Несуществовавший

Катя

Неделю назад шел мокрый снег, небо было угрюмым и хмурым, а ночью был легкий мороз. Но неделя прошла, и сегодня на улице уже не было и следа от затянувшейся назойливой зимы: ярко светило солнце, а воздух прогрелся аж до шестнадцати градусов тепла. Перемена разительная, что ни говори. Вот бы так и в жизни: неделю назад у тебя все в жизни было черт знает как, а сегодня просыпаешься – и бац (!): все просто сногсшибательно хорошо. Но так ведь не бывает, правда? И неделю назад, и позавчера, и вчера все было «не фонтан», и что-то мне подсказывает, что и сегодня, и завтра, и через неделю ничего особо не собирается меняться. Так что как бы мне не хотелось, не получится уснуть в надоевшей проблемами действительности, а назавтра проснуться в мире, где все сразу так, как хотелось и о чем грезилось. Что-то я размечталась. Фантазерка!

Сегодня я проснулась рано – в семь утра, но поскольку на работу мне только к пяти вечера, чем заняться я не знала. Вот она – оборотная сторона работы на полставки в моем интернет-журнале: после двух недель работы с девяти утра до часа дня, следующие две недели меня ожидал график с пяти до девяти вечера. Что поделать, раз мой отдел имел распорядок дежурств по подготовке утренних новостей к утру следующего дня.

Терпеть не могу вечернюю смену! Домой возвращаешься запоздно, и времени ни на что не остается! Хватит ныть, Катя! Постараюсь сегодня на работе «накачать» побольше фильмов с торрент-трекера, чтобы было чем заняться дома две недели, пока я работаю в вечернюю смену. А чем еще заняться девушке в двадцать пять лет? Может быть на свидание сходить? Как же! Я ни с кем не встречаюсь уже целых два года! ЦЕЛЫХ ДВА ГОДА!!! А чего я хочу с таким-то графиком работы?! Кино, театры, кафе, цветы, прогулки по вечернему городу и прочая романтика, кажется, навсегда остались в прошлом.

Когда я только пришла в редакцию, я воодушевилась: сослуживцы – сплошь молодые парни и девушки примерно одного возраста. Казалось бы, идеальная среда для вереницы служебных романов – берите и встречайтесь! Ага! Как бы ни так! Наши редакционные парни только о «танчиках» и прочих сетевых игрушках думают. Даже на корпоративе, вместо того, чтобы пригласить девушек на танец (и наконец, начать видеть ЖЕНЩИН в коллегах по редакции), эти придурки дружно скучковались в углу комнаты и стали оживленно обсуждать свои виртуальные баталии в «World of tanks» и «Warhammer». П-ф-ф-ф!!! Слов просто нет! Никакой надежды!

Впрочем, не буду кривить душой, говоря, что в моей жизни совсем нет надежды на что-то хорошее. Вообще-то в интернет-издании, в котором я работаю, есть парень по имени Алексей, по которому я сохну не первый месяц. Леша – единственный, кому категорически не интересны все эти дурацкие онлайн-игрушки. У него очень грустные глаза, но он смешной и всегда чуть-чуть смущенный. А еще он – настоящая ходячая энциклопедия, а главное – заботливый и ответственный воспитанный интеллигентный парень. Я просто обожаю просиживать вместе с ним вечера напролет (когда мы пересекаемся в смену с пяти до девяти вечера) в беседах обо всем на свете: об искусстве, истории, философии и просто о жизни.

И еще мне кажется, что я ему нравлюсь. Но из-за того, что он всегда немного смущенный, Леша постоянно уходит от моих шутливых намеков. И хоть я все время строю ему глазки, он хронически не воспринимает меня всерьез. Максимум, что мне перепадает – это его снисходительное участие, которое бывает у старших братьев по отношению к младшим сестрам: «какая же ты сегодня растрепанная, Катюша», или вот еще пример: «ты сегодня словно дитяти из ясельной группы, мой камрад Катерина». Однако надежда у меня все же есть, ведь он постоянно называет меня «свет очей моих», «душа моя», «свет мой солнце», иногда (правда, жаль, что крайне редко) Леша бывает со мной крайне обходителен как галантный кавалер с дамой сердца, а несколько раз даже назвал меня «Котеночек». Вел бы он так себя все оставшееся время! Ну как можно быть таким слепым (фигурально выражаясь, само собой)? Впрочем, поскольку Леша практически всегда работал только в вечернюю смену, у предстоящих двух недель был легкий привкус надежды, ведь я буду рядом с объектом своего обожания.

А раз легкий привкус надежды все же был, после обеда специально для Алексея (вернее, чтобы произвести на него впечатление) я изрядно заморочилась, повторяя самый модный мейк-ап тренд вечернего макияжа. Подведя глаза, я целых сорок минут потратила на то, чтобы добиться градиентного перехода на верхнем веке (используя два оттенка зеленого, два оттенка синего, темно-серый и черный), и оттенила внутренний уголок глаза и линию роста нижних ресниц оттенком «Электрическая фуксия» от Urban Decay. После тональника и легких румян на щеках, я, наконец, вышла на «финишную прямую» – визаж губ. Следуя советам журнала Cosmopolitan, я остановилась на тренде номер один этого сезона – «Киракира» (что в переводе с японского значит «блеск», по крайней мере, так сказано в «Космополитан»). Когда «блеск» был готов, и моя красота просто блестела, я подумала, что не будет лишним и нарядиться под стать.

Помните цитату из Шекспира: «О, слабость! Имя твое – молодая и пристойная девушка»? Сохраняя пристойность ровно настолько, чтобы не выглядеть пошло, глупо не пользоваться главным женским «оружием» привлечения внимания мужчин – декольте. Как-то я вычитала в интервью с модным Нью-Йоркским модельером, что если модель платья не подразумевает обратного, надо демонстрировать самый краешек лифчика в линии декольте. Что ж, прислушаюсь к профессионалам.

Надеваю недавно купленное черное французское белье. Надеюсь, что это мое вложение оправдается, а то я за этот комплект фирмы Provocative под названием Pecado отдала целых сорок четыре евро, не считая доставки из интеренет-магазина! На что только не идешь ради того, чтобы понравиться мужчине! Облачившись в белье, чей бренд намекал на то, что оно просто обязано спровоцировать мужчин, по крайней мере, на пристальное внимание, оказываюсь не в силах выбрать подходящий наряд. Вот еще одно из женских проклятий: вроде бы полный шкаф одежды, а надеть нечего. После четверти часа мучительных выборов, мой сегодняшний образ завершала эффектная красная блузка, бордовые брюки-клеш и темно-бордовые сапожки на каблучке. Перед выходом погляделась в зеркало: хороша чертовка! Была бы парнем, я бы в такую, какая я сейчас отражалась в зеркале, влюбилась бы без промедления. Надеюсь, что Леша наконец поймет, что вся эта красота – только для него одного (ведь сегодня в офисе работаем только я и Леша). Ладно, красота наведена, пора на работу отправляться.

