ИЗЛОМ

Гарей

Девять часов утра. Пятница, тринадцатое августа. Последний рабочий день очередной недели. В современном мире время и числа – важные составляющие. Они являлись ориентиром для всего человечества, создавая механизм для регулирования жизни. Другими словами, так проще жить, зная начало или конец того или иного события. Ведь у многих возникал страх неизвестности. Он побуждал организм запускать реакции стресса и зарождать тревожность. Но некоторые люди застревали во времени, жили не «здесь и сейчас». Как же интересно устроен мозг человека. Он выбирал будущее либо прошлое. Только вот... где настоящее?

Застёгивая обшарпанные пуговицы белого халата, я рассматривал своё заспанное лицо в зеркале. Вдутые щёки, круги под глазами, растрёпанные тёмные волосы. Неужели таково моё настоящее?... Как мне сказал один человек: «Великую историю пишет тот, кто готов пожертвовать собой во имя блага другого человека». Весьма изломанная версия фразы – «великую историю пишут победители». И всё же не каждая победа приносила благо другому человеку. Не то чтобы я пытался себя мотивировать данным умозаключением каждое утро, но, возможно, это придавало благородный смысл моей работе – лечить заключённых тюрьмы «Уэйстлэнд».

Поправляя слегка помятый воротник, я в последний раз взглянул на своё отражение, чтобы убедиться в своём соответствующем всем правилам образе врача (более-менее). Пальцы ловко перебирали ключи в кармане, пока я пребывал вне реальности, перечисляя все выполненные пункты необходимых действий.

- Чёрт... Забыл бейджик.

Настолько можно было погрузиться в свои мысли, что некоторые вещи всё же выходили из головы. Взяв на своём столе потрёпанный бейджик, я стал протирать его большим пальцем. Буквы, периодически пропадающие от солнечных лучей, составляли моё имя. Гарей Бёд. Психотерапевт заключённых.

Да, мне приходилось лечить преступников, чтобы когда-нибудь они смогли адаптироваться с новым статусом в обычном мире. Бунтари, идущие против закона, на сеансах не казались теми монстрами, совершившими осуждающие и страшные поступки. Их отличием от обычных людей являлась неадекватная реакция на раздражитель, то есть эмоции овладевали контролем над разумом при воздействии сильного события. Страх, боль... Всё это спровоцировало мощный защитный механизм, в последствие которого могло возникнуть неконтролируемое состояние, способное привести к трагическому исходу. Но даже не это пугало преступника сильнее всего.

Когда разум возвращался, тогда и приходило осознание содеянного поступка. Есть и исключения из правил. У тех, чья психологическая травма до сих пор кровоточила, появлялось желание совершить незаконное деяние от разумной части мозга. Человек намеренно приглушал свою душевную боль. Это был для него единственный вариант, чтобы избежать повторного события, создавшего психологическую травму. Людей много, поэтому и подход к ним должен быть индивидуальным, пусть и опираясь на основу. Здесь и возникали сложности. Обойти стандарт в угоду индивидуальности чревато нежелательными последствиями для исполняющего. Почему-то в некоторых случаях закон не защищал, а ограничивал правильный подход. Скорее всего, и мои пациенты считали закон придуманным барьером, чтобы не исчезала справедливость. Только вот... справедливо ли обошлась с ними судьба, создав травмирующие события?...

- Мистер Бёд, вы меня слышите? - хрипловатый, но довольно живой голос пациента выдернул меня из размышлений.

- Прошу прощения. Я анализировал ваше состояние.

На листе с результатами анализов чётко выделялась фамилия пациента – Пилл.

- И как? – в глазах мужчины затаился маленький луч надежды.

