Глава 6. Локка.
Я помню все, произошедшее тем вечером. Я помню, как из темноты выскочила Полумна. Я помню, как она и мои сестры пытались заставить меня подняться. Я помню, как Джейкоб, выражая свое сочувствие, ткнулся носом в мое плечо. Я помню, как прорвало мою плотину, и как с неба обрушился дождь. Я помню, как стая топталась вокруг меня. Я помню в их мыслях что-то о моей шерсти, но не могла сосредоточиться на этом. Я помню все, кроме того, как попала домой.
Светло-голубая стена, кресло, брошенный на него когда-то желтый кардиган - все, что я могу видеть из своего положения, лежа на животе под непривычно тяжелым одеялом. Для того, чтобы встать потребовалось усилие, но я сделала это. Если бы все решала я, то я бы осталась лежать навечно, но моя семья волнуется, уверена.
Весь мир кажется серым. Да, я вижу цвета, но это скорее потому, что я знаю, что предметы должны быть такого цвета. Я знаю, что стена в моей комнате голубая, и я вижу ее голубой. Я знаю, что ступеньки на лестнице коричневые, и я вижу их коричневыми. Но для меня они серые.
Шипение от плиты, голоса из телевизора, разговор на кухне, все сливается в один сплошной гул. Я могла бы различить в нем отдельные звуки, но зачем? От этого ничего не изменится. По дому плывет сладковатый запах. Он должен быть аппетитным, но нет. Странно, что мои ноги могут подниматься и опускаться, делать шаги. Я не понимаю, я их не чувствую.
Часть шума - разговор - смолкла при моем появлении на пороге кухни. Высокую фигуру, что поднялась со стула и медленно приблизилась ко мне, я смогла опознать только по красным волосам. Аня.
- Локки? Ты в порядке? - тихо спросила она.
- Ты была в отключке восемнадцать часов, - добавила блондинка. Оля?
- Ты голодная? Я сделала твои любимые запеченные яблоки, - заботливо предложила Аня.
Я проследила за ее рукой. На столе, со стороны места, которое обычно занимаю я, стоит небольшая тарелка со сморщенным яблоком, из трещины которого вытекает жидкий мед. Я снова перевела взгляд на сестру и покачала головой.
- Почему? Ты никогда не отказывалась.
Я нехотя пожала плечами. Аня вздохнула и обняла меня. Я положила голову ей на плечо. Должно быть спокойно, хотя бы приятно, но нет. Это просто очередной тактильный контакт. Как если бы я рукой коснулась стола. Пустота.
- Локка? - пепельные волосы, Полумна.
Я подняла на нее взгляд.
- Скажи что-нибудь! - резко потребовала она.
Я вдохнула, чтобы ответить ей, но не смогла. Я попробовала сказать хоть слово еще раз, но снова тот же результат. Это, кажется, должно испугать, но нет. Мне все равно.
- Локка, - строго позвала Аня. - Не молчи!
Они не понимают. Я сорвала с холодильника стикер и размашисто написала на нем протянутой Олей ручкой: "Я не могу говорить". Возможно, раньше глаза моих сестер, расширенные от удивления, развеселили бы меня, но не сейчас.
С этого момента началась целая эпопея. Целый час, пока Элита не приехала из магазина, девочки ходили вокруг меня, причитали и пытались заставить издать хоть звук. Я послушно выполняла то, что они говорили, но результат оставался неизменным. Когда приехала Элита, меня посадили в машину и в срочном порядке отвезли в больницу.
Доктор Джеранди, седовласый старик, один из коллег Карлайла, осмотрел меня и с уверенностью сообщил, что говорить я и правда не могу ввиду сильного эмоционального потрясения. Он знал о моей привязанности к Эдварду, видел, как часто я приезжала сюда к нему или к его отцу, подозревал даже, что я влюблена в Каллена-младшего, но никак не подозревал, что отъезд странной семьи ударит по мне так сильно. Кажется, в его речи, обращенной больше к Элите, чем ко мне, просквозила фраза про Беллу. Белла должна волновать меня сейчас, но почему-то не волнует. Меня уже ничто не волнует.
