Не такие, как мы

Четверг, 6 дней до выборов

Весь Город теперь буквально жил новостями о произошедшем ранним утром разгоне митингующих. По сути, люди разделились на два лагеря – на тех, кто поддерживал действия полиции и тех, кто считал, что полиция действовала чересчур мягко с этими неонацистами. Конечно, были и сочувствовавшие пострадавшим при утреннем избиении – по большей части это были родственники и друзья митинговавших, а также те, кто сам был бы на площади этим утром, если бы был чуточку храбрее или моложе, в зависимости от возраста. Обособленной группкой были немногочисленные люди, в том числе и Джейк с Томом, которые искренне не понимали, чем же были так плохи те парни, которых привёл на площадь Шон Кегльтон, если они не несли с собой оружия и провозглашали, казалось, всеобщие важные ценности? В том числе и для белых, защитой которых и мотивировал действия полицейских руководитель полицейского департамента Артур Койль. К сожалению, таких людей было слишком мало, чтобы отнести их к третьему лагерю спорящих с пеной у рта про действия полиции горожан, да и своё мнение они держали при себе или обсуждали только лишь с хорошими друзьями, которым доверяли как самим себе. Но кое-что могло круто изменить эту ситуацию и помочь Шону Кегльтону и некоторым другим задержанным избежать штрафов или даже совершенно несправедливого тюремного заключения. И это «кое-что» решил воплотить сам Питер Стрейджес, хоть и понимал, что сильно рискует всем тем, чего добивался на протяжении всей этой избирательной кампании и даже задолго до неё.

Как и все остальные вокруг, рьяно обсуждая произошедшее, но только лишь между собой, Том и Джейк примерно без десяти девять утра завалились в офис. Остальные работники предвыборной кампании лишь начинали подтягиваться, но слегка заспанный и помятый на вид Питер Стрейджес уже стоял в дверях своего кабинета, напряжённым взглядом наблюдая за прибывшими друзьями. В этот момент к Тому подлетел один из самых молодых сотрудников, лет восемнадцати, не больше, Дин Лайс или Лиас, если будущему мэру не изменяла память, ведь он пытался запоминать имена людей – это было как вежливо, так и безумно полезно, ведь любому хочется чувствовать себя хоть чуточку важным. А если твоё имя не могут даже запомнить... Его слегка длинноватые обесцвеченные белые волосы развивались за ним, а испуганные карие глаза бегали по всем углам, изредка вскользь пробегая по лицу Тома. Дин протянул стакан с кофе, весь покраснев при этом от кончиков пальцев до макушки и совершенно по-идиотски заискивающе подхихикнув. Том принял от него кофе и бросил в ответ короткое «спасибо». При этом его с лёгким прищуром взгляд был ледянее самого льда и провожал отходившего паренька лютой ненавистью.

Питер Стрейджес решил дождаться, пока Дин вернётся на своё рабочее место. В его сознании уже не было борьбы мыслей, для себя он чётко решил, что обязан это сделать, хотя бы как человек, если не как политический деятель. Единственное, что теперь тревожило Стрейджеса, так это реакция на такое решение Тома. Что ж, время пришло, сейчас всё и выяснится. Кандидат в мэры Города аккуратно отстранился от стены, об которую всё это время опирался и направился прямиком к своим сотрудникам. На его лице уже была надета доброжелательная гримаса с широкой дружественной тёплой улыбкой.

– Привет Джейк, привет Том. Вы не могли бы зайти в мой кабинет? Необходимо срочно кое-что обсудить, – сразу же «взяв быка за рога», обратился он к друзьям и, поманив их рукой, направился к кабинету.

Переглянувшись, Джейк и Том последовали за своим начальником, каждый перебирая всевозможные варианты того, что же их ждёт. Джейк знал, что Стрейджес может вот так вот вызвать на разговор, иногда даже для того, чтобы, как кажется на первый взгляд, просто пообщаться с человеком, удостовериться, что ему нравится его работа и то, чем он занимается в целом. Как понимал и то, что все такие разговоры никогда не были пустой болтовнёй. Поэтому в обычный день, при совершенно обычном виде Стрейджеса он бы не удивился такому. Но теперь... Оставалось только гадать и ждать разгадки, которая должна была наступить очень и очень скоро.

