и самостоятельна, они могут переплетаться, связываться друг с другом, но как правило они отдельны, и потому не обязаны быть единым организмом. И всё же эти мысли угнетали, а Егор и так не мог найти себе места, потому был немного рад, когда Джон снова заговорил, задав такой, казалось бы, простой вопрос, умудрившийся завести Линча в тупик:

— Ты в порядке?

«Стоит ли врать?» — тут же спросил Егор сам себя. Когда нечто подобное спрашивала Лили, он не задумываясь отвечал, что всё хорошо, как бы там ни было на самом деле. Но Джон... С ним почему-то возникали сомнения, ему хотелось довериться, хотелось рассказать обо всём, что за душой, и в то же время не хотелось обременять своими проблемами, грузить всякими переживаниями, и Линч сомневался. Он бы ещё долго метался между двумя противоположными вариантами, как вдруг вампир взял его ладони в свои, поднёс к губам и нежно поцеловал пальцы. По спине пробежали мурашки, в груди словно расцвела поляна чудесных цветов, все мрачные мысли в одно мгновение испарились из головы, а оставшиеся спутались, лишив всякого здравомыслия. Джон так томно, чувственно прошептал, опаляя щёки дыханием, отчего они безбожно краснели:

— ТЫ можешь рассказать мне всё.

И Егор рассказал. О страхе перед смертью Лукаса, да и своей собственной, об искреннем сочувствии утраты Лилиан, о том, как своими глазами лицезрел смерть её брата и как винил себя, что ничего не сделал, о мыслях по поводу несправедливости и жестокости жизни, о ненависти к безответственности вампира, и именно на этих словах Линч закончил свой рассказ, предоставив возможность высказаться Джону.

— Да... Я хотел бы извиниться за это, — виновато начал он, чуть сильнее, видимо от волнения, сжав руки Егора своими, снова ставшими тёплыми. — И ещё много за что. За всё. Я так часто ошибался и... за моими плечами столько неверных решений. Мне правда очень стыдно за все эти свои поступки. Стыдно, что далеко не всё можно исправить. Что я не всё готов исправить. Но... Даже так... Я приложу все свои усилия, чтобы измениться. Стать лучше. Я научусь! Обещаю, Линч, я научусь быть лучшим, хотя бы для тебя! Я сделаю всё, что в моих силах, только, прошу... Всего одна просьба. Прости меня. Ты простишь?

И Линч снова утонул в этих бездонных синих глазах-океанах. Сколько же кораблей он способен потопить? Сколько жизней утянуть на дно? Но загляни – и там окажется пусто, словно всю свою продолжительную вампирскую жизнь он хранил это огромное место для одного Егора. И как после этого можно было не простить? Линч кивнул, опустив голову в попытке скрыть горящий красный румянец, и, неожиданно для самого себя, вызволил руки из некрепкой хватки, тут же обвив ими напряжённую шею Джона и уткнувшись носом в широкое плечо. Прямо куда-то туда, в ткань одежды, он глухо сказал:

— Конечно, да.

И почувствовал, как на плечи легли тёплые вампирские руки, отвечая на объятия.

Остаток дня прошёл рутинно. Егор наконец отмылся от всей этой крови и грязи, промыл раны, заодно убедившись, что серьёзных, как таковых, нет, даже собачий укус на ноге оказался неглубоким. Затем незаметно прошёл обед, в довольно напряжённой тишине, потому что Лилиан не было, она отлёживалась в комнате, а пытаться разговорить Джонатана вовсе не стоило, всё равно ничего не выйдет. После, в течение нескольких свободных часов, Линч занимался тем, что переносил всё произошедшее на бумагу, вырванную из дневника Френча, а там постепенно подобрался и ужин, ничем, кроме времени суток, от обеда не отличившийся. Близилась ночь, все отправились по кроватям. В этот раз Джон был особенно ласковым. Не успел Егор и улечься толком, как его тут же пленили в тёплых, если не горячих объятиях, обвив талию сзади и уткнувшись губами прямо в шею, отчего сердце участило бой, а дыхание спёрло. Однако Линч не спешил вырываться, пусть ему было неловко и стыдно, он всё же смог признаться себе в одной слегка интимной правде: ему это нравилось. Нравились эти едва ощутимые прикосновения к шее, от которых по всему телу разбегались мурашки и внизу живота несильно тянуло, эта теплота рук и чужого тела, согревающая его собственное, это умиротворённое дыхание прямо над ухом, от которого лицо вспыхивало не хуже костра посреди ночи. Ему нравилась близость, и он не смел от неё отстраняться, наоборот сильнее вжимаясь в вампира и показывая, что можно. Так они и заснули. Во всяком случае Егор. В теплоте, комфорте и необъятной любви.