- Прогресс на лицо. Вы делаете большие шаги к поправке. Но рекомендую продолжить курс лечения медикаментами, которые я выписал вам две недели назад. Вы – большой молодец, - я действительно был рад. Не думал, что помощь людям может так повлиять, придавая уверенность в правильности выбранного мною пути. Сильного желания становиться психотерапевтом у меня не было. Как и амбиций. Скорее всего, первопричиной была мотивация разобраться в себе. Хоть и моё детство значительно отличалось от прошлого моих пациентов, я всё равно прокручивал в своей голове волнующие меня вопросы. Что мне нравится? Чего хотелось бы? Кто я на самом деле? И в один момент понял, что на них нет ответа. Анализируя своё обычное состояние, я не смог выявить то, что отличало меня от других. Так и зародилось моё исследование самого себя и окружающих людей, наблюдая за их мимикой и жестами. Цель была найдена. Она дала мне толчок вперёд и смысл в жизни.

- Мистер Бёд?

- Да, мистер Пилл?

- У меня к вам вопрос... – пациент слегка замялся, растирая ручку кресла, на котором он расслабленно сидел, - Могу ли я исправить... все ошибки в жизни?

Этот вопрос волновал не только его, но и абсолютно всех людей в мире. Особенно тех, чьи ошибки запачканы чужой кровью.

- Как сказал один мудрый человек: «Если ошибку можно исправить, то, значит, она не была ошибкой», - сегодня я отдал предпочтение цитатам «великих людей», - Если вам не удаётся повлиять на ситуацию, и вы не можете её исправить, то используйте данный опыт, чтобы не повторить ошибку. Так что, дерзайте. Но только в пределах разумного.

В глазах мистера Пилла всё ярче загоралась надежда, что пребывание в местах лишения свободы – это не конец пути, и есть шанс исправить свои ошибки, переставая бесконечно обвинять себя. Как и все заключённые, больше всего он хотел простить себя. Чувство вины способно убить любую надежду и остатки сломанной души. Довольно, страшная вещь, так как человек мог прийти к отчаянию, и уже потом становится неважно, какие последствия произойдут.

- Спасибо вам огромное, мистер Бёд!

- Думаю, на этом пока мы закончим.

Мои пальцы нажали красную кнопку. Вошедшая охрана направилась к мистеру Пиллу. Он уже выучил все необходимые действия. Каждый мой пациент вставал лицом к стене, замкнув на спине руки. Только в моём кабинете некоторые заключённые могли освободиться от наручников... от тяжёлых оков их судьбы.

- До свидания, доктор! – его оживлённый голос пробудил улыбку на моём лице.

- Всего доброго.

Мистер Гаррет Пилл. Заключённый под номером 8135. Убийство миссис Хелен Пилл, являющейся его женой.

Диагноз: параноидное расстройство личности. Чрезмерная склонность к недоверию и поиску скрытого, враждебного смысла там, где его нет, привели к убийству его жены. Ревность, подкреплённая ссорой с супругой, и домашним насилием в прошлом, стали спусковым крючком для его деяния.

К сожалению, при данном диагнозе практически бесполезна медикаментозная терапия. Мистер Пилл часто жаловался на нарушение сна, поэтому я выписал ему снотворные. Основа лечения заключалась в комплексе всех методик психотерапии. Но даже это не давало полную гарантию исцеления.

Ему нравились сеансы психотерапии. Он раскрывался и даже радовался, что хоть кто-то выслушал его. Похоже, никто не хотел слушать его бредни о подозрениях и попытках угрозы, якобы исполняемые другими людьми. Хоть это и не правда... Но для него реальность была именно такой.

До убийства мистер Пилл не подозревал, что болен. Содрогающиеся руки впивались в раскладное кресло, где обычно другие заключённые рассказывали о своих переживаниях. Зубы скрипели, а глаза следили за каждым моим движением. Так было, когда его привели ко мне на первые сеансы. Зато теперь он приходил на психотерапию расслабленным. Также подметил, что я единственный, кто не покрутил указательный палец у виска при озвучивании его мыслей.

Меня в принципе нечем удивить. За всю практику и не такие мысли озвучивались в стенах моего кабинета. А сколько кошмаров снилось, когда я только начинал работать здесь... Сложно вспомнить причину – почему я согласился работать именно в «Уэйстлэнде». Мало конкуренции, отличный опыт – заманчивое предложение для начинающего специалиста. И плевать, что приходилось лечить заключённых. Они же тоже люди, и им также необходима психологическая помощь.