– Будь добр, Джейк, прикрой дверь поплотнее, – Питер ловко уселся в своё кожаное кресло и устало протёр руками глаза.

Наконец, когда и это небольшое поручение было выполнено, а друзья сидели напротив него на обитых мягкой тканью стульях и не сводили с него глаз, Питер Стрейджес вскочил из кресла, подошёл вплотную к планшету размером почти во всю стену и разблокировал его. Теперь Том и Джейк могли видеть статью, посвящённую теме утреннего митинга и похвале действий полиции, молниеносно его подавившей.

– Что ж, думаю, вы уже слышали об этой «новости дня», – стоя рядом с планшетом и повернувшись в пол-оборота к Тому и Джейку, начал свою речь Стрейджес. – Не буду лить воду или юлить, конечно, мне бы хотелось применить все свои ораторские навыки, чтобы уговорить вас в случае, если наши мнения расходятся. Но я бы хотел это обсудить просто и по-человечески... Все ждут в том числе реакции и от меня – Горски же уже как с час выразил огромную благодарность полиции и призвал всех к порицанию, видите ли, «грёбаных экстремистов». Но я не увидел в их действиях или лозунгах того, что им приписывают. Люди вышли на улицу выразить своё мнение, и мнение это не несёт в себе зла и призывов к совершению зла.

Питер Стрейджес принялся нервно расхаживать из одной стороны кабинета в другую, сопровождая свои слова активной жестикуляцией, что было ему совершенно несвойственно: всегда спокойному и уверенному в себе джентльмену, явившемуся в современный мир будто бы из прошлого.

– Их демонстрацию называют акцией против белых. Но я не вижу в их действиях чего-либо направленного против белых. Или вообще против кого бы то ни было, – наконец, Стрейджес плюхнулся обратно в кресло, его грудь высоко вздымалась, хотя лицо сохранило свой привычный цвет, как и ровность тона голоса была сохранена. – Итак, я хочу выступить со словами поддержки Шону Кегльтону. И я осознаю, насколько это рискованно. Но не могу по-другому... иначе зачем мне вообще соваться на эту должность, если я не могу отстаивать свои мысли и мнение? Но, чтобы точно выйти в случае чего сухим из воды, мне нужна твоя помощь, Том. Если ты будешь со мной и поддержишь меня, это, может быть, сильно сгладит негативный эффект. Из плюсов я вижу привлечение к голосованию в мою пользу сочувствующих Кегльтону и его движению «Свобода»... Вполне вероятно, что их процент слегка подрос с сегодняшнего утра, что ж, это покажут социальные опросы, хотя мало кто сегодня отваживается высказывать своё истинное мнение... Но это не так важно. Что ж, Том, поддержишь ли ты мою речь?

Тому не нужно было время на размышления. Он слегка подался телом вперёд и, посмотрев прямо в глаза Стрейджесу, дал ему свой безапелляционный ответ:

– Я поддержу вас. Потому что о том беспределе, что сейчас гремит на весь Город, а, возможно, и на весь мир – нельзя не говорить.

Джейк ожидал какой-либо яркой реакции от Стрейджеса, хотя бы проявления банальной радости. Но, к его удивлению, тот лишь сухо кивнул Тому и, поблагодарив, попросил оставить его. Кандидату в мэры нужно было сделать важный звонок перед подготовкой к речи к ближайшему выступлению.