Ехать мне надо было на метро до станции «Московская», а потом на сто тринадцатом автобусе – до остановки «Улица Якуба Коласа», потом еще несколько минут пешком до улицы Мележа – и вот оно здание, на шестнадцатом этаже которого и расположился офис нашего интернет-журнала.

Добравшись на метро до «Московской» и втиснувшись в автобус маршрута №113, я провела пяток минут в давке и духоте, и вот, со слегка влажной от пота спиной, покорно топаю в офисное здание. Поднимаюсь на лифте на шестнадцатый этаж и вхожу в вестибюль.

Шестнадцатый этаж. Вот и привычная зеленая дверь в «родной» офис с вывеской «ООО Банзай Медиа Групп». Прежде чем войти внутрь, совершаю последнее приготовление – ритуал, обычный для меня в те дни, когда я работаю вместе с Алексеем (как не сложно догадаться, являющийся еще одной традиционной уловкой чтобы обратить на меня его внимание): расстегиваю две верхних пуговки на блузке, обнажая ложбинку между грудей. Фу! Гляжусь в зеркальце, проверяя в порядке ли макияж (я столько времени на него потратила!), и захожу в офис.

В комнате, как всегда в вечернюю смену сидит Леша. Я уже думаю узнать, принимают ли букмекеры ставки на то, что во сколько я не приеду (даже на час раньше) – Леша уже будет на работе.

– Здравствуй, душа моя, Катя! – Здоровается со мной Леша, как только я появляюсь на пороге офиса, лишь на мгновение посмотрев в мою сторону.

– Привет! – Здороваюсь в ответ.

Вот блин! Реакции Алексея – ноль! Я что, зря пуговки на блузе расстегиваю, и пикантное белье надеваю? Ну, посмотри на меня еще раз, Лешенька! Ну, пожалуйста! Я же так старалась специально для тебя! Да что ты прячешься за этим компьютером, черт бы тебя побрал!

– Слушай, ты когда-нибудь дома бываешь? – Пробую обратить на себя внимание нелепым вопросом. – Я как не приду – ты всегда на месте, даже если я прихожу раньше почти на час.

– Бываю. – Леша оторвался от монитора, несколько секунд смотрел на меня, но потом с немного смущенным видом опять отвернулся к компьютеру. – Мой камрад, Катерина, ты, пожалуйста, побыстрее включайся в процесс, а то завтра все издания на ушах будут.

– С чего вдруг? – Я подошла к моему столу, включила компьютер, нажав кнопку на системном блоке, и рухнула на стул перед ним.

– Увидишь. Боюсь, что мне так вообще придется тут торчать всю ночь.

– Да брось ты, Лешка! Этого никто не оценит: ни премии, ни прибавки к зарплате, ни тем более дополнительных пару дней к отпуску тебе не дадут.

– Не дадут. Это ты правильно подметила. – Будучи весь в компьютере, отстраненно произнес Леша. ­– Кстати, как ты сходила с Витей на спектакль?

– Никуда я не ходила... – Я вздохнула.

– Что так? Сорвалось?

– Да ну этого Витю к черту – только под юбку хочет залезть. – Я нахмурилась.

– Катюша, свет очей моих, поправь меня, если я ошибаюсь, но ты юбки не носишь. – По-прежнему отстраненно, и все также не отрываясь от экрана, произнес Леша.

– Не ношу. – Я насупилась еще больше. – Мне может другой парень нравится. И для него я бы носила и юбки, и белое платье с фатой надела бы. Вот только... – Я замолчала, впившись взглядом в невыразительный затылок Леши.

Елки палки, я, по-моему, выразилась яснее не куда: «для тебя я бы носила и юбки, и белое платье с фатой надела бы». Уловил смысл? Я бы под венец с тобой пошла и нарожала бы нам детишек!

Ладно! Не предлагаешь мне руку и сердце в ответ на крик моей души, так, по крайней мере, неужели настолько сложно сделать пару комплементов, пригласить девушку в кино, или там в театр?!! Или на выставку, на худой конец! И что? «Мой камрад Катерина» – все, что я могу услышать от объекта моего обожания? Да оторвись ты, наконец, от этого чертового экрана! Зачем ты там какие-то статистические графики изучаешь, когда рядом с тобой такая КРАСОТА (это я сейчас про свой макияж и краешек бюстгальтера, видимый в декольте)?

– Вот только? – Переспросил Леша, повторив мои последние слова.

– Он меня продинамил.

Я едва скрывала негодование. Я опять как дура в который раз специально для него накрасилась как на красную ковровую дорожку Каннского кинофестиваля, надушилась лучшими духами и даже надела лучшее свое кружевное белье (правда последнее явно было чистой блажью), про юбки и подвенечные платья ему тут намекаю, осталось только взять в руки огромный транспарант с надписью «ну обрати же наконец на меня внимание!!!». А он и бровью не повел. Неужели я тебе настолько неинтересна, «мой камрад» Алексей?

– Катюша! – Леша развернулся ко мне, впервые по-настоящему оторвавшись от монитора своего компьютера. – Ты знаешь, что я к тебе очень хорошо отношусь, но вообще-то я тебя не «продинамил».

Я нервно сглотнула.

– А с чего ты взял, что я ... о тебе ... говорила? – Я чувствовала, как мои щеки становятся пунцовыми.

– Катерина, ты как дитяти малое, честное слово. Когда ты работаешь в утреннюю смену, твой макияж достаточно скромен, а одежда практична. Когда же мы с тобой вместе работаем в вечернюю смену, ты явно не один час тратишь перед зеркалом, всегда пахнешь дорогими духами, и одета всегда женственно.

– Я что, – я притворно разозлилась, – не могу прийти на работу красивой?

– Можешь. Но все равно я уверен в том, что я прав. Когда ты работаешь по утрам, ты надеваешь спортивное нижнее белье. А по вечерам, когда в офисе только ты и я – в декольте твоей блузки явно можно различить кружева на твоем бюстгальтере.

– Что? – Я возмутилась до предела. – Ты куда заглядываешь, бесстыдник?

– Женщины! Как же все сложно с вами! – Произнес Леша и опять отвернулся к компьютеру.

В комнате повисло молчание. Если бы не стрекотание клавиш под пальцами Леши – вообще воцарилась бы гробовая тишина. Странно, откуда Леша знает про то, что когда я работаю в утреннюю смену, я надеваю спортивное белье? Не мог же он это сам увидеть – он-то в утреннюю смену никогда не работает.