Проснувшись поздним утром, парни узнали, что совсем недавно, каких-то пару часов назад, очнулся Лукас. Целитель сразу отправил его в этот дом, где его встретил Джонатан и просидел с ним, бодрым и не желающим спать, до самого утра. Линч не мог найти слов, чтобы отблагодарить его, о чём прямо и заявил:

— Даже не знаю, что и говорить. Спасибо вам огромное, это... Это просто бесценно! Может... Может мы можем что-то для вас сделать в качестве благодарности?

— Единственное, что вы можете сделать, это отправиться в путь. Сами понимаете, сейчас мы не готовы принимать гостей, — Джонатан обернулся на лестницу, видимо представляя у себя в голове их с женой комнату и её саму, лежащую в постели, не способную двинуться от пустоты в душе.

— Да, понимаю... Мы только попрощаемся с мальчишкой, — Линч кивнул на Лукаса, в одиночестве сидящего за столом на кухне. — И уйдём. Ещё раз спасибо за всё, что вы для нас сделали.

— Не за что, — кивнул Джонатан и развернулся, собираясь уходить. — До свидания, — бросил он через плечо и поднялся по лестнице, исчезнув из вида. На первом этаже они остались втроём: Джон, Егор и Лукас. Глянув на последнего, Линч несильно ткнул вампира локтем в живот:

— Поговори с ним.

— Почему я?! — тут же запротестовал он.

— Джон, — Егор смерил его строгим взглядом. Вампир закатил глаза:

— Да-да, я его отец, помню. Ладно... — он вздохнул, — поговорить...

Вампир прошёл на кухню, а Линч остановился в проходе, опёршись плечом о дверной косяк и принявшись наблюдать.

— Привет, — завидев вроде как своего отца, неловко поздоровался Лукас.

— Привет, — тупо ответил Джон и замолчал, обдумывая дальнейшие слова. Ничего лучше, кроме как перейти сразу к делу, он не придумал:

— Мы уходим.

— Уже? Ну, у меня вещей нет, так что я го...

— Нет. Без тебя.

— Без меня?.. — повторил Лукас ошарашенно и переспросил, видимо надеясь, что просто как-то неправильно понял:

— То есть я... тут остаюсь?

— Да, — Джон отвернулся, уставившись в окно, чтобы скрыть своё полное вины выражение лица, отвечал односложно, чтобы не выдать дрожь в голосе.

— С этими людьми?

— Да.

— Я-ясно...

Повисло молчание, но вампир не спешил уходить, он собирался с силами, долгую минуту обдумывал что-то, пока наконец не заговорил:

— ТЫ ранен. А нам предстоит очень длинная, очень долгая дорога. В таком состоянии ты с ней просто не справишься.

— Понятно... Ну, тогда, хорошего пути?

— Ага... Пока, — Джон развернулся, начав уходить.

— Пока... папа...

Он обернулся так резко, что по комнате эхом разнёсся хруст его шеи. Ещё долгие пару секунд пялился на сына, затем так же резко повернулся обратно и поспешил покинуть дом. Глаза у него были на мокром месте. Линч кратко попрощался с Лукасом и ринулся за вампиром.

Дорога и вправду была долгой, только не из-за того, что длинной, а из-за чувств, бушующих в сердцах обоих, и мыслей, копошащихся в головах. Перед тем, как отправиться в путь, Егор попросил кое-куда заехать, в ответ на что получил унылый кивок, потому он шёл чуть впереди и был вынужден оглядываться, проверяя Джона. Тот явно переживал о случившимся, всё смотрел отстранённо куда-то перед собой, всецело доверившись Конине, самостоятельно послушно следовавшей за Линчем и Гнедым, и много-много думал. Наверное, прокручивал ситуацию в голове и рассуждал, как стоило бы поступить. Во всяком случае Егор на его месте вёл бы себя именно так. Поэтому он вздрогнул от неожиданности, когда за спиной раздался тихий хриплый голос вампира:

— Линч, как думаешь, я мог что-то изменить?