Практически каждый пациент оставлял отпечаток в моей памяти. Зато раздутые проблемы обычных людей не казались трагедией. Может поэтому я не смог обзавестись обширным кругом знакомых и друзей. Происходило обесценивание их переживаний из-за сравнений с проблемами моих пациентов. Но я и не мог сказать, что отдавался полностью безразличию. Со стороны я выглядел, как прожжённый до костей скупой человек, который не умел понимать эмоции других. Хоть я и получил достаточно подробный опыт в жизни через заключённых, но сострадание мне не чуждо.

Весь рабочий день пролетел незаметно. Всё было обычным. Пациенты в ярких красках описывали момент их разлома жизни на «до» и «после». А кто-то отдался в лапы амнезии. Всё же головной мозг человека – удивительная субстанция из нейронных связей. Даже крутым учёным сложно разгадать эту тайну.

Настенные часы привлекли моё внимание. Секундная стрелка дёргалась в сторону времени окончания работы.

«Уже можно заканчивать. Это был последний пациент на сегодня».

Стрелка часов перешла на нужную цифру. Долгожданное время наступило.

Снимая халат, я достал из кармана телефон, чтобы проверить уведомления. Как я и говорил, друзей у меня практически нет в связи с особенностью моей работы. Всегда только и слышал: «Раз он работает психотерапевтом заключённых, значит он точно псих». Я не отрицал, ведь прекрасно знал, как сложно доказать свою правду. Но, к сожалению, факты жизни играли против меня в общении с людьми... с обычными людьми. Правда, есть и исключения.

Дисплей загорелся с приходом нового сообщения:

Оливер: Надеюсь, ты не забыл о встрече и притащишь свою унылую мордочку в бар.

И эта унылая мордашка сейчас улыбалась. В шесть часов я должен встретиться с другом в баре. Его звали Оливер Стибс. Он был моей полной противоположностью. Этот улыбчивый парень жил на полную катушку, отбрасывая всё лишнее и даже необходимое. Всегда при встрече он читал мне лекции на тему: «Как плохо постоянно пропускать через себя проблемы других людей вне своей работы». Но по-другому я не мог. Как мне помочь человеку или понять его, выставляя защитные психологические блоки, не пропускающие чувства? Никак. Вот и весь был ответ.

Но в моей жизни был один заключённый, который умело обходил мои манипуляции сблизиться. До сих пор помню его номер - 9714...

Наши психологические сеансы были похожи на некую борьбу умов, нежели на терапию. Самое интересное, что у него не было серьёзной патологии. Лишь галлюцинации. Но меня напрягали результаты тестов. Заключённый был полностью вменяемым, хоть и видел то, что не видят другие. Ни одного отклонения в психике. Видимо, сам факт убийства пугал остальных... Но не этого заключённого... Непробиваемая уверенность в своей правоте заставляла усомниться в себе. Я был настолько сбит, что всегда боялся обличить свою растерянность при нём. И к каждому сеансу готовился, как к войне.

С тяжёлым выдохом я отпускал и вопрос из головы:

«Что с ним стало?...»

Пора оставить все свои мысли о работе за дверью кабинета. А сейчас наступили долгожданные выходные.

***

Дорога к бару была настолько спокойной, что слегка дёргала мои нервы. Я всегда ожидал казусных событий и в заранее подготавливал себя, как мог, к ним. Но как только увидел довольную ухмылку Оливера, настороженность рассеялась.

- Ты снова копаешься в своих мыслительных чертогах? – голос друга уже наполнялся наигранным раздражением.

- И тебе привет, Оливер.

- Чёрт, ты бы себя видел! – руки друга резко оказались на моих и без того тяжёлых плечах.

- Войди в положение. Я приехал сюда сразу после работы, - я встряхнул плечами, чтобы расслабиться от дополнительной ноши, - Как твои дела?

Мы отправились к барному столу, продолжая диалог:

- Довольно неплохо, держусь. Как твои? Хотя... тут всё и так видно. Братан, тебе нужно чаще выходить из состояния чудовища Франкенштейна.