Я присела на край стола и вздохнула. Леша на это, к сожалению, никак не отреагировал. Я немного подождала и опять глубоко вздохнула. Результат был тот же. Я еще раз немного выждала (наверное, секунд тридцать) и опять, но в этот раз уже нарочито «театрально» вздохнула.

– Ты хотела что-то добавить? – Мой визави нарушил молчание.

– Это ... я это самое....

– Что «это самое»? – Леша опять повернулся ко мне. – Катюша, я честное слово не понимаю, чего ты от меня хочешь. Ты – очень красивая и элегантная девушка: стройная, с изящной небольшой грудью, стройными длинными ногами и идеальной талией песочными часами.

– Нахал! – Меня задели слова про «небольшую грудь». – Так по-твоему у меня грудь маленькая?

– Катюша, я разве ЭТО сказал? – Удивленно посмотрел Леша.

– ЭТО ты и сказал!

– Катюша, душа моя! – Леша тяжело вздохнул. – Я тебе сказал, что у тебя точеная фигура и красивая небольшая грудь изящной округлой формы точь-в-точь как у красавиц с живописных полотен Бугро.

– А ну-ка, повтори. – Я буркнула исподлобья после небольшой паузы.

– У тебя точеная фигура и очень КРАСИВАЯ округлая грудь, совсем как у юных красавиц с картин Вильяма Бугро «Молодость и любовь» и ... – Леша ненадолго задумался, и потом продолжил, – пожалуй, «Вечернее настроение».

Не имея ни малейшего представления о том, что же из себя представляют девушки с картин Вильяма Бугро «Молодость и любовь» и «Вечернее настроение», я «прогуглила» этот вопрос. Определенно на этих картинах было сходство с моей фигурой. По-прежнему молча, я смотрела на моего сослуживца исподлобья, но сравнение с живописными красавицами «видного представителя салонного академизма девятнадцатого века» (спасибо Википедия!), реабилитировало Лешу в моих глазах.

– Катя. ... Котеночек? Ты что обиделась?

– Надо думать, ЧТО ты говоришь девушке!!! – Я оттаяла, когда он меня называл «Котеночек». – У меня, между прочим, грудь честного второго размера восемьдесят девять сантиметров в обхвате!

– Ну, прости дурака. – Леша подошел ко мне, и с душещипательным выражением глаз как у Кота в сапогах из мультика про Шрека, посмотрел на меня. – Не смог подобрать правильных слов. Твое декольте – это просто магнит для моих глаз.

– АГА! Как так, то моя грудь «НЕБОЛЬШАЯ», но в мое декольте, значит, тебе пялиться это не мешает!

– Если ты не хочешь, чтобы коллеги мужского пола часто любовались твоими достоинствами – не носи декольтированную одежду. – Леша вдруг насупился. – И потом сделаю еще два замечания. Во-первых, когда наши рабочие графики пересекаются, прежде чем войти в офис, ты сама всегда расстегиваешь верхнюю пуговку блузки, чтобы можно было различить ложбинку между твоих грудей. А во-вторых, позволю себе следующее замечание: женщины надевают свое самое лучшее белье не для того, чтобы его носить, а для того, чтобы его снимать перед любимым мужчиной.

– Чего? – Я едва не взорвалась от негодования. – Ах ты, задница с ушами! Вовсе я не собираюсь перед тобой тут стриптиз устраивать!!!

– А я этого и не говорил! Катюша, я говорил вот про что: стремясь понравиться мне, каждый раз, когда мы с тобой работаем в одну смену, ты прихорашиваешься и облачаешься в свои самые красивые наряды. И происходит это на таком же машинальном уровне, как когда я бросаю взгляд тебе в декольте. Ты хочешь мне понравиться и поэтому, не отдавая себе отчет, тратишь лишний час перед зеркалом и надеваешь лучшее свое белье.

– А с чего ты взял, что я хочу тебе понравиться?

– Катя, не смущай меня понапрасну: ты уже давно строишь мне глазки.

– Чего?

Вот же нахал! Я едва сдерживалась, чтобы не вылить Леше на голову бутылку с минеральной водой, которая стояла у меня на столе, или вытворить что-нибудь похуже. Засранец! Я фактически из кожи вон лезу, чтобы он наконец обратил на меня внимание, а он, оказывается, все давно замечает: и расстегнутую пуговку, и черный кружевной лифчик, и макияж, на который я трачу больше часа (на одни только губы я трачу минут пятнадцать)! И что? Тебе так тяжело проявить инициативу?

– Тяжело ...

– Что «тяжело»? – Я чуть не лишилась дара речи, когда Леша ответил на мои мысли, словно мог их читать, даже ненароком облила себя минеральной водой.

– Тяжело проявлять инициативу.

– Ну это же надо! – Я расстроилась из-за того, что и блузка и брюки оказались мокрыми из-за пролитой на них минералки.

– Катюша, солнце мое, – Леша встал из-за стола, подошел к шкафу и достал оттуда плед, – сними мокрую одежду и закрутись в плед.

– Чего?

– Екатерина, – Леша протянул мне плед, – на батарее все высохнет за несколько часов. Давай, не надо ходить в мокром.

– Только не подсматривай! – Беру плед и переодеваюсь, сняв мокрые брюки и блузку и закрутившись в плед как в тогу.

– Ты переоделась? – Слышу смущенный Лешин голос из-за спины.

Так он и в самом деле не подглядывал? А я надеялась, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Бесчувственный пень!!!

– Возвращаясь к вопросу о том, что тяжело проявлять инициативу, – Леша вернулся в русло диалога, прерванного инцидентом с минеральной водой.

– Ты это к чему?

– К тому, – продолжил бесчувственный Алексей, – что я – приверженец логики «кому больше надо – тот и действует».

– Да пошел ты! – Я села за компьютер и сделала вид, что увлеченно стала работать.

Вот он – мужской шовинизм в действии! А я всегда представляла себе Алексея, как галантного и рассудительного кавалера, а он... Оказывается, то и дело заглядывается на мои сиськи и выдает на гора такие пошлости: «кому больше надо – тот и действует»! Что я в тебе только нашла, жопа ты с ручкой!

– Катя! – Леша подошел к моему столу.

– Ничего не знаю, и знать не желаю!

– Ты напрасно сердишься на меня. Знай ты обо мне всю правду, ты бы не питала ненужных иллюзий.

– Так что, – я развернулась, резко крутанувшись на стуле, и встревожено посмотрела на Лешу, – тебе девушки не нравятся что ли?

