Настоящий свет

Топить до талого — принцип, а не идея. Лучшая стратегия в любой из дерьмовых ситуаций.

   Обожаю пробуждения после вечеринок. Правда, они у меня специфичные: танцую в драке, с гостями не дружу. Вот и сейчас, кряхтя, открываю глаза, хмурясь от привычного «похмелья» после хорошего боя. Во рту ощущается металлический привкус. С виска стекает тёплая тонкая струйка крови. Вокруг темнота, руки связаны. Родная атмосфера переговоров — лучшее. Только вот собеседники задерживаются. Отлично, проанализируем место встречи.

   Я привязана к чему-то весьма шаткому, походящему на балконную оградку. Слегка покачиваю её, заранее проверяя, как много активности выдержит эта железка. Скребу пол ботинком — гладкий, позади пустое пространство, пятка упирается в квадратную рамку. В самом деле перила. Наверное, со стороны я выгляжу, как вояка-суицидник. И почему меня постоянно к чему-то привязывают, где разнообразие?

   Принюхиваюсь. Пахнет краской, хлоркой и сваркой. Это вам не Шанель номер пять. Вот она, золотая классика! Вероятно, я на каком-то заводе. В тишине пытаюсь различить характерные звуки. Ничего. Что ж, продолжать торчать здесь без дела в ожидании «сил зла» как-то не солидно, нужно хоть похитрить для приличия - сбегать я всё равно не планирую. Начинаю давить на путы, слышится звук треска, но останавливаюсь, как только до меня доносится звук чьих-то шаркающих шагов. Ладно, побалуюсь потом.

— Рад, наконец, встретится с вами лично, Агент Нова, — звучит низкий хриплый голос впереди, — Я много слышал о ваших заслугах на, скажем так, мировой арене, — он становится чëтче, приближается, — Сегодня вам удалось положить семеро моих парней. Признаюсь, уважение к вашим навыкам не уступает моей злости. Моих людей уделала женщина! Невероятно. В чем ваш секрет?

   Какое прелестное признание, аж блевать тянет! Этакая смесь сексизма с комплиментом.

— Вашим ребятам стоило вести себя дружелюбнее, — беспристрастно отвечаю я.

   Мой собеседник оценивающе хлопает в ладоши и разражается в заливистом смехе, словно я рассказала самый стоящий анекдот этого тысячелетия. Или у него всего на всего истерика.

— Дамиано, отвяжи, - издав последний короткий смешок, приказывает он. Так мы всё же не одни. Надо сказать, у свидетеля нашей милой беседы очень тихий шаг. Будь мой слух менее чутким, я бы и не заподозрила, что мой собеседник пришёл не один.

   Меня хватают за локоть стальной хваткой и усаживают на стул. Как грубо по отношению к даме!

— Очень жаль, что вы находитесь по другую сторону баррикад. Непобедимая Нова, — как бы пробуя слова на вкус, пропевает человек за спиной, — Капитан разведки, стрелок-сокол, страх преступных группировок, - с каждой фразой его голос становится амплитуднее, — Но такая ли вы бесстрашная, как все говорят? Возможно, вы просто очередная рыбка, которую никто ещё не сумел поймать?

   Разбитая губа саднит. Вызывающе ухмыляюсь и провожу языком по ранке. Думает, я так просто куплюсь на его уловки...

— Вероятно, вы считаете себя тем, кому это удастся?

   Слышу, как он медленно приближается. Создаётся впечатление, что он хромает. Когда он наклоняется, чувствую запах табака и до тошного тяжёлых духов. Мысленно представляю, как запрокидываю голову и делаю хэдбит, разбивая его нос в кровь. Но не время. Вместо этого, издаю ехидный смешок. Носить такие духи - преступление в сторону общественности. Только за это можно казнить.

— Полагаю, у меня хватит сил. Особенно сейчас, когда вы совсем одна. Где же ваши люди?

— Вот как… — поворачиваю голову в бок, — Тогда зачем завязали мне глаза? - осознаю, что оставляю очередной вопрос моего «допросителя» без ответа. Упс, простите. Мне не жаль.

   Молчание длится буквально несколько секунд. Затем раздаётся смех, вполне сошедший бы за беззаботный, будь я менее проницательна. Но, как и предполагала, вся эта непринуждённость - показуха и только.

— Видите ли, я ценитель традиций. Во всём. Это всего лишь стандартная процедура.

— В таком случае, в этом нет особой необходимости, - вкрадчиво проговариваю я, — Посмотрите мне в глаза. Возможно, я действительно не такая уж бесстрашная.