— Эм... В плане? Сказать другие слова? Мог, — очухавшись от лёгкого испуга, с небольшой задержкой ответил он.

— Нет, я не об этом. Я... Мог ли я поступить вообще по-другому? Чтобы все остались счастливы?

— Ну... — Линч задумался. — Я ведь тоже хотел сделать как раз так. Но твои слова открыли мне глаза. Если бы Лукас пошёл с нами – он бы погиб или во всяком случае тяжело переносил дорогу. Если бы я попытался спасти Френча тогда – мог бы погибнуть и сам, или ничего не получилось бы и он всё равно умер. Думаю, хорошего исхода, прямо-таки идеального, не может быть никогда. Наша задача – выбрать наилучший из возможных и сделать для него всё, но это ещё не значит, что он сам по себе будет хороший. Я считаю так.

— Мудро... — искренне восхитился Джон. — Даже завидно немного. Мне целых веков не хватило, чтобы понять некоторые простые истины, а тебе хватило какой-то четверти всего одного. Может, ты и вправду колдун?

— Нет, я точно обычный человек, — улыбнулся Линч немного грустно, — просто мне повезло. Кому-то и целой вечности не хватит, чтобы хоть что-то понять. Так что у тебя ещё точно не всё потеряно.

На какое-то время оба замолчали, обдумывая слова друг друга. Но вскоре вампир снова заговорил:

— Как думаешь, он простит меня? — Джон чуть ускорился и поравнялся с Егором. Гнедой и Конина приветственно фыркнули друг другу.

— Он умный парень. Думаю, да. Простит, — Линч глянул на вампира. В его до этого тусклых глазах загорелась капелька надежды, он немного оживился.

— А куда мы, собственно, идём?

— К... — Егор задумался, пытаясь сообразить, как бы правильнее и понятнее объяснить всё ничего не знающему Джону. В итоге получилось слишком размыто и ничего не поясняюще:

— К людям, которым я хотел бы помочь.

Вампир в ответ только многозначительно хмыкнул. Оставшаяся дорога прошла в тишине. Линч много размышлял над тем, что сказал. Это был очередной поток мыслей, вырвавшийся из его головы и добравшийся до уст, и только в этот момент он начинал на самом деле понимать смысл произнесённого. «Если бы Лукас пошёл с нами – он бы погиб или во всяком случае тяжело переносил дорогу. Если бы я попытался спасти Френча тогда – мог бы погибнуть и сам, или ничего не получилось бы и он всё равно умер», – вспоминал он, с ужасом осознавая одну истину, которую в одно время отложил куда подальше, решив не думать об этом. Все рано или поздно умрут. Все умрут, а Джон останется. Даже просто представлять нечто подобное было больно, а какого самому вампиру? Скольких за сотни прожитых лет он любил так же, как Егора? Смерть скольких смог пережить? Скольких смог отпустить? Это наверняка безумное страдание, которое никак нельзя прекратить, ведь сколько ни пытайся умереть – воскреснешь. Вернёшься к ненавистной жизни с той же болью, ничего не изменив, если вовсе не погубив. Ужасные муки, таких и врагу не пожелаешь. И тут Линч вдруг вспомнил маленькую особенность, по сути и связавшую их с Джоном. Они связанны природным даром зеленоглазых, кровь Егора – единственная во всём мире для Джона, и когда умрёт – второй в любом случае последует за ним. Значит ли это, что Линч спас вампира, сам того не зная? При всём, вряд ли. Потому что смерть от иссушения может быть несравнима ни с чем. Подумать только, медленно и мучительно день за днём терять силы, роняя вещи из рук, пока те вовсе не перестанут что-либо держать, падать всё чаще, пока ноги совсем не откажут, дышать всё реже, пока лёгкие не перестанут работать окончательно – и всё это сопровождается невыносимой болью усиливающегося животного голода и рвущей изнутри тоской. Ужасно, просто ужасно, пусть это и закончится долгожданной лёгкостью, таких страданий она явно не стоит. Может, в мире всё же есть какой-то способ спасти Джона от его вампирских мучений?

