Нежность

Еще со времен Нью-Йорка Тони Старк в глубине души знал, что умрет в бою. Несмотря на потерю костюмов и Пеппер, он знает, что никогда не сможет прекратить борьбу, перестать чувствовать, что должен искупить вину за каждого человека, которому он когда-либо причинил боль. Погибнуть в бою, знает он, будет благородно, героически и так, как он никогда не видел в себе, и он даже ожидает этого.
Он просто не думал, что умрет здесь, в русском бункере, на холоде. В одиночестве.
В конце концов он слышит легкие шаги, но у него не хватает духу поднять голову и посмотреть, кто пришел, вероятно, чтобы закончить работу. Температура ниже нуля. Он все еще кашляет кровью, а его губы посинели. Щит Стива лежит на земле в нескольких футах от него, а человек, который его держал, давно ушел. Его броня явно бесполезна, дуговой реактор искрит, а шлем валяется в углу комнаты.
18fb21eebea12ec5d6a3
Шаги затихают рядом с его ногами, и он видит слабый отблеск красного цвета, а затем темные глаза, которые, кажется, не могут остановиться на какой-то одной эмоции. Людей, которыми они были в комплексе несколько часов назад, больше нет. Он наблюдает за ней с осторожностью человека, который не знает, что делать с обрывками доверия или гнева, и видит, что та же самая осторожность отражается в руке, которая ложится на его покрытую броней руку.
Потому что, конечно же, это Наташа стоит на коленях рядом с ним, ощупывая его грудь и руки. Он понимает, что она ищет механизм втягивания костюма. "Он сломан", - кричит он, морщась от избитого голоса человека, который знает, что проиграл. Она просто смотрит на него. Она замечает, что он кричал. Его голос хриплый и грубый. "Тебе не кажется, что я бы уже встал, если бы это было не так?"
Нет,  думает она . Нет ,  я не думаю, что вы бы так поступили.
Бросив поиски, она разворачивает один из своих ножей, и ему остается только наблюдать, как она вонзает его в панель управления. Костюм разлетается на куски. Каждый из них, ударяясь о пол, складывается в маленький переносной чемоданчик. Она осторожно поддерживает его, обнимая за плечи, и он слишком измучен, чтобы стряхнуть ее с себя.  В ее глазах застыла какая-то смесь печали и целеустремленности, но, хотя он и ищет, не может найти никакой вины. Ни страстного чувства гнева, ни разочарования, ни ненависти. "Почему ты здесь, Нат?" В его голосе звучит усталость, покорность.
"Я обратилась в ООН с просьбой смягчить наказание по нескольким причинам, в том числе во избежание гибели людей", - дословно объясняет она, и, начав, уже не может остановиться. Это не похоже на нее, но один из ее товарищей по команде сидит один, разбитый и раненый, после того как еще один из ее лучших друзей бросил его замерзать. Она пообещала себе оставить Вдову в "Квинджете", боясь наговорить лишнего, что сделает их отношения невосстановимыми. Она не уверена в своих силах, поэтому пришла сюда под именем Наташи. "Т'Чалла позвонил, чтобы поддержать мое дело, - продолжает она, - и, поскольку он впервые сообщил обо мне, исполнительная комиссия сказала, что, скорее всего, они простят его с незначительным обвинением в домашнем аресте. На это уйдет неделя или две, но..." "Росс заблокирует его", - перебивает он, наблюдая, как она осматривает его тело на предмет опасных для жизни ран. Он не двигается, чтобы помочь ей; кажется, ему еще никогда не было так холодно. Наташа, кажется, не пострадала от мороза, но она русская. Она всегда шутила, что нью-йоркские зимы слишком жаркие.
Она на секунду замирает от его слов, а затем продолжает разглядывать его. "Таддеус Росс больше не фигурирует в деле", - отвечает она нейтральным голосом. Он поднимает бровь, но пока оставляет это без внимания.
Он представляет, как будет строже с ней, как спросит, почему она вообще перешла на другую сторону, почему вернулась в лагерь, и особенно почему она здесь, в этом бункере, с ним, спасает его задницу от замерзания до смерти. У нее должен быть скрытый мотив, у нее всегда так. Он представляет, как будет злиться, ревновать, испытывать горечь, но ему холодно, все тело болит, и, несмотря ни на что,  она все равно единственная, кто пришел. "Давай", - говорит она, глядя на синюю раскраску его рта и нахмурив брови. "Тебе нужно выбраться из холода".