   Ничего не происходит какое-то время. Я не спешу нарушать тишину, лишь ухмыляюсь.

   Ну же, покажи мне, кто ты.

— Вам ведь нечего боятся, разве нет?

   Слышится какая-то возня, пара фраз на, кажется, итальянском языке, и с моей головы грубо срывают повязку. Щурюсь, хоть свет в помещении приглушëнный — обеспечивает его одна лампочка, держащаяся на добром слове. Как и подозревала: обшарпанный зал какой-то заброшенной фабрики, заполненный всяким борохлом. Как примитивно. Эх, никакой изюминки из раза в раз!

   Мужчина с проседью в волосах и длинным шрамом на щеке направляет на меня дуло пистолета. Ну хоть телохранитель приличный. Это больше походит на удерживание пленника. Только вот похитители, видимо, никак не поймут, что допрос здесь веду я.

   Фокусирую взгляд на вставшем передо мной человеке. Свет падает лишь на часть его тела. Средний рост, массивное телосложение. На тыльной стороне руки татуировка.

— Я не привык бояться, агент, вед не похож на моих, скажем так, коллег. Дело не в профессиональных убийцах под рукой. Такова моя природа. Вам, поклоннице узкой идеологии розовых очков, где все обязательно должны служить добру и свету, этого не понять. Вы думаете, что всё знаете. Что способны нас устранить. Но поверьте, мы повсюду. В будущем вы сами пожалеете, что выбрали другую сторону, - несмотря на явный акцент, он звучит уверенно и внушающе. Будь он главарëм какой-то секты - завлекал бы только так. Только вот я не отчаянный человек без принципов, хотя многие сочтут меня безумной. Я знаю, чего хочу. И бояться гребанных анархистов - не моë.

   Благо, такие, как он, не в курсе существования моей природы.

— Один из ваших ручных псов, суетясь, прострелил товарищу ногу. Это вы зовëте профессионализмом?

— Босс, можно её пристрелить? - подаëт голос громилла с ружьём. Ого, он, оказывается, умеет говорить. А на английском зашëлся, видать, чтобы намекнуть мне, что к чему. Осталось подучить местоимения, ато боюсь я,
пока что, только его грамматики. Даже сейчас, когда он в три стандартных шага подходит ко мне и резко разворачивает стул. Вот это я понимаю - скорость передвижения!

    Похрамывая, крупный силуэт выходит из тени и являет мне своё лицо. Длинные, густые волосы, собранные в хвост, крупные черты лица, подчёркнутые баккембардами, опущенные брови, утяжеляющие взгляд тёмных глаз, высокий нахмуренный лоб с заломами. Мда, могла бы догадаться. Тицциано Фабри — глава итальянской мафии, специализирующейся на продаже взрывных веществ через подкупных поставщиков. За последние два года объединился с двумя российскими группировками, уничтоженными два месяца назад международной разведывательно-оперативной службой безопасности в лице сотрудников отрядов «Нова» и «Эхо».

— Мисье Фабри, какая честь, - цежу я, —Мы, кажется, впервые видемся тет-а-тет.

— Нет, почему же? Во время перестрелки в Мадриде вы ранили меня.

   Брови медленно ползут вниз. Значит, он был среди прибывших в Испанию контрабандистов. Это объясняет скорость выполнения ими операций и передачи данных.

    Прячу удивление под ухмылкой и внимательно рассматриваю Фабри. Он делает то же самое.

— Стало быть, мы с вами давно знакомы. Тогда позвольте и мне дать вам характеристику. Обмен любезностями, м? — деловым тоном проговариваю я, — Знаете, в чëм разница между такими, как вы, и подобными мне — любителями розовых очков? — поддаюсь вперёд настолько, насколько позволяет верёвка. Громилла, стоящий справа от своего босса, предупреждающе снимает предохранитель, дуло оружья движется вместе со мной.

   Ухмыляюсь, и продолжаю в том же духе:

— Мы используем их, как маскировку, прекрасно зная обо всём дерьме, что есть в этом мире. Но нам хватает рамок нашей «узкой» идеологии, чтобы нагнуть тех, кто возомнил себя обладателями «особой» природы, — делаю акцент и кривлю губы в усмешке, — Думаете, что вы во главе цепи, но откусить лакомый кусок у вас сил не хватает, — хищно улыбаюсь, наслаждаясь тем, как медленно тает во взгляде напыщенный блеск, сменяясь закипающей в нëм злостью: брови нахмурены, глаза глядят с презрением.