Добрались до места на удивление быстро, или Егору так показалось из-за того, что он всю дорогу проторчал по сути в своих мыслях, но огромное дерево, под которым на самом деле скрывалась немаленькая нора, он ни с чем бы не спутал. Альфреда и Арьи нигде поблизости видно не было, поэтому Линч спешился с Гнедого и начал звать их, приближаясь к спрятанному входу в их убежище. Совсем забыв про ловушку, он умудрился угодить в неё второй раз, о чём догадался, когда мир вокруг внезапно перевернулся, а под ногами исчезла опора. Перепуганный Джон тут же подорвался к нему, принял вампирскую форму и подпрыгнул так высоко, что, оттолкнувшись от земли, долетел до самой сети, в которую Егор и был заточён, и зацепился за неё.

— Ты в порядке?! Что это такое?! — испуганно вопил он, ничего не понимая, пока голыми руками рвал верёвки, высвобождая Линча. Так они рисковали рухнуть обратно на землю и приземлиться далеко не мягко, поэтому он поспешил остановить вампира:

— Тише-тише! Стой! Всё хорошо!

— Какой хорошо?! — запротестовал Джон, но послушно перестал разрывать сетку.

— Трудно объяснить, просто... Сейчас увидишь. Альфред! — вновь позвал он, надеясь, что мальчишка не где-нибудь, а дома, и вот-вот выйдет. Так и произошло. Через минуту показался долгожданный Альфред, недовольно бурча, как старый дед:

— Я велел тебе забыть дорогу сюда, а ты не то что не забыл, так ещё и вернулся!

Напряжённый, Джон ловко соскочил с сетки и мягко приземлился на землю, представ перед Альфредом в своей вампирской форме и явно не спеша её прятать. Мальчишка это не проигнорировал:

— Ты ещё и какого-то привёл! — он присмотрелся. — Вампира! Всё-таки удумал нас убить?! Только попробуй...

— Нет! Нет! — поспешил разрешить недопонимание Егор. — Ты неправильно понял! Всё не так! Он друг! Он... Он тот... прирученный...

— Так ты подчинил себе вампира, зеленоглазый? — почему-то усмехнулся Альфред.

— Слушай, давай мы обсудим это, когда ты меня спустишь? — жалостливым тоном попросил Линч.

— И как ты умудрился второй раз сюда угодить?.. — вроде шёпотом, самому себе, но на деле слышно для всех сказал Альфред и вдруг обратился к Джону:

— Эй, подчинённый! Лови своего хозяина!

Выудил из-за пазухи рукодельный нож и одним хлёстким ударом перерезал незамеченную поначалу верёвку. Егор вскрикнул от неожиданности, когда всё вокруг вновь завертелось, и не сразу понял, что приземлился точно на руки вампиру.

— Всё хорошо? — слегка растерянно поинтересовался он, с нескрываемым изумлением таращась на Линча в своих руках. Егор представил себя по стороны и стало стыдно, он поспешил вырваться:

— Ага, отпусти меня.

Джон аккуратно поставил его на землю и чуть отошёл, давая больше пространства. Прерывая неловкую тишину, о своём присутствии напомнил Альфред:

— Так зачем ты пришёл?

— Всё с той же целью – помочь вам. Не спеши меня перебивать, дослушай, — пересёк Линч, заметив, как Альфред уже открыл рот, готовый в очередной раз спорить и отнекиваться от «ненужной» помощи. — Я сам не на многое способен, мой дом очень далеко отсюда и там меня не ждут, поэтому позволь сделать то, что в моих силах. Я хочу дать тебе денег. Не так далеко отсюда есть деревня, вход в неё через лес по узкой тропинке. Там довольно грубые, может неприветливые, но добрые люди, они наверняка помогут. За деньги – тем более. Позволь. Джон, — он обернулся к вампиру. — Отсыпь немного.

— Я не очень понимаю, почему, но... ладно, — пожал плечами тот и полез в сумку за мешочком монет. Пока он копошился, Егор решил воспользоваться случаем и поинтересовался самочувствием Арьи, за которую по-родному беспокоился после всех её пролитых слёз:

— Как там Арья? Кошмары так и снятся?

