18.
Она проснулась в темноте. Не в той, что за окном или в лесу — а в иной, вязкой, тягучей, обволакивающей.
Тело было тяжёлым, как будто её веками держали под камнями. Мозг плыл, а дыхание звучало глухо, как будто между ней и реальностью стояло стекло.
Первое, что пришло в голову, — голос. Он не говорил словами, он пел внутри, как древняя песня. Ритмичная, звенящая, на языке, которого она не знала, но понимала сердцем. И каждый звук отдавался в венах, в костях, в груди. Словно кровь внутри изменилась, стала другой — древней, холодной, но... уверенной. Цельной.
— Элора?
Она вздрогнула, моргнула. Том.
Он сидел рядом, в кресле, сгорбившись, в его взгляде отражалось беспокойство. Билл стоял у стены, руки скрещены на груди, лицо напряжённое.
— Сколько я спала? — голос был сиплым, чужим. Даже для неё самой.
— Два дня, — тихо ответил Том. — Мы отвезли тебя в дом, подальше от Совета.
— Я всё ещё другая, — прошептала она. — Там, в круге... я что-то разбудила.
— Мы знаем, — сказал Билл. — Мы чувствовали это.
Элора села, прижав ладони к вискам. Образы вспыхнули перед глазами: города из тьмы, голоса, мрак, поклонение, костры, жрецы, клинки в крови. И женщина — высокая, в плаще из живых теней, с глазами, в которых пылали тысячи душ.
— Я видела её, — прошептала Элора. — Женщину. Я не знаю, кто она... Но у неё были мои глаза. И она звала меня.
Том подошёл ближе, сел на край кровати.
— Что ты чувствуешь сейчас?
— Силу. Но не как раньше. Теперь она знает, чего хочет. И это пугает меня больше, чем голод.
Билл прищурился:
— Совет в ярости. Маэрис пытается сдержать остальных, но надолго её не хватит. Они считают, что ты — угроза их порядку.
— А вы? — спросила Элора, смотря прямо в глаза.
Наступила тишина.
— Я боюсь тебя, — ответил Билл. — Но ещё больше я боюсь того, что ты можешь уйти к ним. Или против нас.
Том накрыл её руку своей.
— Я не боюсь. Потому что ты — моя. Не кровь решает, кем ты станешь. А ты сама.
Элора опустила взгляд. Внутри всё пульсировало. Тьма и свет смешивались. И голос. Постоянно. Он звал её. Шептал:
«Иди в Сердце. Там всё началось. Там ты вспомнишь, кто ты есть».
Она подняла глаза:
— Мне нужно найти Сердце Теней. Место, которое я видела во снах. Оно где-то в этих горах.
— Ты хочешь отправиться туда? — резко спросил Билл. — Это безумие.
— А оставаться здесь — нет? Совет всё равно придёт за мной. Если я не пойму, что внутри меня, я стану их оружием... или чудовищем. А если пойму — возможно, смогу защитить вас.
— Ты не обязана быть защитой, Элора, — хрипло сказал Том. — Ты просто обязана быть живой.
Они смотрели друг на друга долго. Больше слов не нужно было. Между ними текло нечто большее, чем союз. Чем страсть. Это было связью, что выходит за пределы крови и тела.
•
Ночью Элора снова проснулась. Одна. Тело звенело от энергии, от незримой силы, что жила под кожей. Она вышла босиком на балкон, подняла взгляд к звёздам. Где-то вдалеке — за лесами, скалами, чёрным горизонтом — её звали.
«Ты не просто дитя. Ты — последнее из древних. И ты должна выбрать: разрушить... или построить заново».
Она не знала, куда ведёт путь. Но знала — назад дороги нет.
•
После пробуждения прошёл день. Элора почти не ела. Её взгляд был острым, движения — выверенными. Том наблюдал за ней всё время, хотя не задавал лишних вопросов. Он чувствовал — в ней что-то ломается или собирается заново, но торопить было нельзя.