Менее чем через пару часов Питер Стрейджес уже сидел, закинув ногу на ногу, в глубоком мягком кресле, окружённый почти полусотней камер и ослепляемый светом софитов. А также суетящимися визажистами, завершающими последние штрихи. Кроме Джейка и Тома никто больше не знал о его небольшом дополнении к подготовленной к выступлению речи. Хотя он и сам не до конца понимал, почему не стал советоваться с редакторами и цензорами. Боялся, что его будут отговаривать, собьют с толку? Помешают? Или боялся, что свои же отвернутся от него, и ему не хватит духу, видя такое несогласие с его мнением, произнести свою речь? Что ж, думать об этом было уже поздно. Оставалось теперь лишь принять окончательное решение под самый конец выступления: именно тогда Стрейджес решил произнести слова в поддержку митинговавших утром.

– Три... два... один! Начали!

Стрейджес услышал команду и, резко выпрямившись, посмотрел в камеру. И начал вести свою речь. Он говорил буква в букву по написанному и миллион раз отредактированному тексту: о своих планах, если его выберут мэром; что будет сделано, если его выберут мэром; какие он видит недостатки и чего не хватает Городу, что он, соответственно, исправит, как только его выберут мэром. В тот момент, как записывалось его выступление, все его мысли были сконцентрированы на слежении за осанкой, тоном, жестикуляцией, выражением и мимикой лица. Текст он помнил наизусть, да и сменяющиеся цепочки слов-подсказок на экранах-суфлёрах за камерами в любой момент могли выручить, как и маленький наушничек, спрятанный у него в ухе, и через который, в крайнем случае, ему могла дать подсказку Софья.

Спустя примерно пятнадцать минут, точь-в-точь по регламенту, запланированная речь Питера Стрейджеса подошла к завершению. Как только он осознал, что ему осталось высказать лишь благодарность и выразить любовь поддерживающим его – вот в этот момент он вдруг понял, что ему страшно... А также то, что он должен завершить речь иначе, чтобы не была запущена планируемая презентация в конце, с основными постулатами и обещаниями его предвыборной кампании.

И, наконец, время настало.

– Я благодарен всем тем, кто верит в меня, поддерживает и готов отдать свой «голос» за меня. Надеюсь, что не разочарую вас ни сегодня, ни завтра. Ни в должности мэра, если вы так решите. Свою речь же я хотел бы завершить высказыванием своего мнения по немаловажному событию, произошедшему сегодня ранним утром, – в этот момент все, кто имел хоть какое-то отношение к речи Стрейджеса, замерли, совершенно не понимая, что происходит, они лишь недоумённо переглядывались, не смея даже шептаться друг с другом. Софья остолбенела, не зная, стоит ли остановить Стрейджеса, сказать что-нибудь через наушник, но не могла придумать, что именно, какие слова подобрать. – Как вам должно быть уже известно, утром Шон Кегльтон и его движение «Свобода» организовали мирный митинг с девизом «Мы все равны». По имеющимся у меня и моей команды данным, вышедшие люди не проявляли ни к кому агрессии, не совершали актов вандализма или провокации. Сразу же сделаю небольшую ремарку: если появится новая информация, противоречащая уже имеющейся, мы проанализируем её и сделаем выводы уже с учётом её. Но на данный момент я не могу не сказать, что искренне не понимаю действий полиции сегодняшним утром. На, повторюсь, МИРНОЙ демонстрации было порядка пятисот человек. Тридцать два сейчас заключены временно под стражу, с той или иной степенью повреждений. Двадцать пять человек лежат в тяжёлом состоянии в больнице, что ожидает их после выздоровления – неизвестно. А также примерно пятидесяти нашим с вами согражданам понадобилась врачебная помощь из-за полученных повреждений лёгкой и средней степени тяжести. Итак, я всегда считал, считаю и буду считать, что любой человек имеет право высказывать свои мысли и мнения, если, если! Они не разжигают межрассовую рознь, не оскорбляют чувства и мнения других людей, а также не направлены на поддержку или осуществление террористических актов. В действиях и словах вышедших сегодня на площадь перед мэрией людей я не вижу проявления ни одной из мной перечисленных недопустимых тем. Конечно, впереди ещё много работы, но в нашем Городе и нашей стране уже довольно давно ведётся активная деятельность и достигнуты неплохие результаты в поддержании уважения и равенства всех людей. Ведь жизнь каждого человека безумно важна и имеет безграничную ценность! По этой же теме высказал желание произнести речь Том Мередит!

