Глава 16. Бедные дети
Сонливость рухнула на плечи слишком внезапно, и привыкший к бодрствованию за все эти сутки Линч с огромным трудом перебарывал её, едва-едва волоча ногами. Хотелось рухнуть прямо здесь и сейчас, но нужно быть последним придурком, чтоб не понимать, что любой лес опасен и вот так просто засыпать где-то в его чаще — наихудшая идея. Бродил среди этих неразличимых деревьев и кустов он около, по ощущениям, вечности, и складывалось какое-то навязчивое впечатление, что лес пленил его и водил теперь бесконечно по кругу, пока вдруг до слуха не донеслось журчание воды. Река! И лучше не придумаешь, чем умыться холодной водой, когда очень важно перебороть желание уснуть, потому Егор, немного оживившись, поспешил в направлении звука. С каждым шагом он становился всё громче и чётче, пока долгожданный ручей, блестящий серебром под лунным светом, наконец ни показался. Лица невольно коснулась слабая улыбка, и на радостях Линч даже не сразу заметил мальчишку, жадно пьющего воду по ту сторону ручья, хищно склонившись, подобно дикому зверю. Заслышав Егора, паренёк мгновенно поднял голову, уставившись на него впритык, и тогда появилась возможность получше его рассмотреть. На вид он был ровесником Лукаса и Луиса, может немного постарше, светлые запачканные волосы топорщились во все стороны, как шёрстка только вымытого котёнка, грязная, местами порванная, реже — зашитая какими-то заплатками одежда мешком висела на худощавом теле и, несмотря на это, когда-то в прошлом она была ему по размеру. И самое главное, то, что поразило Линча до глубины души: глаза мальчишки. Чистые, как небо, они отражали лишь животный страх и недоверие, такой дикий и отчаянный, совсем не свойственный обычному человеку, тем более ребёнку. Ошарашенный, Егор сделал небольшой шажок ему навстречу, однако мальчик тут же сорвался с места и бросился в бегство. Забыв о всякой усталости, Линч ринулся за ним.
— Стой! Стой, погоди! Я помочь хочу! Стой! — пытался он вразумить паренька, но тот и не думал слушать, только отдаляясь. В голове никак не укладывалось, как такой хрупкий истощённый ребёнок мог настолько быстро бежать, но даже прилагая все усилия, замолчав ради этого и выделив место дыханию, следя за ногами, чтобы не спотыкаться, и выискивая кратчайшие пути, Егор никак не мог догнать его и нещадно отставал. В какой-то момент мальчишка вовсе пропал из виду, словно испарился, и, едва не задыхаясь, Линч наконец-то остановился, растерянно оглядываясь по сторонам.
— Чёрт, да куда он... подевался? — прерываясь на вздохи, обратился он скорее к самому себе, чем к кому-либо или чему-либо. Деревья и кусты вокруг сливались в одну кучу зелёно-коричневых оттенков, едва различимых в темноте ночи, и ничем не отличались друг от друга, потому ориентироваться было просто невозможно. А мальчишка, складывалось впечатление, бежал куда-то конкретно, целенаправленно, вот только как понять куда, если нигде не было никаких выцарапанных чёрточек на стволах или, может, подвешенных за ветки вещиц, указывающих дорогу. Никаких отличительных знаков, ничего! Отчаявшись и заодно немного отдышавшись, Егор просто побрёл примерно в том направлении, куда умчался мальчишка, в надежде встретить либо его и со всем разобраться, либо какую-нибудь речушку, в которой удастся ополоснуться после всей этой беготни.
Всего около минуты Линч без особо энтузиазма шёл по лесу, как вдруг земля ушла из-под ног, мир завертелся, как скатывающееся со склона колесо, и всё стало каким-то более далёким, низким и маленьким. Егор повис в воздухе, нелепо скрученный в мешке из какой-то небрежно сплетённой сетки с такими широкими ячейками, что в них спокойно пролезала рука или нога, но, увы, никак не голова и уж точно не всё тело. Осознать происходящее получилось далеко не сразу, а полное понимание пришло только тогда, когда снизу раздался ломающийся мальчишеский голос, то взлетающий едва ли не до тенора, то опускающийся почти до самого баса, вдобавок ко всему подрагивающий от напряжения:
— Кто ты такой?
Линчу пришлось изрядно постараться, чтобы развернуться и увидеть того, кто его допрашивал. Несложно было догадаться, что им оказался тот светловолосый мальчишка, за которым он так отчаянно гнался.
— Эм... Можешь ты для начала спустить меня?.. — начал было Егор с лёгким смущением, как его мгновенно перебил дрожащий от напряжения голос мальчишки:
— Нет! Я спрашиваю: кто ты такой? И почему погнался за мной? — всё не унимался он, смотря с такой злобой и в то же время испугом, будто перед ним не беззащитный парень висел в сетке, как пойманная рыба, а возвышалось какое-то чудовище, перебившее целую деревню или город.