Мы вернулись домой. Я написала вопрос про школу. Неужели девочки прогуляли сегодня? Оказалось, нет, просто к моменту моего пробуждения они уже успели вернуться. Надо же, а я не отличила день от утра... Мне снова предложили поесть, но один только вид еды вызывает тошноту, поэтому я отказалась и ушла в свою комнату.
И почему это я раньше считала свою кровать удобной? Обычная горизонтальная поверхность. Единственный ее плюс - одеяло, которым можно укрыться с головой и скрыться от всего мира. Серого мира.
Дверь открылась, но я не услышала этого. Лишь когда одеяло откинулось назад, я поняла, что в комнате не одна. Мне пришлось сесть. Аня ходила туда-сюда, размахивала руками, громко говорила что-то. Все, что я уловила из ее речи - что сижу в комнате уже почти три часа. Все остальные звуки, изливавшиеся из ее рта, были абсолютно бесцветны для меня и лишены смысла. Наконец, сестра поняла это, сдалась и молча вышла в коридор. Я вернулась под одеяло.
Следующее утро было таким же пустым. Я проснулась, оделась, умылась, даже заставила себя съесть вчерашнее крошечное яблочко, собрала сумку и села в машину. За все время поездки никто не проронил ни слова. А может, и проронил. Мне все равно.
Сложности начались в школе, на уроках. Девочки, наверно, поговорили с моими учителями и сказали им о том, что я не могу говорить, и на уроках сегодня меня не спрашивали. Но это вовсе не значит, что я могу ничего не делать на занятиях. Каждый урок требовал хоть какой-то концентрации, но мне было очень трудно сосредоточится. В голову сами собой лезли события, которые я бы с огромным удовольствием вырезала из своей головы и вышвырнула куда подальше. Но увы.
На ланче было еще хуже. Половина моих одноклассников не знала о моей новой особенности, все лезли с вопросами об отъезде Калленов, как к приближенной к ним. Они думали лишь о своем любопытстве, не зная, что делают мне хуже. Я ушла из кафетерия через пять минут после начала ланча и до самого звонка на урок в одиночестве просидела в машине на парковке.
- Ты все еще молчишь? - с тоской в голосе спросила Аня.
Я кивнула.
Повезло, что сегодня пятница. Шепотки со всех сторон, различные домыслы о неожиданном отъезде Калленов, неизбежно долетавшие до ушей, рассеивали мое и так не слишком хорошее внимание. Возможно, за два выходных дня эта новость уляжется в головах, и меня больше никто не будет дергать с этим, иначе, боюсь, Оля сорвется и прибьет их.
Снова сидя наверху, я слышала, как пришли квилеты. Они хотели узнать, как я, что вообще происходит, и почему мы с девочками до сих пор не появились в резервации, хотя Аня обещала пулей примчаться туда, как только я приду в себя. Джейк порывался подняться ко мне, едва узнав, что произошло с моим голосом, но Аня не позволила ему сделать этого.
- Локка! - крикнул он. - Спустись!
Я вздохнула, но послушала его. Я замерла на последней ступеньке лестницы, крепко обхватив себя руками. На крыльце стояли Пол, Эмбри и Джейкоб. Рука Ани лежала на груди последнего, мешая ему войти в дом.
- Локк, это правда?
Я кивнула.
- Мы... Я... Можно войти?
Я быстрым шагом сходила на кухню и вернулась со стикером и ручкой в руках. На ходу написав на верхнем стикере свой ответ, я сунула его через плечо сестры прямо под нос Блэку.
- "Только если не ко мне", - прочитал он. - Почему?
Я склонилась над новым стикером.
- А можно общаться с нами без посредников в виде бумаги и ручки? - спросил Пол, пока я вовсю строчила ответ.
- Кстати, да, - вдруг очнулась Луна.
Ответом я протянула ей стикер. "Я не хочу сейчас ни с кем общаться, прости, Джейк. И я не хочу использовать свой дар. Его нет".
- Тогда, может, побегаем? - безнадежно спросил Джейкоб.
Я покачала головой и поднялась вверх по лестнице. Джейк еще кричал мне что-то вслед, но я уже не слышала, что. Да и какая разница? Я должна делать уроки. Много задали.