— Нет, — неохотно ответил Альфред, — не знаю, что ты с ней сделал, но в последнее время она спит спокойно.

— Это прекрасно, — искренне улыбнулся Линч.

— Вот, пацан, — Джон протянул Альфреду небольшую горсть монет. Тот с сомнением таращился на них пару секунд, после чего всё же принял их, и вдруг не по-детски проницательно спросил:

— Ты ведь обращённый?

Вампир замер, как обледенелый. Егор ничего не понял:

— Что значит «обращённый»?

— То и значит. Обращённый вампир. Бывший человек. Как ещё? — пояснил Альфред. Линч всё равно ничего не понимал. Разве вампиром можно стать? Это глупость, тогда бы все люди давно стремились обратиться, ведь это – то самое бессмертие, которого желает каждый человек! Почему же тогда вампиров боятся, как любую другую Нечисть?

— Как ты узнал? — наконец отмер Джон.

— Очень просто. Истинная форма прирождённых вампиров едва напоминает человеческую. У тебя же из изменений только цвет глаз, клыки и физическая сила с парочкой магических способностей.

— И зачем ты это говоришь? — Джон напрягся сильнее, явно уже не веря, что перед ним обычный мальчишка.

— Ну... Вы же что-то попросите за это, — Альфред показно подбросил одну из монет в воздух и ловко словил её обратно в кулак. — Просто так ничего не происходит. Поэтому я готов заплатить вам информацией. Хочешь знать, как снова стать человеком?

— Это возможно?! — влез в разговор Егор и подскочил к Альфреду, схватив того за плечи. Неужели Джона можно избавить от тяжести его бессмертия? Если так, то Линч готов делать всё, что нужно. Мальчишка, видимо, прочитал это в его взгляде и спросил:

— Ты-то чего радуешься? Слугу так-то теряешь!

— Он не мой слуга! Он мой... — Егор запнулся. «Возлюбленный», – подсказало создание, но он отмёл эту мысль. Не сейчас. — ...друг! И я сделаю всё возможное, чтобы помочь ему!

— Да что у тебя за любовь такая всем помогать? — возмутился Альфред, выворачиваясь из рук Линча и, вопреки недовольству, принялся рассказывать:

— В общем, знаете легенду про красноволосую ведьму? Так вот, она правдива. От и до. В целом это всё, что вам необходимо знать.

— Серьёзно?! — удивились Джон с Линчем в один голос. Егор знал эту легенду наизусть, книга с ней была у него дома, где всё прочитанное он вызубрил до идеала. Строки сами начали всплывать в воспоминаниях.

***

Дважды в год на небе всходит кроваво-красная Луна. В эти ночи никто из людей не смеет покидать свои дома, все двери запирают, а окна зашторивают, не позволяя алому свету пробиться внутрь. Однако в одну из таких ужасных ночей в небольшой деревушке произошло чудное событие: родилось дитя. Ребёнок – счастье и гордость для каждой семьи, но родившаяся девочка не была таковой. Её волосы оказались словно отражением застывшей на небе Дьявольской Луны, как её звали в той деревне, такие же кроваво-красные, яркие, заметные. Родители девочки ужаснулись. «Проклятье» — подумали они и принялись гадать, кто и за что мог так их наказать. Ответа не находилось, а время текло, ночь близилась к концу, и вскоре вся деревня должна была сбежаться к их маленькому дому, чтобы узреть новое явившееся на свет дитя. Оба родителя понимали, если это произойдёт – их новорождённое дитятко не задумываясь сожгут, как всех проклятых. Они твёрдо решили этого не допустить, понадёжнее запеленали девочку в тряпки, хорошенько укрыв её головку, и приготовились во что бы то ни стало защищать своего ребёнка. К счастью для них, всё обошлось, красных волос девочки никто не заметил, не смея высвобождать её из пелёнок, но родители понимали, что рано или поздно правда вскроется, и к тому моменту они должны подготовить её лучшим образом. Так уже с самого рождения девочка оказалась заперта в стенах собственного дома, и с малых лет, как только обучилась ходить, началась её подготовка к неминуемому будущему.

