Глава 18. Разбитая надежда
Я почувствовал, как фургон начал замедляться, наконец въезжая в ворота Академии. Роза все еще крепко спала у меня на плече, тихонько посапывая. Она почти не двигалась всю дорогу сюда, и я не решался будить ее, но я не мог позволить ей проспать остаток ночи в фургоне, особенно когда она использовала мое плечо в качестве подушки.
Я коснулся ее плеча и легонько встряхнул, чтобы привести в чувство. Потребовалась одна или две попытки, но в конце концов ее глаза затрепетали и открылись. Она посмотрела прямо на меня и под последним влиянием сна улыбнулась мне, прежде чем поняла, где покоится ее голова. Она вскочила, подвинулась, чтобы немного увеличить расстояние между нами, и вернула мне мою куртку. Внезапный холод, который я почувствовал в ее отсутствие, был удивительным, но я старался не слишком зацикливаться на этом.
— Спасибо, — ее голос был немного нерешительным и застенчивым, но я все еще видел улыбку, которую она пыталась скрыть.
— Без проблем, — мы были последними, кто вышел из фургона, и я протянул ей руку, чтобы поддержать ее, когда она вылезла вслед за мной.
— Обратно в тюрьму, — она на мгновение погрелась в лучах полуночного солнца, глубоко вздохнув, прежде чем вздохнуть и догнать Лиссу.
Возможно, она вернулась на испытательный срок, но я уже видел, что школьный стресс исчез вместе с ее недолгой свободой. Я был рад, что у нее была возможность уехать, даже если это было всего на один вечер.
Спиридон появился рядом со мной, когда я наблюдал, как Роза оживленно болтает со своей подругой, практически вприпрыжку, когда она шла рядом с ней.
— Итак, вы двое выглядели очень комфортно на обратном пути, — его ухмылка не оставляла сомнений в том, на что он намекал.
— Она устала и заснула. Ничего особенного, — я попыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но один взгляд на его неверующую ухмылку, и я почувствовал, как уголки моего рта приподнялись.
— Угу. Как скажешь.
Роза привлекла наше внимание, когда запрыгнула на одну из деревянных скамеек, стоявших вдоль дорожки. Дойдя до конца, она спрыгнула только для того, чтобы повторить действие, когда подошла к следующей скамейке в нескольких футах от нее. На второй скамейке она слегка покрутилась, спешиваясь, игриво кланяясь под смех и аплодисменты Лиссы и Натали.
— Эй! — позвал Спиридон, с треском проваливаясь, чтобы сдержать собственный смех в голосе. — Ты все еще на дежурстве, тебе нельзя веселиться!
— Здесь не весело, — крикнула она в ответ, хлопая глазами в притворной невинности. Я покачал головой и отвернулся, зная, что более широкая аудитория, скорее всего, только сделает ее более смелой с ее трюками. Конечно же, она повернулась обратно к ряду скамеек и побежала к следующей, ее голос донесся до нас, когда она это сделала. — Я клянусь... дерьмо!
Я в ужасе наблюдал, как одна из досок скамьи прогнулась под ней, и услышал резкий треск ломающихся костей даже с расстояния нескольких ярдов. Несколько девушек уклонились, а мы со Спиридоном бросились к Розе. Большая часть ее тела лежала плашмя на скамейке, но лодыжка была согнута под странным углом, застряв в дыре в гнилом дереве. Легко было сказать, что она была сломана.
Когда Роза не пошевелилась и не вскрикнула, я заметил, что она потеряла сознание от шока, вызванного переломом. Я был благодарен за это маленькое благословение, зная, что если бы она была в сознании, боль была бы огромной.
Должно быть, у нее было как раз подходящее место на скамейке, потому что дырка была маленькой и, казалось, почти образовалась вокруг ее и без того распухшей лодыжки. Лисса отчаянно попыталась дотянуться до Розы, но Спиридон удержал ее, пока я начал выламывать дерево. Как только она стала достаточно широкой, я смог осторожно поднять ее со скамейки и направился в сторону клиники, оставив других стражей возвращать нашу группу в свои комнаты.