Билл, напротив, начал нервничать. Он не мог усидеть на месте, в доме почти не появлялся, выходил в лес, проверял границы, возвращался и снова исчезал. Ему не нравилось это молчание. Не нравилось, как Элора иногда смотрит в пустоту, будто кого-то слушает.
И он был прав.
Голос становился всё отчётливее.
Сначала это были лишь фразы — неясные, пульсирующие где-то в затылке.
«Они тебя боятся...»
Потом — предложения:
«Он держит тебя как цепь. Перережь её.»
И теперь — приказы.
«Убей его. Убей. Убей...»
Сегодня она чистила лезвие, сидя на кухне у окна. Старый кинжал, принадлежавший одному из членов Совета, теперь был у неё. На клинке всё ещё была засохшая кровь. Лунный свет скользил по стали, когда она водила по ней пальцем.
— О чём ты думаешь? — спросил Том, подойдя сзади.
Элора вздрогнула. Она не слышала, как он вошёл. Не почувствовала его шагов. Это пугало.
— О походе, — ответила она.
Он опустился на колени перед ней, посмотрел в глаза:
— Скажи честно... Ты слышишь что-то?
Она чуть прищурилась.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что ты больше не спишь. Потому что иногда ты говоришь не своим голосом. Потому что... — он замолчал. — Потому что ты смотришь на меня, будто не узнаёшь.
Элора отвернулась. Пальцы крепче сжали рукоять.
«Вот он. Слабый. Встань. Один удар — и ты свободна...»
— Элора?
Она резко поднялась.
— Завтра выходим. Нам нужно идти в Сердце. Я не могу оставаться в этом доме.
— Согласен, — ответил Билл, появляясь в дверях. — Я всё проверил. Путь через хребет безопасен. Там старый перевал, по нему когда-то ходили волчьи племена. Теперь — пусто.
Его голос раздражал. Он был спокойным, хладнокровным. Как будто он — командир. Как будто ей всё ещё нужна его защита. Как будто она — хрупкая.
«Первым должен пасть именно он...»
Элора глубоко вдохнула, отгоняя голос. На лбу выступила испарина. К горлу подступила тошнота.
— С тобой всё нормально? — спросил Том.
— Да, — ответила она, — просто голова.
— Я соберу рюкзаки, — предложил он и ушёл в спальню.
Они остались вдвоём с Биллом. Он изучал её.
— Я понимаю, ты злишься, — сказал он тихо. — Но ты должна научиться разделять себя и то, что в тебе пробудилось. Это не ты, Элора. Это — нечто чужое.
Она стиснула зубы.
«Он боится. Убей, пока он не предал тебя первым.»
— Это не так просто, — прошипела она. — Голос... он знает, что говорить. Он находит слабые места. Он не орёт. Он шепчет. Он мягкий. Он похож... на мою собственную мысль.
Билл подошёл ближе и, к её удивлению, положил руку на плечо.
— Я знаю. Потому что я слышал его тоже. Когда был младше. Меня тоже проверяли.
Элора подняла взгляд.
— Ты?..
— Но я выстоял, — сказал он и отнял руку. — Вопрос в том, выстоишь ли ты.
•
Поздно ночью, когда всё было готово к походу, Элора стояла у зеркала в спальне. Она смотрела на своё отражение, на бледную кожу, яркие губы, глаза — глубокие, алые, будто два осколка заката.
В зеркале на мгновение отразилось другое лицо — более взрослое, жестокое. С её чертами, но искажённое.
«Ты станешь мной. И это будет правильно.»
Она разбила зеркало голой рукой.
Кровь стекала по пальцам, но боль была сладкой.
Она знала: утром начнётся путь, который либо сожжёт её, либо раскроет до конца.
Ночь в горах была особенно тёмной. Облака закрыли луну, и даже сосны казались чёрными силуэтами, застывшими в ожидании.