Я думала, что с новой недели все изменится. Изменилось. Но вовсе не в нужную сторону. Слухи все еще не успокоились. Меня по-прежнему дергали, только уже по другому вопросу: каждый считал своим долгом выразить свое сочувствие по поводу моего утерянного голоса и спросить, почему же это произошло. Как будто они не знают. Учителя придумали способ спрашивать меня на уроках - выдавали список вопросов, ответы на которые я должна была дать в течение пяти-семи минут, в то время, как кто-то другой отвечает вслух.
С каждым днем все происходящее становилось все более невыносимым. Сестры понимают, что потеря импринтинга не может пройти бесследно, но вот Элита еще несколько раз таскала меня ко врачам, ей все хотелось узнать, есть ли какие-то физические отклонения. Все доктора как один твердили, что это лишь психологический барьер, но тетя не унималась.
Первые дни было довольно просто ходить в школу, ездить знакомыми дорогами, ходить в знакомую больницу. Я мало что видела, мало что слышала, все было серым. Но... Это было что-то вроде шока, заторможенной реакции на потерю. Потом же все прошло. Острая, жгучая боль преследует меня везде, где есть хоть какое-то напоминание об Эдварде.
Столик, за которым мы сидели всегда, стал ненавистным. Я пересела как можно дальше от него, вынуждая сестер последовать за собой. В спортзал, на пороге которого состоялся наш первый полноценный разговор, я заставляла себя зайти силой. На свою парту на биологии я не могла даже смотреть.
Все оставалось серым, но окрасилось в еще более темные тона. Через неделю появились сложности с родителями. Мама требовала меня к телефону, а сестры не находили в себе смелости рассказать ей, что произошло. Мама же не поймет. Она не знает всех тонкостей. Она может даже предпринять попытку забрать меня отсюда, а мне этого совсем не нужно. Эдвард может вернуться. В конце концов, Элита все уладила. Она сказала, что я чего-то там перепугалась.
Квилеты заходили еще пару раз, но, получив от ворот поворот, смирились и не пытались больше вытащить меня из моей раковины. Теперь они встречались с моими сестрами только в Ла-Пуш или на совместных дежурствах.
Аня и Оля помирились с Элитой. Я не знаю, когда и как это произошло, я просто в один момент заметила, что они вполне нормально общаются, даже шутят, смеются вместе. Вместе с их ссорой из дома пропало ощущение напряжения. Будто гроза отменилась.
- Локки, ты не представляешь, что я тебе купила! - крикнула Аня с порога.
Я чуть повернула голову в сторону прохода, сидя на диване в гостиной. Сестра, сияя как рождественская елка, бежала в мою сторону. Я ее руке колыхался светлый пакет с названием какого-то бренда. Аня плюхнулась на сидение рядом со мной и вытащила из этого пакета туфли.
- Ну, как? - с блеском в глазах спросила она. - Нравится? Я тебе купила.
Я вытащила из кармана серых спортивных штанов уже привычные стопку стикеров и ручку и написала на верхнем листе: "Цвет?"
- Красный, - с ноткой удивления ответила Аня. - А ты не видишь?
"Не хочу видеть".
Меня так же осмотрел окулист.
В конце второй недели мой телефон зазвонил. Это была третья перемена в школе. Я настолько отвыкла от того, что мне кто-то может звонить, что первые несколько секунд просто тупо смотрела на мерцающий экран. Номер не определился. Это неудивительно: я удалила многие номера из контактов.
- Алло, Локка? - такой знакомый переливистый голос. Розали. - Эдвард сказал, что виделся с тобой перед отъездом.
Мне срочно нужен кто-то, кто может поговорить с ней вместо меня. Кто-то, кто посвящен в ее тайну, кто-то, кого Роуз знает. Я закрутила головой. Как назло, сестры и Полумна сейчас в другом корпусе, я здесь одна.
- Я хотела узнать, как ты? - продолжила Розали.
Нужный человек все никак не попадался на глаза.
- Ты обижена на меня? Поэтому молчишь?
Ох, Роуз, я бы ответила, с удовольствием ответила! Я побежала по коридору, отталкивая попадающихся по дороге людей. На меня оборачивались, я слишком давно не подавала признаков активности. За поворотом мелькнули темные волосы, бледная кожа и отрешенный взгляд. Белла! Она может помочь.