— Послушай, я не хочу причинять тебе вред, — начал оправдываться Линч, стараясь расположить к себе одичавшего мальчишку. — Я просто пытался помочь.
— А тебя просили о помощи? — огрызнулся тот в ответ, совершенно не собираясь сдавать позиции. Он был слишком напряжён и взвинчен, чтобы пропитываться какими-либо тёплыми чувствами. Тогда Егор попытался воззвать его к разуму:
— Я увидел истощённого ребёнка, одного, посреди ночи, в чаще леса. Что я должен был подумать?
— А я увидел какого-то мужика посреди ночи в чаще леса, почему-то приближающегося ко мне! Я что должен был подумать? — парировал мальчишка больно остроумно для ребёнка его возраста. И Линч на самом деле оказался проигравшим в этом небольшом споре, не найдя, что ответить. В этом он честно и искренне признался:
— И не поспоришь... То есть ты меня не освободишь? — с печалью спросил он.
— При одном условии, — мальчик исчез из поля зрения и за спиной послышалось какое-то копошение. Егор попытался извернуться как-нибудь по-другому, чтобы видеть происходящее, но ничего не получалось и вскоре он оставил попытки, решив по старой доброй схеме ориентироваться на слух. Для лучшего эффекта он даже закрыл глаза, понадеявшись, что сон не возьмёт верх, и прислушался. Сначала было что-то совсем непонятное, просто какие-то звуки, шаги, вроде копошение в земле, а потом раздалось нечто знакомое — стук камня о камень со звоном вылетающих искр, и ещё через минуту — точно узнаваемый треск горящих веток. По-видимому, мальчишка разжёг костёр.
— Ты меня сжечь что ли хочешь? — попытался отшутиться Линч, нервно посмеиваясь, после чего ему в бок мгновенно прилетело одним из тех камней, которым разжигался огонь.
— И не заикайся об этом! — злобно завопил мальчишка ни с того ни с сего. Место удара прилично побаливало, после него определённо остался синяк, поэтому Егор больше не осмелился открыть рот и прикусил язык.
— Отдавай сюда свою сумку, — уже спокойнее, но по-прежнему раздражённо потребовал мальчик.
— Что? Зачем? — недоумевал Линч, подтянув сумку к себе и по-матерински трепетно прижав к груди. По сути это была даже не его вещь, потому, по идее, он не имел права разбрасываться ею и отдавать кому попало.
— Будет моей уверенностью в том, что ты и не шевельнёшься без разрешения, — окончательно успокоившись, пояснил он, наконец вновь появившись в поле зрения.
— А если я откажусь?
— Тогда в самом деле сожгу тебя на костре, — с полной серьёзностью заявил мальчишка. Верить ему или нет — Егор не знал, но решил не испытывать судьбу, потому покорно сбросил сумку на землю, где тот её и подобрал. Хлёсткий звук порванной верёвки — и всякая опора вновь исчезла, появившись через мгновение, жёстко приняв рухнувшего на землю Линча. Он шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, стараясь стерпеть жуткую боль, и только через пару секунд взглянул на мальчишку. Тот остановился у костра, протянув руку с сумкой над колючими языками пламени. Дыхание перехватило. Неужели он на самом деле собирается её сжечь?!
— Хоть двинешься без разрешения, — холоднокровно начал мальчишка, чрезмерно невозмутимо для обычного, к тому же перепуганного ребёнка, — и сумка полетит в огонь со всем её содержимым.
— Хорошо... Хорошо... — Егор принялся медленно подниматься, выставив руки в примирительном жесте, демонстрируя, что они пусты.
— Я просто встану...
— Ну так и что? — с толикой раздражения спросил мальчишка, — чего ты от меня хочешь?
— Э... — Линч задумался. Он хотел лишь помочь чем способен, никакой высшей цели не преследовалось, а раз мальчишка так яростно от этой помощи отказывался, то и делать было по сути нечего. Но сердце болезненно сжималось от одной только мысли, что несчастный ребёнок останется один, голодный и, вероятно, брошенный посреди опасного леса. Егор не мог его оставить, потому решил начать издалека и потихоньку войти в доверие, чтобы потом уже достучаться до напуганной детской души, в страхе закрывшийся ото всех, даже от тех, кто протягивает руку помощи.
— Так... Как тебя зовут? Я Линч.
— Это сейчас неважно, — отрезал мальчишка.
— Ладно... Хорошо... А... Ты, может, голоден? Такой худой, наверняка хочешь есть. Возьми, там в сумке есть кое-что. Не всё бери, мне тоже надо, но часть...
— Не смей меня дурачить! — вспылил мальчишка внезапно, чуть ниже опустив сумку над костром. — Хочешь, чтобы я убрал её, и ты смог напасть? Нет! Так не будет!
— Ладно! Ладно... Как скажешь. Я и не думал...
— Да, конечно! Знаем, проходили!