Элора не спала. Лежала на кровати, глядя в потолок, но взгляд её проходил сквозь дерево, сквозь крыши, сквозь небо. Где-то там, в километрах отсюда, пульсировало что-то древнее, и кровь в её венах отзывалась на этот зов с болезненной точностью.
Из кухни доносился едва уловимый запах хвойного чая. Том, как всегда, не мог уснуть. Когда она вошла туда, он стоял у окна, курил, несмотря на запреты Билла. В сигарете не было привычной никотиновой суеты — он выдыхал медленно, глубоко, будто пытался выкурить из себя мысли.
— Не спится, — произнесла она.
Он обернулся и без слов протянул ей кружку с чаем. Она взяла её, не отводя взгляда.
— Завтра всё начнётся, — сказал он. — Без права на отступление.
— Никогда не было права, — она села за стол, не отпуская кружку. — Мы просто не понимали, насколько всё серьёзно.
— Ты изменилась, Элора.
— Я знаю.
— Но ты всё ещё моя?
Эти слова застали её врасплох. Она подняла на него глаза.
— Это не так просто.
— Я не прошу просто. Я прошу — правдиво.
Он подошёл ближе, встал рядом, не касаясь, но каждый миллиметр их расстояния был заряжен током. Он смотрел на неё — пристально, глубоко, как будто пытался выловить её из этой новой, чужой оболочки. Её губы дрогнули. Она чувствовала, как голос внутри шипит, врывается в её мысли.
«Он боится тебя. Ты стала больше, чем он. Убей его. Стань свободной...»
Она судорожно вдохнула, отставила кружку и сжала руки в кулаки.
— Иногда мне кажется, что я... могу это сделать, Том. Убить. Даже не моргнув. И не потому, что хочу... а потому, что что-то внутри жаждет этого.
— Тогда держись за то, что хочешь ты. Не за то, что диктует эта тварь внутри. Пока ты выбираешь — ты не она.
Она уставилась в его глаза.
— Ты не боишься, что однажды я проснусь и... не смогу остановиться?
Он провёл пальцами по её щеке, медленно, бережно. Она вся была напряжённой, как натянутая струна.
— Боюсь. Но люблю сильнее, чем боюсь.
С этими словами он приблизился и поцеловал её. Не торопливо, не яростно — наоборот, медленно, как будто хотел запомнить вкус её губ на случай, если это будет в последний раз.
Элора обняла его, вцепившись пальцами в рубашку. Горячие капли слёз скатились по её щекам. Она не позволяла себе плакать — давно. Но сейчас она не могла иначе.
«Слабость. Ты стала слабой рядом с ним. Освободи себя...»
Но голосу не удалось прорваться в эту тишину между ними.
Поздно ночью она стояла у окна, глядя в лес, где в темноте скрывались горы.
Билл подошёл сзади.
— Ты не спала?
— Нет.
— Завтра будет тяжело.
— Я справлюсь.
— Я не про путь. Я про тебя. Там, в «Сердце Теней», ты останешься одна. Ни я, ни Том не сможем войти с тобой в самое главное. Это твой род, твоя кровь. Ты должна быть готова к правде, которая тебя разрушит.
— Я не боюсь правды, Билл. Я боюсь того, кем стану, когда её узнаю.
Он кивнул и оставил её в одиночестве.
•
Перед рассветом Элора собрала рюкзак, заправила волосы в капюшон, повязала чёрный шарф на лицо. В зеркале от неё смотрела уже не просто девушка — воин, носительница древней крови, загадки, от которой содрогнулся Совет.
Они покинули дом на рассвете. Ветер был острым, как клинок. Снег в горах слепил глаза. Путь лежал вверх, туда, где воздух становился тонким, а прошлое — слишком близким.
Но самое страшное было не впереди.
Оно уже жило внутри неё.