- Чудовища Франкенштейна? – я невольно стал рассматривать себя, отпустив взгляд.

- Ну да. Ты настолько погружен в свои мысли, что не замечаешь происходящее вокруг. Весь твой внешний вид говорит об этом. Такими темпами ты не найдёшь себе девушку, - лучезарная улыбка с издёвкой красовалась на лице друга.

Такому, как Оливеру, ничего не стоило, чтобы обратить на себя внимания противоположного пола. Он излучал позитивную энергию. Людям она необходима. Я же просто прожигал свои минуты жизни и наслаждался внутренними размышлениями, пока они не надоедали.

- Спиши на профессиональное выгорание.

- Отличная отговорка, братан, - Оливер повернулся лицом ко мне, отпивая тёмно-коричневую жидкость из стакана, - Может, на других она сработает, но не на мне.

- Эх, а я пытался, - практически не пришлось играть разочарование из-за своей отдачи работе. Но улыбка сама по себе заиграла на лице. Мой друг – отличное лекарство от пессимизма и треволнений моей души. Парень, сидящий рядом со мной в бордовой клетчатой рубашке и стильно протёртых джинсах, являлся единственным, кто возвращал меня в мир обычных людей. Где я мог быть собой и при этом не выделяться из толпы обыденности.

Звонкий звук ударов доньев стаканов об стол резал мне слух. Сегодня много людей. В принципе, это не удивительно. После напряжённой рабочей недели человек нуждался в расслаблении. Лучшим и проверенным средством побега из реальности являлся алкоголь. И, похоже, мой друг начал пить ещё до встречи со мной. Интересно, от чего он хотел сбежать? Оливер не похож на того, кто бы подвергался каждодневным трагедиям, хоть и любил избегать ответственности.

- Как Виола?

Посмотрев на покрасневшее от градуса лицо друга, логическая цепочка сомкнулась. Вот и причина побега. Он медленно поставил стакан. Пробежавшая дрожь по пальцам не позволила поспешно избавиться от предмета. Яркие карие глаза опустились вниз, а свободной рукой он обеспокоено растрепал свои русые волосы.

- Мы расстались.

Дыхание тяжёлое, потоотделение повышено, лицевая мускулатура напряжена. Всё его состояние говорило о душевной боли и действии алкоголя. Даже с другом я подключал врачебный анализ. Но теория не совсем то, что нужно человеку в минуты горя. Его внутренняя боль оставляла заметные отпечатки пальцев на стакане. Моя рука потянулась к дрожащему плечу.

- Соболезную.

- Говоришь так, будто она умерла, - улыбка пронеслась на несколько секунд и исчезла.

Порой правильные слова бесполезны. Нет того смысла, который ищет человек, нуждающийся в них. Все и так знали слова поддержки. Только иногда они звучали, как отговорка, чтобы не слушать всю историю полностью и при этом поступить по закону морали и совести. Нет. Если действительно хочешь помочь, то выслушай его правду до конца.

- Как это случилось?

Оливер повернулся ко мне. Он ждал мой знак согласия, что я готов его выслушать.

- Ты же знаешь, что можешь всё мне рассказать.

Все маски сорваны. На лицо и глаза словно пролили алую краску. Сколько ресурсов своего организма он терял в данный момент. Но по-другому боль не пережить. Особенно потерю. Каждый человек что-то или кого-то терял, погружаясь в пустоту. Но на самом деле, нам так казалось. Это не она оставалась шрамом в наших сердцах. Такие раны гораздо сложнее лечить. Приходилось вслепую искать болевую линию. Она невидима, но очень ощутима в моментах, когда человек сталкивался с травмирующим событием.

- Она пришла ко мне и сказала: «Я нашла другого».

- И что ты сделал после этого?

- А что мне оставалось? Отпустил, - очередной стакан со жгучей жидкостью разглаживал прерывистый голос, - Хоть это и чертовски сложно.