   Фабри что-то говорит своему телохранителю, и тот, кинув на меня хмурый взгляд, удаляется. Уголок тонких губ итальянца дëргается, и он, окинув меня хитрым взглядом, размеренно произносит:

— Надо сказать, вы причинили мне много неудобств в Польше. Я лишился большей части своих данных. Но, как видите, вы не единственная в пищевой цепи, кто умеет делать сюрпризы, — он шагает в сторону. На экране потрëпанного ноутбука, принесëнного громилой, высвечивается изображение со схемами и формулами, разработанными в нашей лаборатории.

    Какого...

— Мы обнаружили это у паренька, которого вы отправили в нашу точку месяц назад. Не знаю, на кого вы работаете, но они явно не беспокоятся о своих сотрудниках. Бедняга оказался достаточно крепким, но, увы, не выдержал напор моих ребят. Неожиданно, правда? Такой юный. Но что поделать? — пожимает плечами и вздыхает, выжидающе глядя на меня.

   Ждёт моей реакции.

   Прикрываю глаза и сдерживаю судорожный вдох. Позволяю себе скрипнуть зубами, но тут же беру себя в руки, и опускаю голову и плечи. Волосы свисают пышной копной, пара капель крови падают на пол.

   Значит, он мёртв. Весь отряд до последнего отказывался это признавать, но в глубине души знал каждый - он не вернётся.

— Грустно, когда теряешь людей, верно? — шепчет Фабри тоном, наполненным «искренним» сожалением.

   Манипулирую здесь я, придурок. И моя актёрская игра ещё окончена.

— Чего вы хотите? — выдавливаю отчаяние в намеренно пониженном голосе.

— Вы ведь и сами всё поняли. Я хочу знать, на кого вы работаете, дорогая Нова. В каждый из обозначенных координат я уже отправил людей. Расскажите мне всё, и я сжалюсь над вами. Полагаю, там находится нечто ценное, не так ли?

   Что он там говорил рыбу? Кажется, мой крючок оказался острее.

— О, да… — медленно поднимаю голову, — Не представляете, насколько.

   Скалюсь и разрываю путы, разлетевшиеся в миг на части, с упоением наблюдая за мужчиной, от неожиданности отскочившим назад с открытым от удивления ртом.

— Как это возможно? — рычит он, и тянется к поясу. В это время, хватаю перила и срываю с петель, а затем швыряю в него с силой, достаточной, чтобы вывести из равновесия, но оставить в сознании. С глухим звуком Фабри падает на пол и издаёт болезненный стон.

— Парень, которого вы убили… — присаживаюсь рядом с мужчиной, с ужасом глядящим на меня во все глаза, — Его звали Джереми. Он не явился в штаб, что действительно стало для нас неожиданностью. Хоть в чём-то ваши бездари преуспели и оказались внимательны.

— Кто ты? — хрипит он.

   Как же скучно.

— Тем не менее, наш агент оказался на вашей базе не просто так. Джереми Паркер, как вы заметили, был крепким парнем, и всë-таки выполнил задание. Мы получили предупреждение. Все ваши люди сейчас находятся в подготовленных точках, и даже не подозревают, что окружены.

— Откуда? - цепляется за предплечье, а я усиливаю хватку.

— Хороший вопрос. На одной из недавних встреч вы познакомились с неким доктором Стивенсоном, которому, вместе с другими приглашёнными, поведали, что вас осталось совсем немного, как и товара. Вы планировали заключить союз с русской мафией. Для этого нужно было продемонстрировать всё, что имеете. Но, вот беда, доктором оказался наш человек.

   Глаза итальянца темнеют. Он дёргается в попытке схватить меня за горло, но я крепко держу его за кисть. Мой внимание привлекает герб, вырезанный на его массивном кольце. Где-то я его уже видела…

— Как глупо с вашей стороны не знать тех, с кем работаете, в лицо. Вы, наверное, были в отчаянном положении. Боюсь, что команда розовых очков сегодня победила, - победно ухмыляюсь и встаю, — На этом ваша идеология и природа исчезнет из России вместе с вашим товаром. Видите, как опасно недооценивать своего противника?

— Ты думаешь, на мне всё закончится? Даже если ты убьëшь меня, механизм уже запущен. Это лишь вопрос времени. В скором времени мировой рынок изменится.

    Он широко улыбается, хитрые глаза блестят от самодовольства.

    Изменится, значит...

— Стало быть, у меня много работы, - хмыкаю я, но чувствую, что в его словах куда больше смысла, чем кажется.