ПЕРФОРМАНС

Она запускает пальцы в прозрачную упаковку и почти бесшумно достаёт из неё три половинки солёного арахиса. Она полулежит за партой, но сейчас меняет опорную руку, попутно отправляя орешки в рот. Я замечаю, что в завитке её коротких чёрных волос остаётся крупинка соли. Ей скучно. А я рисую в тетради Ди-алоговое колесо.

Обратиться:

Дерзко [решительность]

Выдержано [самообладание]

Льстиво [хитрость]

Приветливо [обаяние]

Шутливо [остроумие]

Проницательно [интуиция]

Знать бы ещё, какие действия подразумевают эти варианты. Дерзко — без спроса угоститься арахисом? Проницательно — попробовать угадать мысли?..

Чаще всего я упускаю время, когда можно выбрать реплику, и просто молчу. Но сейчас мне нужно начать разговор самой.

Я тайком изучаю свою соседку. Её тёмно-фиолетовый укороченный свитер, чёрные джинсы скинни, высокие ботинки. Лакированную сумочку с пушистым брелоком. Без понятия, чем Ди увлекается кроме снэков... Все эти вещи мне ни о чём не говорят. Кроме, пожалуй, того, что у их хозяйки можно спросить совета насчёт одежды.

Отметая все тактики, просто шепчу:

— Ди. Ди, ты занята после пар?

Её блуждающий взгляд обращается ко мне и замирает, а лицо принимает удивлённое выражение. Честно говоря, я удивлена не меньше. Ещё недавно мы обе не поверили бы в то, что я такое спрошу.

Ди слабо хмурится, потом неопределённо мотает головой. Я чувствую недовольство преподавательницы и поворачиваюсь к кафедре, умудряясь тайком отправить на соседский край стола листовку "Slaughter Services". Это единственный вид приглашения, на который я сейчас способна.

Сама не знаю, почему зову её.

Артёма, Руслану, Ромку — нельзя. Они не поймут, посмеются. Даже если я договорюсь на соло, всё равно облом, слишком дорого. Мне кажется, вдвоём было бы идеально, а из всех окружающих одна она мне относительно доступна.

Краем глаза я вижу, как Ди изучает листовку, затем набирает что-то на экране своего смартфона. Вскоре тёмный прямоугольник возвращается ко мне с ядовито-зелёным стикером-закладкой, на котором написано единственное слово — "Фьюнерал".

Это другой перформанс. Не "Таксидермист", на который мне так хочется вернуться.

Боюсь, там будут совсем другие люди, и вообще всё будет по-другому. "Фьюнерал" больше напоминает мистику, а я уже как-то прониклась обычными психопатами. Но Ди, похоже, загорелась этой похоронной темой. Она активно листает страницы и изучает информацию с явным интересом.

На перерыве я сомневаюсь, я всё ещё могу слиться, накопить побольше денег и уже ни под кого не подстраиваться. Закусив губу, читаю лаконичную аннотацию, выполненную, как некролог. Сетки расписания нет, так что придётся звонить. Правда, заодно можно задать один животрепещущий вопрос...

Приветливая девушка мгновенно отвечает, представляется администратором. Я спрашиваю, можно ли к ним попасть.

— Разумеется. Но мы работаем только по предоплате, поскольку проводим сложную подготовку, а некоторые наши посетители отказываются от игры уже на месте, перед самым её началом. Из-за специфики сюжета.

— И когда ближайшая возможность?

— Сегодня, начиная с пяти тридцати.

— А скажите... На разных ваших проектах работают разные люди? — аккуратно интересуюсь я.

Секунды три администратор обдумывает мой вопрос.

— У нас большой коллектив взаимозаменяемых сотрудников. Если имел место неприятный инцидент...

— А если всё понравилось?

— Вас интересует конкретный актёр, — всё-таки понимает девушка. — Я постараюсь узнать, сможет ли он выйти. Где и когда вы с ним играли?