Я делал все возможное, чтобы удержать ее на месте, пока бежал, но толчок, должно быть, достаточно разбудил ее. Вскоре я услышал какое-то бессвязное бормотание, исходящее от нее. Я мало что могла разобрать между тихими всхлипами боли, но я слышала и свое имя, и имя Лиссы, а также странное упоминание о тренировках. Ее лицо снова уткнулось мне в плечо, но теперь она мирно спала, ее руки вцепились в мою рубашку, а глаза и челюсть были крепко сжаты, слезы текли по ее щекам. Я попытался сказать ей, что мы почти на месте и что с ней все будет в порядке, но я знал, что она не воспринимает мои слова. Я надеялся, что мой голос принес хоть какое-то утешение.
Только когда мы пришли, я понял, что Лисса последовала за нами. Медсестра провела нас в маленькую палату и велела мне уложить ее на койку, прежде чем она проверит показатели и вызовет доктора Олендзки.
Мгновение спустя она вернулась с маленьким шприцем, сказав, что доктор прописал что-то от боли.
Мы с Лиссой сели рядом с ней. Лисса стояла в ногах кровати, положив руку примерно на середину голени на сломанную ногу, в то время как я сидел рядом с плечом Розы. Я изо всех сил старался удержаться от соблазна смахнуть ее слезы или запустить пальцы в ее волосы, когда она время от времени мотала головой из стороны в сторону. Как бы сильно я ни хотел утешить ее, я знал, что не смогу сделать это с Лиссой в качестве зрителя. Даже сейчас, когда я держал руки сложенными на коленях, я видел, что Лисса осторожно наблюдает за мной. К счастью, когда лекарство быстро подействовало, тихие, наполненные болью крики Розы стали более приглушенными и редкими.
Роза снова мирно отдыхала десять минут спустя, когда наконец прибыла доктор Олендзки.
Рассказав ей, что произошло перед нашим прибытием, доктор вывел Лиссу и меня в коридор. Спиридон ждал в нескольких футах от нас в вестибюле клиники и окликнул, когда увидел нас.
— Привет, как она? — он запыхался, и я бы не удивился, если бы он побежал, как только принца Виктора и остальных высадили. Хотя я и был немного удивлен, увидев его здесь, я оценил его заботу.
— Официального диагноза пока нет, но ей дали что-то от боли, и она отдыхает. Доктор сейчас ее осматривает.
— Это выглядело как действительно плохой перелом. Надеюсь, заживление не займет слишком много времени. Возможно, я не очень хорошо ее знаю, но я почти уверен, что она не из тех, кто сидит спокойно во время выздоровления.
Я просто улыбнулся в ответ. Он был прав. Несмотря на то, что вначале она боролась с тренировками, сейчас она, казалось, преуспевала во время наших занятий и не очень хорошо отнеслась бы к постельному режиму.
Через минуту или две, наблюдая, как Василиса расхаживает за дверью, Спиридон снова заговорил.
— Мне, наверное, пора идти, но я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, и передать кое-что от принца Виктора. Это просто маленький подарок, когда она проснется.
Я взял у него маленький сверток, вспомнив, что он говорил о поздравительном подарке ранее.
— Спасибо, я уверен, что ей понравится сюрприз, — я снова заметил Лиссу, ее шаги становились все медленнее, когда усталость начала овладевать ею. — Не мог бы ты сопроводить принцессу в ее комнату?
Он кивнул, когда она начала протестовать. Я быстро оборвал ее слова.
— Не волнуйся, Василиса, я останусь с ней, пока она не проснется. Тебе следует немного поспать, ты и так едва можешь стоять.
Я видел, как она снова хотела начать спорить, но она только зевнула, прежде чем согласиться со мной.
Спиридон взял ее за руку и повел к выходу из клиники. Как только они скрылись из виду, я выдохнул, выравнивая затаённое дыхание, и расслабился на одном из стульев в коридоре. Прошло не так уж много времени, прежде чем доктор наконец вышла из комнаты. Я сразу же снова встал по стойке смирно, когда она заметила меня.