— Слушай, а... А где ты вообще живёшь? Может, я могу отвести тебя к родителям? — он попытался перевести тему, однако и это ни к чему не привело. Мальчишка упрямо держался особняком.
— Это тоже не имеет значения.
— Чёрт, ну... — Егор уже и не знал, как подступиться. Запрятанное в толстенной глыбе льда сердце мальчишки никак не оттаивало, сколько бы его не поливали кипятком. Поэтому он решил сдаться и спросил прямо, без всяких уклонов:
— Хорошо, давай по-другому. Чем я могу тебе помочь? Хоть что-то же я могу сделать?
— Просто уйди, — сквозь зубы процедил мальчишка, — я отдам тебе твою чёртову сумку, и ты свалишь!
— Но... Пойми же ты, я не могу так. Ты ребёнок, один, посреди ле...
Внезапно Линча прервал жуткий крик совсем неподалёку. Тоненький детский голосок бешено завопил, раздавшись словно откуда-то прямиком из дерева. Сначала Егор инстинктивно уставился туда, но после быстро сообразил глянуть в этот момент на мальчишку. Тот выглядел не столько испуганным, сколько обеспокоенным, и нещадно метался между тем, чтобы и дальше держать Линча на крючке или сорваться к закричавшему ребёнку. Смотря то на дерево, то на Егора, он наконец принял решение, нервно затараторив:
— Только посмей что-нибудь сделать! Она всё ещё при мне! — он показно выставил сумку перед лицом и шустро кинулся к дереву, перепрыгнув громадный корень, торчащий из земли, а после словно исчезнув.
На мгновение Линч оцепенел от удивления, но достаточно быстро пришёл в себя и, несмотря на слова мальчишки, всё равно ринулся за ним. Оказалось, что за корнем скрывалась небольшая длинная яма, рядом с которой лежала рукодельная доска, конструкцией напоминающая плот, с покрывающей её листвой. Сделано это было, вероятно, для того, чтобы прятать яму от чужих глаз. Довольно умно. Из ямы донёсся ещё один вскрик, вырвав Егора и мыслей и вынудив поторопиться. Он неуклюже опустился на колени и тяжело прополз в довольно узкое пространство, едва ли помещаясь, пока наконец не оказался в полноценной комнате, вырытой прямо под тем громадным деревом, из которого, как ему показалось поначалу, доносился крик. «Кроличья нора» — припомнил он слова Джона, и перед глазами невольно замелькали воспоминания.
— А чья это нора? — почувствовав, как утерянные силы наконец начинают постепенно возвращаться, Линч сумел без дрожи и хрипа в голосе задать давно интересующий его вопрос.
— Думаю, кроличья.
— Кроличья? — изумился Егор, слегка приоткрыв рот, — разве кролики бывают такими огромными? Они же даже меньше зайцев!
Джон нескрываемо усмехнулся:
— Нет же! Я не про обычных кроликов. Я про оборотней.
— Оборотней? — С каждым новым словом вампира вопросов становилось только больше. — Так оборотни же — это волки, нет?
Кое-чего тогда всё-таки не было. Джона. Личного бессмертного защитника, готового в любой момент стать как мечом, так и щитом, и даже лекарем или спасателем, и главное — простым верным товарищем. От столь тёплых мыслей Линч невольно заулыбался, уставившись куда-то в пол, и незаметно для себя стал дивиться, как вообще до такого дошло. Изначально он ведь был просто едой для вампира, пищей без эмоций и желаний, а теперь всё каким-то чудом перерастало в... дружбу?
Что-то неприятное очень больно кольнуло в самое сердце. Линч смял рубашку на груди, неосознанно пытаясь добраться до этой боли, но вовремя одёрнул себя, вспомнив о происходящем здесь и сейчас, вне его мыслей. Он поднял глаза, бегло оглядев немаленькую нору, из подручных средств обустроенную для какой-никакой жизни, и остановился на мальчишке, на одном колене рассевшемся напротив маленькой девочки, на вид семилетней, не больше, истерично вздрагивающей и едва не задыхающейся в собственных слезах и всхлипах. Она была чем-то безумно напугана, ёжилась, поджимая худые ножки к груди, бегала заплаканными глазами по лицу мальчишки на против, отчаянно пытавшемуся её успокоить. Егор был не силён в подобном, однако оставить всё как есть не мог, потому попытался отвлечь детей от чего-то ужасного, что так пугало их, и спросил не по теме:
— Вы оборотни?
Дети машинально обернулись на него, в их больших круглых глазах отчётливо читалось недоумение. Девочка, сглотнув очередной подступающий к горлу слёзный ком, тоненьким голосочком тихо-тихо, еле слышно спросила:
— Кто это?..
Вероятно она обращалась к мальчишке, и тот поспешил удовлетворить её любопытство, изменившись в лице и строго приказав Линчу:
— Назовись!
— Меня зовут Линч, — стараясь держать голос ровно, представился он, — и я просто хочу помочь вам. Прошу, не бойтесь меня.