Отец тренировал девочку, как воина, и обучал выживанию, а мать делилась знаниями о растениях, уча отличать ядовитые от съедобных или пригодных для изготовления лекарств, а также готовить. Год за годом девочка становилась сильнее, выше и способнее, её знания всё возрастали, умений становилось всё больше, как и желания выйти в люди. Родители долго и дотошно объясняли ей, почему строго-настрого было запрещено выходить на улицу и, тем более, играть с другими детьми, но, чем старше девочка становилась, тем меньше хотела их слушать. И всё же она очень долго не решалась их ослушаться и сбежать, потому что было кое-что ещё, о чём не знали даже её родители, одна немаленькая тайна, надёжно спрятанная ото всех. Магия. В один из дней, в одиночку отрабатывая выученный с отцом приём на заднем дворе их дома, девочка, сама не понимая, как, подняла столб воды из бочки, стоящей у двери. Она испугалась увиденного, и вода рухнула вниз, покорно вернувшись в бочку. С тех пор в свободное время девочка только тем и занималась, что изучала свои магические способности в тайне ото всех. Одной из них оказалось умение разговаривать с птицами. Увы, только с ними. Как бы она ни пыталась понять других животных – всё без толку. И птицы очень охотно ведали ей разные истории и легенды, услышанные по всему свету, в числе которых было немало рассказов про Нечисть. Она привлекала девочку не меньше собственных сил, возможно потому, что частично была связана с ними. Где ей ещё найти родства, как ни в ужасных магических созданиях, держащихся от людей в стороне? Ведь они такие же, как она. Она тоже другая, не как люди, и тоже сторонится их, а они – её. И всё же её терзало любопытство, вдруг люди вовсе и не сторонятся её? Вдруг это всё родители напридумывали, заперли её в доме намеренно? И тогда девочка стойко решила, что узнает ответ, и сбежала в ту же ночь.

В ту ночь тёмное небо освещали десятки огней от факелов в руках почти каждого жителя деревни. Увидев её ярко-красные волосы, они все, ни секунду не медля, завопили «проклятая!» и попытались убить. Её с самого детства готовили к этому дню, но она точно не ждала, что всё будет вот так, жестоко и бесчеловечно, пугающе. В ужасе она металась по всей деревне, пока толпа не загнала её в угол. Улицу пронзил её крик, и кровожадные деревенщины не сумели понять, как так случилось, что на месте красноволосой девочки остались лишь с десяток чёрных перьев.

Она ушла к тем, кто был ей куда роднее и ближе всякого человека. Поселилась там, куда никому бы из людей не удалось пройти. Её дом – старая избушка посреди болота, а существа вокруг – Нечисть. И место, где они все живут одной огромной семьёй, помогая друг другу и не отказывая в помощи им подобным, пришедшим извне, – Оставленная Долина. Люди прозвали красноволосую ведьмой, а она с гордостью приняла это имя и стала жить тем, что помогает Нечисти своими магическими способностями и защищает Долину от нападок людей. Красноволосая ведьма исполняет любые просьбы, касающиеся Нечисти, в том числе обращает желающих того людей в себе подобных или, наоборот, возвращает им их человеческое «я».

***

Линч поднял взгляд на ухмыляющегося Альфреда, с удовольствием наблюдающего, как в глазах собеседников проявлялось осознание, и задал первый вопрос, пришедший в голову:

— То есть Оставленная Долина существует?

— Ага, и красноволосая ведьма тоже на самом деле там живёт, — опережая очевидный вопрос, ответил Альфред.

— И где она? — влился в разговор Джон.

— Ты не знаешь? — изумился мальчик, вздёрнув брови, из-за чего на его светлом лбу показались несколько полос морщин. — Ты же Нечисть, ты должен это знать!

— Ничего и никому я не должен, — абсолютно серьёзно прорычал вампир, хотя Альфред очевидно шутил и вовсе не собирался читать никому лекции о его обязанностях. И всё же он понял, что юмор оказался не к месту, и поспешил исправить положение:

— Ладно, может ты узнаешь её по другому названию? «Долина Нечисти» тебе о чём-то говорит?

— Долина Нечисти? Это она?!

— Поверь, я не вру.

— И далеко эта... Оставленная Долина Нечисти? — втиснулся Егор, больше самой легенды ничего не знающий. Он нисколько не сомневался, что они туда пойдут, ведь Джон наверняка хотел снять с себя оковы мучительного бессмертия и заодно избавиться от проклятия зеленоглазого. Линч и сам хотел бы от него избавиться, всё-таки перспектива всю оставшуюся жизнь быть чьей-то кормушкой особо не радовала.

