Заболеть особенностью

Время летит так быстро, что я едва успеваю считать секунды... Что касается секунд, то у меня нет времени перевести дух. Твёрдые костяшки пальцев впиваются в мою онемевшую щёку, отчего я снова ударяюсь затылком об пол. У меня начинает кружиться голова, как и всё вокруг, и я едва могу за что-либо ухватиться, только пытаюсь вздохнуть, прежде чем получаю ещё один резкий удар по лицу.

Удары Тайлера звучат, как тяжёлые барабаны, сильно и напористо. Он крепко обхватывает моё ноющее плечо, чтобы удержать на месте. Одной рукой прижимая к полу, а другой нанося удары.

Тайлер неумолим, и я его ненавижу за это.

— Давай, давай. Сопротивляйся!

Я чувствую тяжесть его тела, только когда он садится на меня верхом, веря, что у меня есть хотя бы один шанс подняться и нанести ответный удар. Это глупо. У меня нет ни малейшей надежды на то, что я не потеряю сознание, не говоря уже о том, чтобы подняться с пола. Его удары на секунду прекращаются, и я отворачиваю голову в сторону — скорее роняю, чем поворачиваю — а затем сплёвываю на землю, видя, как на полу образуется лужа крови, а в середине её оказывается мой зуб. Блядь.

Всё, теряю сознание. Драку нужно прекратить. В противном случае это уже убийство.

Моя грудь вздымается и падает, поднимается и падает снова. Я всё сильнее ощущаю на себе вес Тайлера, это просто последствия его ударов.

— Чёрт возьми, Тайлер... Мои рёбра... Мои зубы... — шиплю я, но, к сожалению, мой голос больше похож на собачий скулёж, чем на что-то злое и опасное.

Запах крови в воздухе кажется ему сладким ароматом духов. Кажется, что в этот момент он полностью в своей стихии и почти в эйфории от победы надо мной.

— Не можешь вынести боли? — он насмехается, оглядывая с ног до головы. Самодовольный.

Тайлер смеётся, его смех звучит почти как сумасшедший. Его рука сильнее прижимает моё плечо к твердому полу, костяшки пальцев в крови. Он удобнее садится на мне верхом, легко удерживая на месте, не позволяя сдвинуться ни на дюйм.

— Давай, не сдавайся сейчас... — опускает взгляд, обводя взглядом кровь на моём лице, прежде чем опуститься к синяку на рёбрах. — Только не говори мне, что ты уже устал?

Его слова разжигают во мне огонь ярости, потому что, да, я чертовски устал. Этот день не стал для меня удачным, а только усугубил мою бессонницу. Это не смешно. Он действительно хочет, чтобы я продолжал? Я труп.

— Если ты хочешь меня ударить, то сделай это наконец... — в моей крови бурлит раздражение, смешанное с чем-то вроде безразличия к тому, что я увижу в зеркале утром. Я больше не буду выглядеть, как человек.

Тот факт, что он никак не может встать, тоже напрягает меня, потому что каждое малейшее движение его бёдер очень плохо сказывается на моём ослабленном и бездумном теле. Тайлер идеален. Его блестящие глаза говорят о том, что они станут моей погибелью. Боже, я вижу их даже в свете этих жёлтых ламп, а также рельефный живот, покрытый пятнами пота и крови, и в то же время выглядящий ещё лучше. Как после душа, только... Лучше.

Тайлер теряет интерес к неодушевленной части меня, которая от отчаяния хочет получить пощёчину, поэтому он отрывается от меня, глядя на меня так, словно говорит: «Ты чёртово разочарование». Мы идём домой в тишине, которая разбивает мне сердце, когда я едва передвигаю ноги и позволяю боли распространяться по всему телу.

Мы не включаем свет, когда в такой же тишине входим в ванную, где уже зажигаем свечу, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя. Я бросаю одинокий взгляд на своё отражение, наблюдая, как Тайлер разглядывает свои щербатые зубы и хихикает.

— Знаешь, когда я дрался с Тимом, то... — я кашлянул в кулак, чувствуя, как у меня перехватывает горло. — Он сказал, что я ничем не отличаюсь от других парней в клубе: мы все приходим за парой синяков, — меня это не злит, скорее, вызывает непонимание того, как всё должно было быть. — Думаю, что не знаю, каково это — быть особенным.

Тайлер хмыкает в знак признательности, снимая рубашку. Он делает это небрежно, как будто раздеваться, чтобы вместе принять душ, для нас совершенно нормально. Даже кровь на его теле не делает ситуацию более неловкой или напряженной. Он наблюдает за мной, его глаза следят за каждым глупым движением.