Она делает движение, чтобы помочь ему подняться, но в этот момент позади нее появляется металлическая рука. Тони отшатывается назад, едва не падая; все сразу же настигает его. Перед глазами мелькает умоляющее лицо Стива. Пустой взгляд Зимнего солдата, сворачивающего шею его матери. Он видит испуганный и решительный взгляд человека, который когда-то был Баки Барнсом, и ненавидит эту версию так же сильно.
"Он убил мою маму". Слова выплескиваются из него, во рту становится сухо и мокро одновременно, в животе бурлит. Потом его тошнит.
Наташа, такая же нейтральная, как и несколько секунд назад, колеблется. Она тянется к нему, приглаживая его волосы, но руки ее дрожат. От нее пахнет порохом и кожей, и он отстраняется от нее, несмотря на внезапно возникшую острую потребность в утешении. "Прости меня, - шепчет она, и это действительно так.  Он смотрит на нее, и в его взгляде звучит неприкрытая ненависть, но она не вздрагивает. Она знает, что он направлен не на нее. "И это все? Ты не скажешь мне, что ему промыли мозги? Что он ни  в чем не виноват ?"
Она просто смотрит на него, ее плечи опускаются, когда она продолжает поддерживать его. "Я не могу представить себе ничего хуже того, во что мы превратились", - говорит она ему; в ее голосе звучит искренность. В бункере темно и пусто. На полу так много крови, и он не знает, сколько из нее принадлежит ему. "Все, что мне остается, - это сожалеть". Он отводит взгляд, правда ранит его сильнее, чем нейтралитет. Он пытается сдержаться, но беззвучные рыдания вырываются из его груди, а она просто ждет.
Через двадцать минут Тони затихает, она обхватывает его за плечи и помогает ему подняться на ноги, перекидывая через плечо его красно-золотой чемодан. Затем, почти автоматически, она достает щит. По центру звезды проходит длинная уродливая царапина, и Тони колеблется между ужасом и самодовольством.  "Оставь", - возражает он, отворачиваясь, как будто от этого зрелища он может снова упасть. Его колени слегка подгибаются, но Наташа ничего не комментирует.
"Нет", - говорит она, пристегивая его к руке. Он уже видел это выражение на ее лице - в переполненной лаборатории на Геликарриере, в комплексе после падения Роуди с неба. Он знает, что с ней не поспоришь, а он слишком слаб, чтобы спорить с ней кулаками.
Наташа покидает бункер с осознанием того, что все, что она держит в руках, - это то, что осталось от Мстителей. Она знает, что может высадить Тони в Нью-Йорке, где ему будет тепло и относительно безопасно. Она может найти Стива, остаться с Клинтом или даже отправиться в одиночку. Это было бы проще и удобнее, чем предстать перед судом всего мира.
"Ты останешься?" спрашивает Тони. Его голос притворяется легким и нейтральным, но она знает, что он напуган, потому что она тоже. "Ну а кто еще будет убирать за тобой?" Она отвечает, и на ее губах появляется небольшая улыбка. Она чувствует себя неловко и неправильно, но это еще больше убеждает ее в том, что она должна остаться. Даже если иногда она предпочтет убить Тони Старка, чем иметь с ним дело.
И почему-то с этой улыбкой он знает, что споры, крики и вопросы могут быть позже. А сейчас он цепляется за порванные нити доверия, опирается на своего товарища по команде и изо всех сил старается сдержать слезы.
-
Она отправляет их в Башню Старка; они не могут вернуться в комплекс, который, скорее всего, кишит правительственными чиновниками. Он пишет Пеппер и Роуди, что он в безопасности и с Наташей; никто из них не знает, что она сделала в немецком аэропорту. Только исполнительный комитет и Т'Чалла знают все, и пока он не знает, как использовать эту информацию, он будет счастлив хранить ее в тайне. Они не говорят друг другу ничего особенного. Наташа сразу же сообщает ему, что передала Стиву все пароли и чертежи плота и что она рассчитывает, что остальных не будут долго удерживать. Хотя Тони зол на них всех, он испытывает облегчение от того, что они будут свободны. Никто не заслуживает такого плена; он содрогается при воспоминании о камере Ванды. Она снова говорит ему, что Росса больше нет, и не уточняет ничего. Исполнительный совет выбирает нового главу полиции, и они согласились, чтобы остальные Мстители проверили кандидатов. Т'Чалла будет тесно сотрудничать с ними, чтобы убедиться, что Соглашения честны и справедливы, и после того, как фотографии плота попали в интернет, ООН соглашается, что необходимо внести изменения.
