1
Первая ставка: Эбби Картер — связующая нить пятёрки или просто их бледная тень?
Никто в здравом уме не стал бы начинать такую грандиозную историю с настолько невзрачного человека. Но я, будучи ещё неопытным рассказчиком, выбрал её. Втайне надеюсь, что ты закроешь глаза на эту ошибку, чтобы в дальнейшем узнать больше о действительно интересных героях моей магической эпопеи.
Из всей марлонской пятёрки Эбигейл Картер лучше всех понимала значение их дружбы. Я мог бы рассказать всё с точки зрения Эффи той, чьей судьбой интересовался больше остальных. Но она, даже к двадцати годам, лишь изредка подавала слабые признаки эмоций или личного мнения. Боюсь, что даже спустя пятьдесят лет я бы не смог назвать словами то, что видел в её бирюзовом взгляде, что слышал в её молчании.
Я мог бы начать с Апреля — ведь с него любят начинать все. Родители ставят его в пример своим детям, учителя назначают главным на любых мероприятиях, а одноклассники хвастаются, что "близко дружат" с ним. Заходя в помещение, первое, что ты видишь, — высокий почти рыжий юноша с медовым взглядом. Даже если вокруг ещё десятки людей, твой взгляд всё равно будет возвращаться к его незатейливой красоте.
Но если мы начнём с Апреля, на нём всё и закончится. Ведь дебри его сознания утаскивают во тьму сомнений и уже больше не отпускают. А искать из них выход можно бесконечно долго.
Другие два придурка за всё время моих наблюдений вызывали лишь раздражение и непонимание. Сомневаюсь, что они сами понимали себя — что уж говорить обо мне или тебе. Оба одинаково бесполезные, когда нужно было услышать что-то важное, узнать нечто сокровенное о тех днях.
А вот Эбби... Она чувствовала сердца друзей, будто они были её собственными. Дышала их переживаниями. Только она одна хотела сближаться с любимыми так же сильно, как хотел этого я. В этом стремлении я узнавал себя — и именно поэтому считаю её самым худшим выбором для первого впечатления. Герой, который жаждет любви окружающих, полностью забывая о себе, никогда не сможет стать кем-то значимым для истории.
И всё же я начинаю с Эбби Картер. Так её звали в то время.
«...по учению Философского Волшебства
из Духа рождается Разум и Воля, из Тени – Тело и Имя...»
Для начала — о невидимке из Кема. Именно в этом солнечном, светло-зелёном городе появилась некая Эбби Картер, которая в школьные годы была лишь бледным духом, следующим всюду за своими четырьмя друзьями.
Предупрежу сразу, я не был знаком с ней в те годы и сейчас знаю, как совершенно другого человека. Но эту Эбби я уважать не мог и не хотел, ведь она не представляла из себя ровным счётом ничего. Причиной тому послужило её одинокое детство, в котором она не могла разделить с кем-то радость или печаль. Девочка подолгу оставалась дома одна. На улицу к детворе её не отпускали, и родители бывали дома редко. Всё раннее детство Эбби провела сама по себе и в компании старушки-сиделки преклонных лет.
Кем — город, прославленный как лучшее место для создания уютного домашнего очага, любителей единения с природой и богами. Он кажется вылепленным из света и зелени. Здесь строят большие семьи и бесчисленные храмы Вестника. Даже воздух кажется благословлённым в этом дивном краю.
С тех пор как министр Элдридж взялся возрождать западные земли после катаклизмов, Кем стал его коронным проектом. Город настолько озеленён, что порой кажется, будто дома и улицы — лишь случайные гости в царстве растений. Здания здесь словно созданы, чтобы дать природе свободу ветвиться вдоль стен, прорастать меж дорог и магистралей, тянуться лианами вдоль проводов и тоннелей, плавно переходить к чудесным побережьям Зелёной гавани. Это место, где даже тишина кажется зелёной.
В этом городе не замолкают детские голоса. Однако голос Эбби среди них никогда не звучал. Радости детства прошли мимо, потому что родители никогда не отпускали её со двора. Причины таких запретов были непонятны, да и не волновали её. А потом всё изменилось. Внезапно и бесповоротно. Как будто кто-то зажёг бумажный фонарик, и её мир, прежде тусклый и безмолвный, вспыхнул яркими красками.
10 лет, 3033 год. Марлон, Западные Республики
Когда Эбби исполнилось десять, её отправили жить и учиться в другой город — далеко от семьи. Это было особое приглашение министра в элитную школу Марлона. Для семьи Картер, чей достаток едва дотягивал до "ниже среднего", это казалось настоящим даром с небес. Они, конечно, не упустили шанс.
Марлон был маленьким, молодым городком, построенным для отдыха и жизни на пенсии чиновников Морт-Лира. Однако уже через десять лет после основания его заселили молодые и богатые семьи, которые искали убежища от инквизиций «защитников человечества» и всевозможных катаклизмов. Министр Элдридж, как искусный ткач, плёл сети поддержки для таких городов, создавая программы обучения и переселения. Во всяком случае люди во всё это чистосердечно верили. За это и любили министра «творившего чудеса» вот уже свыше двадцати лет.
Приёмной семьёй Эбби стали мужчина в годах и его внучка: Юджин и Эффи Морок. Юджин казался Эбби самым настоящим добрым дедулей — таким, какого у неё никогда не было. Она быстро и навсегда привязалась к нему, как к родному человеку. А вот с Эффи, своей ровесницей, сблизиться оказалось не так-то просто. Первое время Эбби даже думала, что девочка её ненавидит — раз так холодно разговаривала и старательно избегала. Только спустя несколько месяцев выяснилось, что Эффи проявляет безразличие вообще ко всему вокруг. И лишь годы спустя Эбби осознала, что это было даже не безразличием.
