НЕТ! НЕТ, ВЕЛЕСЕ, НЕ ЕЕ! НЕ НААА...
...Сынки мои... Мати Пречистая, и ты, Еупатьюшко, суженый, простите, не уберегла... где же ты, сокол ясный... не дождались мы тебя...
Гарь, стоны, крики, звон железа, все сильнее ржавый запах крови, свечи, отражающиеся в кривых клинках, вишневые брызги на благостных ликах со стен. Несколько голосов надо всем этим твердят молитву, кто-то перепуганно мечется, тщетно ища укрытия...
Матушка Заступница, только б он был жив! Пречистая, сбереги его! Только его сбереги! Толь...
Копье с хрустом вошло ей в спину. Ржавая горечь переполнила рот, вытекла из губ, свечи гасли, падая...
Суженый мой...
Он перевалился через край котла, вывалился на талый снег, не чуя холода. Его трясло, горело горло, голова была как чугунная, руки и ноги едва слушались...
Руки и ноги?
Не было кольев с головами. Не было больше и котла, и каменные персты, державшие его над огнем, исчезли. Серело небо над Пертовым угором. Голые тела лежали, скорчившись калачиками, на снегу. Кого-то выворачивало.
Тень нависла над ним - Старик. Он еще был тут.
- Слушай, воевода, и запоминай. Жизни земляков ваших, недожитые, до срока отнятые, Я вам передал. Властны вы держать их в себе - и столько раз можете умереть и вновь подняться, сколько недожитых жизней в себя приняли. Властны мертвого ими наделить и в войско поставить. Властны им зверя себе подчинить. Остальное... сам узнаешь, коли чего про слуг Моих раньше не слыхал. А на прощанье - имечко тебе новое. Был ты Еупатий. Ныне наречешься на древнем языке - Кала-Вратья, присягнувший Темному - Мне присягнувший. А по-нынешнему... по-нынешнему пусть будет Коловрат.
Тень бледнела с каждым словом и скоро расточилась совсем.
А там, где горело око Хозяина, светила, припав к окоему, Звереница, Волчья звезда.
Жгло грудь. Воевода опустил на нее взгляд. Там, на коже, над сердцем, проступал пятном вывернутый по-навьему, против солнца, коловрат.
И такой же проступил на коже всех его бойцов.