Я с неохотой называю место, дату и персонажа. Администратор просит подождать, но быстро возвращается к разговору:

— К сожалению, не получится, выходит накладка в расписании. Но я должна заверить, что все наши актёры работают на высоком уровне. Так что стоит познакомиться и с другими.

— Э, ясно.

Надо было отойти подальше. Голубые глаза Ди смотрят на меня выжидающе, она наверняка слышит весь разговор. Если я сейчас откажусь, это будет выглядеть странно.

— Я могу прислать ссылку на форму оплаты по электронной почте. Там же будут указаны дополнительные рекомендации.

Вздыхаю. Что бы ни планировала, всё равно могу только:

Поддаться [малодушие].

— Да. На "бетагаммадельта-ноль-собака-джимейл-точка-ком".

Приходится слить адрес окончательно, хотя уже и не жалко.

— В какое время вам удобно? Семнадцать тридцать, девятнадцать ноль-ноль, двадцать тридцать.

— Ну-у, давайте... в половину шестого? — я смотрю на Ди, и та пожимает плечами.

Наверное, ей всё равно. А мне кажется, что поехать сразу после учёбы будет удобнее, чем если забегать домой. И полтора часа как раз займёт дорога.

— Что-то ещё?

— Это всё. Спасибо.

Обещанное письмо приходит очень быстро. Я даже удивлена, что за время ожидания Ди умудряется неслабо погрызть свои серебряные ногти.

Какое-то время мы пытаемся договориться, кому платить всю сумму, а кому передавать свою часть другой, неловко возимся с наличкой и переводами. А после оплаты нас поздравляют с успешным приобретением двух комфортабельных кладбищенских участков и предлагают выбрать цветы: каллы, лилии или георгины... До правил мы добираемся не сразу.

Зря.

"Фьюнерал" не похож на первый мой квест. Он вообще какой-то закрытый, сложный. Чтобы сыграть в игру, мало внести предоплату, следует одеться... по этикету траура. В чёрное. В тёмное на худой конец.

Что ж, я в сереньком спортивном костюме. И должна сбежать с последней пары, если хочу успеть сменить наряд. Ди с улыбкой одёргивает свой мрачный свитер, но позволяет ей растаять, когда вспоминает обо мне.

— Ох, — говорит Ди. — Слушай. Есть у меня идея.

И больше ничего. Напряжение во мне многократно возрастает, пока она пытается кому-то дозвониться. Потом переписывается и молчит до самого конца занятий, а на все мои попытки заговорить подносит палец к губам.

Когда я, растерянная, накидываю пальто, Ди меня останавливает и сама выскакивает на улицу без верхней одежды. Подводит к припаркованному автомобилю, неожиданно смеётся:

— Как тебе наш катафалк?

Машина красивого иссиня-чёрного цвета, на вид достаточно старомодная. Мужчина на водительском месте опускает стекло.

— Дина, Лиза, добрый день.

Я озадаченно моргаю.

— Здравствуйте.

— Привет. — Ди потирает локти. — Нашлось?

— Что-то нашлось. Посмотри на заднем.

Ди распахивает дверцу и забирает с сидения пакет, торопливо в него заглядывает.

— О. Пап, ты лучший. Подожди немного, мы только переоденемся.

— Для меня это не проблема, правда, — заверяет Ди, когда мы вваливаемся в институтский туалет.

Ну, это в некотором роде проблема для меня. Квесты снова подрывают мой уклад, заставляя сближаться с людьми. Сначала просто ходить с ними в кафе, теперь вот носить их вещи. Это круто, но... нелегко.

У меня в руках кружевная водолазка и чёрный вельветовый комбинезон. На них покоится кепка из того же материала — Ди настояла на головных уборах. Сама она крутится перед зеркалом над раковиной с потрескавшимся мылом без мыльницы. Пытается приладить к своей зализанной причёске какой-то бабушкин берет.

Хорошо хоть всех устроили мои кроссовки.

Я закрываюсь в облупленной кабинке один на один с унитазом и берусь за слайдер молнии. Повисшая тишина кажется чересчур неловкой. Я спрашиваю:

— Кстати, почему ты выбрала его?