После одного неприятного эпизода в конце первого года в новой школе её мать, Талия Картер, приехала забрать дочь домой на каникулы. Когда они с семьёй Морок собрались вместе за ужином, девочки не были особенно разговорчивы. В воздухе висело напряжение. Талия немного растерялась. В голову лезли самые разные мысли. Неужели над её девочкой издевались в школе? Что если ей плохо в этом доме? Как к ней относятся здесь?
Юджин старался рассказывать забавные истории о своих повседневных заботах — как он спорил с соседом из-за кустов в саду, которые "не туда растёт", или как чуть не потерял очки в пруду, а Эбби их достала. Но он чувствовал, что это не помогает сбросить напряжение в комнате.
Наконец, когда все доедали десерт, он задал вопрос, который волновал детей:
— На самом деле, мы с Эффи хотели бы попросить Эбби провести это лето вместе. Она недавно завела друзей. Было бы жаль разлучать их сейчас, в такое прекрасное время.
Три пары глаз устремились на Талию. Воздух в комнате потяжелел. Дети задержали дыхание. Полная суть вопроса дошла до неё не сразу. Она встретилась с умоляющим взглядом Эбби и опешила. Её дочь... не хочет возвращаться домой? Значит, то напряжение вокруг создавал лишь её приезд?
Она прикрыла глаза и улыбнулась.
— Хорошо.
Дети изумлённо вытаращили глаза и выскочили из-за стола с восторженными возгласами. Талия, чуть улыбнувшись их непоседливости, перевела взгляд на Юджина Морока — хозяина этого тёплого дома, в котором спокойно могли проживать ещё человек восемь. Однако поместье принадлежало лишь ему и маленькой девочке Эффи.
Дом был огромным, но безупречно ухоженным. Казалось, что о нём заботятся десятки рук или опытная домохозяйка, чей стаж растянулся на многие десятилетия. Тем не менее, отсутствие большей части семьи ощущалось невидимой тяжестью. Её нехватка была слишком очевидна: скромный кухонный набор, голые полы без ковров, пустые стены и полки без фоторамок и картин. Одиночество и меланхолия исходили от поникших цветов морозника на окнах веранды, словно они тоже оплакивали что-то давно потерянное.
У камина она заметила единственную фотографию. На ней Юджин выглядел моложе, но всё таким же статным и опрятным: гладко выбритый, с волосами, собранными в короткий хвост, и одним тёмным завитком, непослушно свисающим сбоку. Он был одет так же, как сейчас — в те же брюки, рубашку и шерстяную жилетку. В руках он держал поводья рыжей лошади, на которой сидела девочка-подросток. Оба улыбались. Глаза Юджина сияли так же ярко, как и теперь, но с тех пор его волосы приобрели благородную седину у висков, а лицо покрылось редкими, но усталыми морщинами.
Юджин сказал, что на снимке мать Эффи. Эту фотографию он всегда держал в своей рабочей сумке, которая по счастливой случайности оказалась с ним, когда в его доме случился пожар. Родители Эффи погибли, как и жена Юджина. Они потеряли всё: дом, семью, даже город. Столица Лирийской Империи стала для них местом трагедии, после которой они перебрались в Западные Республики, в Марлон. Только годы спустя им удалось оправиться.
Эта фотография — всё, что осталось от той жизни. Поэтому Талии захотелось остаться у них ещё хотя бы ненадолго. Эбби тоже со временем стала понимать, как одинока семья Морок и всё реже появлялась в Кеме.
Перед отъездом Талия спросила у Юджина, есть ли в его саду свободная грядка. Он уверил её, что вся земля за домом в её распоряжении. Тогда женщина взяла тряпичную сумку, с которой приехала, и позвала дочь помочь. Та с воодушевлением потянула её за руку, принимая попытки бежать, повела мать за собой.
Больше всего на свете Эбби любила сад Юджина. Тёплыми вечерами они выбирались туда ночевать с палатками и жарили зефир на костре. Это было единственное место во всём городке, где дети чувствовали себя в безопасности: она, Эффи, их школьная подруга Сара, мальчик, которого все обожали — Апрель, и мальчик, которого все недолюбливали — Джеймс. Под звёздным небом, укачиваемые шёпотом ночного леса, они делились секретами и мечтами о будущем.
И, конечно, их драгоценный Юджин. Он стал любимым дедушкой, мудрым другом и защитником для каждого из них. Его тёплый взгляд и голос с лёгкой хрипотцой служили утешением для пятерых детей, а его сад за домом стал убежищем для их душ в этом туманном хмуром городе.
Лабиринты яблоневых деревьев могли запутать любого взрослого. Гости поместья Морок предпочитали обходить стороной запущенный сад. Люди вообще старательно избегали дом Юджина по причинам, которые дети не понимали и, честно говоря, не стремились понять. Поэтому сад оставался запущенным: плоды на деревьях росли редко и больно уж высоко, как будто сами яблони решили не тратить силы на тех, кто их игнорирует. Даже сейчас, в самом конце мая, когда всё вокруг должно было утопать в белых лепестках, эти деревья лишь неделю радовали скудным цветением, от которого теперь остались только полуголые ветки. Но детвору это не заботило. Ведь сам дом, как и его хозяин были особенными для них во всём мире.
Их тайное место скрывалось в самой глубине сада, там, где край городка Марлона встречался с тисовым лесом низины Облачного Причала. Земля здесь резко обрывалась вниз, словно кто-то провёл неровной чертой между цивилизацией и дикой природой. Недалеко, метрах в пяти, почти беззвучно бежал ручей. Его голос можно было услышать только в дождливые или весенние дни, когда он становился громче и смелее.
Там, перед крутым обрывом, рос мрачный и пугающий монстр — гигантское тисовое дерево. Вернее, два, а может, даже три тиса. Они наклонялись друг к другу примерно в паре метров от земли и сплетались ветвями, словно обнимая друг друга, поддерживая и не давая сорваться вниз. Вечерами, особенно в танцующих тенях от костра, тис превращался в первобытное чудовище с разинутой пастью. Это чудовище стало лучшим другом пятёрки Марлона. В его "пасти", где мягкие волнистые корни создавали «интерьер», они прятались и от жары, и от холода. От злых родителей и домашних заданий. От ночных кошмаров и трудностей переходного возраста. От одиночества.
