Глава 2. Жатва.
Все сплошной толпой направляются на главную площадь. Впереди себя я замечаю младшую сестренку Китнисс - Прим. Прим забилась в истерике, пока остальные ее сверстники подходят к чиновнику и записываются. Китнисс выводит ее из общей толпы, чтобы успокоить. Она гладит Прим по волосам, обнимает, а потом, наклонившись, шепчет ей на ухо. Прим согласно кивает и Китнисс ее отпускает. Они обе записываются и становятся на свои места, Китнисс к старшим впереди, Прим к младшим сзади. Я иду на свое место. Повернувшись, я посмотрел на Китнисс. Она улыбается, не понимаю, как можно веселиться в такой день. Ищу глазами причину ее смеха, и оказывается, она смотрит на Гейла. Все что я знаю об этом парне, что он охотник, мастерски делает ловушки, продает добычу в Котле. Что Китнисс нашла в нем такого?! Как-то раз слышал, что будто все девчонки вздыхают, когда он проходи мимо их. Именно сейчас я испытывал ревность к ней, хотя это глупо мы ведь даже не друзья.
Тут к микрофону подходит Эффи Бряк (пусть она, если даже не виновата посылая детей на Жатву, но все равно считал всех жителей Капитолия «Капитолийским отродьем ») провозглашает:
- Поздравляю с Голодными Играми! И пусть удача всегда будет на вашей стороне!- Эффи взвизгивает - Сначала дамы!
Она подходит к стеклянному шару и достает листок. Разворачивая листок, она четко произносит имя первого трибута. Как же я желаю, чтобы эта была не Китнисс.
- Примроуз Эвердин.
На площади происходит легкое недопонимание. Как так могло случиться? Одна бумажка среди тысячи. Прим заправляет свою блузку в юбку и продвигается к ступеням Дома правосудия. Китнисс оттащила ее за руку и спрятала Прим за спиной.
- Есть доброволец!- выпаливает Китнисс - Я хочу участвовать в Играх. Гейл оттаскивает Прим от Китнисс, чтоб та смогла подняться на сцену. Теперь у меня все меньше шансов быть вместе с Китнисс. Потому что на арене никто ее не спасет, никто кроме меня. Эффи раскрывает вторую бумажку.
- Имя второго трибута, - все также верещит Эффи, - Пит Мелларк!
Сначала страх овладевает меня, но потом я усмиряю его. У меня появилась надежда спасти жизнь Китнисс ценою даже собственной. Вот она смотрит на меня через толпу, хоть она и пытается сделаться серьезной, я все равно вижу страх в ее глазах. Я поднимаюсь по ступеням. Жестом нам велят пожать друг другу руки. Руки Китнисс холодные, даже ледяные. Страх все по-прежнему распределялся ею, и она смотрела мне прямо в глаза. Эти серые глаза напомнили мне недавние воспоминания.
На улице стоял дождливый день. Отца тогда не было, он куда-то ушел, в прочем он всегда куда- то уходил. В пекарне остался я, мама и братья. Они не когда ни чего не делали и, поэтому мне приходилось печь, а матери продавать. Вдруг она выскочила на улицу. Я решил посмотреть в окно и вдруг увидел девочку. Она учится со мной в школе, мы сверстники. Мы никогда не переговаривались, но я ее знал. Однажды на уроке музыки учитель спросил: кто знает «Песнь Долины» и она тут же подняла руку. Когда она пела, я уже знал, что буду любить вечно. После школы отец мне показал на нее, когда мы стояли во дворе. «- Видишь ту девочку? Я хотел жениться на ее маме, но она сбежала с шахтером». Я спросил отца «- А зачем она убежала с шахтером, если могла выйти за тебя?». А он ответил «- Потому что когда он поет, даже птицы замолкают и слушают». Мать начинает ругать и гнать ее прочь. Она осторожно опускает крышку мусорного бака и бредет к свинарнику. Пока есть время, я беру две буханки хлеба и бросаю их в огонь. Я специально спалил их, чтобы я смог отдать их ей. Тут входит мать и начинает на меня орать. И потом ударила меня рукой по лицу, так что на скуле остался синяк. Я взял две буханки и пошел к свинарнику.
- Брось их свинье, олух безмозглый! Какой дурак купит горелый хлеб?!- кричала мне вслед мать.
Я стал отрывать горелые участки хлеба и бросать в корыто. Я не смотрел на девочку, но ощущал ее взгляд на себе. Тут в пекарне зазвенел колокольчик, и мать ушла. Я воровато оглянулся. Убедившись, что мать ушла, я бросил одну буханку, потом другую в ее сторону, и пошлепал обратно. После школы я пытался поймать ее взгляд, но она все время куда-то отворачивалась. Только через неделю на школьном дворе она посмотрела на меня. Смутившись, я отвернулся, а она опустила голову, и сорвала одуванчик. После я тайком провожал ее до дома. Когда она оглядывалась, я прятался за домом или деревом, все что стояло рядом. Еще через месяц она стала ходить в лес через ограждение. Я не то что боюсь туда ходить, просто это нарушение закона. Китнисс может все и простится, но мне нет. Она ведь продает индюшки миротворцам, а те никогда не поскупятся. К нам она тоже заходит, а вернее к моему отцу. Отец никогда не станет покупать при матери. Но однажды я вошел в лес и последовал за Китнисс. Она так бесшумно шла, что я думал, сейчас она меня заметит. Но она была сосредоточена на олене. Китнисс одним выстрелом снимает оленя. Дальше идет к озеру ставит капканы и силки, и садится у дерева.
- Привет Кискис.
Китнисс поворачивается к Гейлу, рассматривает и после улыбается ему в ответ.
- Ты только в лесу улыбаешься, - замечает Гейл. Но Китнисс уже отвернулась и смотрит на озеро.
Я и не заметил, как он подкрался. Расположившись удобнее, Гейл подсаживается к Китнисс. Ничего особенного они не делают, смотрят куда- то вдаль или же ведут разговор об охоте, Капитолии или о Жатве. Ближе к закату я теми же путями ухожу из леса. После школы я часто смотрел на нее. Я хотел сказать, что люблю ее, но случая такого не подвернулось. Однажды отец меня спросил:
- Ты думаешь, она тебе нравится?
Я кивнул.
- Будешь прилагать усилия?
- Она понятия не имеет,что я готов сделать все для нее. - Ответил я немедля и уверенно.