Если бы не последние два часа, думает Тони, он был бы в восторге от достигнутого прогресса.
Когда они приземляются, он сразу направляется к бару. "Какой у вас яд?" спрашивает он, роясь в бутылках. "Водка. Прямая".
Сначала он наливает ей напиток, передавая его через барную стойку. Она ловит его, подносит к губам и делает большой глоток. Он чувствует на себе ее взгляд, когда делает себе старомодный, выпивает его полностью, а затем наливает себе еще. Когда он поднимает глаза, Наташа уже забралась на барную стойку, раскинув ноги в пустом воздухе. Она, вероятно, такая же грязнуля, как и он, но когда он делает замечание по поводу того, чтобы убрать свою задницу с барной стойки, она просто закатывает глаза. Ее телефон звонит, и она вытаскивает его; ее лицо становится невозмутимым при виде сообщения.
"Что это?" спрашивает он. "Пожалуйста, не говори мне, что это что-то, с чем мы должны справиться прямо сейчас".
Наташа смотрит на него, изогнув одну бровь. "Я не знала, что есть еще "мы", - замечает она без всякой интонации, но он слышит вопрос.
"Нэт, я зол, обижен и в данный момент чувствую себя так, будто болтаюсь на краю скалы с тремя ножами в спине", - отвечает он. Ее ноги перестали подкашиваться, словно она не могла поверить в откровенность, изливающуюся из его уст. Он не спал уже несколько дней и эмоционально истощен до предела, так что ничего не может поделать. Он садится на барный стул рядом с ней, его глаза оказываются на уровне ее талии. "Но мы же чертовы Мстители. Мне продолжать, или тебе пока достаточно?" Она не отвечает на этот вопрос, предпочитая ответить на его первый. "Клинт и Скотт Лэнг - Человек-муравей, - уточняет она, глядя на его нахмуренные брови, - решили пойти на сделку. Домашний арест минимум на год в обмен на прощение и возможность побыть с семьей без присмотра".
"А остальные?" спрашивает он. Он знает, что эта информация также мигает на ее телефоне.
"Ушла", - отвечает она, отказываясь уточнять. Ему интересно, знает ли она, где они, но он пьет уже четвертый бокал. В данный момент он не хочет с ней спорить.
Некоторое время они сидят в тишине. Это удивительно удобно, но через час он уже готов лечь спать. Они оба боятся завтра предстать перед прессой, ООН и общественностью, а ему нужно поспать хотя бы три часа, чтобы произвести хоть какое-то хорошее впечатление. Тем не менее им нужно прояснить еще одну вещь.
"Ты должна знать, что сейчас я не могу тебе доверять", - говорит он ей. Это не оскорбление, не боль. Это просто правда. Каждый раз, когда он смотрит на нее, он ждет, что она уйдет. "И я слишком устал, чтобы злиться, но завтра мне наверняка захочется кричать и вопить".
  "Ладно, я приберегу свою лекцию о том, как приводить несовершеннолетних в поле, на потом", - отвечает она, но в ее словах почти нет укора. Они оба совершали ошибки. Ей не было нужды напоминать ему об этом, но, с другой стороны, они никогда не были близки. Откуда ей знать, что он каждую ночь терзает себя чувством вины? Откуда ей знать, как он задыхался, когда Питер противостоял Стиву, крошечный ребенок из Квинса - Капитану Америке? Она бы не стала. Но если она для него последняя, то в глубине души ему кажется, что он хочет, чтобы она поняла. Но этот импульс он заталкивает глубоко внутрь, как и недоумение и надежду, которые он почувствовал, когда она предпочла его Стиву всего несколько дней назад. Он отказывается справляться с этими сложными эмоциями. По крайней мере, пока. Сейчас Тони просто хочет к маме, и уже во второй раз ему нужно смириться с тем, что он не может ее получить.