Так что все, кто знал эту компанию, прозвали их тисовой шайкой. И, возможно, это было самое точное определение для них: они были так же причудливо переплетены, как те самые тисы, и так же упрямо держались друг за друга всю школьную жизнь.
Девочка энергично шагала в пасть этого монстра. Талия с трудом поспевала за ней, путаясь ногами в зарослях травы, а её дочь порхала по ним, словно белая бабочка, не замечая ни корней, ни веток, цепляющихся за одежду. На секунду замерев у входа в тисовую чащу, Эбби вдруг передумала. Она чуть нервно улыбнулась и повернула обратно.
"Кто знает, может она испугается. А может там спит хмурый и злой Джеймс. Лучше просто поискать хорошую землю для грядки".
Так что она провела мать по всем интересным тропинкам: по живописной линии вдоль улицы, где трава росла самая высокая, и туда, где её было меньше всего; туда, где цветение деревьев казалось богаче, и туда, где, по словам Юджина, яблоки вырастали слаще остальных. Эбби знала здесь всё.
Талия спросила:
— А где Юджин любит отдыхать?
— Знаю-знаю, — ответила Эбби, подводя её к одинокому лежаку среди потоптанной травы.
Талия выронила смешок. Она улыбалась, но её глаза были грустными-грустными. Эбби чувствовала то же самое, но пока ещё не понимала, что именно.
Талия достала две пары перчаток, тяпку, грабельки и садовые лопатки. В глубокой сумке лежали десятки маленьких цветных упаковок. Мама Эбби купила на рынке всё, что можно было назвать неприхотливыми растениями. Она прекрасно понимала, что здесь за цветами никто не будет следить.
Теми семенами оказался душистый горошек, который на следующий год захватил задний двор так же, как природа в Кеме захватила все улицы города. Тонкие стебли горошка обвили всю изгородь и даже взобрались на стены дома. И хотя целью было лишь провести время вместе с дочкой и расспросить её обо всём, что произошло за год, радужные цветы на долгие годы сделали дорогу к тису яркой и сказочной.
Вечер был тёплым и навсегда остался в сердце Талии, хотя Эбби, вероятно, быстро о нём забыла. На самом деле у них было очень мало таких разговоров. Поэтому Талия хотела расспросить дочь о многом, особенно о новых друзьях, о которых её дочь могла болтать без умолку. А потом, как бы невзначай, поинтересовалась:
— А помнишь, как в детстве ты говорила, что все люди светятся? И тоже хотела светиться?
— Светятся?! – Эбби искренне удивилась. – Я так говорила?
Талия не смогла увидеть её взгляд. Эбби возилась с травой вдоль забора, пока Талия подготавливала землю. Бьюсь об заклад, что в этот день, как и во все последующие свои дни, Эбби понимала, о чём беспокоится её мать. Даже спустя многие годы только она сама могла знать, что имела в виду, утверждая, будто люди светятся. Но именно в этом году она осознала, что лучше держать язык за зубами. А у её «видений» есть более понятное объяснение, до которого её детский ум тогда ещё не дотягивал.
— Да. Кричала, что тебе не нравится ходить без света, ведь у остальных он есть.
— Что за дурдом? Они светились? – Наконец она обернулась, и Талия увидела недоумевающую улыбку.
— Ты не помнишь? – На душе отлегло. – Хотя тебе было года три тогда. Так давно. Что же у ребёнка на уме, да ведь? – Она заметно напряжённо посмеялась.
— Я помню... другое странное видение. Было холодно. Я лежу на мокрой земле, а вверх летят воздушные пузыри. Длинные стебли парят в воздухе, а в небе круглые зелёные облака. Я подумала — это кувшинки плывут по небу, а стебли тянутся за ними. Всё было... зелёным...? — Она так сильно старалась воссоздать образ своего воспоминания, что вскочила, зажмурила глаза и сжала клочки травы в кулаках. — Из-за них всё кругом казалось зелёным. И сквозь эти «облака» пробивались золотые лучи. Я хотела потрогать их, но руки двигались слишком медленно.
Талия вдруг сильно напряглась и испуганно заговорила:
— Крошка, может это был сон? Звучит очень... странно.
Эбби пожала плечами. Она снова сгорбилась над землёй и принялась дёргать траву, мимолётно упрекнув себя, что опять сболтнула лишнего. Сейчас, когда ей вот-вот исполнится одиннадцать, эти ведения её мало заботили. Ей нравилось, что они непонятные и таинственные. Только этого было достаточно, чтобы вспоминать их время от времени.
Ещё одним странным воспоминанием был день переезда в Марлон.
10 лет, лето 3033-го года. Из Кема в Марлон через столицу Морт-Лир
Юджин и четверо её будущих друзей встретили Эбби на вокзале Морт-Лира. Переправа через м-порт [1] занимала не больше десяти минут — если бы не очередь. Но переправы тогда работали только раз в неделю, строго в отведённый час. До их часа пришлось ждать шесть дней.
Ровно столько же заняла бы поездка до Марлона на машине со всеми остановками на зарядных станциях и ночёвками. С десятилетними детьми это была не самая лучшая затея. Так что хитрый план Юджина удался. Неделя в столице Западных Республик была лучшей возможностью для Эбби быстрее стать частью компании его внучки. Да и сам Юджин успел повидаться со старыми друзьями.
Они остановились в гостинице недалеко от гавани. Посетили морской порт, в который влюбился Апрель. Сад фонарей, который ошеломил Эбби настолько, что девочка минут десять не могла пошевелиться. Раскрыв рот, она забыла, как моргать и крутить головой. Только глазами бегала по высоченным деревьям усыпанными фонариками и гирляндами. Сходили в ботанический сад, где Сара хотела остаться навсегда. И в зоопарке, который ни на кого не произвёл впечатления. Джеймсу и Эффи больше понравилось в кафетерии гостиницы на первом этаже. Особенно происшествие во время последнего завтрака.
