часть 16
Мону терзали сомнения, как ядовитый плющ. Она чувствовала себя марионеткой, не зная, что ждёт за углом. Пентхаус Хайтани казался золотой клеткой, но теперь превратился в бездонную пропасть.
Ханма постоянно был у неё на уме. После ужина с ним Мона ощущала, что за ней следят. Его пронзительный взгляд будто пытался залезть ей в душу и выудить все секреты.
Через несколько дней Ханма позвал Мону на разговор. Ран, как всегда, был вежлив, но напряжение между ними было очевидным.
Ханма усадил её в кресло, его лицо было непроницаемым.
— Хочу поговорить с тобой наедине, — сказал он, и Ран молча вышел из комнаты.
Мону охватил холод. Она понимала, что разговор будет не из приятных.
— Я ценю твою преданность Рану, — начал Ханма, глядя ей в глаза. — Но нам нужно быть откровенными.
Откровенными? Что он имел в виду?
— Я всегда честна, — ответила Мона, стараясь не показывать волнения.
Ханма усмехнулся.
— Правда? — спросил он холодно.
— Ты знаешь больше, чем говоришь. Чувствуешь больше, чем показываешь.
Он подошёл ближе, его взгляд был острым.
— В этом мире никому нельзя доверять. Даже самым близким, — сказал он.
Мона молчала, чувствуя, как страх сковывает её.
— Чтобы выжить, иногда надо делать сложный выбор. Иногда приходится жертвовать тем, что дорого. Решать тебе — спросил он.
— Я... я не знаю, — прошептала она, её голос дрожал.
Ханма опять усмехнулся.
— Тогда подумай об этом. Твои решения будут иметь последствия не только для тебя.
______________
Странное поведение Риндо стало для Моны явным. Обычно молчаливый и сдержанный, он теперь часто бросал на нее взгляды, полные какой-то скрытой горечи, словно она была виновата в чем-то, чего сама не понимала. Этот взгляд, будто обвинение, преследовал ее, порождая новые вопросы и сомнения.
Однажды, не в силах больше терпеть это напряжение, Мона решилась спросить. Они тренировались в полутемном зале, воздух был плотным от запаха пота и резины.
— Риндо, что с тобой? — спросила она, пытаясь говорить как можно спокойнее.
— Ты какой-то странный в последнее время.
Риндо прекратил отрабатывать удар, обернувшись к ней. Его лицо, обычно такое спокойное, сейчас казалось напряженным, и в глазах читалась явная горечь.
— Я просто беспокоюсь, — сказал он, его голос звучал приглушенно.
— Ты стала другой. Отстраненной. Словно тебя здесь нет.
Мона почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она не могла сказать ему правду. Не могла признаться, что письмо Юми, слова Ханмы, все это перевернуло ее мир.
— Я хочу научиться драться, как ты, — неожиданно сказала она, пытаясь сменить тему.
Риндо удивленно поднял бровь.
— Что? — его голос был полон легкого недоверия.
— Зачем тебе это?
— В этом мире нужно уметь защищаться, — ответила Мона, глядя ему прямо в глаза. Ее голос звучал решительно.
—Я не хочу быть беспомощной. Я не хочу, чтобы кто-то другой решал за меня.
Риндо нахмурился, его взгляд скользнул по ее фигуре, затем снова вернулся к лицу.
— Это опасно, — коротко отрезал он. — Тебе это ни к чему.
— Но я хочу, — настаивала Мона, чувствуя, как внутри растет упрямство. — Пожалуйста, Риндо. Научи меня.
Он молчал, его лицо оставалось непроницаемым. Казалось, он обдумывает ее просьбу, взвешивает все "за" и "против". Наконец, он медленно кивнул.
— Хорошо, — сказал он, в его голосе прозвучала еле уловимая нотка высокомерия.
— Но помни, Мона, это опасно. И если ты думаешь, что это просто игра, то ты глубоко ошибаешься.
