✨сломай или отпусти навсегда✨
Снег всё ещё не ложился — срывался с неба ледяными каплями и разбивался о тротуары. Т/и стояла у окна, босая, в одном свитере. Квартира была чужой.
Но теперь и своя казалась чужой.
Всю ночь в висках стучало одно и то же:
"Ты теперь — моя слабость."
Она не звонила.
Он не звонил.
Но уже через сутки на двери заскрипел замок.
И в квартиру, не спрашивая, вошёл он.
Саша. Александр Николаевич Белый.
Пальто чёрное. Глаза — темнее улицы за спиной.
Он бросил ключи на тумбу.
— Почему ты не ответила?
— Потому что не обязана. Я не твоя вещь.
— Я этого не говорил.
— Но ведёшь себя так. Сначала: "моя слабость", потом: "не подходи", потом — людей калечишь. Мне что, по команде ползать теперь?
Он резко шагнул ближе. Т/и отступила — не испугалась, но почувствовала: что-то внутри него больше не держится на месте.
— Ты в этом городе живёшь не с книжками. Здесь, если не держать — уводят. Убивают. Насилуют. Ты этого хочешь?
— Не смей так со мной говорить.
— А как, Т/и? Как с тобой говорить, если ты сама будто нарываешься?
— Я не просила спасать меня.
— Но если бы не я, ты бы сейчас в больнице лежала, поняла?!
— И что, теперь я должна лечь под тебя в благодарность?
Пауза.
Он медленно поднимает взгляд.
Дышит резко.
И впервые — не сдерживается.
Он хватает её за запястье, прижимает к стене.
Рядом с окном. На стекле — иней. На её коже — его дыхание.
— Повтори, — шепчет он. — Ещё раз.
— Я не твоя.
— Но смотришь только на меня.
— Потому что боюсь, что ты снова сожжёшь кого-то у меня на глазах.
— Ты боишься?
— Нет. Я... злюсь.
— Тогда покажи.
И она показывает.
Вцепляется в его ворот, тянет на себя.
Целует. Ярость вместо нежности. Слёзы от ярости. Губы впиваются, как укусы.
Он отвечает. Резко. Жёстко. Схватывает её за талию. Поднимает. Уносит на руках — через всю комнату, будто не чувствует веса.
Швыряет на диван. Сам нависает.
Снег за окном хлещет в стекло.
Т/и не стонет — рычит.
Он не ласкает — владеет.
Каждое движение — не из любви, а из злости, что она не сломалась, не убежала, не плачет.
Он стягивает с неё свитер. На коже — мурашки от холода. Он греет её телом, руками, дыханием, и всё это не о сексе.
Это — война за право быть ближе, чем можно.
Она задирает ему рубашку. Видит шрамы. Пальцем проводит — и вместо слов, он вжимается в неё глубже.
Губы на шее. Зубы. Царапины на спине. Крики. Прерывистое дыхание. Всё смешивается: боль, желание, обида, зависимость.
Он срывается:
— Твою мать... ты же...
— Да. Я твоя. Сейчас. Но только сейчас.
— Нет. Уже навсегда.
⸻
Когда всё заканчивается, Т/и лежит, прикрытая пледом. Он рядом. Курит. Молчит. Смотрит в потолок.
Она переворачивается на бок.
— Ты меня ненавидишь?
— Нет.
(Пауза)
— Я тебя хочу. И боюсь.
— Ты — Белый. Ты ничего не боишься.
— Только тебя. Потому что если уйдёшь — я уже не вернусь в себя.
⸻
За окном снег всё-таки лёг.
Мокрый, грязный, уставший.
Но он там. И теперь — не растает.