Конечно же, больше всего Эбби рассказывала маме о саде фонарей. О том, как их с друзьями пригласили сделать свои маленькие фонарики, а с ней пошла только Сара. Как красивая пара — мужчина и женщина — помогли ей создать фонарик невероятной красоты. И наконец о том, как она повстречала прекрасного дяденьку возле их столика, за завтраком перед отъездом в Марлон.
Эбби подарила ему свой фонарик. Почему-то она решила, что ему во что бы то ни стало нужен был этот фонарь. Даже спустя год её волновал вопрос: воспользовался ли тот дяденька её фонарём?
— Почему тебя это так волнует? – Спросила Талия, а Эбби пожала плечами.
Через минуту она всё-таки заговорила:
— Его потом побили. Зашли какие-то дядьки и напали на него. У красивого дяди все губы были в крови. Жалко его.
— О, нет, — с сожалением ответила Талия. — Чем всё закончилось?
— Другие люди выгнали злодеев, а красивый дяденька убежал.
— Это хорошо. Значит он обязательно зажёг твой фонарик.
Эбби засияла:
— Я тоже так думаю. Ведь из туалета я его так и не дождалась. Наверно, любовался.
У Талии мороз пробежал по коже от этих слов. Сердце упало на мгновение и в голове слегка помутнело. Мысли, от которых становилось дурно, принято выкидывать из головы, забывая их, как страшный сон. Талия надеялась, что это наваждение Эбби пройдёт, как и то, что раньше «люди светились».
Она перевела тему и расспросила о новых друзьях. Как ей удалось подружиться с неразговорчивой Эффи. Правда ли, что Сара — самая умная девочка в городе. Почему Джеймса все называют плохишом и как много детей влюблены в Апреля. Но на самом деле, её беспокоило происшествие перед каникулами.
Эбби тот случай не слишком заботил. Некоторое время она чувствовала неловкость, но с наступлением каникул всё забылось. Привыкание к новой школе и новому дому давалось ей нелегко. Первое время она почти ни с кем не общалась. Даже друзья Эффи, которые каждый вечер собирались в их доме ещё со времён, которых Эбби не застала, не пытались заговорить с ней.
[1] М-порты (межпространственные) — магическое изобретение четвёртой эры, которое сильно изменило мир, сделав бесполезным весь остальной транспорт. Волшебники создавали искусственные трещины – «кротовые норы», между двумя пунктами. Человек входит во врата в одном городе, а выходит уже в совершенно другом. Может показаться, что это два разных портала, но разлом пространства один, значит и портал один, а отстроенные врата вокруг трещины создают ощущение двух разных врат, только потому, что находятся в разных городах.
В одном порту крупного города может быть от трёх до десяти разных врат. Количество портов в городе чаще всего зависит от его размеров и населённости. В Астарте есть карта сообщения врат, но за времена шестой эры (2050-3000 г.г.) они были забыты — магическое безмолвие сделало тысячи порталов по всему миру никчёмными каменными арками. Так же это стало причиной возвращения железнодорожных вокзалов, морских портов и даже были предприняты попытки взлететь.
Начало седьмой эры (3000 год)ознаменовалось не только катаклизмами, но и возобновлением работы магических портов. Вокруг врат долго происходила неразбериха, которая так и не разрешилась по сей день. Они начали работать и власти стран даже открыли доступ к некоторым из них, но с повышенной осторожностью и предупреждением, что врата работают нестабильно. Во время переправы может произойти всё что угодно. Говорят, что некоторые люди входили в разлом, но так и не выходили из него. Может быть это просто слухи.
Также города опасаются открывать все существующие порты из-за нестабильной обстановки в политике. Чаще всего работают только порты на внутренних территориях государств.
10 лет, весна 3034-го года. Марлон
Учитель, решив помочь ей «заявить о себе», поручил задание, которое давал всем новичкам, когда те более-менее привыкали к школе: подготовить доклад о себе, родном городе и жизни в Марлоне. Семья Морок помогала ей всю неделю. И хотя за этот год они не проявили особой любезности или открытых чувств, именно их дом стал для Эбби убежищем — местом, где она обрела больше тепла и покоя, чем в собственном доме, где отец почти круглый год пропадал в море, а мать работала не покладая рук в своём ателье штор.
Втроём с Юджином и Эффи они написали яркий доклад о том, как изменилась жизнь Эбби. Рассказали много интересного о её родном городе. О невероятном развитие Кема, превратившем город в гигантский дендрарий. О путешествиях её отца на севере, в опасных водах Дикого Океана, где льды катаклизма наконец начали отступать, выпуская из лап смерти портовый город Небес - Флатери. Однако прекрасному докладу не было суждено стать столь же прекрасным выступлением.
Подготовка проходила безупречно. Рядом с Юджином и Эффи её душа парила высоко, как воздушный змей на весеннем ветру. Эбби чувствовала, что способна на всё. Когда что-то не получалось — они смеялись, будто в этом не было ничего страшного. Когда она смущалась — хлопали и хвалили, пытаясь заставить её ещё больше раскраснеться. А если боялась — просто вставали рядом и брали за руку.
"Всё хорошо".
В день выступления класс задержали после уроков, чтобы Эбби выступила. Дети уже смирились с этим — традиция существовала давно, с первого года обучения. И всё равно, до сих пор оставались недовольные. Заметив несколько хмурых лиц, Эбби занервничала.
— У меня верховая езда через десять минут, учитель, — услышала жалобные мольбы Эбби, развешивая на доске свои фотографии. — Может, перенесём на другой раз?
Это была Сара Робертс – активистка, которая всегда занята. Её дедушка – глава совета Марлона, под началом которого работал Юджин. Этот глава – Вугар Робертс – человек прескверный по мнению детей, но уважаемый и важный по мнению взрослых. Сара была обязана соответствовать его статусу и имени и всегда оставаться первой и лучшей в его городе.