Питер Стрейджес отошёл к краю сцены, чтобы не создавалось впечатление того, что он оказывает какое бы то ни было давление на Тома, который уверенной походкой занял место у микрофона.

– Да, спасибо, Питер, что дали мне возможность высказаться, я это очень ценю, – Том сделал многозначительную паузу, не опуская головы и смотря точно в центр объектива камеры, практически не моргая, и продолжил. – Я согласен с каждым словом мистера Питера Стрейджеса. Жизнь человека – это не какая-либо вещь, не какой-нибудь товар. Это то сокровище, та ценность, что дана каждому из нас. И мы должны оберегать и уважать каждую, без исключения, жизнь. Ведь именно это отличает цивилизацию от варварства. Высокую моральность общества и абсолютную безнравственность. Прошли те годы, когда кто-то, неведомо почему и совершенно безосновательно, мог считать себя выше других. Да, мы все равны. И мы все имеем право высказывать своё мнение, если оно не наносит вреда другим, не оскорбляет и не унижает других. Спасибо за предоставленное мне внимание. И ещё раз спасибо, мистер Стрейджес, что прислушались к моей просьбе.

Съёмка была закончена. В студии повисла гробовая тишина.

Теперь в офисе предвыборной кампании воцарилась напряжённая атмосфера – словно затишье перед ожидаемой с минуты на минуту бурей. То там, то здесь попадались небольшие группки сотрудников, о чём-то тихонько перешёптывающиеся. Все боялись даже попытаться себе представить, что теперь будет, но ожидали вердикта Софьи Рейнс, по своей инициативе молча проследовавшей вслед за Стрейджесом в его кабинет. Из-за закрытой двери не доносились ни ругань, ни крики, но все знали – обсуждение там идёт полным ходом. Когда же, наконец, Софья вышла к мающимся в ожидании сотрудникам, её красивое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, просто ничего.

– Мониторим рейтинги каждые пять секунд. В принадлежащие нам рекламные окна вставить обращения Стрейджеса в поддержку белых. А также сегодня весь день крутим ролики, в которых нет пересечений с какими-либо острыми темами, – спокойным громким голосом отчеканила она и скрылась в своём кабинете, правда, слегка перестаравшись и чрезмерно хлопнув дверью.

Остальные сотрудники бросились выполнять эти поручения, как будто надеялись, что чем активнее они будут это делать, тем больше вероятность того, что проводимая ими избирательная кампания удержится, а не развалится в пух и прах. Джейк, осознав, что торчать на всеобщем обозрении и мозолить глаза отсутствием деятельности в такой момент – решение не из лучших, предложил Тому показать свой кабинет. А заодно решил лично посмотреть как там вообще дела у Кларка и Стивена.

Они уже подходили к спасительной двери – на которой с самого начала работы отдела Джейка висела приклеенная им самим табличка, с написанными на ней большими корявыми буквами «БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ!», а ниже приписка маленькими «Ах да, просьба не стучать» – как перед ними, словно из-под земли, появился всё тот же столь раздражающий Тома тонюсенький псевдобелый со стаканчиком кофе наперевес.

– Прекрасное выступление, очень... просто прекрасное! – слегка шепелявя, раскрасневшись, выпалил он. – От всех нас благодарность, что и в этом поддержали мистера Стрейджеса!

Он протянул кофе Тому. Тот принял его, всё также коротко бросив «спасибо» в ответ. После чего парень растворился где-то в недрах офиса.

– На, – Том протянул стаканчик Джейку. – Я уже видеть его, чёрт возьми, не могу!

Уточнять, что или кого именно Том видеть больше не может, кофе или паренька, Джейк не стал. Как и отнекиваться от кофе – сделал просто громадный глоток ароматного крепкого напитка и, изображая швейцара, открыл перед Томом дверь, сопроводив этот небольшой фарс галантным низким поклоном, чем вызвал кривую усмешку у друга.

