Пролог.
Музыка к прологу － Hidden Citizens "I Ran"
* * * *
И мир твой рухнул. Дитя, беги. Прошу, беги как можно дальше и быстрее. Он уже близко. Скоро начнется буря, ты не готова. Не готова к смерти.
А я готов давно.
Беги как можно дальше от него. В этой игре нет победителя. Игре в жизнь.
Но ты смеешься. Смеешься тихо, это медленно переходит в истерику. Серо-голубой цвет твоей жизни окрасится в кроваво-красный, резко вспыхивая пламенем.
Карты хорошо горят. Мосты еще лучше. Люди сгорают бесследно, за доли секунд.
Расчет окончен. Карты у нас на руках. Игра начинается. Победителя нет. Проиграют все. Исход предрешон.
* * * *
－ Папа? － так тихо и жалобно. － Папа?.. － на столько тихо и ничтожно, что услышав это, можно лишь посмеяться. Напоминает попытки мелкой рыбешки, выкинутой из привычного и уютного аквариума, издать хоть какой-то звук. Молящий о помощи. О спасении. Но ничего не будет. Это лишь мольбы... Маленькой, грязной, запуганной и загнанной под кровать девчушки, не способной даже дышать, от щемящего, съедающего изнутри, противного чувства, что своими липкими перепачканными в крови и грязи, лапами сжимает ребра, ломает их, пока те упорно пытаются защитить сердце и что-то невесомое, внутри, непрекасаемое до поры до времени, нечто столь чистое, цвета неба с помесью стали, серо-голубое. Детскую душу. Имеющую свой индивидуальный цвет, который вскоре смешается с палитрой цветов, уничтожающих на своем пути все живое и дышащее, делающих из людей животных. Мертвых.
Страх.
С него все начинается.
Но рыбы тоже кусаются.
Не сразу.
Но.
Больно.
До крови.
Нужно лишь время, чтоб отростить и подточить клыки.
Подождем...
Свист. Этот мерзкий звук запомнится ей навсегда. Он будет сниться ей в кошмарах. Кошмарах, приследующих ее каждый день, каждую ночь. Люди, умеющие свистеть несут за собой только беды.
С того самого дня, свист стал для нее песнью смерти.
Под кроватью пыльно и грязно. Под кроватью живут Монстры. Детские страшилки не выдумки богатого воображения. Взрослые слишком слепы, чтоб увидеть эту тварь, которая боится дневных лучей. Но в душе этой девочки скоро станет очень темно. Страх готовит себе новый Дом, ведь в этом скоро снанет слишком пусто. Он медленно подкрадывается к детскому телу, содрагающемуся от малейшего шороха. Длинные пальцы хватают тонкую детскую шею. И сдавливают, выпуская острые шипы, впиваясь в нежную кожу и выбрасывая туда все самое мерзкое, гадкое, перемешенное с кровью других, со сгнившой плотью уже мертвых, со слезами и потом, с чем-то горько-соленным. Страх и его любимые краски. Вы знали, что эта тварь чертов художник? Он рисует вашу жизнь, полную боли и ужаса. Он рисует вашу смерть. Готовьтесь наблюдать за искусством, готовьтесь узреть лучшее его творение. Ничего более мерзкого, окутанного желчью, кровью, глазами на разноцветных ниточках, и украшенного бантиками из ваших внутренностей вы не видели. Людей от такого тошнит до головокружения и потери сознания, а Ему весело. Ему, блять, весело. И ничего вы страху не сделаете, он сам творец, а вы лишь его мольберты. Страх сам выбирет, что рисовать и каким красками.
Будьте лишь хорошим материалом, чтоб он мог творить.
Не подпускайте его к своей шее, не выпускайте его из под кровати, иначе все ваши ночные стахи, станут ужасом не снов и игры глаз, а злой и суровой действительностью, с которой вам придется сталкиваться каждый день. Хотя... Не оборачивайтесь и не бегите. Уже поздно.
Снова этот свист. Он все ближе, в вместе с ним и тяжелые шаги.
Страх полезен, в некотрых моментах. Он затыкает рот, когда нужно, не позволяя ни то что звуки издавать. Он не дает дышать. Хотя какой от этого толк, если все равно тебя найдут. Уже нашли.
Приказ был отдан всего несколько часов назад, убить хозяина на глазах дочери. Девчонку оставить. Таким людям повторять ну нужно.
Раз. Мужчину вталкивают в комнату, где под кроватью двое: Страх и его новый Дом, в котором он медленно, но уверено вязкой жидкостью заливает все. Он любит сырость и темноту. А светлый серо-голубой слишком непригодный для обитания такой мрази.
Два. Свист сменяется диким смехом. Может ли человек издавать такие звуки?
Три. И все заполняется темнотой.
Сможешь ли ты когда-нибудь забыть
свой детский страх?
Серо-голубой смешался с крысным.
И детская душа уже не детская.
И ужасы стали явью.
И теплый дом сменился страшным облупленным зданием.
Добро пожаловать в место, где обитают никому не нужные отпрыски. Детдом.
Ты не была к этому готова, но никому не было до этого дела.
Насколько больно и страшно жить среди животных? Давай, расскажи мне, насколько больно подвергаться насилию и изнасилованиям.
Каждую ночь видеть ужасы. Страх в глазах отца и молоток расшибающий его голову в кучу мяса, мозгов и крови. Рвать от уиденного под кроватью, пачкаться в собственной блевоте, смешанной с нескончаемыми слезами и в крови самого родного и единсвенного любимого человека. Каково задыхаться от всего этого, кряхтеть о помощи и слышать шаги. Удаляющееся шаги убийцы. Каково было видеть его ужасное лицо, наклонившееся ненадолго чтоб взглянуть на тебя, перед тем как уйти. Трясущуюся и напуганную ничтожную грязную девочку в красивом белом платьеце?
Потом все так смутно и банально. Какие-то чужие люди, руки, прикасающиеся к ней. Машины, сирены. Мрачное здание, что содержит в своем названии слово дом, но по сути это дикие джунгли, в которых у нее ни одного шанса на то чтоб выжить.
И на последок в подарок директор-педофил. Есть ли кому-то дело до того, что будет происходить со столь маленькой девочонкой? Нет. Не было даже проведенно раследование, потому что убитый лишь мерзкий никому не сдавшийся преступник. И все кроме дочери рады. Кому нужно заплатили, кого нужно запугали.
Дитя, что сжалось в углу, в ободранных клочках тряпок, в крови и с дикой болью в животе. Есть ли возможность забыть, как мерзкие чужие руки прикасались к тебе, как ласкали и пытались гладить. Как били, когда детское тело выдиралось и пыталось кричать.
Перед глазами все мелькают обрывки моментов изнасилования. Дикая боль, когда какой-то жирный урод рвал тебя, наслаждаясь увиденной кровью, говорящей о еще одной невинности, забранной им. Резкие толчки, без возможности привыкнуть к новым болезненным ощущениям. Тягание за волосы и смех в лицо, при виде слез и криков о помощи. Никто не поможет, потому что страх везде, потому что ты не первая и не последняя.
Прикосновения отныне что-то дикое и неприемлимое, а все руки в этом мире чужие. Кроме его рук.
－ Дио, мы же сбежим?
－ Не только. Мы разрушим это блядское место до основания и труп этого выблюдка будет погребен в этих кирпичах.
* * * *
Со дня убийства отца и началась наша игра в жизнь. Рыбка моя.