Губы ёрзали, боясь, что с каждым словом, связанным с Виолой, полностью лишалось самообладание. С каждым заходом алкоголя голос Оливера теплел, всё дальше забивая трещину в сердце. Иллюзия, накрывающая с головы до ног, проносилась вспышкой, а потом на смену приходила реальность, остужая эффекты алкоголя. Я даже не понимал, что и когда побеждало. Эмоции, боль или... разум? Его головной мозг размазывал границу между ними. Ему всё равно, в каком сейчас времени он жил. У него есть только боль и полный стакан «исцеляющей» жидкости.

И всё же предел существовал. Невнятная речь с повторяющимися вопросами стала признаком прекращения выпивки. Я практически не пил, сосредотачиваясь на действиях Оливера. Кто-то ведь должен был уловить сигналы остановки.

Надевая на друга куртку после больного и пьяного разговора по душам, мы вышли из бара. Леденящий вечерний воздух заполнял лёгкие, зарождая чувство, словно до этого я вовсе не дышал в баре. Ноги Оливера еле плелись, очерчивая неправильную линию ходьбы. Невнятные вопли усиливались и утихали. Глаза практически были закрыты. Он начал дремать.

Моё дружеское плечо ныло от боли. Друг оказался тяжелее, чем предполагалось, но моя душа дёргала струны сочувствия сильнее. Хоть я и не испытал подобную потерю, но через призму эмоций, опыта и знаний, смог пропустить иглы боли через себя. Оставалось найти лечебные нити, с помощью которых образовавшийся шрам затянулся бы быстрее.

Еле удерживая равновесие, я протянул руку, чтобы остановить такси. Одна из жёлтых машин припарковалась возле нас. Я осторожно усаживал в такси непослушное тело Оливера. От водителя веяло нарастающим напряжением из-за предстоящей поездки с пьяным пассажиром.

- Добрый вечер, Роквуд стрит, дом тридцать пять, пожалуйста.

Сквозь бормотания друга я пытался отвлечься. Как бы мне хотелось вместо наблюдения страданий моего друга смириться за него. Чтобы эта боль ушла, а на лице сияла его фирменная улыбка.

Поездка показалась мне необычной. Странное чувство закручивалось внутри живота. Возможно, моё сострадание дало о себе знать. Пробегающий свет от вывесок отражался на наших затемнённых силуэтах. Всё оставалось на прежних местах... Но почему-то... мне казалось, что всё стало по-другому...

Оливер после посадки в такси не просыпался. Он достиг своего лимита ресурсов организма, настало время для восстановления. Небо чёрное, но на улицах светло. Сырость на асфальте прибавила этот эффект. Заворачивая на нужную улицу, я подготавливал себя для предстоящей нагрузки. Такси тихо остановилось на указанной точке.

- Благодарю.

Выходя из автомобиля, я немного встряхнул своё тело, чтобы хорошенько расслабиться и затем выложиться на максимум. Я вытягивал сонного Оливера, слегка его, поддёргивая, чтобы он проснулся и облегчил мою предстоящую физическую работу.

Лестница на второй этаж казалась бесконечной, не говоря уже и о входной двери. Оливер совсем обмяк. Дверь в его квартиру открылась почти рывком. Из последних сил я кладу своего друга на диван.

Приходя в себя от незапланированной тренировки и восстанавливая дыхание, я стал рассматривать квартиру. В ней было пусто. Даже вечерний воздух был теплее квартирного сквозняка. Видимо, Виола уже собрала и перевезла свои вещи.

Гостиная была маленькой, но в то же время уютной. Хоть квартиру и накрыла темнота, но свет с улицы падал прямо на фото, висевшее на стене. На дрожащих ногах от тяжёлой нагрузки я направился к одному из углов комнаты, чтобы разглядеть поближе запечатлённый момент. На фото были Оливер и Виола. Внутри сплелись два чувства – счастье и отчаяние. Прошлое и настоящее. И я вспомнил подобную картину из прошлого. Даже моя кожа вновь ощущала прикосновения её нежной руки. И я не смог стать тем, кто бы излечил её раны. Хоть и наша последняя встреча была в моём кабинете.