— А, страж Беликов. Спасибо, что подождали. Я должна сказать, что это было немного необычно... — она посмотрела на свои записи, пока я пытался понять, что она имела в виду под «необычным». — Похоже, что Роуз, ну, в общем, в полном порядке.
Я даже не пытался скрыть удивление на своем лице. Честно говоря, я был слишком устал и сбит с толку, чтобы беспокоиться об этом сейчас.
— Что вы имеете в виду? Это невозможно. Я видел, как она упала, я слышал, как хрустнула кость, я видел синяки, опухоль и странный угол. Как она может просто быть в порядке?
— Честно говоря, я не уверена. Я даже сделала рентген, чтобы перепроверить, но у нее нет ни единого признака травмы. Даже царапины или занозы от дерева нет, — она посмотрела вниз на мои руки, слегка поцарапанные тем, что чуть раньше я сломал скамейку. — Ты на самом деле выглядишь хуже, чем она.
Я автоматически отмахнулся от ее беспокойства.
— Вы не возражаете, если я войду?
Как бы мне ни хотелось верить доктору Олендзки, я должен был увидеть это своими глазами. Не было никакого способа, чтобы она вышла из этого инцидента невредимой.
— Конечно, но я должна сообщить вам, что она, вероятно, поспит еще немного. Лекарство, которое я ей дала, было немного сильным, она, вероятно, какое-то время будет немного вялой. В противном случае с ней все должно быть в порядке, и она сможет вернуться в свою комнату после того, как проснется. Я не думаю, что я могу предложить что-то еще. Если что-то случится, не стесняйтесь сообщить об этом медсестре. Я буду рада вернуться, если понадоблюсь.
Роза действительно еще спала, когда я вошел. Я подкрался к изножью кровати, приподняв кусочек простыни, прикрывавшей ее правую лодыжку. Как и сказал доктор, не было ни единого признака ее падения. Я быстро проверил другую лодыжку, просто чтобы убедиться, что не ошибся, на какую ногу пришлась сила падения, но она выглядела точно так же, как и первая. Ни отеков, ни синяков, ни царапин. Она была просто немного красной и, возможно, немного теплее на ощупь. Без всяких объяснений, поддавшись усталости, я накрыл ее ноги покрывалом и вернулся на стул рядом с ней.
На этот раз без зрителей я свободно пригладил ее волосы, заправив шелковую прядь за ухо. Несколько минут спустя я тихо дремал рядом с ней, подперев голову рукой.Казалось, прошло всего несколько минут, когда я начал слышать, как она ворочается на кровати, медленно пробуждаясь от наркотического сна. Я наблюдал, как ее глаза открылись, пытаясь сосредоточиться на огнях над ней.
— Роза?Она повернулась на мой голос, с улыбкой встретившись со мной взглядом.
— Привет, — ее голос был немного хриплым, и я поискал немного воды, чтобы предложить ей.
— Как ты себя чувствуешь? — я протянул ей бутылку, и она быстро выпила половину одним глотком, поморщившись, когда прохладная вода коснулась ее горла.
— Странно. Немного сонно.
— Доктор Олендзки дала тебе что–то от боли — ты выглядела довольно плохо, когда я тебя принес.
Я все еще был удивлен, что не было никаких серьезных повреждений или вообще каких-либо видимых повреждений.
— Я этого не помню... как долго я была без сознания?
Я взглянул на часы, время уже близилось к утру.
— Несколько часов.
— Должно быть, перелом был сильным. Должно быть, все еще силен.
Я видел, как она шевелит пальцами ног под тонкой простыней.
— Мне совсем не больно.
— Нет. потому что ты не была серьезно ранена.Она выглядела примерно такой же удивленной, как и я.
— Ты уверен? Я помню...то, как кость согнулась... Нет. Должно быть что-то сломано, — она начала садиться, немного быстрее, чем, вероятно, следовало бы. — Или, по крайней мере, вывихнуто.
Я схватил ее за плечо, когда увидел, что она неуверенно покачивается, все еще находясь под действием лекарства.
— Осторожнее. Твоя лодыжка может быть в порядке, но ты, вероятно, все еще немного не в себе.