— Очень даже... — выдохнул вампир, уставившись куда-то в землю, видимо вспоминая дорогу до Долины.

— До зимы успеем?

— Точно нет. Эту местность я не знаю, но... так или иначе выйдет не меньше года, — задумчиво протянул Джон, осматриваясь в тщетной попытке узнать незнакомые места, что, конечно, не имело никакого смысла. «Год?!» — вспыхнула в голове мысль. На самом деле год – не такой уж и большой промежуток времени, особенно во взрослой жизни, но когда речь идёт о дороге, без постоянного ночлега, заработка, иногда и еды – многое меняется. Всего лишь какой-то год рискует растянуться едва ли не в вечность. Но даже это не повод отказываться от такого шанса. Да и что ещё терять? И так почти ничего не осталось.

— Там даже больше получается, — присоединился к Джону Альфред, по какой-то причине тоже знающий дорогу. Неужели бывал там? Но спрашивать это Линч не стал. — Скажите, вы хотите туда идти?

— Не знаю, — Джон посмотрел на Егора полным сомнений взглядом. — Я не уверен, что... Линч, ты справишься с дорогой? Да и... Надо ли оно нам?

— Конечно, Джон, ты чего? Столько веков мучился, страдал, а когда появился шанс избавиться от этого всего – отказываешься? — не понимал Егор.

— Но... Я буду уже не такой сильный. Я не смогу защитить тебя в случае чего. Я буду даже слабее тебя, посмотри, какой я тощий! — Джон задрал рубашку до груди, демонстрируя свой впалый живот и обтянутые бледной кожей торчащие рёбра.

— И что? — по-прежнему не понимал Линч. — Какая мне разница, сильный ты или слабый? Я и сам могу себя защитить. Да хоть нас обоих, если придётся! А то, что ты тощий – это тоже не страшно. Откормим тебя, не беда. И что бы ты ещё ни сказал, знай, я не оставлю тебя. Уже точно не оставлю... — почти неслышно прошептал он в конце, быстро затихнув от постыдного осознания, что опять дал излишнюю волю языку от разжёгшихся эмоций. Саркастичное замечание Альфреда вызвало желание зарыться под землю:

— Может вы как-нибудь потом решите свои семейные проблемы, голубки? Идёте в Долину или нет?

— Идём! — не дав вампиру и слова вставить, заявил Егор и снова затих, чувствуя, как сильно горят щёки.

— Значит, идём, — на удивление легко согласился Джон и повернулся к Альфреду. — Я знаю, как добраться до Долины Нечисти, но только от города тут неподалёку, У́строна. Проведи нас до туда, а дальше мы сами.

— Я не могу пойти с вами, — тут же отрезал тот без толики жалости и сочувствия. В целом Линч догадывался почему. Вероятно, Альфред боялся за сестру, и с собой её тоже брать не хотел по той же причине. Поэтому он давить не смел, и Джону сделать этого не позволил, усмирив говорящим взглядом. — Но могу нарисовать карту или на словах объяснить. Устрон на самом деле не так и далёк отсюда.

— Давай на словах, — подумав, попросил вампир.

— Выходите из леса, как пришли, там оказываетесь на дороге. Идёте на восток, на развилке поворачиваете направо, дальше по прямой. Город скоро появится на горизонте, а там уж сами разберётесь. Ясно?

— Да, вполне. Спасибо.

— Что ж, вышло, кажется, даже дороже оплаченного, — Альфред внимательно пересчитал все монеты в руке.

— Доплачивать не буду, — отшутился Джон и, не прощаясь, запрыгнул на Конину, готовый отправляться в долгий путь.

— Ладно, так и быть, прощу на этот раз. А вот что точно не прощу, если заявитесь снова. Знайте и помните, я гостей не жду, — внезапно от шутливого тона перешёл на абсолютную суровую серьёзность Альфред. Однако Егор наоборот заулыбался и с искренней радостью сказал напоследок:

— И тебе пока, Альфред. Удачи вам с сестрой.

И они с Джоном отправились в очень долгое путешествие, смело и теперь без капли сомнения.