Представив Тома находившемуся в этот момент в кабинете Кларку – невысокому, слегка полноватому в чёрной, довольно сильно заляпанной футболке – Джейк также обрисовал другу суть своей работы в обычные дни, а также из собственного интереса промониторил статистику рейтинга Стрейджеса до этой пламенной речи и после. К его некоторому удивлению, но, разумеется, радости, хоть рейтинги и понизились, но лишь слегка, да и динамика на этот момент предвещала дальнейший рост. Тотального коллапса, ожидаемого Джейком, да и всеми остальными сотрудниками предвыборной кампании Стрейджеса, всё же не произошло. Сгладил ли это Том, или же тем днём их кандидату в мэры светила счастливая звезда – кто знает.

– Время пришло Джейк. Ты просто обязан подойти к ней, – как только Кларк вышел из кабинета, высказал, видимо, с утра терзающую его мысль, Том.

– Я же говорил, что...

– Да помню я, что ты говорил. Но ты лучше бы не мне говорил, а ей. Толку бы больше было, – пробурчал недовольно Том и добавил. – Иди, давай. Позови там... на чашечку кофе хотя бы вечерком.

Джейк слегка поник и сгорбился, словно пытался спрятаться в самом себе, может быть, даже сжаться до таких размеров, чтобы Том потерял его из виду и позабыл о нём. Но Том был не такой – он никогда не говорил чего-то, лишь бы просто сказать. Джейк прекрасно знал это и понимал, что с присущей Тому упёртостью, которой позавидовали бы даже те два барана, что встретились на узеньком мосту, если он решил, что обязан подтолкнуть друга к разговору с Софьей, значит, либо он добьется своего, либо выест Джейку все мозги до момента, пока реализация этой идеи станет невыполнимой из-за каких-либо независимых от Джейка факторов.

– И... И что мне ей сказать? – рассматривая носки своих, к ужасу Джейка, чуть грязноватых, кроссовок, попытавшись сделать тон как можно более безразличным, что, к слову, не очень у него получилось, – спросил Джейк. И добавил саркастически. – Привет, Софья, может, пройдёмся там туда-сюда? Ну, пообщаемся, то-сё, ну туда-сюда...

– Зарепетированные фразы – это совсем жесть. Импровизация – вот что всегда решает, – тоном опытного наставника ответил ему Том. – Главное наберись смелости, покажи, что уверен в себе, не боишься говорить с ней. А там если пойдёт, значит всё хорошо. А если нет – хотя бы будешь знать, что не пошло не потому, что ты испугался и не стал даже пробовать. А потому, что просто люди вы разные и друг другу не подходите. Всё, задолбал. Блин, я себя стариком почувствовал. Мудрым мудрецом, умудрённым вековым опытом. Если не подойдёшь к ней, то следующие два месяца с тебя оплата квартиры и минимум раз в неделю в какой-нибудь бар меня ведёшь. На мой выбор.

– Фига, у тебя вариант беспроигрышный, конечно! Давай, что будет, если пойду, обсудим, – брови Джейка взметнулись – все его эмоции всегда были написаны на его лице так, словно чёрным по белому.

– Счастье тебе будет. Всё, погнал. И чтобы без идиотской улыбки счастья от того, что всё удалось – не возвращался.

– Хрен с тобой... – пробубнил Джейк и уверенным шагом направился к двери.

Что ж, до неё всё было просто замечательно. Жаль, что это были лишь пара шагов из всей той дистанции, что Джейку нужно было пройти. Как только его пальцы схватились за ручку, уверенность куда-то испарилась, а сердце улетело отбивать чечётку, всё разгоняющуюся и разгоняющуюся по темпу. Джейк слегка повернул голову, хотел посмотреть в глаза своему другу – может быть, тот стебёт его и ему на самом деле не надо никуда идти? Он сразу же осознал всю детскость и бредовость этих мыслей, да и Том смотрел неотрывно своими красноватыми глазами в экран своего смартфона, не обращая больше на друга никакого внимания.