Она продолжала сидеть, потянувшись за одеялом немного медленнее, чем раньше. Она осмотрела свою ногу, как и я, даже проверила другую, чтобы быть уверенной. Увидев доказательство того, что все в порядке, она пожала плечами и вернула свое внимание ко мне.
— Боже, мне повезло. Если бы я повредила ее, это на какое-то время лишило бы меня практики.
Я рассмеялся и вернулся на свой стул рядом с ней. Конечно, она беспокоилась об этом.
— Я знаю. Ты продолжала говорить мне это, пока я нес тебя на руках. Ты была очень расстроена.
Я почти не заметил, как она слегка вздрогнула, прежде чем заговорила.
— Ты... ты принес меня сюда? — я не мог сказать, позабавила ее эта идея или смутила.
— После того, как мы разломали скамейку и освободили твою ногу.
Она откинула голову к стене, закрыв лицо руками, прежде чем мы оба начали смеяться. Возможно, я слишком остро отреагировал раньше, разламывая скамейку как сумасшедший, но я так беспокоился о ней. Это был ничем иным, как чудом, что она не пострадала, но я не собирался подвергать сомнению тот факт, что с ней все в порядке. Ее смех превратился в тихий стон, когда она кое-что поняла.
— Какая-то скамейка мне все испортила, — по крайней мере, мне показалось, что она так сказала. Ее слова были приглушены до такой степени, что я с трудом их понимал.
— Что?
Наконец она пошевелила руками, рассеянно вытаскивая волосы из теперь уже разрушенного пучка и позволяя им свободно свисать, когда она вздохнула.
— Я пережила целый день, охраняя Лиссу, и вы, ребята, сказали, что я хорошо поработала. Затем я возвращаюсь сюда и встречаю свое поражение от скамейки, — она отвела взгляд, пряча румянец, разлившийся по ее щекам. — Ты знаешь, как это неловко? И все эти парни тоже видели!
— Это была не твоя вина, — заверил я, сдерживая улыбку, зная, что это только заставит ее чувствовать себя хуже. — Никто не знал, что скамейка сгнила. Все выглядело прекрасно.
— И все же. Мне следовало просто держаться тротуара, как нормальному человеку. Другие новички засмеют меня, когда я вернусь.
Выражение ее лица разрушило мою маску. Конечно, она больше беспокоилась о потенциальной травле со стороны других учеников и о том, что будет выглядеть глупо перед стражами. Не то, что ей только что удалось избежать серьезных травм или чего-то в этом роде. Я удивленно покачал головой.
— Может быть, подарки поднимут тебе настроение.
Это привлекло ее внимание.
— Подарки?
Любое прежнее смущение быстро забывалось при одном упоминании о подарках.Я кивнул и протянул ей маленькую коробочку на соседнем столе.
— Это от принца Виктора.
Она взяла коробку с удивленным видом. Я сомневаюсь, что она чего-то ожидала от него. Она спокойно прочитала записку, и удивление на ее лице медленно сменилось улыбкой. Я не спрашивал, что там написано, и она не поделилась, но у меня была неплохая идея, основанная на том, что Спиридон сказал мне ранее.
Сложив записку и сунув ее в карман, она снова потянулась за коробкой.
— Это мило с его стороны, — крышка поднялась, открывая содержимое. Выражение шока вернулось, усилившись в десять раз. — Вау. Очень мило.
Ее пальцы обхватили тонкую цепочку, осторожно вытаскивая ее из коробки. Лепестки золотой розы были усыпаны маленькими бриллиантами, а в центре красовался гораздо более крупный бриллиант. Это было потрясающе, и даже не видя ценника, я не сомневался, что это стоило небольшого состояния.
— Это довольно круто для подарка на выздоровление.
— На самом деле он купил его в честь того, что ты так хорошо справилась в свой первый день в качестве официального стража, — я все еще был слегка шокирован этой экстравагантностью. Мой голос звучал отстраненно, как будто говорил кто-то другой. Я вспомнил, как Лисса и Роуз восхищались чем-то в ювелирном магазине. — Он, должно быть, видел, как вы с Лиссой смотрели на это.