— Особенный? — мурлычет он. Одна его бровь вопросительно приподнимается. — Что значит «особенный»? Если я решу плюнуть в кружки, мне вообще не нужно будет плевать в твою или мне следует сделать это дважды?

Тайлер молчит, пристально глядя на меня, пока я стираю кровь с лица. Он скрещивает руки на груди, его влажная кожа блестит, как масло, в свете свечей. Даже сейчас он выглядит могущественным и угрожающим, его глаза сияют так, словно видят меня насквозь и все мои неправильные мысли.

— Это странная вещь, к которой нужно стремиться, тебе не кажется?

Он забирается в узкую ванную, которая уже покрыта ржавчиной, и, похоже, там полно причин для гигиенических заболеваний, но это еще не подтверждено, потому что у нас такого не было. Вода набирается около пяти минут. Тайлер смеётся и погружается в тёплую воду, двигая плечами и расслабляясь.

— Людей с заболеваниями, которые отличают их от нас, называют «особенными». Когда интеллект, внешность и другие качества отсутствуют в системе идеального человека, они называют это «особенностью», а не «проклятием» или «ошибкой», называют их «особенными», а не «неправильными». Ты урод, смирись с этим. Ты особенный, пойми это, — ему даже не нужно открывать глаза, чтобы доказать, что я ошибаюсь, как последний придурок.

Особенность означает талант или преимущество не больше, чем ошибку или изъян.

Это палка о двух концах.

Мои мысли разбегаются, когда я пытаюсь об этом подумать, а Тайлер намыливает своё тело, очищая его от грязи, и при этом выглядит, как совершенство.

— Это так сложно, тебе не кажется? — я всё ещё нахожу это слишком сложным, особенно для моей головы, которая не раз ударялась об пол и явно не хочет сегодня слишком много думать. — Люди любят загадки.

Я хихикаю и присаживаюсь на корточки рядом с ванной, глядя, как Тайлер смывает пену. Мы собираемся ложиться спать, но он не торопится и наконец, открывает один глаз, смотря на меня, его руки и ноги вытянуты, мышцы расслаблены. Тело Тайлера занимает почти всю ванну. Он выглядит так, словно нежится в роскошном джакузи, а не в грязной, тесной ванной с двумя свечами.

— Загадки бессмысленно убивают время. Жизнь проста, и чем меньше ты пытаешься придать ей смысла, тем больше получаешь удовольствия. Перестань пытаться быть особенным и сделай себя счастливым, — тихо посмеивается.

Он встаёт, и капли стекают по его коже, делая её ещё более привлекательной для глаз. Тайлер выходит из ванной и оставляет на полу водянистые следы, что заставляет меня невольно нахмуриться. Он вытирается белым полотенцем, а я сажусь на бортик ванной и сразу чувствую, как мои брюки пропитываются влагой. Это раздражает. Блестящие глаза Тайлера снова находят меня с какой-то насмешкой во взгляде, а затем он сам подходит ко мне, кладёт ладони на колени и склоняется надо мной.

Обнаженная грудь Тайлера теперь надо мной, и я могу видеть все его рельефные мышцы, маленькие капельки воды стекают по плечам и животу. Он похож на скульптуру, каждая мышца идеально выражена. На нем нет ничего, кроме полотенца, обернутого вокруг талии. Голос Тайлера тих, его губы всего в дюйме от моих. Он невероятно близко, его глаза, кажется, пожирают меня, он смотрит очень пристально. Дёрден ухмыляется, намеренно опуская взгляд на мои штаны, но что я могу сделать. Тайлер придвигается еще ближе, его лицо так близко, что можно почувствовать его дыхание на своём лице.

— Ты особенный, что бы это ни значило. Прими это, — издевается он мурлыкающим голосом. Это подло.

Тайлер кладёт одну руку мне на колено, его пальцы слегка впиваются в коленную чашечку, а другая скользит вверх, и его прикосновение почти интимное, костяшки пальцев нежно касаются бока. Рука Тайлера скользит дальше, поднимаясь к плечу, которое он сжимает пальцами, сжимая очень сильно, почти как тисками.

Это сводит с ума. Мне хочется прикоснуться к нему, хотя бы на мгновение, я воспринял это как вторую потерю за сегодня. Мне удается вытянуть шею, пока я опускаю глаза на губы напротив, но его ладонь тут же слабо шлёпает меня по щеке, прежде чем Тайлер отстраняется.

— Спать, — он командует твёрдым голосом, и я забываю все слова, которые мог бы ему сказать. Нет, вот это подло.

Он не стал бы ждать, пока я в очередной раз сдамся. Пока что-то непонятное не разрушило меня... Его.