— Кого? — уточняет Ди.

— Этот погребальный квест.

— Пф, это же очевидно. Глядя на Перминову, я постоянно думаю о смерти.

У нас обеих вырывается смешок. Перминова Анна Даниловна читает Основы акустики, и вся группа с содроганием ждёт того дня, когда придётся сдавать этот модуль. Мы еле разделались с её Основами звуковой электроники. Не обошлось без потерь.

Ди включает трек и принимается подпевать.

Это какая-то витч-хаусовая переделка "Born to Die" Ланы Дель Рей, которая мне нравится больше оригинала. А Ди поёт хорошо, возможно, она даже ошиблась с институтом. Хотя, теперь она сумеет звукорежиссировать саму себя.

Я быстренько надеваю одолженные вещи и запихиваю собственные в рюкзак. Водолазка впору, зато комбинезон сидит непривычно свободно. Подходя к зеркалу, я с сомнением оглядываю себя и пытаюсь потуже затянуть лямки — если оставить их как есть, нижняя часть комбинезона будет отставать от бёдер, и всякий, кто хоть немного выше меня, то есть буквально всякий, легко увидит нижнее бельё.

Теперь грудина задралась до ключиц... Ди посматривает на меня не без веселья. Вынуждает признать, что так не годится, и вернуть лямки в исходное положение.

Здесь, у раковин, сильно пахнет древесно-кофейными духами. Ничего общего с Таиными, но мне всё же нравится. Я принюхиваюсь.

— Что-то приятное.

— Это мои Memento Mori. Поищи, у них такая милая коробочка.

Не сомневаюсь. Представление Ди о милом явно отличается от общепринятого, но наверняка рифмуется с моим.

Покинув институт, мы садимся в машину к Дининому отцу. Оказывается, он всегда забирает её с занятий, а сейчас согласен доставить нас по нужному адресу. На автомобиле это всего-то в сорока минутах езды.

Ди предлагает мне наушник — музыка в нём странная, если не сказать патологическая. Та, кто такое слушает, надо мной не посмеётся точно. Получается, с приглашением я угадала и могу поставить плюсик своей [интуиции]. Из всех звучащих исполнителей я знаю только Мэг Майерс, и волосы Ди сильно напоминают волосы Мэг на виденных мною фото.

Мы пролетаем по Литейному мосту, долго-долго следуем по набережным Невы, потом застреваем в пробке с видом на башню Лахта Центра. Я пропускаю момент, когда мы вдруг оказываемся в каком-то частном секторе.

По указанному адресу стоит красивый двухэтажный дом со слуховым окошком. Красный кирпич, чёрные занавески в рамках из чёрного стеклопакета — не то, что я ожидала увидеть. Здесь не спускаются в подвал, не следуют галереями промышленных помещений, а просто звонят в дверь с табличкой "Бюро ритуальных услуг".

На подмёрзшем газоне расставлены образцы гранитных плит. Мы с Ди переглядываемся. Я представляю, как всё это понравится её отцу.

— Девушки, вы не ошиблись? — спрашивает он.

Ди сверяется с сайтом.

— Нет, всё верно. Уже почти половина, нам пора.

— До свидания...

Я натягиваю свой рюкзак, вылезаю из машины и аккуратно притворяю за собой дверь. Привычка: мама не любит громкого хлопанья.

Мы с Ди направляемся к крыльцу, а под ногами шуршит крупный гравий, который похож на дальнего родственника английскому grave. Рядом с дверью встроена панель видеодомофона. Нажав кнопку вызова, я не могу отвести взгляда от объектива камеры.

Нам даже не приходится ничего говорить, потому что устройство тут же начинает пищать. Мы входим и оказываемся в изысканной приёмной похоронного бюро. Одни.