— Вау, — выдохнула она, поворачивая кулон в руках, чтобы посмотреть, как он блестит на свету. — Я не думаю, что я так хорошо справилась с работой.
— Я знаю.
Ее глаза на мгновение встретились с моими, когда я говорил, одарив меня гордой улыбкой, прежде чем еще раз полюбоваться ожерельем. Я почувствовал легкую боль в груди, когда она с благоговением и удивлением осмотрела подарок. Она заслужила такие приятные вещи, как это. В нашем мире насилия они вряд ли были практичны, но подобная элегантная роскошь, казалось, подходила ей. Это не выглядело бы неловко или неуместно на ее шее, как у некоторых девочек, как если бы они совершили набег на шкатулку с драгоценностями своей матери. Я знал, что роза из золота и бриллиантов будет только подчеркиваться ее собственной естественной красотой, когда она ее наденет.
Несмотря на необузданную силу и огонь, которые горели в ней, я также видел проблески молодой леди, которая могла держаться под давлением с изяществом и самообладанием. В отличие от дерзкого дикого ребенка, каким ее видели многие, она могла бы легко слиться с королевской семьей, если бы захотела. Она заслуживала жизни, наполненной подобными любезностями, и мужчины, который мог бы предложить такое.
Как бы я ни хотел, чтобы эта мысль не приходила, она все равно пришла. Этот человек — не ты. Ты никогда не сможешь дарить ей подарки, безопасность или жизнь, которой она заслуживает. Непрошеные слова задели. Одно дело знать, что я никогда не смогу быть с Розой из-за различных обстоятельств, не зависящих от меня. Я почти мог принять это как судьбу. Совсем другое дело — чувствовать себя недостойным ее. Я был человеком с простыми средствами. Зарплата стража с самого начала была невелика, а тем более когда я был еще в начале своей карьеры. Я был осторожен с тем, что у меня было, избегал долгов, когда это было возможно, и экономил, где мог. Я жил самым необходимым в жизни, позволяя своим западным вестернам быть моей единственной настоящей роскошью. Все остальное я отправлял домой, чтобы помочь прокормить свою семью. Мой образ жизни никогда по-настоящему не беспокоил меня до сих пор, но в этот момент меня возмущал тот факт, что я не мог предложить Розе больше, чем небольшой знак внимания. После сюрприза Виктора я наполовину надеялся, что смогу отложить вручение ей своего собственного подарка. Это было бы бледно по сравнению с этим.
Мне бы так не повезло.
— Ты ведь сказал «подарки», верно? Как... больше, чем один? — ее голос вывел меня из задумчивости, и я понял, что не в силах устоять перед выражением надежды на ее лице, когда она положила драгоценное украшение в защитную коробочку, отложив ее в сторону. Я знал, что всегда буду уступать ей, и эта мысль только заставляла меня смеяться.
Я потянулся за своей курткой, вытаскивая маленькую черную сумку из кармана, прежде чем передать ее ей.
— Это от меня.
Она осторожно взяла сумку, разглядывая ее, как будто то, что было внутри, могло напасть на нее. Скептически взглянув на меня и прикусив губу в предвкушении, я ободряюще кивнул, прежде чем она отодвинула красную папиросную бумагу и заглянула внутрь.
Легкого вздоха, который она издала, когда узнала тюбик блеска для губ, было достаточно, чтобы унять мою собственную тревогу. На мгновение лишившись дара речи (что действительно является настоящим подвигом), она перевела взгляд с меня на подарок, пока ее рот боролся и не мог произнести ни слова. Через минуту или две она наконец снова обрела дар речи, хотя в нем все еще звучало приятное недоверие.
— Как тебе удалось это купить? Я не спускала с тебя глаз все это время в торговом центре.
— Секреты стражей.
Она закатила глаза в ответ на мой ответ, но не стала развивать этот вопрос дальше.
— За что это? Мой первый день?
— Нет, — просто ответил я. — Я просто подумал, что это сделает тебя счастливой.