В ответ Леша рассмеялся. Нет, даже не рассмеялся, а заржал.

Вот что такого смешного я сказала? А что еще я должна подумать, когда он обо всем знает, ни одно гарантированное средство из женского арсенала не пробивает его «броню», и тут он еще на гора выдает такое: если бы я знала о нем правду, то не питала бы иллюзий на его счет? К тому же, какой парень устоит хотя бы одним глазком не подсмотреть за переодевающейся симпатичной девушкой? Что мне еще остается думать?

– Катя, ну ты, блин, даешь! Вспоминай, что я тебе сказал буквально только что? Я сказал, что то и дело не могу отвести взгляд от твоей фигуры, вернее, что постоянно заглядываюсь на твое декольте. Хотя, признаюсь, и от твоей фигуры взгляд оторвать трудно. А теперь подумай сама: разве так будет говорить человек, который не интересуется девушками?

– Вы мужики напрочь лишены логики. – Я была рассержена его реакцией. – Откуда мне знать, кто тебе там еще нравится?

– Конечно же, мне нравятся исключительно представительницы прекрасного пола! Когда я говорил о том, что ты не питала бы напрасных иллюзий, если бы больше обо мне знала, я имел в виду совсем другое.

– Ну и что же я должна была подумать, а? На тебя не действует ни макияж, ни декольте, ни мои прямые намеки!

– Видишь, сама того не хотя, ты только что призналась в том, что ты меня добиваешься. Вернее, хочешь, чтобы я начал добиваться тебя. Катюша, душа моя, пойми меня правильно. Я бы с радостью за тобой приударил, но я не располагаю собой всецело.

– Это как? – У меня даже голова разболелась от такого диалога.

– Как бы сильно я не хотел здесь задержаться, рано или поздно я покину наш интернет-журнал. И если у нас будут романтические отношения, то мое исчезновение разобьет тебе сердце. Я не могу позволить себе такую беспечность, ведь мне и самому разбивали сердце.

– Куда ты собрался уехать?

– Никуда.

– Но ты сам только что сказал, что рано или поздно покинешь наш интернет-журнал.

– Ты все равно не поверишь, если я тебе расскажу правду.

– А ты попробуй.

– Есть такие вещи, в которые веришь только тогда, когда сам с ними сталкиваешься.

– Хорошо! – Я решила подыграть моему визави. – Но ведь можно просто встречаться пока ты еще работаешь здесь в редакции.

– Катенька, уж прости за прямолинейность, но в зрелых отношениях любви платонической без любви эротической не бывает, а у меня есть определенные проблемы со здоровьем, которые не позволят именно по этой причине завести зрелые отношения. А раз так, то зачем начинать игру, если она с самого начала обречена на провал?

– Почему ты ставишь на себе крест? Откуда ты знаешь, что твои проблемы со здоровьем не позволят тебе иметь зрелые отношения?

– Знаешь, – ответил раздраженным тоном Алексей, – меня всегда нервирует, когда женщины начинают рассуждать на тему проблем со здоровьем в контексте чисто мужской физиологии! Это так же нелепо, как и рассуждения мужчин о женской физиологии, включая беременность и роды.

После этих слов Леша вернулся за свой стол и опять прилип к экрану, продолжив пристально изучать какие-то диаграммы и графики на мониторе. Я же сидела в прострации. Что за невезуха! В кои-то веки попался умный, добрый и вежливый парень, и вот на тебе: он оказывается каким-то скрытным и до грубости прямолинейным чудиком. Но что это сейчас было такое? Какая радиоактивная муха сегодня укусила моего тихого и спокойного Лешу? Его словно подменили: какой-то он сегодня чересчур резкий и до неприятного категоричный. Был бы он девочкой, сразу было бы ясно: критические дни. Но ведь, черт побери, он парень! Так что с ним такое? Леша-Леша...

Мне он понравился сразу, потому как был единственным, кто тактично обращал на меня внимание и никогда не сыпал пошлые шутки, пробовал ущипнуть за попу, или еще как-то распустить руки. С первых же дней нашего с Лешей знакомства меня буквально пленил его ум (у него даже за глаза появилось прозвище «Википедия») и готовность всегда бескорыстно прийти на помощь любому из сослуживцев. А он оказался на самом деле вот какой! Права была моя сестра, когда говорила, что нам нравится не сам человек, а наши заблуждения на его счет. Боже, ну почему я такая ДУРА?

– Какая же ты дура? – Вдруг прозвучал из-за спины голос Леши.

– ЧТО?! – Я от неожиданности подскочила на стуле.

Как такое возможно? Леша умеет читать мысли? И что вообще происходит?

– Не захламляй голову ненужными вопросами. – Снова мой коллега, к которому я неравнодушна, нарушил тишину.

– Т-т-ты... это... м-м-мысли умеешь ч-ч-читать? – Робко спросила я.

– Катюша, – Леша встал из-за стола, подошел ко мне, обнял за плечи и чмокнул в макушку, – ты совсем как ребенок.

– Просто ты дважды ответил на мои мысли. Что это, если не чтение мыслей? Но разве такое...

– Не возможно.

– Вот опять! Ты точно мысли читаешь!

– Это всего-навсего дедукция. Что будет думать девушка, когда тот, кому она строит глазки, вдруг признается в том, что все он замечает, просто не хочет следовать старомодной игре «завоюй меня, а я покочевряжусь, хотя мне это надо больше, чем тебе»?

– То, что он засранец!

– А еще, будет задавать вопрос из разряда «неужели тяжело подыграть?» или что-то в таком духе.

– Допустим. А про дуру почему сказал, если мыслей не читаешь?

– После того, как состоялся наш разговор, ты будешь думать, что с парнем, которому ты строишь глазки, тебе опять катастрофически не повезло. Более того, позволю себе следующее замечание: ты зажмурилась и стукнула себя основанием ладони по лбу. Что обычно говорят люди, когда стучат себя по лбу? Говорят, что они дураки.

– А как ты увидел, что я стукнула себя по лбу, когда ты сидел спиной ко мне, а?

– Очень просто. Я увидел твое отражение в зеркале.

Я с недоверием обернулась. В зеркале, которое висело слева от стола Леши, действительно было видно мое рабочее место как на ладони.

– И часто ты глазеешь на меня в зеркало?

– Часто.

– Так ты, бесстыдник, на меня пялился, когда я переодевалась?

– Нет. Я и разглядеть ничего не мог, потому как ...

– Что значит «не мог разглядеть»? – Я перебила Лешу. – Пусть у меня грудь и не большая, но она и НЕ МАЛЕНЬКАЯ! И ты сам сказал, что у меня она, как у живописных девушек этого самого, как его?