С этого дня тренировки стали гораздо более интенсивными и жесткими. Ран, поглощенный своими мыслями о предстоящих планах и задачах, почти не обращал внимания на процесс. Он наблюдал за их занятиями со стороны, иногда бросая короткий взгляд, но в основном его мысли уносились куда-то далеко. Его внимание было сосредоточено на стратегиях, на том, как лучше использовать свои ресурсы и силы, чтобы добиться цели. Он не вмешивался, лишь иногда отдавая короткие указания, чтобы ускорить или усложнить упражнение.
Тем временем, Риндо был неумолим. Его наставления становились более строгими и требовательными. Он требовал от Моны полной сосредоточенности, быстрых реакций и точности в каждом движении. Его слова были лаконичными, но наполненными смыслом: «Дыши глубже», «Следи за дыханием», «Бей точно, без промаха», «Не давай себе шанса передохнуть». Он постоянно подталкивал ее к пределу, заставляя чувствовать усталость, но одновременно и укрепляя ее волю.
Однажды, во время очередной тренировки, когда они отрабатывали комбинации ударов, и Мона, обессилевшая, пила воду, пытаясь восстановить дыхание, произошло нечто неожиданное. Внезапно, без предупреждения, Риндо набросился на нее.
— Сдохни! — крикнул он, и его голос звучал так, будто он потерял контроль. Его движения были резкими, агрессивными, не похожими на его обычную технику.
Мона, застигнутая врасплох, успела увернуться от первого, размашистого удара. Но Риндо сбил ее с ног, и прежде чем она успела подняться, нанес несколько ударов, не очень сильных, но достаточных, чтобы сбить с толку и вызвать легкую панику.
Мона почти сдалась. Силы покидали её, и желание уступить было почти непреодолимым. Но вдруг в её голове что-то переклинило. Словно пробудившись ото сна, она инстинктивно начала отвечать. Ее движения были неуклюжими, но в них появилась какая-то дикая, первобытная сила. Она парировала удары, искала слабые места, отвечала резкими, неловкими, но неожиданными для Риндо ударами.
Риндо, увидев ее ответную реакцию, внезапно прекратил бой. Он отступил на шаг, тяжело дыша. Мона, тоже запыхавшаяся, приподнялась на локти, чувствуя, как дрожат ее руки. Ее взгляд, наполненный смесью страха и решимости, устремился на Риндо.
Риндо наконец помог ей подняться, поддерживая за руку.
— Жива? — спросил он, с такой же холодностью в голосе. — Не ожидал, что ты окажешь такое сопротивление.
Мона кивнула, ощущая, как дрожь пробегает по телу. Это была проверка. Она это поняла. Он хотел увидеть ее реакцию в критический момент, проверить, сможет ли она дать отпор.
— Будь всегда начеку и во внимании, — сказал Риндо, его взгляд был серьезен, как никогда.
— Никогда не знаешь, где может поджидать опасность.
Мона кивнула в знак понимания. Ее страх смешивался с новым, странным чувством – ощущением собственной силы.
Вскоре, спустя день, Ран предложил Моне нечто совершенно новое. В его глазах горел огонек, смешанный с решимостью и чем-то, что напоминало предвкушение.
— Мона, — сказал он, его голос звучал так, будто он собирался объявить о чем-то очень важном.
— Я беру тебя с собой на одно мероприятие. Оно очень важное.
Мона посмотрела на него с легким недоумением.
— Какое мероприятие?
— Мне нужно показать тебе, как устроено "Поднебесье", — пояснил Ран, внимательно глядя ей в глаза. — Ты должна увидеть все своими глазами».
Мона похолодела. Собрание "Поднебесья"? Зачем она там нужна?
— Зачем? — спросила она, чувствуя, как внутри нарастает волнение.
— Помнишь, я говорил, что хочу изменить "Поднебесье", вместе с тобой? — Ран говорил спокойно, но в его голосе звучала твердость.
— Я хочу, чтобы ты увидела, на чем мы строим наши планы. Я хочу, чтобы ты поняла, насколько это серьезно.