- Прости, что я не сказала тебе, не предупредила, - Розали вздохнула. - Эдвард обещал все тебе объяснить. Я хотела, чтобы ты поехала с нами, но брат сказал, что ты останешься заботиться о Белле.
Я резко остановилась. Белле нельзя узнать, почему Каллены уехали из Форкса на самом деле. А это значит, что я не смогу никак поговорить с Розали. По крайней мере, прямо сейчас точно не смогу.
- Я слышу, как ты дышишь. Ты не собираешься говорить со мной? - Роуз клацнула зубами. - Хорошо. Пока.
В динамике раздались отрывистые гудки. Я убрала телефон в сумку, собиралась уже уйти, но Белла заметила меня. Лавируя в толпе, она оказалась рядом слишком быстро. Я даже не успела скрыться.
- Привет, Локка, - хрипло сказала она. - Я знаю, ты не говоришь, но... Я хотела пообщаться с тобой. В последнее время...
Я не услышала окончания фразы, быстрым шагом удаляясь от девушки. В голове звучал голос Эдварда и данное мною ему обещание. Я потеряла две недели. Две недели не делала того, о чем он просил. Но я не могу делать этого.
С этого момента я не могла спокойно жить. Во снах приходил Эдвард и молча, с укором смотрел мне в глаза. В школе он мерещился мне на каждом углу, особенно, если взгляд скользил рядом с Беллой. Я скучаю, я безумно скучаю по нему, но эти галлюцинации мне не нужны. Я бежала от них. Но это невозможно.
Все вокруг расшатывало психику. Оконная рама - он залезал ко мне через окно, школа - мы часто виделись, и Эдвард был везде. Через месяц после его отъезда я не выдержала. Элита перевела мои документы в школу резервации.
Стикеры стали моими постоянными спутниками. В кармане всегда лежат пачка и ручка, я никуда не выхожу без них. Девочки так же всегда носят с собой на всякий случай блокнот. А все вокруг привыкли к тому, что мне нужна минутка для ответа.
С квилетами все постепенно разрешилось. Еще до перевода я посетила пляж и встретилась с Джейкобом на нашем месте. Мы долго сидели на разных концах нашего дерева и молчали, глядя в разные стороны, наблюдая за беспокойным океаном. И лишь когда он неожиданно обернулся и заключил меня в объятия, я поняла, чего мне не хватал все это время.
- Ты просто дура, Локка, - выругался Джейк. - Что с тобой происходило весь этот месяц?
"Я не знаю, Джейк, правда. Прости меня".
- Да я не злюсь, просто не понимаю ни черта. Ладно, пойдем завтра гулять? Сэм приглашал всех в кино.
"Ты не понял, Джейк. Я не обещаю, что стану прежней. Я просто не буду пропадать".
- Нет, Салюки, я не дам тебе снова уйти в себя, поняла? - решительно спросил Блэк. - Ты нужна мне.
Я грустно улыбнулась и прислонилась лбом к его плечу.
Учиться в индейской школе оказалось легче. Программа там незначительно, но проще. К тому же, почти на всех уроках я сижу за партой с Ким, импринтингом Джареда. Она в курсе всего и помогает мне освоиться. Это не особо сложно, если честно. Мою компанию все знают, и все знаю так же, что обижать меня из-за них не стоит. Почему-то обычные индейцы считали, что у Сэма какая-то банда. Правду знали лишь сами "бандиты" и старейшины. Ну, и Ким с Эмили.
После длительных споров и двух исписанных блокнотов Элита разрешила мне переехать в штаб. Аня и Оля, вопреки ожиданиям, не возмущались и не вопили, почему то же самое не разрешили им, а даже помогли мне перевезти вещи. Мои галлюцинации почти прекратились. Только иногда я снова слышала голос Эдварда и свое обещание.
Сэм как-то зашел ко мне, хотел вернуть меня в стаю. Но я не могу позволить им чувствовать то, что чувствую сама. Это будет слишком эгоистично. И я хочу, чтобы прошлая Локка исчезла. Я хочу быть новой. И Сэму пришлось уйти на дежурство без меня.
Розали больше не звонила, а сестры и Полумна сами звонить ей отказались. Они сказали, что раз Каллены решили уехать, то и скатертью дорога. В какой-то мере это правильно, но... На сообщения Хейл не ответила. Я даже звонила ей сама, но номер оказался удален.