Пару биений сердца Джейк был уверен, что сейчас просто вернётся обратно на своё столь привычное и любимое кресло, но уже через секунду осознал, что заплетающимися ногами направляется по коридору прямо к кабинету Софьи Рейнс. Неуверенный, едва различимый стук костяшек его пальцев по пластику двери заглушился глухим стуком его, будто уставшего от бешеного ритма и теперь останавливающегося сердца. Отступать уже было некуда, после еле расслышанного Джейком «да-да, входите», ручка двери отщёлкнула язычок замка, и он увидел её. Софья перебирала какие-то груды бумаг, распихивая их по папкам около стоящего по правую сторону от рабочего стола шкафа, забитого сверху донизу этими самими документами, назначения которых Джейк не представлял, да и боялся даже себе представить возню с ними. Обставленный в стиле минимализма и выполненный в чёрно-бежевых тонах, кабинет в этот самый момент будто замер, ожидая, что же будет дальше. Лишь слегка глуховато гудел встроенный в потолок кондиционер, обдавая лицо Джейка приятной прохладой. Помимо шкафа, кресла Софьи и стола, в кабинете располагались два достаточно простеньких и плохо вписывающихся в интерьер офисных стула, слегка отодвинутых от стола к двери.

– Привет ещё раз, Джейк, – на мгновение повернув к нему голову, произнесла она. – Если что-то срочное, подождёшь минутку? Если нет, могу попозже зайти к тебе.

Она вновь занялась бумагами. Решив, что разговор при Кларке и, возможно, Стивене, а также, тем более, при Томе ему вести не хочется совсем, Джейк ответил, что подождёт минутку и отошёл к противоположной от шкафа стенке. Правда, когда Софья заметила это, ему пришлось сменить диспозицию – владелица кабинета пригласила его сесть на стул. И Джейк, чувствуя себя максимально глупо, сразу же подчинился, стараясь слегка сгладить это чувство уверенной походкой и позой сидения на стуле, закинув одну ногу на другую. Сначала он разглядывал попеременно то окно за креслом Софьи, то свои длинные пальцы, то кроссовки, перемежая это увлекательнейшее занятие с доставанием и убираением смартфона, а также с аккуратным разглядыванием своей одежды на предмет каких-нибудь недочётов и, разумеется, постоянным её разглаживанием и одёргиванием. Но как только его взгляд случайно зацепил лицо Софьи, Джейк больше не смог сконцентрироваться ни на чём другом, изредка уводя глаза в сторону, но всё равно почти сразу же возвращая их. Она стояла к нему полубоком, длинная прядь вьющихся чёрных волос, обычно идеально убранных в высокий хвост, спадала на её высокий смуглый лоб, переходя на нежную мягкую щёку, скрывая её маленький, слегка хищный носик, и далее, на оголённую до самых плеч элегантную шею, с слегка выпирающей ключицей, буквально сводившей Джейка с ума. Он никогда не видел её не в деловой одежде, даже на корпоративах – обычно в блузке с накинутым коротким легким женским пиджаком, в случае холодной погоды, и либо брюках, либо довольно скромной, по колени, юбке. Конечно, это совершенно не портило её внешний вид, наоборот, добавляло некой изюминки, рабочей отстранённости, но Джейк представил её в платье и осознал, что тогда точно бы не сдержался. Что бы он тогда сделал – он не знал, просто чувствовал, что не сдержался бы от чего-то.

Впервые подойти и просто поговорить не о работе, а так, о жизни и всяких иных мелочах, Джейк решился на Новогоднем корпоративе. В какой-то момент он уже собрался позвать её на свидание, но пока переживал и думал, как подступиться, в разговоре всплыла тема о недавнем расставании Софьи с уже бывшим парнем. Обычно она ничего не рассказывала о своей личной жизни, но тут выяснилось, что отношения продолжались лет пять и даже уже была назначена дата свадьбы. Вследствие этого Джейк счёл данный момент далеко не самым лучшим для любовных признаний. Вот и сейчас Джейк не мог даже предполагать, кроме как по отсутствию совместных фото с кем-либо в социальных сетях, свободна ли она.