— Если бы ты позаботилась о своём расписании заранее, этого бы не случилось, — ответил учитель, не поднимая глаз. — В субботу придёшь на дополнительное занятие по самоорганизации.
Сара раздражённо швырнула на парту свою сумку.— Прекрасно! — фыркнула она.
Эбби обернулась к классу. Учитель сел на заднюю парту и жестом предложил начинать. В груди что-то сжалось и голос стал подводить. Воздуха не хватало.
— Я Эбигейл Мор... Картер. – Первый взрыв смеха в классе заставил её дыхание сбиться окончательно. — Переехала в прошлом году из города Кем...
«Она хотела сказать Морок?»
«Она что думает, что они её удочерили?»
«А Юджин знает? Ха-ха-ха!»
По классу начали гулять смешки и шепотки. Больше ни единого слова не могло вырваться из её горла. Казалось, что где-то внутри, под сердцем, всё сжалось и перевернулось. Она глядела на лица друзей в поисках спасения. Отсутствующие глаза Сары и Джеймса. Апрель что-то бубнит соседу по парте. Учитель, призывающий всех к тишине. Всеобщая суета. Всё вокруг будто погрузилось под воду: звуки стали далёкими, глухими, а мысли — путаными, как ворох непонятных детских рисунков.
Эффи неохотно встала и подошла к Эбби, как делала несколько раз дома. Взяла её за руку. Её лицо при этом никак не изменилось. Оставалось совершенно безучастным. Тогда Эбби ещё не знала, что это не равнодушное следование просьбе Юджина, а просто неспособность Эффи понять чужой страх. Сама она никогда не испытывала такого парализующего ужаса, поэтому не знала, как помочь. Она могла лишь показать: «Смотри, бояться нечего». Но Эбби увидела лишь её пустой взгляд и услышала гул смеха, пролетевший по классу.
— Ну-ка тишина! – скомандовал учитель. – Эбигейл, продолжай.
— Ну... В городе Кем есть большущий порт. Самый большой в Западных Странах. Мой отец...
— Республиках, Эбигейл. – Поправил учитель. – Западных Республиках.
— Ну... Мой отец... кхе-кхе... он... матрос-м...м... Буэ-э...!
Перед глазами всё поплыло, а в ушах собственный голос слился с шорохами и шёпотом одноклассников. Она даже не успела понять, что произошло. В следующую секунду Эбби висела на руках Эффи. Обувь и брюки подруги были в останках обеда. Учитель стремглав бросился к ним, а класс снова взорвался смехом.
Мгновение — и звуки вновь стали привычными. Эбби перестало штормить. Даже всеобщий смех теперь звучал звонко и почти радостно. Оглядывая их лица, она тихонько засмеялась. Не смешно было только Эффи и учителю.
Эбби так и не смогла закончить доклад. Учитель пообещал вернуться к нему как-нибудь потом, но Эбби молилась, чтобы он забыл — и её молитвы были услышаны. Больше ей никогда не доводилось выступать с докладами в школе.
Тем вечером они отправились в храм Вестника. Узнав о случившемся, Юджин дождался, пока вся компания соберётся вместе, и сказал:— Отведу вас в одно место. Вы, наверное, ещё не знаете, что такое храм, бог и религия, но сегодня я познакомлю вас с одним божеством. Вестник излечивает души и привносит в сердца покой. В его храме принято отдыхать и радоваться.
— Что ещё за Вестник? — спросила Сара, склонив голову набок.
— Вестник Богов, — ответил Юджин. — Он прилетает в Астарт в образе белоснежного журавля. Говорят, если он сядет на чью-то крышу, то боги будут оберегать этот дом от бед всю жизнь.
Храм был словно вырезан из облаков: система белых колонн, увитых скромной зеленью беседок и прудов с зеленовато-серебристой водой. Множество мостиков и ступеней, многие из которых уходили прямо в мутные заводи, создавали ощущение лабиринта. Эффи, Апрель, Сара и Джеймс тут же разбежались кто куда, растворяясь в этом причудливом пространстве. Юджин же крепко держал Эбби за руку. Ему не нужно было спрашивать — он видел, что девочке стало грустно. Такое часто случалось в этом храме: его волшебство обнажало души.
Они зашли в самую просторную беседку, где на фоне воды высился изящный алтарь с фигурой журавля. Белоснежная птица с распростёртыми крыльями стояла прямо в воде, окружённая морем кувшинок. На некоторых из них блестели медные монетки, будто маленькие маячки желаний. В вазах у скамеек и ступеней цвели белые лилии, источая тонкий аромат, который смешивался с прохладой пруда.
Юджин отпустил руку Эбби и подошёл к краю ступеней, где стоял журавль. Обернувшись, он сказал:— Здесь нужно помолиться и загадать самое заветное желание. Он достал медную монетку, бросил её в воду и сложил ладони у губ, замерев в долгой, сосредоточенной тишине.
Девочка ещё сильнее почувствовала нахлынувшее одиночество. В эту минуту она скучала по родителям и дому. Она скучала, но никак не могла сложить в мыслях их образ, отчего расстраивалась ещё больше. Пока она уродливо рыдала, сидя даже не на скамейке, а под ней, подошёл Джеймс:
— Не реви.
— Не могу.
Посидев вдвоём в полном молчании минут пять, к ним подсел Юджин и достал платок из жилетки. Он тщательно вытер лицо Эбби. Джеймс с облегчением выдохнул и закатил глаза. Не нужно читать мысли, чтобы понять какое облегчение он испытал. Скажу по секрету, больше всего мальчишка переживал из-за соплей стекающих по подбородку Эбби на её белый сарафан.
Постепенно смеркалось. Тьма мягко окутывала храм, пока внезапно всё не вспыхнуло золотисто-белым светом. Фонари зажглись, их сияние разлилось по мраморным полам, отразилось в воде, превращая каждый уголок в мерцающую сказку. Стало появляться всё больше и больше людей, наполняя воздух тихими разговорами и смехом. Храм преобразился, словно пробудился.