"Я это заслужил", - усмехается он, приподнимая голову на локте и глядя на нее. Он уже достаточно навеселе, чтобы понять, что она просто симпатичная, а не та, кто может причинить ему боль, и он с трудом сдерживает желание простить ее. Они не дети. Она должна знать, что он не будет обижаться на ее поступки, даже если его доверие и гордость еще не восстановились. Он сомневается, что они когда-либо по-настоящему доверяли друг другу. Наташа - другая, она не подвержена тому гневу, который он испытывает, когда думает о Стиве. За исключением тех первых нескольких месяцев, он всегда знал, в каком положении находится с ней. Она никогда не претендовала на роль лучшего друга, как Стив. Он знает, куда направить свой гнев, но предательство еще долго будет ранить его. "Это просто... сложная ситуация", - пытается объяснить он, но в голове у него помутилось, и он, вероятно, терпит неудачу.  Он убил мою маму,  снова думает он и сглатывает желчь, поднимающуюся в горле. Ничто в этом деле не будет легким.
"Тогда никаких обещаний", - говорит она, прижимаясь к его бокалу. "Мы должны принимать это день за днем".
Это именно то, что ему нужно услышать. Они оба выпивают, и, хотя никто из них не комментирует это, это само по себе похоже на обещание. Он хочет кричать и вопить завтра. И на следующий день. И на следующий.
Проходит две недели, прежде чем он снова подходит к ней, слишком злой и в глубине души опасающийся, что гнев окончательно оттолкнет ее. Он не ждет, пока она закончит упражнения, а врывается в спортзал как угорелый. "Можешь еще раз рассказать мне о том, что пронеслось у тебя в голове?" Слова вырвались у него почти без разрешения. "Потому что я до сих пор не знаю, почему ты  мне не сказал ."
Наташа смотрит на него как на сумасшедшего. Тони знает, что выглядит так, будто только что проснулся - потому что так и есть, и голос у него, скорее всего, хриплый - потому что он проснулся с криком, - и наблюдает, как ей требуется всего несколько секунд, чтобы осознать всю эту информацию.
Она возвращается к тайцзи, пауза настолько коротка, что ее движения все еще плавны. "И мы должны обсудить это сейчас,  почему ?"
"Я владею этой Башней, я устанавливаю правила", - возражает он. Он словно не может контролировать свой рот; слова вырываются наружу, острые и колючие, созданные для того, чтобы ранить.
"Я не работаю на тебя, Старк". Она продолжает двигаться, и это сводит его с ума. Он подходит к ней и останавливается в двух шагах от нее. Он скрещивает руки, наклоняясь вперед. Последние две недели для них обоих были сущим адом: встречи в ООН и пресс-конференции. Вчера он наблюдал за тем, как Наташу подключили к детектору лжи, и смотрел на то, как она лжет снова и снова, едва двигая иглу. Это поразило его, заставив вспомнить, почему они вообще оказались в таком положении. Наташа лжет, это ее почерк. Это то, чем она известна. Так они начинали, и все, о чем он может думать в этот момент, - это то, почему они заканчивают. "Да? Ну, ты сделал это, помнишь? Когда ты сказал, что мне не рекомендовано становиться Мстителем, а потом я принял на себя ядерную бомбу ради тебя? И я тот идиот, который подписал твое помилование, Романофф. Думаю, это должно внушить тебе преданность".
Она резко останавливается и поворачивается к нему лицом. Он чувствует прилив триумфа от того, что в ее лице наконец-то вспыхнул гнев. "Стив,  а не я, должен был  рассказать тебе о том, что случилось с твоими родителями. Мы договорились, что лучше будет, если он сам расскажет. У меня не было причин думать, что он не рассказал тебе, так что не пытайся свалить это на меня". Она складывает руки на груди, повторяя его слова. Ее глаза сузились, и любой другой на его месте отступил бы.
Только не Тони Старк. Он просто оскалился в ответ. "Не играй со мной в красный вездеход, Нэт. Ты выбрал сторону". Наташа закатывает глаза так сильно, что ему приходится сдерживать детскую язвительность по поводу того, что они так застряли. "Когда же ты поймешь, что речь никогда не шла о выборе стороны?"
"Ты говорила мне отпустить свое проклятое эго, Нэт, - говорит он, морщась от этих слов. Они ранили его сильнее, чем он хотел бы, чтобы она знала. "И как я должен был это воспринять?"
"Стив - мой друг. Как и ты. Стив позволил своим чувствам помешать здравому смыслу, но и ты тоже".
Тони сжимает руки в кулаки. "Да, я и еще сто с лишним стран".
"Сто с лишним  напуганных  стран, Тони. И ты тоже был напуган тем, на что мы способны".