Мальчишка показно цыкнул. В отличие от девочки он слышал эти слова не в первый раз и всё по-прежнему почему-то не верил. Егор не знал наверняка, что случилось в жизни этих детей и почему они остались одни в лесу, но по мальчишке было точно видно: они пережили какое-то жесткое предательство, из-за которого обозлились на весь мир и перестали ему доверять. Линч и сам мог стать таким, если бы на начальном пути изгоя ему не помогала бы Лили, устраивая тайные встречи и объясняя очень многие непонятные маленькому ему вещи. Поэтому он пытался помочь этим детям, и раз они не хотели отвечать, он продолжал говорить:
— Эй, девочка. А как... Как тебя зовут?
— Меня?.. Ар...
— Не говори ему! — перебил её мальчишка. — Он чужак!
— Но, братик!
— Тш! — шикнул он на неё, быстро закрыв ладонью её пухлые дрожащие губки.
— Так вы родственники... А где же ваши родители? — не понимал Егор. Девочка вдруг зажалась ещё сильнее и обронила новую порцию слезинок. Кажется Линч взболтнул чего-то лишнего, потому поспешил загладить вину:
— Эй, тише-тише! Я не хотел...
— Не плачь! — отчаянно прикрикнул мальчишка, обратившись к сестре, — не надо плакать! Перестать! Ну! Пожалуйста... — твердил он от безысходности, явно не зная, что делать. Егор тоже не умел успокаивать, ему никогда не доводилось ничем подобным заниматься, но даже он понимал, что одной из худших идей будет кричать на нуждающегося в помощи и просить перестать плакать.
— Позволь, я, — обратился он к мальчишке. — Я правда просто хочу помочь.
— Не лезь! Не подходи! — крикнул на него мальчишка, обнимая сестру, совсем уже не способную успокоиться.
— Ну пожалуйста, приятель! У тебя всё ещё моя сумка, помнишь? Если так боишься, что я что-то сделаю, просто одёрни меня, и я послушаюсь! — взмолился Линч, не в силах смотреть на бьющуюся в истерике маленькую девочку. Мальчишка оставался непреклонен. Тогда, не видя другого выбора, Егор поступил довольно глупо, но вынужденно:
— Слушай, там, в сумке, есть нож. Им убили одного моего... знакомого. И если по твоему мнению я сделаю что-то не так — ты можешь убить меня им, — на одном дыхании выпалил он, с каждым сказанным словом всё больше сомневаясь в правильности решения. Однако мальчишка, пусть и с сомнением, на самом деле потянулся в сумку и выудил оттуда тот самый нож, которым зарезали Френча. Около минуты он сомневался, но ревущая навзрыд сестра, едва не вырывающая себе волосы от необъяснимого ужаса, довольно умело склонила его решение.
— Ладно, — сдался он, — но только посмей что-нибудь натворить!..
Мальчишка встал на ноги и сделал пару шагов назад. Линч тут же подлетел к девчушке и нежно обхватил её худые щёчки горячими и мокрыми от волнения ладонями. Он заглянул в её круглые голубые глаза, блестящие от слёз, и ласково, как любящая взволнованная мама, сказал:
— Тише-тише, всё хорошо. Всё хорошо... Как тебя зовут?
— Ар... — она истерично всхлипнула, — Арья.
— Арья, — повторил он тихо, почти шёпотом, внимательно наблюдая за реакцией девочки. Она поджала губы и попыталась утереть глаза от слёз, чтобы разглядеть незнакомое лицо напротив, но те продолжали лить ручьём, истерика никак не прекращалась. Собравшись с силами и глубоко вздохнув, Егор принялся успокаивать её. Так, как умел.
— Послушай меня, Арья. Что бы тебя так ни беспокоило — я здесь, и я прикрою тебя от любых бед, хорошо? Со мной ты в безопасности, обещаю. Ладно?
Арья несколько раз кивнула, показывая, что поняла.
— Ты можешь рассказать, что тебя так напугало?
— К... Кошмар. Приснился, — прерываясь на всхлипы и судорожные вздохи, пояснила она. Линч вымученно улыбнулся, стараясь сделать вид, что всё в порядке, и таким образом поднять настроение девочке.
— Так это просто сон. Он не имеет ничего общего с реальностью, — уверил он её. Однако слова Арьи пошатнули что-то внутри:
— Но мама с папой правда умерли, я видела.
— Что значит... умерли?