Не похоже, чтобы здесь были камеры хранения, кулер и туалет. Украшенные фотографиями стены помещения переливаются сложным узором обоев. На массивной деревянной подставке разметал пожелтевшие страницы толстый каталог, а рядом с ним молчаливо высится старое фортепиано. Бегло осмотрев образцы ритуального декора, я нахожу глазами диван со столиком и немного успокаиваюсь: нас снова ждут какие-то бланки. Хотя бы эта процедура мне знакома.

Однако сегодняшняя заявка не похожа на ту, которую я заполняла в прошлый раз. На тонкой газетной бумаге криво напечатано:

СПРАВКА О СМЕРТИ № _____

__________________________________

(фамилия, имя, отчество)

"__" __________ ____ г.

(дата рождения)

умер(ла) "__" __________ ____ г.

о чём состоялась запись акта о смерти

№ ________ от "__" __________ ____ г.

Причина смерти: ____________________

___________________________________

___________________________________

Место смерти: ______________________

Засвидетельствовал__________________

(подпись)

Что это значит?

Нам нужно заполнить это... со своими именами?

Мне сразу же становится не по себе, я вдруг отчётливо понимаю, что совершенно не боюсь маньяков, в отличие от подобных вещей. Бутафорская кровь и тупые топоры — это весело, но прикасаться к реальным атрибутам смерти — совсем другое дело. Как будто находясь среди траурных лент и венков я рискую заразиться невидимым недугом и унести его в свою настоящую жизнь. Те, кто отказались от игры перед самым стартом, наверное, чувствовали то же самое.

Создатели предлагают гостям собственноручно поставить на себя эту печать, отказаться от суеверного страха. Не хотела бы я, чтобы "Фьюнерал" стал моим первым квестом.

Оглянувшись на Ди, я встречаю её блестящие глаза.

— Что укажешь в причине смерти?

— Уже всё указала.

Ди убирает руки, и становится видно, что она написала своё реальное имя. Нойман Дина Владимировна умерла, сорвавшись с аварийной крыши, где "танцевала, как только появился первый лёд".

Мысленно спрашиваю: "Ди, у тебя всё в порядке?"

Но с почти лёгкой уже душой соглашаюсь убить себя руками недоброго прохожего во время очередной ночной пробежки. Должна признать, это производит какой-то интересный эффект. Бланк я отодвигаю не без гордости.

Фортепиано в углу помещения принимается играть, само.

Ничья рука не касается клавиш, однако они нажимаются и издают положенные звуки. По счастью, это не Шопен и вообще не похоронный марш из тех, по крайней мере, которые я знаю. Это печальная и сложная мелодия, и волнообразное движение клавиш заставляет меня подняться с диванчика, чтобы приблизиться к инструменту.

— Как это сделано? — спрашивает Ди.

Без понятия. Выглядит круто. Я хочу дотронуться до клавиатуры, но застываю, потому что свет выключают, и раздаётся голос. Впервые после того, как мы зашли сюда, с нами пытаются заговорить:

— Что с вами? Где вы?

Вы не помните, как очутились здесь, но чувствуете себя ужасно. Вам кажется, произошло непоправимое. Но что?

Вам холодно и страшно. Гробы и урны с прахом, мрачный, скорбный интерьер — всё это совершенно не для вас. Ведь вы пока не умерли.

Хм, правда?

Добро пожаловать в моё Бюро. Спасибо, что соблюли приличия, и не волнуйтесь, мы позаботимся о вас. Прилягте и расслабьтесь. Вот так. Совсем как дома. Терпение, и вскоре вы действительно прибудете домой.

Когда свет снова загорается, в центре зала приглашающе стоят две медицинские каталки.

Нам...?

Действительно надо?

Ди приближается к одной из них, садится и забрасывает ноги, чтобы лечь. Для неё это не проблема, правда. Рядом с Ди я чувствую себя чересчур нормальной.

Присоединяюсь, и вот мы снова в темноте. Мою каталку предсказуемо толкают. Почему-то это даже веселее, чем просто следовать за невидимкой. Меня увозит кто-то неизвестный. Увозит в неизвестность.