Встряхнув головой, я решил отвлечься от своих воспоминаний и не накручивать свои и без того нарастающие эмоции. Я всегда любил садиться на кресло, стоящее рядом с диваном. И сейчас я рухнул на него в попытке расслабить свои мышцы. Оливер раза три поменял позу во время сна. Решил, что ему стоит подготовить пару таблеток от головной боли и стакан воды, чтобы было легче встречать утро. Я тихо открывал дверки настенных шкафов. У Оливера весьма чуткий сон, поэтому он мог проснуться от любого незначительного звука или шороха. Приготовив своеобразный завтрак, я укрыл его тело пледом. Убедившись в стабильности состояния своего горюющего друга, я направился к выходу.

***

Ломота в ногах практически пропала, и я решил пойти домой пешком. Чувство, возникшее в такси, не покидало меня. Даже я не мог объяснить происхождение этой тревоги. Неужели у меня действительно профессиональное выгорание?

Не успев погасить своё ощущение, звуки выстрелов вмиг нарушили ночную тишину. Голова, словно магнитом, притянулась к девушке, летящей с крыши здания, где жил Оливер. Её светлое тело невольно летело прямо на асфальт. Белые волосы расплывались по воздуху. Самое страшное было наблюдать не падение, а её улыбку. Она смотрела прямо на меня и улыбалась...

«Что, чёрт возьми, происходит?!»

Тело с треском прилетело на точку приземления. Я сорвался с места, подбежав к девушке. Бледная кожа закрасилась алым цветом. Кровь продолжила линию улыбки. В области живота и левого плеча были эпицентры ран.

«Чёрт!»

Я подбежал к ней, осторожно хватая её плечи.

- Вы меня слышите?!

Кровотечение обильное. Падение с высоты и огнестрельное ранение – смертельная комбинация, если судить по виду девушки. Удивительно, что вообще наблюдались движения грудной клетки. Значит, она ещё дышала. Реакции на мою речь не было. Она лишь улыбалась.

Я медленно отпустил её плечи. Куртка слетела за секунды, а ткань рукава кофты была порвана в клочья. Я пытался остановить кровотечение из огнестрельных ран, не задевая практически рассыпанное тело девушки.

«Нужно вызвать скорую и остановить кровь, не сильно трогая тело. Иначе сломанные кости могут задеть органы и кровеносные сосуды».

Накрыв раны клочками ткани своей кофты, свободная рука нашла в кармане куртки телефон и набирала номер скорой помощи:

- Алло! Срочно приезжайте на Роквуд стрит, дом тридцать пять! Одна пострадавшая. Девушка, предположительно от двадцати до двадцати пяти лет, степень ясности сознания - оглушение, обильное кровотечение от падения с высоты и огнестрельного ранения, – воздух кончался в лёгких от напряжённости экстренной ситуации.

Её лёгкая рука дотронулась до моей испачканной кровью конечности. Телефон соскользнул с моих испачканных пальцев. Она хотела мне что-то сказать. Её губы медленно открывались. Болезненные хрипы размазывали чёткость слов. Я наклонился ближе к окровавленным губам, чтобы хоть что-то услышать:

- Ты... должен... – вновь уголки поднялись вверх, натягивая улыбку, - Спасти Лю...

Она крепче сжала мою руку. Подняв свои голубые глаза на меня, девушка из последних сил сорвала одно слово из своих уст:

- Из...лом!

В этот момент мне стало жутко. Голова начала трещать с такой силой, что готова была взорваться. Дезориентация, миорелаксация, боль... Все ощущения смешались в один необъяснимый сгусток чувств. Гудки телефона прибавляли амплитуду головной боли. Всё расплывалось перед глазами. Пространство, словно ломалось на части, а потом воссоединялось вновь. Я стал ощущать колющую и невыносимую боль в тех местах, где не должен её чувствовать. Будто подстрелили меня... будто я упал с многоэтажки. Кости не должны болеть, но чувство их ломоты носило приступообразный характер. Темно. И одновременно мелькающие вспышки. Я провалился в пропасть... в кромешную темноту.