Округлёнными от ужаса глазами Егор уставился на мальчишку, надеясь, что тот помотает головой и скажет, что слова Арьи — неправда, ей всё это приснилось. Но он кивнул:
— Их убили. Такие, как ты, — с внезапной искренностью поделился он, — поэтому не лезь, куда не просят, — с горечью добавил он, вытянув руку с ножом вперёд, как бы прицелившись кончиком лезвия прямо в Линча. Внутри всё сжалось, перекрутилось, как после падения с горы или лестницы, всякие слова, пчелиным роем жужжащие в голове, комом встали в глотке, руки затряслись и сильнее намокли. Как бы усердно и сочувственно Егор ни представлял бы, он никогда не сможет и в половину понять того ужаса и печали, которую испытали эти дети. Ему знакома боль утраты очень важного человека, но точно не центра всей твоей жизни, коими для маленьких детей и являются родители. Лили в жизни Линча как на самом деле была сестрой, так и играла таковую роль: изредка приходила, давала какой-то умный совет, а иногда даже проводила полноценный урок, дарила очередную книжку и немного еды и вновь исчезала на долгие дни, бывало и недели. Он никогда не играл вместе с ней в салочки или прятки, не ходил вместе на охоту или в огород, не купался в с ней в речке, не ел за одним обеденным столом. Она не была родителем, лишь путеводителем, который появлялся, давал мудрый совет и исчезал. Безусловно, Егор безгранично благодарен ей за всю помощь, оказанную за большую часть его изгнаннической жизни, но всё же таких редких сухих встреч недостаточно, чтобы вызвать столь же сильную привязанность, которая есть у детей к их родителям.
— Ты больше не можешь ничего сделать. Уходи, — холодно потребовал мальчишка, вытащив Линча из плена самокопания.
— Нет, — возвратил он и вновь вернулся к Арье. Он снова положил ладони на её впалые от худобы щёчки и заглянул в бездонные голубые глаза, наполненные слезами. Собравшись, он продолжил нежно и ласково, стараясь звучать приятно и совсем не пугающе:
— Того, что уже произошло, изменить нельзя. Но ты можешь постараться сделать лучше уже после. Твои родители всегда наблюдают за тобой сверху и, уверен, они бы не хотели видеть тебя такой.
— Правда?.. — усомнилась Арья.
— Правда, — соврал Егор. На самом деле он не мог знать, наблюдает ли сверху кто или нет, но девочке не нужны были эти сомнения, ей нужен твёрдый и уверенный ответ, который поможет успокоиться.
— А они слышат?..
— Конечно! Они и говорят, только ты не слышишь. И, уверен, их последним желанием наверняка было счастье для родных детей. Ты же их не подведёшь?
Арья небрежно утёрла слёзки непослушными руками, посмотрела наверх и искренне улыбнулась:
— Мама... Папа... Я буду счастлива. Обещаю, я буду счастлива для вас!
— Молодец... — протянул Линч, аккуратно усаживаясь по левую руку от девочки. — Они улыбаются тебе в ответ.
— Откуда ты знаешь? — оживлённо спросила она, не переставая улыбаться.
— Да я... Просто знаю, — в очередной раз соврал он. Но оно и к лучшему, ведь Арья перестала плакать и пугаться.
— Что ж! — вклинился в разговор мальчишка, бесцеремонно прерывая только образовавшуюся идиллию. — Из-за тебя, — он по-взрослому строго посмотрел на Егора, — мне нужно перезарядить ловушку. Поэтому отлучусь. Ничего не делай! А ты, — он перевёл взгляд на сестру, — ничего ему не рассказывай, он чужак!
Мальчишка ловко воткнул нож в деревянный стол, неаккуратно, будто в спешке или просто неумело сконструированный из палок и верёвок, как какой-то плот на ножках. Лезвие с громким резким скрежетом вонзилось в одну из веток кончиком, надёжно закрепившись в нём. Мальчишка без каких-либо дополнительных пояснений и замечаний двинулся к выходу.
— Но Элфи!.. (Альфред) — расстроенно протянула Арья, непонимающе уставившись вслед уходящему брату.
— Я всё сказал! — отрезал он, не удосужившись даже повернуться в сторону сестры, и вылез из норы, куда проще поместившись в вырытом проходе.
— Ну вот!.. Почему он стал таким грубым?.. — насупилась она и вдруг прикрыла рот двумя ладошками, округлившимися глазами уставившись на Линча. «Поняла, что взболтнула лишнего?» — подумал он и поспешил успокоить Арья, а заодно разузнать хоть что-нибудь, чтобы правильно помочь.
— Просто твоему брату сейчас нелегко. Ты пойми его и прости. После... случившегося с вами, он, думаю, боится верить людям.
— И тебе тоже?
— Да, и мне, — с ноткой печали подтвердил Егор, — но это не значит, что я плохой. Клянусь, мне можно верить, просто твой брат... явно не настроен разбираться, кому можно, а кому — нет, поэтому просто стал держать на расстоянии вообще всех. Но ты можешь мне доверится, что бы он там ни говорил. И рассказать всё, что хочешь.
— А правда можно?
— Можно, не стесняйся.
— Я хотела бы рассказать о маме с папой...
«В точку!» — обрадовался Линч про себя, но вслух лишь мягко улыбнулся:
— Тогда говори. Я тебя внимательно слушаю.