– Бугро. Вильяма Адольфа Бугро. Катюша, душа моя, поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, ты сейчас даже огорчилась из-за того, что ты надела такое сногсшибательное белье, а я и не стал подсматривать за тобой.

– Если ты такой телепат, то почему никак не можешь меня понять?!

– Мой камрад, Катерина, я мысли читать не умею. Всем мои выводы – это дедукция, ни больше и ни меньше. Я научился читать некоторых людей, как открытую книгу.

– Значит, ты можешь угадать, что происходит в голове у каждого?

– Не у каждого. Для этого надо немного знать о человеке. Когда ты с кем-то работаешь, то день за днем наблюдаешь привычки, логику и модели поведения своих сослуживцев. А угадать, что творится в голове у человека, которого ты успел изучить, не так уж и сложно. Но с твоей стороны логичнее было бы спросить, почему я часто наблюдаю за тобой в зеркало.

– Действительно! Почему? – Я поймала себя на мысли, что сперва подумала именно о том, почему Леша часто наблюдает за мной в зеркало.

– Потому что ты мне нравишься. Но как я уже говорил, у меня существует причина воздерживаться от активных действий.

– И как зовут эту причину?

– Катя, душа моя, не ревнуй.

– Еще чего! Я и не думала тебя ревновать.

– Твой вопрос буквально кричит о том, что ты меня ревнуешь. И скорее всего ты подозреваешь, что я, как и оставшиеся мужики в офисе, заглядываюсь на Олю, так?

– Вовсе нет!

– А я готов поспорить, что да. – Леша подошел ко мне и по-дружески потрепал мои волосы.

– Прическу испортишь! – Я снова словила себя на мысли, что мой визави был прав о ревности к Оле. – Что вы все только нашли в этой стерве?

– Даже мужчины, предпочитающие стройных худышек, обращают внимание на обладательниц чувственных форм. Это первобытный рефлекс: в условиях каменного века максимальные шансы выносить, выкормить и вырастить здоровое потомство были только у высокой, длинноногой, пышногрудой и в меру упитанной молодой женщины. Прямо-таки портрет Оли: сто восемьдесят сантиметров роста, длинные ноги, атлетическая фигура и крупный бюст.

– И ты туда же? ­– Я обиженно посмотрела на Лешу. – На ней же клейма ставить негде!

– Катюша, душа моя, лично я ничего в ней не нашел, потому что как ты метко заметила, Олька – стерва, на которой клейма ставить негде. Таких девушек я сторонюсь, потому что никогда не знаешь, что она от тебя потребует, после того, как затащит в койку. А она потребует обязательно, ведь это ее стратегическая модель поведения.

– И одевается она как дорогая ... представительница древнейшей профессии! – Привожу Леше свои доводы, почему Оля пользуется успехом.

– Согласен, что стиль ее одежды бывает чересчур откровенным. Но ее внешность – это только полвина успеха. Вторая половина успеха у мужчин – это ее улыбчивость, общительность и томная манерность.

– И ты мне тут рассказываешь сказки, что она не в твоем вкусе?

– Екатерина, чтобы ты знала: единственный парень в редакции, которого она не смогла заарканить – это я. А поскольку я – единственный, давший ей от ворот поворот, для нее я представляю уже чисто спортивный интерес. И именно поэтому она вьется вокруг меня и то и дело пробует взять меня нахрапом.

– И как?

– Боже мой, Катя! – Лешу явно раздражала тема разговора. – Это уже не смешно! Хватит муссировать эту тему! Во-первых, моя фертильность оставляет желать лучшего. Во-вторых, мне Олька не интересна, и даже в чем-то противна. А в-третьих, мне лично нравятся совершенно ДРУГИЕ девушки.

– И какие девушки тебе нравятся?

– Такие, как ты! – Резко выпалил Алексей (судя по всему совершенно не собираясь озвучивать этот факт), замолчал, а потом, немного покашляв, продолжил. – Ты по-хорошему наивная, бескорыстная, и, самое главное, красивая душой.

– Тогда почему же ты не приглашаешь меня на свидание, а?

– Я уже говорил, что не могу быть уверен в том, что задержусь здесь надолго. Это меня и удерживает. Впрочем, не стану скрывать, что я питаю надежду на то, что мне больше не понадобится заниматься тем, чем я был вынужден заниматься последние годы моей жизни, и тогда, к твоему удовольствию, я смогу все-таки тебя пригласить на свидание.

– Ну, так и пригласи!

– Ладно. Раз уж ты так просишь. Если я выйду в своего рода ... «отставку», а все к тому, надеюсь, и идет, тогда я приглашаю тебя на свидание во вторник двадцать четвертого июля. Идет?

– А почему только в июле? До июля еще целых четыре месяца!

– Катюша, свет мой солнце, но ведь не четыре же года!

– И кстати, откуда ты знаешь, что двадцать четвертого июля будет вторник?

– Потому что двадцать второго – будет воскресенье. Логика прямая.

Я заглянула в панель даты и времени на компьютере, пролистав вперед четыре месяца. Действительно двадцать второго июля будет воскресенье, а двадцать четвертого июля – вторник.

– Убедилась? – Ехидно улыбнулся Леша.

– Убедилась. А что должно произойти в воскресенье двадцать второго июля?

– Репетиция конца света. И если все обойдется, то тогда мы с тобой обязательно пойдем на свидание. Правда, поскольку я уже упоминал о своих проблемах со здоровьем, максимум, на который ты пока сможешь рассчитывать – это сугубо платонические отношения.

– Скажешь еще! – Я была недовольна тем, что Леша оказался «тот еще фрукт», безжалостно парировавший каждое лирическое начинание девичьего сердца.

– Ладно, – Леша подошел к двери офиса и аккуратно потрогал мою одежду на батарее, – твои вещи уже высохли. Так что ты пока переоденься, а я за кофе схожу. Будешь кофе?

– Буду. Мне...

– Полчашки «американо» со сливками и двумя ложками сахара. – Перебил меня Леша. – Так?

– Так... – Я в очередной раз оказалась шокирована тем, что Леша знал обо мне куда больше, чем я предполагала.

Объект моих тайных воздыханий (впрочем, как выяснилось из беседы с ним – не таких уж и тайных) вышел из отгороженной части офиса в общее помещение, где стояла кофеварка, холодильник и кое-какая посуда.

Я подошла к батарее. Блузка и брюки высохли. Переоделась в высохшие вещи. Что со мной не так? Такой шанс произвести впечатление на понравившегося парня выпадает один на миллион! Когда еще приведется случай быть наедине с мужчиной своей мечты в одном только красивом белье и пледе? И что? Результат – полное фиаско. Не на шею же мне ему вешаться? Я – все-таки девушка приличная! Пойди-пойми ты этих мужчин. Одни вечно про танки трещат без умолку и ничего не замечают, а Леша... странный он сегодня какой-то...