Теперь они стоят друг за другом. "Ванда стреляет чистой энергией из своих рук, и ее контроль не близок к идеальному - мне кажется, я имела право беспокоиться!"
"Соглашения были написаны не в нашу пользу, и ты это знаешь", - говорит она, стараясь не выдать обвинительного тона. Бог знает, как хорошо это получилось в прошлый раз. Они были написаны напуганными людьми, которые отчаянно хотят контролировать и каталогизировать нас, а не защищать нас и весь остальной мир". Мстители могут быть относительно неприкасаемыми, но как насчет всех остальных людей, обладающих силой? Нам нужно  время , Тони, время, чтобы все обдумать. Чтобы пересмотреть. Чтобы сражаться. Но обстоятельства сложились неудачно, и мы позволили всему выйти из-под контроля. Мы были глупы и наивны, и теперь нам придется за это расплачиваться". Она останавливается, с удивлением чувствуя, как сжимается горло. Она сглатывает. Тони смотрит на нее, наклонив голову и широко раскрыв глаза, и в его выражении лица сквозит гнев. Они могли бы спорить об этом часами, но, как он вдруг осознает, ему это не нужно. На самом деле он все понимает. Он знает, что они оба были движимы своими эмоциями, оба испытывали страх разного рода. И она здесь, и это должно иметь значение.
Но его расстраивают кошмары.
Мечты о Нью-Йорке и так были плохи, а теперь еще и Стив стоит над ним и пихает щит в грудь. Он не знает, что еще сделать, кроме как выместить злость на Наташе, которая все время остается холодной как огурец. Это первый признак того, что она борется так же, как и он, и он удивительно жаждет этого.  "Послушайте, мне очень жаль, - начинает он, делая шаг назад и протягивая руки в успокаивающем жесте. "Врываться сюда было не по правилам. Простишь меня?"
Наташа смотрит на него с недоверием, и та же самая голодная часть его души рада видеть в ней искренние эмоции, хотя другая часть его души, которую он отказывается признавать, ненавидит видеть ее боль. "Я не знаю, - медленно начинает она. "Можешь ли ты простить меня?" У него отпадает челюсть, и она быстро идет на попятную. "Я не извиняюсь за все", - добавляет она. Ему интересно, это потому что слишком много или потому что она не извиняется. "Просто - говорю тебе. Я должна была рассказать тебе или побеспокоить Роджерса об этом. Думаю, в глубине души я знала, что он будет слишком напуган, чтобы снова открывать эту рану". Она чуть было не добавляет что-то о том, что его намерения были благими, но, взглянув на лицо Тони, проглатывает слова обратно. Не ее дело влезать в разборки между двумя фактическими лидерами Мстителей. И хотя в будущем у нее найдется немало слов для Тони, сейчас она больше думает о Стиве.
Тони чувствует, как в нем поднимается странная гордость, когда она признается в неправоте Стива, но он подавляет ее. Дело не в этом, а в них двоих. Об их дружбе, а не об ошибках Стива. "Я простил тебя сразу же, как ты мне сказала", - говорит он, пытаясь начать эту новую страницу с честности. "Это было не то же самое, и я знал это", - пытается объяснить он. "Это была лицемерная часть, понимаете? Когда кто-то так проповедует честность и порядочность..."
"Я поняла", - быстро говорит Наташа. Она не хочет говорить о Стиве. Она думает о команде, и ее горло снова сжимается. "Просто..."
Тони наблюдает за ней с нежностью в глазах. Злость ушла, остались обида и дискомфорт, но именно злость гложет его. Он с облегчением обнаруживает, что вид Наташи больше не наполняет его гневом. "Расскажи мне", - просит он, ожидая, пока она заговорит. "Да? Ну, тогда у нас будет куча пустяков вместе". Он колеблется, прежде чем протянуть руку через пустоту между ними и прижать ладонь к ее верхней руке. На ее лице появляется выражение ужасной печали, но она все равно поднимает руку и кладет ее на его ладонь.
"Команда была последним, что у меня было", - шепчет она. "Теперь у меня нет ничего".
Я у тебя есть , - не говорит она, но все равно чувствует неуверенную надежду в выражении его лица, в тепле его кожи на ее. Несмотря на все, что происходит в мире, ее сердце разрывается. Она думает, что Тони Старк может быть более сострадательным, чем она могла себе представить.

Всем привет это моя первая история не судите строго.
3387 слов.
Продолжение следует.