***
Деревья проносились мимо с огромной скоростью, смазываясь в одно коричнево-зелёное пятно. Между стволов виляло множество недобрых людских силуэтов с вилами и факелами. Сердце бешено стучало в груди, так громко, что заглушало даже ветер, колышущий непослушные волосы и пробирающийся под одежду. Арья не понимала, за что эти люди так ненавидели их семью, но от страха не смела и рта открыть, только вжималась в сильное отцовское плечо и боязно выглядывала из-за него. Они бежали уже около нескольких минут без перерыва, однако толпа не смела отставать, наоборот, лишь нагоняла, в то время как семья с каждым мгновением теряла силы.
— Быстрее! Нагоняют! — раздался стальной голос матери, бегущей чуть впереди и тащащей за собой Элфи. Тряска усилилась — отец немного ускорился. Люди позади них, мелькающие прыгающими тенями меж деревьев, без конца что-то кричали, из-за чего их голоса сливались в один липкий сгусток слов и выражений. Но в один момент все замолчали и раздался хриплый голос главаря этой группы, чёткий и слышный:
— Огонь!
Болезненный стон ударил по ушам, мир завертелся, словно заворачиваясь в ковёр, и Арья оказалась на земле, придавленная телом своего отца. Мать и Элфи мигом остановились и подбежали к рухнувшим отцу и дочери.
— Защити наших детей... — еле слышно прошептал отец и последний раз вздохнул. Арья высвободила из-под него руки и, взглянув на ладошки, с ужасом обнаружила на них кровь. Его кровь. Новые стрелы засвистели над головой, Арья неосознанно сжалась, пачкая в этой крови и лицо с волосами. В один миг из головы матери выросли лисьи уши, зубы заострились, а изо рта вырвался животный озлобленный рык. Когтистыми пальцами она сломала летящую в неё стрелу и одним лёгким движением сломала пополам. Шустро подхватила Арью под мышку, Элфи забросила на плечо и помчалась вдаль, подальше от этих проклятых людей и их страшных орудий. Сын неугомонно выкрикивал одно и то же слово: «Папа!», а дочь едва не захлёбывалась в слезах. В произошедшее не верилось. Не хотелось верить. Он не мог умереть.
На своих лисьих ногах мать сумела ловко оторваться от толпы, укрыться у большого дерева и наконец опустить детей на землю. Она крепко обняла обоих, почему-то не убирая полуживотной формы, затем отстранилась и нежно обхватила лицо Арьи ладонями, очертив большими пальцами скулы и трепетно заглянув ей прямо в глаза.
— Не плачь. Не плачь, моя девочка. Ты же сильная. Вы оба сильные, — она убрала одну руку, положив её на плечо Элфи, и поцеловала его в висок.
— П-почему, мам... — дрожащим голосом спросил он, глотая подступающие слёзы. — Почему они убили папу?! Почему ненавидят нам?! Что мы сделали?!
— Тише-тише... — поспешила она успокоить его, прижав к своей худой груди и нежно поглаживая по волосам.
— Люди злы, Элфи. Они никогда не примут тех, кого считают другими. Увы, такова моя учесть. А из-за меня и ваша.
Она вдруг на что-то отвлеклась, устремив полный тревоги взгляд куда-то вдаль. Затем вновь вернула его к брату и, теперь обхватив его лицо руками, взволнованно спросила:
— Ты можешь пообещать, что вы выживите?
— Что?.. — не понял он.
— Пообещай.
— Я... обещаю?..
— Молодец. Будь смелым. Защищай сестру, — она вновь поцеловала его, в этот раз в лоб, и резко отшатнулась, внезапно принявшись рыть яму своими лисьими когтями под большим деревом, за которым они и укрывались.
Ей потребовалось всего пару минут, чтобы вырыть немаленькую нору, в которую она попросила детей забраться. С вопросами в глазах, но всё же беспрекословно подчиняясь воле матери, они пролезли в узкий тоннель и оказались в норе. Издали доносились приближающиеся голоса тех злых людей с оружием, и Арья подумала, что они спрячутся от них здесь, как вдруг мать принялась зарывать вход с наружней стороны.
— Мама! — окликнула её дочь, — ты чего? Залезай к нам!
— Милая, я постараюсь вернуться, но не могу ничего обещать, понимаешь? Не шумите, не дайте им себя найти, мои дорогие. Мама сделает всё возможное, чтобы остаться с вами, — тепло сказала она чуть приглушённым из-за разделяющей их земли голосом. И Арья поверила этим словам. Злые люди подоспели совсем скоро, и тогда начался сущий кошмар. Раздались жуткие крики, топот, грохот и душераздирающие вопли матери.
— Ма!.. — подорвалась Арья, но Элфи притянул её к себе и силой закрыл рот ладонью, не позволяя вымолвить и звука. Девочка сдалась довольно быстро, доверившись умному старшему брату, и лишь замерла в тревожном ожидании.
Ещё несколько минут продлились в невыносимом шуме. С той стороны доносились лязги, скрежет, визги, грохот, топот, крики, свист, неразборчивые обрывки фраз и тошнотворная вонь, всё усиливающаяся с каждым мгновением. А конечном итоге всё закончилось, и дети с ужасом услышали голос того мужчины, кричавшего «огонь» до этого:
— Вот и всё.