Но все же, даже несмотря на то, что Леша меня сегодня, мягко говоря, огорчил, я всеми фибрами моей души чувствовала, что Леша – именно тот человек, рядом с которым я хочу прожить всю свою оставшуюся жизнь. Именно Алексея я хочу видеть своим мужем и отцом наших детей. Когда мы только с ним познакомились, мне впервые в жизни захотелось не переделывать парня под себя, а измениться САМОЙ – стать другой только ради него. А он? Оказывается, все замечает, но принципиально ничего не делает. Видит же, паразит, КАК я к нему отношусь! Руки просто опускаются это такого...

Не ныть, Катя! Проиграно сражение, но не война! Капля камень точит. Чуть-чуть терпения – и твердыня его неприступности будет расколота. Леша ведь пригласил меня на свидание во вторник двадцать четвертого июля – прогресс налицо! Надо лишь чуть-чуть подождать. Целых четыре месяца...

Сделав две чашки кофе и захватив из холодильника два кусочка тортика, оставшихся со вчерашнего празднования дня рождения Марины, Леша вернулся назад в офис.

– О! Тортик! Спасибо! – Я и забыла, что в холодильнике остались вкусняшки.

– В следующий раз за кофе пойдешь ты! – Сказал Леша и уселся с кружкой перед своим компьютером.

Пока я пила кофе с тортиком, решила повалять дурака, просмотрев новостную ленту всяких несерьезных новостей.

– Ты только послушай! – Я не могла устоять, чтобы не поделиться курьезной новостью, только что вычитанной мной в новостной ленте. – В Бельгии мужик посадил самолет на центральной площади городка ровно за пятнадцать минут до того, как там должно было состояться открытие фестиваля шоколада, сбив почти все палатки.

– Что ты сейчас сказала? – На удивление взволнованно переспросил Леша.

– В Бельгии какой-то псих посадил самолет на центральной площади, сбив почти все палатки фестиваля шоколада. – Я была удивлена тому, что такая до нелепого смешная новость так испугала Алексея.

– Боюсь, что уже никуда мы с тобой не пойдем. – Леша потупил взгляд.

Его голос был просто замогильного тона. Идиотская новость о летчике-неумехе огорчила Алексея так, словно если бы я сказала, что завтра начнется третья мировая война, или еще что похуже. Перемена в настроении объекта моих воздыханий была столь разительная, что это было сродни неожиданному солнечному затмению среди ясного неба.

– Леха... это... что с тобой? Куда мы с тобой не пойдем?

– Это другая действительность. Черт, как же я не понял! Идиот! ... Бельгия-Бельгия-Бельгия... Какой же я идиот! Ван Вермескеркен, сукин сын! А я ... Какой же я идиот! – Несвязно в полголоса бормотал мой визави.

– Эй, Леша, что значит это твое «Бельгия-Бельгия-Бельгия»? Что с тобой? Что вообще происходит?

– Началось. – Вздохнул мой коллега. – Садись за компьютер, сейчас будем мир спасать.

– Не поняла...– Я чуть не подавилась тортиком.

– Сейчас поймешь. – Леша надел гарнитуру, и стал листать что-то в своем мобильном телефоне. – Выложи пока нам в ленту текст, который я тебе сейчас сброшу на «мыло».

После того, как я опубликовала текст, отправленный Лешей на мою электронную почту, объект моих обожаний встал из-за своего стола. Краем глаза я увидела как Леша загрузил «Телеграмм», и стал вызывать какой-то телефонный номер. Никто не отвечал, что сильно нервировало моего сослуживца, но все-таки его настойчивость увенчалась успехом: тот, кому он звонил, наконец ответил. Дальше Леша затараторил по-немецки и несколько раз что-то громко выкрикнул. Потом Леша еще куда-то звонил и говорил уже на другом языке (я не уверена, но, по-моему, на голландском). После этого звонка, Леша звонил еще четыре раза, и каждый раз что-то оживленно кричал то на немецком, то на английском. Единственное слово, которое я понимала, было «Катастрофа». Когда все разговоры закончились, он откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками.

– Леха... – Я насторожилась. – Что это было?

– Зайди на сайт «Рейтер» через пару минут – поймешь. А я пока пойду покурю.

Леша вышел из комнаты, прихватив ключи от балкона. Я же, зашла на сайт новостного агентства «Рейтер» и стала прокручивать ленту. Вдруг появилось срочное обновление о чрезвычайной ситуации на атомной станции в Бельгии. Все новостные агентства тоже подхватили эту новость, и к моменту возвращения Леши в офис новость о кризисной ситуации на атомном реакторе была у всех на устах.

– Откуда ты узнал? – Я подозрительно посмотрела на Лешу. – Ты что...

– Ты не поймешь. Лучше напиши к нам в ленту еще о том, что была предотвращена крупнейшая в истории катастрофа на атомном реакторе.

– Леша? – Мне в голову пришла откровенно бредовая мысль (которая меня пугала, потому что объясняла все странности поведения моего визави) – Извини за вопрос, но ты вообще ... человек?

– О-хо-хо. – Хихикнул Алексей. – Ватаси ва нинген дес.

– Чего? – Я не поняла ни слова.

– Я сказал, что я – человек.

– По-каковски?

– По-японски.

– Ты по-японски умеешь говорить?

– Я три года прожил в Японии. И не задавай глупых вопросов, мой камрад Катерина, договорились?

Домой мы так и не ушли. Ночь выдалась долгая и тяжелая ­– мы едва успевали публиковать новые подробности о предотвращенной аварии на атомной станции. У меня возникло ощущение, что Леша знал все заранее, и именно он был человеком, который предотвратил катастрофу на бельгийском реакторе. Незаметно для себя я отключилась за столом.

Проснулась утром на диванчике, который стоит за холодильником в «общем» офисном пространстве. Если быть точной, то меня разбудила та самая Олька, которую мы с Лешей обсуждали вчера вечером перед тем, как началась вся эта эпопея с бельгийской станцией.

– Катька! – Оля тормошила меня за плечо. – Ну, ты мать, даешь! Колись, кто слил эксклюзив? Наша лента самой первой опубликовала информацию о Бельгии.

– Это не я. – Я смерила взглядом главную сердцеедку нашего офиса, как обычно разодетую так, словно она работала не в интернет-журнале, а в эксклюзивном VIP-борделе.

– А кто?

– Леха это все затеял.