___________
В назначенный день Ран привел Мону в огромное, сумрачное помещение, напоминающее скорее хорошо охраняемую штаб-квартиру, чем просто зал. Атмосфера была наполнена тяжелой властью и ощущением скрытой жестокости. Повсюду сновали люди, одетые в черное, их лица были суровы и сосредоточены. Ран, крепко держа Мону за руку, подвел ее к передней части зала.
— Стой здесь, рядом со мной, — тихо сказал он.
— Ты должна увидеть, как все устроено.
Мона старалась сосредоточиться, но ее разум метался. Весь этот мир, полный тайн и скрытых угроз, пугал ее. Ее мысли были заняты одним: что, если всё это обман? Его стремление к переменам было искренним, она чувствовала это. Но эта скрытая сторона, эти темные сделки, о которых она узнала от Ханмы... она не могла отделаться от мысли, что Ран не говорит ей всего.
Во время короткого перерыва, когда большая часть присутствующих разошлась по своим делам, Мона, отойдя от Рана, случайно услышала обрывок разговора между двумя мужчинами, стоявшими у колонны.
— Слышал, что Ханма и Кисаки нас предали? — прошептал один, понизив голос.
— Да, слышал, — ответил второй, его голос был суров.
— Кисаки пытался захватить власть, подмять под себя все. Но его раскрыли. К счастью, все обошлось. Хайтани вовремя вмешались и вернули контроль. Теперь за Кисаки и его приспешниками, включая этого Ханму, идет охота. Их почти загнали в угол.
Мона застыла на месте, словно ее ударило током. Ханма и Кисаки предали «Поднебесье»? Но почему Ран ей ничего не сказал? Он говорил о «старой истории», о том, что все кончено, но не раскрыл истинной причины. То, что Кисаки хотят убрать, что он уже почти потерял свою власть – об этом Мона, конечно, знала. Но о предательстве, о преследовании... это было новое.
Позже, когда они вернулись домой, напряжение, которое накопилось в Моне за вечер, достигло предела. Она не могла больше сдерживаться.
— Ран, — начала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но в нем проскальзывали нотки недоверия.
— Это правда, что Ханма и Кисаки предали "Поднебесье"?
Ран, который только что переодевался, остановился. Он повернулся к ней, и его лицо выражало легкое удивление.
— Да, — ответил он, его голос стал более сдержанным.
— Кисаки пытался захватить власть, но мы предотвратили это вовремя. Его почти удалось выгнать, но он сумел ускользнуть, прихватив с собой Ханму.
— Почему ты мне ничего не сказал? — спросила Мона, ее голос стал чуть более резким.
— Я же была рядом. Я помогала тебе. Почему ты скрыл от меня такую важную информацию?
Ран отвел взгляд. «Я не знаю,» — ответил он, его плечи слегка опустились. «Я подумал, что тебе не стоит знать всех грязных деталей. Это старая история, Мона. Теперь все кончено. Кисаки практически разоблачен, его влияние подорвано».
— Но что случилось с Ханмой и Кисаки? — не унималась Мона. Ее терзал вопрос, что же произошло на самом деле, и почему Ран не доверяет ей настолько, чтобы рассказать всё.
Ран снова нахмурился, его взгляд стал более жестким.
— Они скрываются,— ответил он, его голос звучал холодно.
— Но мы их найдем. Они заплатят за свое предательство. А теперь, Мона, давай забудем об этом. Это прошлое. Нас ждет будущее.
Мона промолчала. Она чувствовала, что Ран что-то недоговаривает. Он говорил о «предотвратили», о «вернули контроль», но в его словах не было той уверенности, которую она привыкла видеть. Он скрывал что-то, что было важнее, чем просто "грязные детали". И это было тревожно. Теперь, когда она знала о стремлениях Ханмы, о его связи с "Поднебесьем", и о том, что он, как и Кисаки, был втянут в эту борьбу за власть, она понимала, что ее собственная связь с этой историей может быть гораздо более тесной, чем она думала.
Но пока ей стоило придержать язык за зубами. Раскрывать свои догадки, задавать слишком много вопросов, было бы сейчас ошибкой. Иначе все испортится, и весь хрупкий доверительный мост, который она так старательно строил с Раном, может рухнуть. А это было бы самым страшным.