В оставшееся время, пока все отдыхали и радовались, как было принято в храме Вестника, Эбби молилась. Она просила лишь об одном: чтобы учитель никогда больше не вспомнил о её докладе. Когда это произошло, она уверовала.
19 лет, 3042 год. Кем, Западные Республики
Становясь старше, жизнь тисовой шайки с каждым годом становилась всё мрачнее и запутаннее. Они проводили вместе каждый день, но, как ни странно, становились только более одинокими. Они влюблялись, ругались, мирились, лгали, признавались и бесконечно возвращались друг к другу. Эта бесконечность казалась Эбби вечной, пока Апрель не перечеркнул её своим решением уйти в армию Морт-Лира.
Одна неуловимая ссора Апреля и Эффи, которые на тот момент были парой, послужила концом дружбы для всех пятерых. Эбби до сих пор до конца не понимает, как она не заметила трещины. Как так вышло, что свет Апреля, который когда-то объединял их всех, просто ушёл? Будто в одночасье все четверо друзей отвернулись и разошлись в разные стороны, оставив её одну.
Как же она полюбила их — это состояние рядом с ними. Она приняла их всех такими, какие они есть: дотошную Сару, равнодушную Эффи, вспыльчивого Джеймса и педантичного Апреля. Ведь они приняли её — скучную, наивную, ту самую "дурнушку", которую мир вокруг словно терпел из жалости.
М-да. Это самоуничижение со временем дало свои плоды, но в детстве стало своеобразной мерой эгоизма тисовой шайки. Они чувствовали себя лучше за счёт её восхищения. Теперь они немного побаивались оставаться с Эбби наедине, потому что вспоминали, как вели себя с ней, пока та с большими глазами оленёнка наблюдала за их душами. Почему-то к двадцати годам именно они начали ощущать себя глупыми и скучными в глазах Эбби.
Джеймс был первым, кто заметил это липкое чувство несправедливости. Он стал сдерживать свой скверный характер рядом с Эбби, которая, казалось, и так не видела в них ни единого изъяна.
Всё теперь казалось неловким: попытки Сары строить из себя взрослую и самодостаточную старшую сестру; нелепая, фальшивая уверенность Апреля в своём превосходстве; постоянные пререкания и выплески раздражения Джеймса; угрюмое пренебрежение Эффи. Им казалось, что они не заслужили того тепла, которое Эбби дарила им все эти годы. Поэтому они отплатили ей тем, что разбежались кто куда и старательно избегали встреч.
Первое время, до выпуска из школы, Эбби пыталась разобраться, что же произошло. Но Апреля уже не было в городе, Джеймс и Сара ничего не знали, а Эффи запиралась в своей комнате и рисовала мрачные картины. Эбби чувствовала, что подруга пытается бороться с душащей её злостью. Любой дурак поймёт, ведь эта злость выплёскивалась на всех, кто случайно попадал под руку. Вот и Эбби время от времени доставалось ни за что. Так что через пару месяцев с Эффи уже никто кроме Юджина не хотел сюсюкаться. Даже Эбби. С тяжестью на сердце, она приняла решение вернуться в Кем.
За год, который она провела с семьёй, поняла, что это вовсе не её дом и никогда им не был. Да и нигде в этом мире дома у неё больше нет. Она плохо знает своих младших братьев. Старший родился четыре года назад, а младший три, когда Эбби приезжала в Кем реже, чем раз в год. Их появление заставило её чувствовать себя лишней в родном доме. Вернувшись, она смогла с ними поладить, но чувство, что она здесь чужая только усилилось.
К концу года, который Эбби провела в зелёной тоске Кема, Талия принесла ей письмо из министерства Морт-Лира. Министр Элдридж, который десять лет назад пригласил её в Марлон, на этот раз, приглашал в институт при правительстве Морт-Лира. Хандра, затягивающая её во тьму сомнений и страха перед будущим, рассеялась в тот же день. Не имея ни малейшего представления о том, кем она хочет стать и на кого пойдёт учиться, вопреки всем тревогам, жизнь заиграла красками, только потому, что прошлое письмо министра связало её жизнь с лучшими людьми на свете и подарило незабываемые годы волшебного детства.
Теперь уже не только родители, но и сама Эбби не устояла перед такой благосклонностью. Сложно в это поверить, но никто из них даже не задумался откуда такая милость. Большие слова жирным шрифтом «Программа поддержки семьям моряков», с которых начинались те письма, лишили их даже капли сомнения.
Впрочем, не мне их судить. Но было забавно узнать, какой дурой была Эбби в те годы. Ведь однажды именно от неё я услышал фразу: «Бесплатно? Нет, спасибо, мне это не по карману».
20 лет, 3043 год. Морт-Лир — столица Западных Республик
Когда Эбби прибыла в кампус института, ей пришлось ждать его открытия. Утро здесь начиналось в семь, а до этого времени у ворот не появлялся даже охранник. Лето подходило к концу, и перед рассветом воздух был прохладным и влажным. Улицы Морт-Лира оставались пустынными даже на восходе, источая одиночество, которое больше не тяготило Эбби. Это было приятное чувство — предвкушение нового этапа её жизни.
Что ж, эти надежды были бесплотны.
И не одна Эбби носила их в себе тяжёлой ношей. Апрель, Сара, Джеймс и Эффи столкнулись с тем, что стали заложниками тисового монстра в саду Юджина. Он пустил корни в их сердцах и умах. Сжимал в своих тисках. Терзал души. Звал обратно. Но ни один из них не мог себе этого позволить. Надежды, ставшие упрямством, шептали им, что тисовый монстр сделает их слабыми и жалкими.