– Подожди-подожди, Катька, какой такой Леха? – С неподдельным удивлением главная распутница редакции выпучила на меня глаза.

– Алексей Третьяк. Ты что забыла? Единственный парень из редакции, которого ты так и не затащила к себе в койку.

– Ты что мозгами «тронулась»? Какой еще Третьяк? Я, конечно, понимаю, что ты комплексуешь из-за того, что я поимела всех мужиков из нашего офиса, но такого тут не припомню – его здесь никогда не было. У нас в редакции никогда не работал никакой Алексей Третьяк.

– Да вот же, – я пошла к висевшей на стене групповой фотографии, на которой были запечатлены все работники офиса, – на общей фотке в желтой майке. Рядом с Лерой Ереминой!

Я, не глядя, ткнула пальцем в фотку, но когда посмотрела на нее (фотографию то бишь), чуть не выпала в осадок – на фото не было Леши.

– Что за черт? Кто так шутит?

– Слышь, Катюха, – Олька, склонилась мне над ухом, – ты, по-моему, переработала. Езжай-ка домой отоспись, а то так до «дурки» недалеко.

Стало как-то неприятно. Если это была злая шутка, то она была совсем не смешная. Если же это не шутка, то объясните мне что, черт побери, сейчас происходит? Я достала телефон, зашла в приложение «галерея» и пролистала все папки с отснятыми на камеру мобильного фотографиями. Результат был тот же: на всех снимках, где должен был быть Леша, его не было. Продышавшись, чтобы скрыть волнение (что удавалось мне с большим трудом), я села за свой компьютер, решив проверить фотографии, сохраненные на жестком диске компьютера, моем профиле в соцсетях и «облаке» сервера файлообменника, но и в этот раз ни на одной общей фотографии, где должен был быть Леша, его почему-то тоже не было.

Чисто технически невозможно было «отфотошопить» все фотографии на «облаке», удалив Алексея со всех фотоснимков. Выходит, что его и не было никогда в нашем офисе? Не факт. Лешу я помню – это факт. Так, идем дальше. Леша мне вчера говорил о том, что куда-то уедет (то есть, покинет наш интернет-журнал, что по сути одно и то же) – это тоже факт. Вчера творилась какая-то чертовщина – очередной факт. Сегодня Леша пропал не только из офиса, но и из памяти всех сотрудников и со всех фотографий – снова факт. И если сопоставить все факты, то получается... И что же получается? Черт знает что – вот что получается!

А если у меня раздвоение личности, и Леша – это мое второе «я», которого никто поэтому и не помнит. Возможно. Но что же тогда выходит: бежать вприпрыжку к психиатру? Ага! И тогда меня точно запрут в психушке, так как я ссылаюсь на не существовавшего человека.

Казалось, еще чуть-чуть, и я начну задыхаться. Так, Катя, успокойся! Давай соображай! Может это первые признаки того, что я схожу с ума? Тихо! Без паники! Не помню кто, но, по-моему, кто-то из психиатров по телику говорил, что если ты задаешься вопросом, не сошел ли ты с ума, с огромной вероятностью ты – не сумасшедший. Все! Стоп!

А что если это и вправду раздвоение личности.... Холодок пробежал по моей коже. Вот и все! Все указывает на то, что если Леша и был, то с вероятностью процентов в шестьдесят он был моей раздвоившейся личностью. Придумала себе идеального мужчину после стольких неудачных попыток завязать отношения, вот моя психика от полной безысходности взяла и выкинула такой фертель. Ужас! Я сошла с ума!

Стоп! А с другой стороны, если Леша был моим раздвоившимся сознанием, то его исчезновение – результат того, что я выздоровела. Значит, не все так плохо. Может быть, все-таки следует обратиться к психиатру? Минуточку! Ссылаться на разговоры и активное взаимодействие с несуществовавшим человеком – это уже не раздвоение, а шизофрения. Тут уже другая песня. Тут точно в «дурку» запрут и будут заставлять жрать горы пилюлек, которые мне из мозгов плавленый сыр сделают. Такая перспектива меня никак не устраивает.

Я в прострации провернулась на стуле, мучимая мыслями о том, что я схожу с ума. Но мой взгляд тотчас же упал на стоявший через проход стол Мити – нашего штатного фотографа. На краю столешницы лежала стопка отпечатанных фотокарточек с позавчерашнего дня рождения Марины, и на фотографии, которая лежала сверху стопки, абсолютно точно был запечатлен Леша – Алексей Третьяк. Хоть его изображение было немного размыто, это со стопроцентной вероятностью был именно он.

– Митя, кто это? – Я буквально прокричала свой вопрос, ткнув пальцем в фотографию, с которой на меня смотрел Третьяк.

– Блин, Катька, что с тобой? – Митя, как всегда немного заторможено реагировал на окружающую действительность. – Это... По-моему... Вот елки-палки ... Без понятия. Но почему он среди нас стоит? Это же фотки с дня рождения Марины. Погоди минуту...

Митя полез в цифровую фотокамеру и, пролистав фотки на карте памяти, пожал плечами.

– Не, Катька, извини, что-то я не припомню этого «кренделя». Да и на других фотках его нет.

– А почему ты эти распечатал? Они не с твоей камеры?

– Это с моего пленочного «Зенита». Я как раз его из мастерской забрал, и решил пофоткать, чтобы проверить и заодно оптику протестировать новую. Сразу же проявил и вчера вечером отпечатал снимки.

Интересно... Я помню мизансцену этой фотографии. На фотографии, отпечатанной с пленки, Леша был там, где он и должен был быть (где я его запомнила). А вот на цифровых снимках моей несчастной любви не было. Все остальные ребята из офиса были на одних и тех же местах и на пленочных, и на цифровых фотографиях. Выходит, что Леша остался только на снимках, сделанных на старую аналоговую пленочную фотокамеру.

– Я возьму у тебя одну фотку? – Не дожидаясь разрешения Мити, я схватила снимок с Лешей и сунула его себе в сумочку.

– Бери, если тебе он так нужен... – Традиционно заторможено стал нудить наш штатный фотограф, выдав реплику уже после того, как я бесцеремонно экспроприировала фотографию с его стола.

Я облегченно выдохнула: у меня появилось доказательство того, что я не сошла с ума, и Алексей Третьяк – не мое мультиплицированное сознание, или плод шизофрении. Впрочем, ясности и успокоения эти доказательства не принесли, так как сослуживцы уже стали на меня косо поглядывать и немного сторониться. Наконец, первой (после «нашего переходящего вымпела» по имени Ольга) ко мне подошла Марина – неудавшийся психолог, ведущая в нашем журнале на фиг никому ненужную колонку для неудовлетворенных баб.