Я ёрзаю на шуршащей подстилке, и поперёк меня перебрасывают ремень. Шёпот наставляет:

— Тшш. Будь хорошим тельцем и лежи, как полагается. Прытких мы определяем в холодильник.

Это настолько увлекательно, что я послушно замираю. И фокусируюсь на том, как воздух движется вокруг. Похоже, мою манию составляют неопознанные личности, проделывающие со мной какие-то странные вещи.

Внезапно мой транспортировщик с силой толкает каталку, и та врезается в стенку, а потом отъезжает, увлекая в свободное плавание и заставляя вцепиться в края кушетки. От этого трюка покруживается голова, зато дыхание приятно перехватывает.

Сквозь прикрытые веки я чувствую слабый свет и спешу изучить обстановку. Вокруг обнаруживаются металлические столы и белые шкафы с какими-то ячейками.

Это морг.

Меня передёргивает: дверца одной из ячеек приоткрывается, выпуская наружу голубоватого оттенка руку, которая неестественно гнётся, пока ощупывает поверхность шкафа. Но пугает совсем не рука, а то, что шкафы — не декорация. Они функциональны. И больше всего на свете я не хочу оказаться внутри.

Но они же не могут так поступить? Это было бы действительно жестоко. Одно дело быть запертой в клетке из железных прутьев, и совсем другое — убранной на полку для трупов.

Мгновение — и рука скрывается за дверцей.

Оставшись в одиночестве, я свешиваю ноги и спрыгиваю на пол. Хочу осмотреться.

В помещении две двери, обе закрыты. Я бегло изучаю какой-то лабораторный стол и другую мебель, но не нахожу ничего интересного. На всякий случай решаю проверить ячейку, в которой скрылась рука, и обнаруживаю коробку с вещами. Вероятно, это было при погибшем, когда его доставили сюда: кошелёк с чёрно-белыми фотографиями, перчатки и записная книжка.

Открыв блокнот, я вижу одинокую запись:

"Всякий раз, как появляется кто-то из его людей, я притворяюсь мёртвым. Тогда они меня не трогают".

Спасибо за подсказку, незнакомец.

Заглядываю в другие ячейки и так узнаю, что в одной из них отсутствует задняя стенка. А ещё с той стороны кто-то есть. Два тёмных силуэта забрасывают в огромную печь фрагменты человеческого тела.

Неожиданно один из них оборачивается и смотрит на меня. А затем исчезает из поля зрения. Слышатся шаги.

Я кидаюсь к каталке и едва успеваю принять лежачее положение, прежде чем человек открывает дверь, появляется в комнате. Он подходит ко мне и осматривает с явным подозрением. Наклоняется, исследуя моё лицо, а я стараюсь не дышать. НЕЛЬЗЯСЕБЯВЫДАТЬ. Глупо, но я замерла с открытыми глазами — теперь придётся долго не моргать.

Расфокусировано пялюсь в потолок, чтобы случайно не среагировать на движение. Чувствую прикосновения и с удивлением понимаю, что меня беззастенчиво лапают. Желания защититься нет, хочется разве что пошутить про некрофилию. Но я ещё помню угрозу холодильником, молчу. И человек остаётся доволен.

Голос из динамиков удручённо сообщает:

— Мёртвые люди выглядят плохо. Над ними приходится хорошенько поработать перед достойными похоронами. Мои помощники, считайте, создатели вашей посмертной красоты.

Человек нависает надо мной, но из-за плохого освещения я вижу только белую маску и, в прорезях, тёмные пятна грима. Он похож на призрака с бледной кожей и пустыми глазницами. Его "лицо" потрескалось в нескольких местах, а шею и руки покрывают многочисленные рисунки глаз, распахнутых и закрытых.

Он снимает с моей головы Динину кепку и стягивает с кос резинки, распускает волосы. В ответ я молчу, но смотрю очень внимательно. Теперь я полностью привыкла к полутьме и вижу больше. Кроме того, тусклые лучи падают на него под самым удачным углом.