***
Рассказать дальше Арья не смогла, вновь начав захлёбываться в слезах. Линч и близко не мог представить всей тяжести, упавшей неподъёмным грузом на хрупкие маленькие плечики девочки, потому не придумал ничего лучше, кроме как предложить поддержки и крепкого взрослого плеча. Он аккуратно притянул Арью к себе, боязно положив одну руку на её детскую головку с навязчивым чувством, что, стоит надавить чуть сильнее — и её хрупкая черепушка попросту развалится на осколочки, как разбившаяся об пол ваза, а второй несмело прикоснулся к е ё маленькой спинке. Девочка же напротив нисколько не боялась Егора, по-родному льнула к его плечу, цеплялась пальчиками за рубашку, оставляла на ней мокрые пятна от слёз.
— Т-ш-ш... — успокаивал он её, — всё позади, всё это позади. Сейчас же всё иначе? Прошлого не изменить, нам... остаётся только мириться с ним и жить дальше. Жить, понимаешь? Ваши родители... пожертвовали собой... ради вас. Чтобы для вас всё стало лучше. Я... сделаю всё возможное, чтобы вам стало лучше. Хорошо? Твои мама с папой сейчас смотрят и гордятся своими детьми. Так что... Гордо распрями спину, и дай злой судьбе бой.
Линч сам не знал, откуда в его, казалось бы, пустой голове рождалось столько слов, столько правильных мыслей находилось в бардаке сознания. Он мог лишь строить предположения, но возможно это были именно те слова, которые в своё время он хотел услышать сам, ещё тогда, когда только начинал своё путь изгнанничества. Когда ещё хотел и пытался общаться, играть с другими ребятами. Когда книги казались ещё слишком скучными, а из-за голода сил гоняться вместе с детьми или кошками попросту не было. Когда от окружающего равнодушия поперёк горла вставал ком и на глаза наворачивались слёзы. Когда от одного вида убитого животного или его мяса выворачивало наизнанку и ужас охватывал всё тело. Вот тогда ему были безмерно необходимы эти слова, и тогда он их ни от кого не услышал. Даже немного удивительно, но объятия и пара ласково произнесённых предложений на самом деле помогли Арье успокоиться. Она неловко отстранилась, слабо улыбнулась растерянному Егору и молча уселась рядом, прижав колени к груди и еле слышно сказав:
— Спасибо.
— Да не за что... — всё так же рассеянно ответил он после слегка затянувшейся паузы. Никто не успел прервать образовавшееся неловкое молчание, как в нору ворвался грозный Элфи, недовольно бурча себе под нос что-то про перезарядку ловушки, и бесцеремонно забросил сумку Линча на стол, устало рухнув на стул рядом с ним. Егор при виде его натянулся, как тетива охотничьего лука, мгновенно подскочил на ноги, стиснул зубы и шумно втянул воздух, собираясь с мыслями. Пока он решался вымолвить хоть слово, Элфи заговорил первым:
— Ничего без меня не творили?
— Нет, всё хорошо, — улыбнулась Арья, мило склонив голову к плечу.
— Смотрю, он в самом деле тебя успокоил, — Элфи перевёл слегка ошарашенный взгляд на Линча, броско оглядел его, будто оценивая мимолётно, и так же быстро одёрнул себя, принявшись отстранённо укладывать воткнутый в стол нож в сумку. Сердце загрохотало в груди, словно его бросили в глубокой пещере, все слова, коих было немало, как назло застряли в горле. В случае с Арьей Егор говорил на пустую голову, отдавшись моменту и позволив собственному подсознанию взять контроль над происходящим, с Элфи же так просто и беззаботно не получалось. Этот мальчишка был слишком отдалён и недоверчив, говоря с ним стоило следить за каждым словом, чтобы ненароком не отпугнуть, потому свою речь нужно продумывать заранее, а когда в голове вертится не одна тысяча вопросов и прочих встревоженных мыслей – сделать это, мягко говоря, не просто. Из-за этого Линч колебался, его колотило от страха сказать что-то не так, ведь при таком раскладе он потеряет всякое доверие Элфи, а с ним и возможность помочь этим бедным детям, и присвоенную сумку Френча, и, возможно, даже жизнь.
— На улице ночь, Арья, ложись спать, — вдруг подал голос Элфи, тем самым неосознанно вытаскивая Линча из плена собственных переживаний.
— Но я не хочу, — запротестовала девочка.
— Арья, прошу тебя, не спорь, — утомлённо попросил Элфи, потирая красные от усталости глаза.
— Ладно... — нехотя послушалась она и отправилась в кровать. Егор провёл её тяжёлым взглядом, надеясь, что больше бедняжке никакие кошмары не приснятся, и невольно вздрогнул, услышав обращение к себе:
— Ты. Выйдем, — скомандовал Элфи. Линч не посмел противиться.