Улыбка, которую я заработал, стоила каждого пенни и даже больше. Я намеревался сделать ее счастливой, и мне это удалось. Я не думал, что смогу чувствовать себя более приподнятым, чем в тот момент, но она снова доказала, что я ошибался.
Прежде чем я успел понять, что происходит, я почувствовал, как руки Розы обвили мою шею, а ее тело прижалось к моей груди в крепком объятии. Она пыталась удивить меня на тренировках уже несколько недель, и ей наконец удалось застать меня врасплох; хотя и не так, как она намеревалась, я уверен.
Через несколько секунд ее успокаивающее тепло расслабило мою напряженную позу, и я ответил тем же жестом. Я почувствовал, как ее улыбка появилась на моей шее, когда я положил одну руку ей на поясницу, в то время как пальцы другой руки запутались в ее волосах. Я эгоистично обнял ее на мгновение, узнав мягкий аромат ее шампуня и сделав все возможное, чтобы закрепить это воспоминание в своем сознании. Я ненавидел разрушать это чувство словами, но ошеломляющий поток облегчения от того, что она была в безопасности, затуманил мой разум.
— Я рад, что тебе лучше, — прошептал я ей на ухо. — Когда я увидел, как ты упала...
Она немного отстранилась, все еще держа руки на моих плечах, чтобы лучше видеть меня, прежде чем закатить глаза и прервать мои чувства:
— Ты подумал: «Вау, она неудачница».
— Это не то, что я думал, — мой голос был нежен, но внутри меня бушевали эмоции, как буря.
Я знал, что не должен, но все, что я хотел сделать, это поцеловать ее. Медленно, осторожно я позволил своим пальцам провести по ее скуле, прежде чем накрутить выбившуюся прядь волос у ее шеи. Она слегка вздрогнула от моего прикосновения, и я понял, что был не одинок в своем желании. Я целовал многих женщин раньше, но никогда не чувствовал, как мое сердце колотится в предвкушении так, как сейчас. Я слегка наклонился, наблюдая, как ее язык пробегает по верхней губе, и ничего так не желая, как почувствовать эти же губы на своих.
Тихий стук в дверь вернул нас к холодной реальности, и мы оба отпрыгнули друг от друга, когда дверь открылась. Доктор Олендзки вошла без колебаний и улыбнулась, увидев, что Роза проснулась.
— Мне показалось, я слышала, как вы разговаривали. Как ты себя чувствуешь?
Прежде чем Роза успела ответить, доктор мягко подтолкнул ее спиной к койке и начал осматривать лодыжку. Она осторожно повернула её, прижимая пальцы к суставу и костям, прежде чем недоверчиво покачать головой и сделать несколько пометок в своей карте.
— Тебе повезло. Из-за того шума, который вы подняли, войдя сюда, я подумала, что вам ампутировали ногу. Должно быть, это был просто шок, — она пожала плечами, бросив на меня многозначительный взгляд, прежде чем снова заговорить с Розой. — Было бы лучше, если ты завтра отдохнёшь от своих обычных тренировок, но в остальном ты можешь идти.
Учитывая, как рано сейчас было, я все равно планировал отменить тренировку, но я быстро кивнул доктору, прежде чем она ушла, и встал, чтобы забрать обувь и пальто Роуз. Я помог ей встать с кровати и наблюдал, как она начала обуваться. Я покачал головой, все еще не совсем веря, как близко она была к тому, чтобы получить серьезную травму.
— У тебя есть ангел-хранитель, — заявил я.
Она усмехнулась.
— Я не верю в ангелов, — заявила она, потянувшись за второй туфлей. — Я верю в то, что я могу сделать для себя.
Окончательность ее слов позабавила меня, хотя я не сомневался, что она говорила искренне.
— Ну что ж, тогда у тебя потрясающее тело.
Она сделала паузу, глядя на меня с ухмылкой, прежде чем я понял, что только что сказал.
— Для исцеления, я имею в виду, — я быстро попытался прийти в себя, но в итоге слегка отвернулся в попытке скрыть свое смущение. — Я слышал о несчастном случае...