Несмотря на симметричное обрамление и грим, его левый глаз отличается от правого. Он в линзах, так что я не знаю цвет, но всё равно практически уверена, что разница скорее геометрическая. Как будто одно веко обычное, со складкой, а второе нависшее. Похоже, травматический дефект. Это, в общем, нисколечко его не портит.

Того парня со внешностью техника и кривой улыбкой. Не типа в татуировках, нет.

Теперь я знаю, как он выглядит в обычной жизни. А он, мне кажется, понимает, что я его узнала. Потому что усмехается и слегка наклоняется ко мне.

Шепчет:

— Овечка чёрная. Так даже лучше. С паршивинкой.

Внутри меня всё ликует. Администратор сказала, что он не сможет, но что-то изменилось. Я разрываюсь: продолжать притворство или ответить?

Мне хочется соблюсти все правила: раз уж теперь меня не обходят вниманием, бунтовать не из-за чего. Но перспектива опять сломать сюжетное взаимодействие не менее заманчива. Конечно, мне польстит, если мы повторно съедем со сценарных рельсов...

В итоге решаю, что портить игру смысла нет.

Он отпускает прядь моих волос.

— Достаточно. Ещё немного, и ты станешь слишком красивой, чтобы тебя закапывать.

С трудом сохраняю спокойствие. Значит, в прошлый раз я была слишком красивой, чтобы свежевать.

Актёр вытаскивает из-под моих боков края подложенной клеёнки, которая вдруг поглощает нижнюю часть тела и с жужжанием молнии превращается в мешок. Оставив только щёлку сверху, он снова толкает каталку.

Лежа внутри мешка, я соображаю. Сюжет ненавязчивый. Мы с Ди в каком-то странном месте, где все стремятся хоронить, и должны выбраться, если, конечно, обе не хотим быть похороненными. В чём я не особенно уверена.

Вскоре моя каталка останавливается. Мне приходится расстегнуться, чтобы обнаружить себя возле массивных дверей, рядом с которыми стоит подставка для двух фотографий.

С них, перечёркнутые траурными лентами, смотрят наши с Ди двойники...

Я испытываю шок настолько глубокий, что долгое время тупо смотрю на своё испуганное лицо и остаюсь неподвижна. Фото незнакомое, как будто оно в действительности попало сюда из безрадостного будущего. Далеко не сразу до меня доходит, что пропорции как-то странно искажены. Слишком круглые головы, слишком большие глаза.

Это общее фото с видеодомофона. Оно разделено пополам.

Безумие. Кто это придумал? Прежде я играла всего единожды, но всё же верю, что квесты не должны вот так переходить на личности. Именная справка о смерти, реальная фотография... Сценарист далеко продвинулся от простых угроз в "Таксидермисте".

По моей спине ползут противные мурашки — в тот момент граница между жизнью и игрой впервые истончается настолько.

Двери я открываю без особого желания. Внутри капелла с двумя гробами: левый в оформлении георгин, правый в лилиях. Я подхожу к левому, потому что выбирала георгины. У них нежно-лиловые лепестки и бордовые сердцевины.

Не без жалости к себе я провожу рукой по лакированной белой крышке. Она поделена на две части. Наверное, верхняя — откидная. Не сомневаюсь, что обнаружу своего усопшего двойника, если приподниму её.

Слышится далёкое пение хора.

Хорошо, что Ди сейчас здесь нет. Хорошо, что нет других. Я рада, что одинока в этот момент почти-встречи с собственной смертностью.

Когда-нибудь это случится. Тогда обстоятельства и декор будут уже не важны — хоть лилии, хоть георгины. Я не почувствую разницы между креп-атласом и шёлком обивки. Обе ткани вполне подойдут.

Когда-нибудь это и впрямь случится. Но я теперь знаю, что не хочу все эти букеты и белые саркофаги. Когда я умру, я хочу исчезнуть, не воплощаясь ни в чём настолько предметном, как тело и древесина. И не имеет значения, случится ли это по единственному всеобщему закону — закону естественной смертности, или по случайности, или по чьему-то желанию. Или по желанию моему.