Чуть приходя в себя, вокруг меня еле различались, но фиксировались глазами тени других людей. Слуховой анализатор посылал сигнал о звуке сирен. Мозг ещё не был готов воспринимать внезапно изменившуюся обстановку, и я снова провалился в темноту.

- Тут ещё один пострадавший! - голос эхом затухал, как и моё сознание.

«Ты должен спасти Лю...»

Окровавленная девушка нависла надо мной. Мой взгляд застыл, словно я был одним из своих пациентов, которые просто смотрели в потолок после доз препаратов. Либо я тоже был... мёртв... Её образ начал дробиться. Будто это фото в рамке, которую разбили из-за неосторожности, исказившей само изображение. И уже на её месте оказался я. Весь в крови. Она расслабленно закрыла свои веки и... улыбнулась.

- Мистер Бёд!

Женский голос рассеял кошмар. Со второго раза у меня всё-таки получилось пробудиться. Белая пелена окружала пространство вокруг меня.

«Я в больнице?»

Осмотрев знакомый дизайн всех лечебных учреждений, я пытался понять, это был кошмар или реальное событие.

- Мистер Бёд.

Вновь женский голос произнёс мою фамилию. Только на этот раз не так громко.

Мои глаза стали настраивать чёткость. Тёмные волосы спрятаны под медицинской шапкой. Покрасневшие карие глаза бегали от экранов до моего лица. На белом халате был прикреплён бейджик.

«Раула Ванс. Медсестра».

- Мистер Бёд, вы очнулись? Как вы себя чувствуете? – взгляд медсестры стал более спокойным, но всё ещё удерживал напряжение.

- Вроде... нормально... - тяжело прорезался мой голос, - Что с-со мной случилось?

- Вы потеряли сознание. Но не волнуйтесь, ваше состояние уже стабилизировалось.

- А девушка?

Я и сам не верил, что спросил про девушку из приснившегося кошмара. И всё же мне нужна была реальная оценка.

- М-м? Девушка?

- Что с девушкой, которая упала с крыши?

- А-а, - пауза молчания забирала крупицы покоя, - К сожалению, она скончалась.

Мои руки сжали простынь. Мне стало тяжелее дышать. Нарастающее беспокойство включило невероятно громкую сирену в голове.

«Это... действительно произошло... Это был не кошмар...»

Я вцепился руками в свою голову. Дрожь прокатилась по всему телу, разгоняя сильнее кровь. Я не знал, кем лучше себя ощущать в данный момент. Просто спятил или... упустил вариант такой действительности? В голове только шум бушующих мыслей. Нет объяснения событию, что я застал... Мои глаза видели перед собой только лишь смерть девушки.

Всегда трудно осознавать свою беспомощность, тем более являясь квалифицированным врачом. Если смерть решила заменить жизнь, то ни одна таблетка, ни абсолютное мастерство врачевания не способны были изменить исход. Единственная вещь, у которой нет лекарства, - это смерть. И кто-то выбирал её в качестве сильнодействующего снотворного, чтобы избавиться от мук видения кошмаров наяву.

«Что же у неё случилось?»

Я не понимал, почему стал беспокоиться за мёртвого человека. Почему желал выяснить причину этого исхода?

Ноту грусти разрушил человек в служебной форме, вошедший в палату.

- Мистер Бёд? – серьёзный голос полицейского заставил меня снова выйти из почти приобретённого покоя.

- Да...

- Вы едете с нами в полицейский участок.

Без долгих подходов, сотрудник полиции ещё больше заставил мои лёгкие сжаться.

- Что? Но состояние ещё не полностью... – попытка медсестры отстоять меня была быстро ликвидирована.

- Врач нам сообщил, что с ним всё в порядке. Поэтому, мистер Бёд, пройдёмте с нами.

Слова застряли в горле. В принципе они были и не нужны. Я попал в очень быстрый водоворот событий. Когда подобное случалось, приходилось идти по его течению, чтобы достичь центра и как-то остановиться для осознания.

Встав с койки, я какое-то время пытался найти равновесие. Голова кружилась так, словно укачало. И подступающая тошнота усугубляла мои попытки стоять твёрдо. Шаркая ногами, я подошёл к полицейскому.