В такие минуты, когда одиночество напоминало о том, как близки были их души в убежище тиса, Эбби вспоминала переулок за школьным сквером в Марлоне. Там окна жильцов всегда были плотно зашторены — дома стояли слишком близко друг к другу. Хотя летом окна украшали растениями, а зимой гирляндами, внизу громоздились мусорные баки и старая выброшенная мебель, бесконечно сменяющие друг друга контейнеры для стекла, пластика, аккумуляторов и батареек.
Она знала, в той подворотне есть секрет. Между двумя громоздкими мусорными баками, на ветхой, осыпающейся стене из красного кирпича, висела большая религиозная картина, которую, вероятно, тоже когда-то выкинули. Там прятали сигареты Джеймс и Эффи. Они курили в тупике переулка после уроков почти всю среднюю школу. Эбби любила следить за ними и «случайно» сворачивать туда. Ей нравилось хранить их тайну от остальных. По спине пробегали мурашки от мысли, что случится, если послушные дети — Сара и Апрель — узнают об этом. Страшный скандал. Но этого никогда не произойдёт. Потому что Эбби не допустит раскрытия тайны. Только они втроём и запах горького табачного дыма. Почему-то он казался ей таким уютным и знакомым, хоть она и не встречала никого, кто курил.
В старшей школе они почему-то бросили курить. Когда ребята стали сразу возвращаться домой или просто расходиться по своим делам без привычного перекура, Эбби чувствовала необъяснимую тоску. Она прошла, когда девочка как обычно завернула в подворотню и, пошарив под мусоркой, достала полупустую пачку. Разглядывая картину в сине-красных тонах, она выкурила две сигареты. Теперь она ходила туда одна, но всё равно делала вид, будто ноги сами привели её.
Сейчас она уже и не вспомнит, где именно находится этот переулок, и уж тем более, где прятала сигареты. А если снова увидит ту картину, подумает лишь, что она выглядит знакомо. Но привычка курить от нахлынувшей тоски прижилась прочно.
Она достала сигарету губами и начала шарить в карманах в поисках зажигалки, как вдруг сзади раздался мужской голос:
— Картер?
Эбби подскочила, схватила сигарету и смяла её в кармане своего лёгкого бежевого плаща. Не разглядев человека, который уверенной походкой направлялся к ней с той же стороны, откуда пришла она сама, выпалила:
— Да, я. А... — Она замерла, наблюдая как тот приблизился и озарил её улыбкой, какой обычно улыбаются знаменитости. – Вы...
— Вчера был у министра, когда ему доложили, что ты приедешь. – Он не давал ей и шанса задуматься, не говоря уже о вопросах. – В курсе, что переправа из Марлона только по ночам, так что решил встретить в порту, но проспал. – Он посмеялся и почесал затылок. Эбби невольно начала улыбаться. – Давай я помогу.
Он взял её багажную сумку и кинул через забор.
— Подождите. Вы что...
— Всё нормально. Иначе мы не зайдём ещё часа четыре.
— Ворота откроются в семь. Это лишь...
— Сегодня воскресенье. Ничего они не откроют в семь. – С лёгкой игривой улыбкой продолжал перебивать мужчина. Присел и подставил руки, чтобы Эбби могла забраться на каменную стену. Она, закусив губу в смущённой улыбке, поставила ногу — и тут же взлетела вверх. Её плащ и белое платье упорхнули выше головы, поэтому она не смогла удержаться наверху и рухнула в кусты на другой стороне ограждения.
Мужчина, который выглядел вполне интеллигентно — в белой рубашке, брюках и дорогих ботинках, — начал вызывать у неё подозрения. Он ловко перемахнул следом за ней и поднял её багажную сумку. Но не её саму.
— Пойдём.
Он продолжал улыбаться, но теперь Эбби могла рассмотреть за этой улыбкой полный образ. Рукава наспех закатаны. Волосы, постриженные очень коротко, всё равно умудрялись выглядеть неаккуратно. Наглаженные брюки выпирали в коленках. Непунктуальный. Необязательный. Да и не особо вежлив. По виду заметно старше Эбби, но по повадкам она не дала бы ему и десяти лет от роду.
Они общались не больше пары минут, а он уже успел швырнуть её багаж с личными вещами, задрать юбку, уронить в кусты — и так до сих пор не представился. Улыбка Эбби померкла, но не сошла с лица полностью.
— Вы работаете у министра?
Когда она поднялась, парень уже вышагивал в сторону жилых корпусов. Так что он не услышал её вопрос.
— Слушайте, я, правда, и сама могу...
Запинаясь в словах и ногах, Эбби пыталась не отставать от незнакомца. Перед зданием общежития он остановился и безрезультатно подёргал ручку двери. Показал ей палец — мол, «подожди», — и перешагнул небольшую изгородь, растоптав несколько вялых цветов в клумбе.
— Сейчас спросим консьержа, где твоя комната.
— Но здесь никого нет. Я просто подож...
Тихий голосок Эбби прервали оглушающие удары по металлическому карнизу окна у входной двери общежития. Когда изнутри послышался возмущённый, но испуганный скрипучий женский голос, незнакомец прекратил шуметь. Он самодовольно вздёрнул подбородок:
— Сейчас откроют. — С широкой улыбкой он подошёл к Эбби и протянул руку. — Я Арчи. Не окажешь мне услугу?
Эбби никак не могла взять себя в руки и начать оценивать ситуацию здраво. Она изначально была немного заторможенная из-за бессонной ночи, но теперь окончательно растерялась. Девушка медленно потёрла нос запястьем, на котором ещё сохранялся запах успокаивающего парфюма. В этом запахе было беззаботное лето 3034-го: задний двор, усыпанный белыми цветами, холодный и влажный кувшин лимонада, который выносил Юджин в разгар дня, и грязные детские пяточки «захватчиков» яблоневого сада. Она сделала вдох и неохотно протянула руку в ответ. Без воодушевления ответила:
— Ладно.
Входная дверь общежития с грохотом распахнулась, и из неё выпрыгнула женщина, которую Эбби вполне могла бы назвать старушкой. Однако та с удивительной бодростью начала ругаться, обзываться и махать кулаками на «парочку вандалов», посмевших нарушить её мирный сон.