Да и в символике нет ничего пугающего. И я не унесу заразное проклятие с собой. Мы все его носители с рождения, мы все уже с печатями. Так что...

На этот раз никто не стучится в двери, никто не шагает за стеной. Нет надобности прятаться и притворяться. Но я открываю гроб и заглядываю в него. Походит на постель, исключительно одноместную.

Внутри наверняка прохладно, наверняка не слишком удобно. Жёстко, несмотря на подушечку и многослойные кружева. Если я в него заберусь, то снова переборщу, как с краской. Опять эта тяга к излишествам в общении с реквизитом.

Такой Ди меня и находит. Застывшей над пустым раскрытым гробом. И вот за что я тут же проникаюсь к ней самыми тёплыми чувствами:

— О-о-о, — тянет Ди. — Сначала я.

Ей это легко удаётся, а мне вот — хорошо, что нет. В капеллу являются сразу двое, и я прячусь за собственным последним пристанищем.

— Она любила лилии, — печально говорит один и укладывает к Ди ветку мокрых цветов.

А затем закрывает крышку.

— Гвозди.

Да чем я думала?.. Ведь это даже хуже холодильника!

Стучат по крышке молотком, насчет гвоздей я, правда, не уверена. А Ди лежит внутри и нисколечко не протестует.

Потом они уходят. Мне кажется, один из них не хочет уходить, мне тоже этого бы не хотелось. Но вместо игры с актёрами приходится разгадывать головоломки с витражами и подсвечниками. Мы с Ди быстро с ними справляемся, попадаем в спрятанную этажом ниже крипту и идём дальше, вместе. Наши индивидуальные ветки явно окончены.

Всё-таки стоило растянуть ту встречу в морге.

— Мне сказали, ты хотела меня видеть.

— А мне сказали, что не выйдет.

— Просто не мой основной проект. И не твой — уверен, не хватило. Это бесконтактная игра по сути, не для тебя. Я редко ошибаюсь, когда прикидываю, кому из команды что требуется. Но в тот раз ошибся, прошу прощения.

Вот так это выглядит в моей голове.

После игры Ди предлагает напиться, и мы берём в супермаркете три банки, одна из которых — мне. Прежде я такое не пробовала. Дешёвые коктейли были единственной разновидностью алкоголя, которую покупали мои сверстники, но я держалась в стороне. С ними мне такого не хотелось.

С Ди всё получается само собой. Вскоре наш диалог превращается в перекрёстные монологи, и оба принадлежат ей:

— Нужно заказать ёлку, пока не поздно. Долго будет ехать. В этом году я хочу чёрную, на западе они пользовались популярностью несколько лет назад, но до нас это так и не дошло. Выйдет красиво, если украсить её одними гирляндами, без игрушек.

Молодец, что переехала. Здесь круто. Город цвета мокрого асфальта с парнями в коротких штанах и высоких носках. С синеволосыми, красноволосыми, беловолосыми девушками. С волосами цвета всех веток метро! Сумеречный город юности и старости, утопающий в рекламе проституток.

Всякий раз, когда еду в метро, я мечтаю быть чудесной овощечисткой в руках продавца-нелегала...

А ты о чём всё время думаешь?

— Я? Ну...

— Подожди. Хочу кое-что спросить у Книги Судеб. Обожаю эту тему, Книгу Судеб. У меня от неё зависимость. На вот, выбери вопрос.

Мне сложно задержать вопросы в подобии статики. С трудом разбираю парочку:

"Нравлюсь ли я кому-нибудь?"

"Где мне найти своего человека?"

— Давай первый.

Ди нажимает на вопрос и читает результат: "Кто-то хочет поймать тебя в свои сети".

— А второй?

"Сам разыщет, где бы ни была".

— М, ясно, — слабо улыбаюсь.

Не люблю такое и не верю. Несмотря на это, иногда и "Книга Судеб" может быть права.