– Катерина. – Марина подошла к моему рабочему месту. – Я думаю, что тебе сейчас будет полезно поговорить с профессиональным психологом.

Вот сказанула: «с профессиональным психологом»! Ага, ты такой же профессиональный психолог, как я профессиональная фигуристка! (Полагаю, для ясности этой метафоры следует уточнить, что я просто умею кататься на коньках). Марина приходилась подругой детства нашего главного, и поэтому никого не смущало то, что она вела женскую и психологическую колонку, хотя не умела грамотно писать, а в психологию пошла только ради того, чтобы решить собственные комплексы, возникшие после попытки подросткового суицида. В общем, этому Зигмунду Фрейду в юбке в первый раз за много лет представился случай достать из небытия жалкие крохи воспоминаний услышанного на лекциях психологического факультета.

– Маруся, – я пробовала уйти от разговора, – все в порядке, я уже начинаю разбираться в этом вопросе.

– Напрасно ты так! – Не сдавалась штатная «Карен Хорни» нашей редакции. – По-моему, твое поведение показывает, что у тебя дисассоциативное расстройство личности в начальной стадии. Как ты говоришь имя парня – Алексей? Алексей – в переводе с греческого значит «защитник». Твое подсознание ищет защиты, вследствие патологической боязни перед мужчинами из-за длительного воздержания. Когда у тебя последний раз был секс?

– Марина, – я негодовала, – я тебя сейчас на хрен пошлю, поняла?

– Екатерина, – моя сослуживица уже явно перегибала палку, – длительное воздержание и фокусирование на онанизме ведет к развитию фаллических комплексов, в том числе и комплексу кастрации. А это первый шаг к тому, чтобы отречься от своей феминности, проецируя идеальный образ мужчины из твоего подсознания в реальный мир. Потом этот идеальный мужчина вытеснит твое истинное «я» из твоей подвижной психики и тебя придется уже спасать очень жестким инвазивным лечением. Возможно даже электрошоком.

– Слушай, доктор Фрейд. – Я достала фотографию, конфискованную мной у Мити, и, убедившись, что Леша с нее не пропал (мало ли что?), ткнула ее в морду Марине. – Вот он – мой идеал мужчины. Как видишь, вполне живой. Марина, я же сказала, что со всем уже разобрались. У меня была тяжелая бессонная ночь из-за всей этой шумихи с реактором. Отстань от меня.

– Я все же настаиваю, – не унималась Марина, – хоть лечение электрошоком не понадобится, ты явно отрицаешь собственную феминность...

Как нельзя кстати у меня зазвонил телефон, чем я не преминула воспользоваться, чтобы уйти от разговора с психологом-недоучкой.

– Марина, – я спешно ретировалась, – у меня телефон звонит.

Не дожидаясь ответа Марины, я спешно вышла из офиса, захватив ключик от балкона.

– Алло. – Я ответила на звонок, открывая ключом замок двери, ведущей на балкон.

– Здравствуйте! – В телефоне раздался приятный женский голос с красивым акцентом. – Я говорю с Екатериной Скрипник?

– Да. Это я. – Я насторожилась (а чего еще ждать после вереницы событий прошедшей ночи?).

– Меня зовут Аосима Санаэ. Я работаю в газете «Минами Ниппон». Простите, пожалуйста, что вопрос этот задаю: работал ли в вашем издательстве журналист по имени Алексей Третьяк?

– Что? – Я не поверила своим ушам: меня спрашивали о Леше.

– Простите, пожалуйста. – Приятный женский голос вновь извинился. – Плохая связь. Работал ли в вашем издательстве Алексей Третьяк?

– Это Вы простите, я расслышала Ваш вопрос с первого раза. Алексей Третьяк действительно работал в нашем издательстве.

– Мой вопрос Вам может показаться странным, – перебил меня приятный голос Аосима Санаэ, – но кто-нибудь кроме Вас помнит Алексея?

– Нет... – Трудно передать, что я почувствовала: с одной стороны, у меня словно гора с плеч упала, ведь я получила последнее веское доказательство того, что я не сошла с ума, но с другой стороны меня пугало то, что происходит нечто неподвластное моему разуму. – А почему Вы спрашиваете?

– Три года подряд мы работали с Алексеем в одном издательстве, но после того, как была предотвращена катастрофа на химическом заводе, он бесследно исчез, и его не помнил никто, кроме меня. Скажите, пожалуйста, когда появилась информация о бельгийской атомной станции, Алексей произносил какие-нибудь имена?

– Да. Что-то труднопроизносимое, похожее на слово «вермишель».

– Ван Вермескеркен?

– Да. По-моему это.

– Вы точно уверены, что это было именно «Ван-Вер-мес-кер-кен»?

– Совершенно точно. Алексей еще сказал: «Какой же я идиот! Ван Вермескеркен! Сукин сын!». Я это точно помню.

– Скажите, а мы можем встретиться лично?

– Можем. Правда, я не знаю, как и где мы могли бы встретиться.

– Вы живете в Беларуси?

– Да... – Мой ответ был очевиден.

– Я приеду к Вам. Но мне понадобятся несколько дней. Вы можете встретить меня в международном аэропорту, например, через два дня?

– Наверное, да...

– Тогда я Вам сообщу дату, время прибытия и номер рейса на Ваш телефонный номер. Вас это устроит?

– Да...

– До свидания.

Короткий звуковой сигнал в трубке сообщил, что вызов завершен. Пазл сложился: Леша говорил, что работал три года в Японии, и вот мне звонит некая Аосима Санаэ, которая подтвердила его слова, и к тому же была единственной (кроме меня, конечно), кто помнил Лешу.

В голосе девушки, только что звонившей мне, ясно слышалось облегчение, когда я подтвердила существование Леши. Наверное, она – моя подруга по несчастью: такая же, как и я, влюбленная в бесследно исчезнувшего Алексея Третьяка наивная дурочка.

Леша существовал. Это радовало. Вернее радовало то, что я не сошла с ума, чему, слава богу, достаточно быстро нашлось подтверждение. Я понимала, зачем ко мне прилетит через пару дней Аосима Санаэ: найти пропавшего Алексея Третьяка – ответ очевиден. А вот хочу ли я найти его? Конечно, хочу! Но все же, если бы я могла выбирать, то в нынешних условиях, я думаю, что, наверное, предпочла бы никогда и не знать Лешу. Ну, или, на худой конец, забыть его также как и все вокруг. Словно и не существовал он никогда.

Слишкомбольно быть разлученной с человеком, рядом с которым я мечтала прожитьоставшуюся жизнь, и ради которого мне захотелось измениться. Без тени надеждына то, что я смогу его еще когда-либо хоть раз увидеть.