Ночная прохлада немного бодрила и приводила в чувства. Егор стоял, облокотившись лопатками на ствол большого дерева, под которым и находилась нора, подставлял лицо под редкие лёгкие порывы ветерка и изредка поглядывал на Элфи, стоящего рядом и не по-детски сурово смотрящего куда-то вдаль. Разговор начать никто не решался, да и идеи в головах у каждого явно вертелись разные, потому какого-то складного диалога и не получилось бы, скорее пара монологов на никак не связанные темы. Выходило неловко, сумбурно и довольно прискорбно, а чем дольше продолжалось молчание, тем громче оно звенело, раздавливая черепушку, что вынудило Егора проглотить всякий страх и переживания и заговорить. Он постарался начать отстранённо, издалека:
— Знаешь, потеря – это что-то такое ужасное... — уже с первых слов всё пошло довольно плохо, но делать нечего, пришлось продолжать. — Я проходил через это. Паршивый опыт. И всё же даже представить не могу, какого это – потерять самую родную душу. Вот, например, родителей...
— Она рассказала? — догадался Элфи, — чёрт, ну я же просил её!
— Слушай, я соболезную вашей утрате... — попытался всё исправить Линч, но было уже поздно, ошибка совершена, Элфи разозлён.
— Не нужна нам твоя жалость! — мальчишка с вызовом уставился Егору прямо в глаза, и всякая его злость внезапно пропала, сменившись секундным оцепенением, а после и вовсе непонятное иронией. Элфи тихо усмехнулся и отвёл взгляд.
— Понятно... — прошептал он с улыбкой. Узнавать, что там ему стало понятно, Егор не решился, чтобы лишний раз не провоцировать конфликт. В воздухе вновь застыло давящее молчание. Линч долго не решался его нарушить, но в конце концов не выдержал:
— Слушай, Элфи...
— Альфред! — раздражённо поправил его мальчишка. По-видимому, эта форма имени его не шибко радовала, либо же он позволял такое обращение только своим родственникам, как Арья.
— Ладно, Альфред. Скажи мне, а вы... оборотни?
— А что? Хочешь приручить нас, зеленоглазый? — вновь едко усмехнулся мальчишка. Егор запрокинул голову, на пару секунд прикрыв глаза, и на мгновение ему показалось, что мир вокруг исчез, превратившись в нечто такое приятное, что выходить из этого никак не хотелось, но пришлось. Он не был уверен наверняка, но возможно уснул на долю секунды прямо так, стоя посреди леса возле нервного мальчишки и облокотившись на громадное дерево, под которым находилась его нора. До чего же нелепо. Едва находя в себе силы поддерживать диалог из-за слишком сильной усталости, в такой неподходящий момент напомнившей о себе, Линч на мгновение позволил себе расслабиться, ответив неосознанно, необдуманно:
— Я рад, что ты не веришь слухам про ведьм и колдунов, — он осёкся, наконец опомнившись, и поспешил поскорее всё умять, не дав Альфреду ничего ответить. — Но... нет! Не переживай, не хочу я никого приручать. К тому же есть у меня уже один... прирученный...
В голове невольно всплыл образ Джона. Его рваная многолетняя графская одежда, старательно зашитая и заштопанная где только можно, хотя, казалось бы, не так и сложно просто купить новую. Бледная кожа, свойственная вампирам, и болезненно худощавое телосложение, совершенно не вяжущееся с ненормальной силой. Треснутый монокль, нисколько не делающий его мудрым хотя бы внешне. Растрёпанные каштановые волосы, длинной чёлкой закрывающие идеально ровный лоб без каких-либо морщинок. И тёмные синие глаза, в вампирской форме обращающиеся ярко-красным, в которых можно запросто утонуть, как в самой глубокой реке. В груди вдруг что-то неприятно закололо, Линч встряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и попытался сконцентрироваться на чём-то другом.
— В любом случае мы не оборотни, — ответил Альфред, как нельзя кстати вернув Егора в сеть разговора. — Это всё?
— Не знаю. Наверное, да... — не понял Линч, тяжело улавливая суть, совершенно забыв обо всём.
— В таком случае, — Альфред бросил сумку Егору прямо в грудь. Он едва подловил её и ошарашенно повесил через плечо, не до конца уверенный, почему ему вернули вещь, являющуюся гарантией безопасности для Альфреда. Неужели он всё-таки смог растопить неприступное мальчишечье сердце и вызвать к себе доверие? Но всё оказалось несколько иначе.
— Уходи. И забудь дорогу в это место.
— Что? Но...
— Я всё сказал, — отрезал Альфред и ушёл в нору, закрыв за собой «дверь», снаружи и вправду выглядящею, как куча листьев у корней большого дерева. Ломиться к ним и спорить Линч не стал, лишь пожал плечами, про себя подумав: «Я сделал всё, что смог», и пошёл куда глаза глядят, надеясь найти выход из леса.