Глава 1. Кошмар.
Настал роковой день, меня будто не стало. Больно и холодно, страдала не я, но чувствовала всё. Чувствовала бешеный адреналин, безысходность, отчаяние и нужду хотя бы в капле везения. Страх пронзал меня насквозь, ломая кости, не давая возможности вздохнуть. Помню: они меня любили, уважали, радовались моим достижениям, но потом выбросили.
"Белые" – так называли неизвестных людей в белоснежных халатах, позволяющие себе делать нам больно. Почему? Я заслужила такого отношения к себе?
Я не понимаю - кто я? Кошмар преследует меня из раза в раз, уничтожает изнутри. Сон, в котором я очутилась, заставляет проживать день, где я стою в тёмном, холодном и страшном коридоре. В нём сыро и что-то циклично капает с потолка прямо на мокрую плитку.
"Звонкое капанье сведет меня с ума. Я не могу слышать этот звон! Точно ли сон?"
Хочется отсюда уйти, не хочу видеть, не хочу ощущать. В конце коридора неприятно мигает лампочка, заставляя жмуриться от резкого света. Маленькая, потрепанная люстра – единственное, что освещает чёртов коридор. Холодный пол, заполненный бледно-зелёной плиткой и белые, обшарпанные стены, как в больнице.
Холод пробирал до костей, но непреодолимая сила держала меня на месте, словно парализовала. Зубы выбивали дробь от пронизывающей сырости и обжигающего мороза. Ноги налились свинцом, веки отяжелели, слипаясь, а в голове пульсировала нестерпимая боль, от которой хотелось завыть. Оцепенение отпустило, и я, дрожа от холода, смогла ступить на ледяной, промокший пол, двигаясь к безжалостно яркой лампе. За ней... Дверь? Такая ветхая и древняя, казалось, она вот-вот рассыплется в прах. "Невыносимо холодно." – подумала я, но на возмущение не осталось сил. – "Скорее бы согреться и утолить голод."
Дверь оказалась не заперта. За ней скрывался коридор: темный и пропитанный сыростью. В конце его виднелась маленькая, не примечательная комната, откуда доносились приглушенные крики, похожие на отчаянные мольбы о помощи. Я смело шагнула вперед.
В комнатке... я? Это какой-то болезненный бред. Почему они – мое отражение? Та же копна рыжих, непокорных кудрей, торчащих в стороны. Те же неестественно яркие, пронзительно-зеленые глаза, искрящиеся янтарными искорками. То же лицо, словно вылепленное из глины, с россыпью веснушек, словно следами солнечных поцелуев. Их было двое, и обе выглядели жалко, испуганно и до крайности измученно. Маленькие копии меня различались цветом футболок и ростом. Та, что пониже, в желтой майке, робко пряталась за спиной другой, дрожа всем телом и беззвучно всхлипывая. Маленькие пальчики судорожно комкали край серой футболки защитницы. Во второй сразу бросалась в глаза крошечная отметина – багровое родимое пятно, словно клякса, расползшаяся по нежной коже шеи и щеки. Она была напугана, как сестра. Но в ней чувствовался несгибаемый стержень. В этой напряженной тишине она отважно отстаивала свою правду, заслоняя собой сестренку. Голос предательски дрожал, слова путались, заставляя делать мучительные паузы, чтобы набрать воздуха в измученные легкие. Нервно потирая влажные ладошки, она бегала взглядом по углам комнаты, избегая зрительного контакта с собеседницей. От этого жуткого зрелища по спине пробежал холодок. Спор разгорался с незнакомой женщиной, возвышавшейся над ними. В отличие от перепуганных девочек, она была одета безупречно: белоснежный, хрустящий от чистоты халат до колен, обтягивающая черная водолазка, подчеркивающая точеную фигуру, и строгие темные брюки.
"Белые" – проскользнула мысль, ожидая ужасного.
Светлые, прямые волосы ниспадали шелковым каскадом на плечи. Лицо... Лицо ускользало от взгляда, словно намеренно размытое. Вся ее поза выдавала нестерпимое напряжение: плечи неестественно вздернуты, кулаки стиснуты до побелевших костяшек, острые полумесяцы ногтей врезались в ладони. Зубы сжаты в глухой, скрежещущей ярости. На бледной, словно источенной мелом коже, пульсировали вздувшиеся вены.
После долгих размышлений из комнаты могла услышать о чём идет речь. Но я не смогла уловить мысль и понять происходящее.