Она кивнула, понимая, на что я намекаю, без дальнейших уточнений. Роза также попала в автомобильную аварию, в которой погибла вся семья Василисы, когда им было четырнадцать, оставив Лиссу последней в своей линии крови и оставив обеих девочек без единственной семьи, которую они действительно знали. Это было чудо, что Роза вообще осталась жива, когда во всех отчетах говорилось, что она не должна была этого сделать. Тогда она едва не погибла, и с тех пор, казалось, заигрывала с опасностью.
— Все говорили, что я не должна была выжить, — ее голос был спокоен, но я слышал легкое колебание и знал, что она не часто говорила об этом, — из-за того, где я сидела и как машина врезалась в дерево. Лисса действительно была единственной, кто находился в безопасном месте. Мы с ней отделались всего несколькими царапинами.
— И ты не веришь ни в ангелов, ни в чудеса.
— Нет. Я...
Ее слова оборвались, внезапно сменившись выражением, которое можно было описать только как тревожное замешательство.
Я бросился к ней, опустился на колени рядом с ее стулом и положил руку ей на плечо, пытаясь привлечь ее внимание.
— Что не так?
— Где Лисса? Она была здесь? — ее глаза были сосредоточены на моих, ее голос приобрел интенсивный защитный тон, который появлялся только тогда, когда она чувствовала необходимость защитить свою лучшую подругу.
— Я не знаю, где она. Она не отходила от тебя, пока я тебя нес сюда. Она оставалась около кровати до тех пор, пока не вошел доктор. Ты успокоилась, когда она села рядом с тобой, — я понятия не имел, что происходит, но постарался дать ей как можно больше информации.
Она стряхнула мою руку со своего плеча, когда встала, расхаживая по полу и лихорадочно проводя пальцами по волосам. Я видел, как она пытается собрать кусочки воедино в какой-то неизвестной головоломке, и все, что я мог делать, это смотреть, ошеломленно молча. Внезапно она остановилась, и ее глаза остекленели, когда она попыталась использовать связь, чтобы найти Лиссу. Какое-то мгновение она боролась, вероятно, борясь с некоторыми затяжными эффектами лекарства, прежде чем ей это удалось.
Я сомневался, что когда-нибудь привыкну к ее тревожному виду, когда она была в мыслях Лиссы.
Физически она была здесь, но мысленно не осознавала, что ее окружает. Я не был в восторге от того, насколько уязвимой это сделало ее. Одно дело было добровольно войти в ее разум, когда я был рядом, чтобы предложить защиту, пока она это делала, но, если бы она оказалась втянутой в сильные эмоции Лиссы во время боя или в какой-либо другой незащищенной обстановке, последствия могли быть катастрофическими. Нам все еще предстояло найти решение некоторых наиболее непредсказуемых побочных эффектов их общей связи.
Через пару минут я больше не мог этого выносить. Разнообразные эмоции, которые играли на ее лице, пока она была вне себя, ничего не говорили мне о ситуации, но заставляли меня беспокоиться. Я попытался мягко вывести ее из транса и снова и снова звал ее по имени. Я даже подумывал о более радикальных способах ее разбудить, но быстро отбросил их в сторону, мысленно напомнив, что это реальность, а не какой-то фильм или сказка.
Доктор Олендзки, должно быть, услышала меня, потому что она вбежала в комнату и начала задавать вопросы, на которые у меня не было ответов. Я попытался объяснить, что это было связано с узами, а не с побочным эффектом ее предыдущего падения, но это только еще больше сбило ее с толку. Казалось, прошло несколько часов, но Роуз в конце концов пришла в себя.
Она посмотрела на меня испуганно и растерянно. Ее глаза метнулись к доктору, но лишь на мгновение.
— Роза, — мой голос был умоляющим. Я не знал, как спросить, что случилось. Я беспокоился о Лиссе. Я беспокоился о ней. Мне нужно было, чтобы она что-нибудь мне сказала...что угодно.
Наконец она заговорила. Ее голос звучал настойчиво, но в то же время стыдливо. Я не мог понять, почему ей должно быть стыдно, но я доверял ей и знал, что сделаю все, чтобы помочь.
— Я знаю, где она. Лисса. Мы должны ей помочь.