Арчи снисходительно улыбался и даже решился аккуратно погладить плечи старушки, вкрадчиво уверяя:
— Посмотрите, девушка замёрзла. Гляньте, как она одета. Как я мог оставить её перед воротами?
— Да что же делается-то! Заходи уже раз пришла. В следующий раз предупреждай о своём приезде, чтоб не поднимать тут всех на уши, — проворчала консьержка, толкая Эбби в дверной проём.
Но Арчи поймал её руку и потянул обратно.
— На пару слов.
Когда консьержка, продолжая ворчать, скрылась за дверью, Арчи отпустил руку Эбби и засунул свои руки в карманы брюк. Девушке показалось, что прямо сейчас, когда его взгляд впервые замер на её лице, в его тёмно-синих глазах заблестели слёзы. Только на мгновение. Ведь уже через пару секунд она поняла, что он просто пытался сдержать зевок, который всё равно вырвался ей прямо в лицо. Он даже не потрудился прикрыть рот, а потом сразу заговорил:
— Как же всё-таки здорово, что мне удалось с тобой пересечься. А что на счёт твоих друзей? Они тоже приедут в Морт-Лир?
— Эм... Вы про... — Эбби потёрла шею, пытаясь понять, откуда у него такие вопросы, и, предположив, что Арчи, возможно, секретарь министра, быстро ответила: — Апрель уже давно здесь.
— Тц. — Он махнул рукой, — я не про него. Остальные получили письма?
— Мы уже давно не общаемся. Так что я не знаю.
Этот ответ совсем не расстроил мужчину. Он продолжал очаровательно улыбаться уставшей девушке, которая до сих пор пыталась понять, что от неё хотят.
— Здорово, что встретил тебя. — Повторил он. — Слушай, на счёт услуги. Мы же теперь друзья?
— Да, конечно.
Любой, кто услышал бы это «конечно», понял бы, что девушка не знает, как спасти себя и куда деться от назойливого «благодетеля». Любой! Но не Арчи. Этот человек мог слышать слова, но не вложенные в них чувства.
— Сделай, пожалуйста, фонарик для меня. — Он снова взял её руки в свои и слегка сжал. — Вернее не для меня — у меня скоро родится сын.
Эбби замерла с приоткрытым ртом. Внезапно, по непонятным причинам, Арчи стал ей знаком, понятен и близок. Она с интересом разглядывала его лицо и ей казалось, что она знает его уже много лет. В потоке обуревающих чувств она согласилась:
— Конечно. Я обожаю делать фонарики.
— Я знаю. — Улыбка Арчи стала ещё ярче, шире и радостнее. Он всучил ей листок. — Вот, держи. Здесь имя моего сына для фонарика и адрес, на который нужно будет отправить фонарик. На коробке обязательно напиши «для Арчи, от Эбби».
Девушка заворожённо кивала и бессознательно копировала его улыбку.
— В следующий раз, когда мы встретимся, я хочу чтобы ты сказала, что мы с тобой друзья. Согласна?
— Ага.
— Отлично! Ещё увидимся, Картер!
С тех пор прошло четыре года. Арчи так ни разу и не появился. От той встречи остались только неясные чувства с неприятным осадком. Даже его обворожительная улыбка сохранилась в памяти как что-то раздражающее. Эбби вспоминала о нём всего пару раз, только когда посещала министерство. Возможно, она надеялась встретить его там случайно — только чтобы удостовериться, что встреча не была сном. Но также её вполне устраивало, что его черты постепенно стирались из памяти, как и эта раздражающая улыбка.
25 лет, 3048 год. Морт-Лир
Шёл предпоследний год социологического факультета. Сердце Эбби обрело иллюзию покоя и равновесия, ведь все эти дни были полны простых студенческих забот — скучных, ленивых, почти убаюкивающих. За всё время учёбы она ни с кем не сблизилась, но и от одиночества не страдала. Проблем наваливалось ровно столько, чтобы не начать скучать по былым временам. И всё же ощущалось это так, будто за её спиной постоянно шепчет тисовый монстр, а она старательно делает вид, что ничего не слышит.
Наверное, поэтому, когда во время новогодних вечеринок она встретила Апреля, ей стало невыносимо оставаться одной. Во-первых, предпоследний курс оказался самым незагруженным и лёгким в плане учёбы. Эбби постоянно приходилось искать себе новые увлечения или брать дополнительные занятия, чтобы заполнить пустоту. Во-вторых, Апрель выглядел так печально, что становилось страшно. Тот ли это Апрель, которого она когда-то знала?
Слабое чувство тревоги росло с каждым днём и в конечном счёте превратилось в настоящий страх. Пустые дни в кампусе и бестолковое времяпрепровождение сокурсников подтолкнули её на спонтанную поездку домой. Не к родителям, не в Кем. В Марлон.
Эбби казалось, что если она не приедет туда прямо сейчас, то всё просто исчезнет. Будто ничего и не было. Ни кирпичного переулка с красно-синей картиной, ни белоснежного храма Вестника, ни яблоневого сада поместья Морок, ни Юджина, ни тисового монстра.
Если бы ещё в тот раз она научилась доверять своему чутью, то смогла бы избежать многих несчастий в своей жизни. Однако девушка, как и её друзья, совершила все излюбленные ошибки ещё десятки раз, прежде чем стало слишком поздно их исправлять.
На самом деле, единственным человеком, которого стоило слушать, была только Эбби. Она должна была говорить о своих сомнениях громко и без стеснения. Она должна была злиться, ругаться и спорить так, как это делали пустоголовые Джеймс и Эффи. Ей следовало выходить вперёд и заявлять о своём мнении так, как к этому с малых лет привыкли выскочки Апрель и Сара.
Я не люблю эту юную и глупую Эбби только за то, что ей так долго не хватало храбрости, которую она получила, заплатив слишком большую цену.