- Зачем она тебе? Как тебя совесть не мучает? – Донёсся сбивчивый и писклявый крик девочки в серой футболке. Она попыталась что-то выкрикнуть, но ее резко перебил истерический возглас, сбив с толку девочек и меня.
- Никчемные! От вас не дождаться ни капли старания! Да я вас. – Она вздохнула, сделав паузу. - Я вас уничтожу!
С порывом выкрикнула дама, стукнув ногой о пол, словно капризный ребёнок. В взрыве гнева звучала беспомощная ярость, её несбывшиеся ожидания лились через край. Крик был наполнен горечью, а стук ногами отдавался эхом в тишине, создавая атмосферу неловкого противостояния.
Лица девочек побелели ещё сильнее, явя собой незаживающую рану страха, пронизывающий тела, будто ледяные иглы, пробирающиеся до самых костей. Их глаза, широко распахнутые, с ужасом отражают мгновение, которое впилось в их сердца. Каждое движение, каждая тень, казалось, таила в себе угрозу, заставляя дрожать от неизведанного ужаса.
Меня не замечали, словно я призрак, однако мне это на руку. Но тут, словно луч надежды, в комнату вихрем ворвалась третья девочка. Точная моя копия, в футболке цвета первой весенней листвы, нежно-зеленой, почти мятной, и с растрепанным хвостиком на голове. Лицо ее пестрело синяками и ссадинами, а над верхней губой дерзко поблескивал свежий шрам. Она запыхалась, словно пробежала целую вечность, и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы отдышаться и заговорить.
- Не смей их тронуть. – Хмурясь, произнесла отважная калека, поправляя выбившуюся из хвоста челку, которую с обеих сторон удерживали розовые заколки.
Розовые заколки... Яркий акцент во внешности, столь запоминающаяся деталь. Она сделала шаг вперед, и её решительный взгляд скользнул по собравшимся. Каждый из них чувствовал на себе тяжесть её присутствия, словно она была стальной стеной, способной и защитить, и напугать. Губы её чуть приоткрылись, чтобы произнести слова, но она остановилась. Позволила молчанию разрастись до предела. Наблюдая за происходящим, всё больше становилась уверенной в своих силах. Она знала, что надо не просто молчать, а подождать момента, когда её улыбка станет оружием, в которое не поверят. В сердце разгоралось волнение. Наконец, рыжая произнесла:
- Язык что ли проглотила? Недовольна тем, что какая-то мелочь обвела тебя вокруг пальца? - Гордо съязвила девочка, медленно и незаметно извлекая из кармана нечто. Маленький темный предмет причудливой формы она крепко сжала в кулачке. В ее движениях ощущалось едва заметное напряжение, словно готовилась к прыжку. Слова ее, как раскат грома, прорезали тишину.
- Ты думаешь, что смеешь так со мной общаться, "0.1"? – наконец вымолвила незнакомка, покраснев от ярости, которая стремительно копилась внутри.
Белая, как кошка перед опасностью, взъерошилась, заскрипев зубами. Каждое слово резало воздух, как нож, и в ответ маленькая девочка подняла брови, будто слушала не нужную болтовню. Незнакомка начала полную неразбериху: комната принялась искажаться, темнеть, лампа не выдержала и лопнула, заставив девочек взвизгнуть.
Той юнице в дверном проеме хоть бы хны. Не шелохнулась, бровью не повела, ехидно улыбалась, опираясь плечом об косяк. Она светилась изнутри, будто ждала всю жизнь. Девчонка всё теребила ту странную вещь из кармана в руках. Незнакомка сильнее злилась, из-за чего комната стала то сжиматься, то переворачиваться. Я остолбенела, открыла рот. Напряжение медленно, но верно нарастало.
- Погнали! – громко крикнула девочка с номером "0.1".
Рука метнулась молнией, обрушив на пол со всей яростью злополучную вещицу. Хруст разлома, взметнувшийся в воздух осколками, отозвался болезненным звоном в ушах. Взрыв света, словно разорвавшаяся звезда, и едкое облако дыма поглотили комнату. Девочка исчезла, словно её и не было, а вместе с ней и кто находился рядом, растворились в тумане, оставив пустоту и привкус гари. Загадочная женщина, похоже, потеряла связь с реальностью. Странный звук, который она издавала, постепенно становился громче, будто кто-то настраивал старый радиоприемник.