- Протяните руки.

Я не полностью осознавал и отдавал отчёт своим действиям. Да и был не готов анализировать слова, высказанные сотрудником полиции. Мои бледные руки послушно поднялись.

- Благодарю за содействие.

Полицейский пропустил меня вперёд, направляя в свою служебную машину. Эта ночь сильно затянулась... Хотелось побыстрее проснуться в своей кровати.

***

Поездка до полицейского участка прошла как в тумане. Засохшая кровь стягивала кожу. Разорванная кофта не согревала открытые участки тела. Провалы в памяти вводили меня в заблуждения, генерируя самые безумные мысли. Я уставился на свои ноги...

«Что происходит? Не понимаю...»

Из-за головных баталий и вовсе путь до кабинета допроса сократился в разы.

Мне сказали сесть на стул, стоявший напротив детектива. Я выполнил установленные задачи. Треск стула потихоньку возвращал меня в реальность. Женщина, сидящая напротив меня, не отводила взгляд. Оценивая мои движения, она внимательно составляла мой первичный психологический портрет. Морщины на лице то сжимались, то разглаживались.

Синие глаза ещё больше придавали грозности её образу. Русо-рыжие волосы, собранные в хвост, практически не двигались. Пиджак чуть раскрывал кобуру, в которой был явно заряженный пистолет.

Воздуха хватало на пару вдохов. Здесь было душно. Серые стены помещения не вызывали нейтрализацию напряжённой атмосферы. Головной мозг боролся с рефлексами, заложенными эволюцией. Но проигрывал природе своего создания. Всё-таки она решила молчание сменить допросом:

- Вы – мистер Гарей Бёд? – она бросила короткий взгляд на бумаги, лежавшие перед ней на столе, а затем снова выстрелила им в меня.

- Д-да, - горло всё ещё хрипело.

- Я – детектив Брогс, - придвинув эти бумаги с фотографиями, женщина чуть наклонилась вперёд. От сокращения расстояния мне стало ещё тяжелее дышать.

Спустя два часа после падения девушки с крыши я всё ещё не понимал, что делаю в полицейском участке... Голова продолжала гудеть и копаться в воспоминаниях сегодняшней ночи. Всё четно, она отказывалась побеждать колкую боль. Тело девушки. Раны от выстрелов. Кровь. И... непонятное явление, которое отключило моё сознание. Больница... Затем и полицейский участок... Вспышки этих воспоминаний ещё сильнее добавляли шум. Всё пространство вокруг двоилось, если не троилось, перебиваясь с запомнившейся улыбкой девушки...

«Почему она улыбалась?...»

- Мистер Бёд, – моя фамилия, произнесённая голосом детектива, активировала все мои оставшиеся ресурсы для адаптационных реакций, чтобы выдержать стресс. Всё казалось дурным сном... Кошмаром... Но я отчётливо понимал, что не сплю. И это не галлюцинация...

- Вы ведь работаете психотерапевтом заключённых в тюрьме «Уэйстлэнде», верно?

- Да... - страх дал волю моему голосу, - Почему я нахожусь здесь? И сижу в наручниках?

Грозная женщина слегка сдвинула в сторону бумаги и ещё сильнее сверлила своими синими глазами.

- Вы подозреваетесь в убийстве Абичейл Манн.

- Что?...

Сердце чётко и твёрдо отдавало в грудь своим ритмом. Глаза расширились. Вновь меня посетил образ девушки... Её окровавленная улыбка...

- Я не убивал её...

Скрип собственного голоса пошатнул рассудок. Всё перемешалось, разрывая нити понимания действительности. Удары сердца тяжелее били сосуды кровью. Воздуха не хватало лёгким полностью раскрыться. Единственное, что я чётко улавливал – это одно предложение, высказанное моим мозгом:

«Я не убивал...»

Эхо моих слов заложило уши. А ведь я просто хотел провести вечер с другом после работы.

Меня занесло в пучину событий, с которыми я ни разу не сталкивался. Похоже, и я нашёл чёткую границу между прошлым и настоящим... В моей жизненной линии произошёл... излом.