Далеко не все сотрудники в офисе разделяли мнение Джейка о Софье. Она никогда не старалась кому-то понравиться, всё делала так, как считала нужным и прямо говорила о том, что думает в отношении той или иной выполненной работы. Возможно, это было связано с тем, что Джейку никогда и не доставалось от неё – он был, как и она, в должности начальника отдела, выполнял свои задачи всегда чётко и вовремя и никогда никому не мешал. Кроме всего этого, они были одними из первых сотрудников этой избирательной кампании, начавшейся полтора года назад. Что же касаемо не разделявших мнение Джейка, то они делились на тех, кто люто ненавидел её, особенно за цепкость и перфекционизм – чаще всего это были те, кому крепко доставалось от Софьи, особенно когда ей казалось, что они не вкладывают хотя бы минимально необходимый объём сил и души в то или иное рабочее дело. И тех, кто просто старался с ней не поссориться, вперемешку со старанием не попадаться ей на глаза.

– Так, прошу прощения, боялась что-то упустить. Так по какому вопросу ты зашёл? Что-то случилось?

Резко вырванный из своих мыслей, неестественно дёрнувшись, Джейк перевёл взгляд на окно, стараясь сделать вид, что смотрел всё время на него, но осознав, что это ещё глупее, посмотрел прямо в глаза Софье и попытался улыбнуться, сглаживая ситуацию. Идиотизм улыбки ему было страшно представить, так как мышцы его лица словно сковало цепью. Он провёл рукой по своим каштановым, слегка растрёпанным волосам и, наконец, заставил себя заговорить, решив, что выдерживать паузу больше нельзя.

– Нет, всё в полном порядке. Вернее, конечно, не совсем... ну... – мысли крутились, бегали и перемешивались друг с другом, Джейк сконцентрировался и решил перевести для начала разговор в деловое русло. – Рейтинги Срейджеса подупали, но некритично. Возможно, идея с Томом помогла...

– Не знаю, о чём он вообще думал, если честно. Но раз Том знал о предназначенной ему роли на выступлении, то Питер поговорил с вами обоими, верно? – её глаза вспыхнули и она, не моргая, смотрела как будто прямо в саму душу Джейка, просверливая его холодными синими глазами.

Джейк напряжённо кивнул, осознавая, что, кажется, не совсем удачно выбрал «рабочую» тему. Вернее, не совсем удачную тему. Ему стало как-то жарковато и не по себе, особенно при виде скрещённых Софьей на груди руках. Про взгляд он старался даже и не думать. Но и оправдываться ему не очень хотелось, в конце концов, это была не его идея, хоть он и не пытался отговаривать Стрейджеса.

– Не скажу, что пытался отговорить их. Всё же сама идея мне понравилась. Честно говоря, я и сам немного сочувствую Кегльтону, – неожиданно для себя, жёстко и уверенно проговорил Джейк.

– Что ж, тут я согласна, – её взгляд внезапно погрустенел и, то ли стараясь скрыть это, то ли действительно устав, она закрыла лицо руками, потирая ими глаза. – Но всё же, если бы узнала об этом, я бы попыталась его отговорить. Ради нашей кампании. Ладно, что сделано, то сделано. И всё же, что...

– Если бы ты была не против, мы могли бы сходить вечером куда-нибудь?

Джейк резко выпалил эти слова и замер, сам же испугавшись этого порыва. Его дыхание замерло, а по лицу разлилась краска. Попытавшись хоть как-нибудь сгладить ситуацию, он добавил:

– В том числе, в качестве извинений. За то, что не посвятил тебя в планы Стрейджеса на речь... и я понимаю, что сейчас, в последнюю неделю много работы, поэтому можем хотя бы просто... выпить где-нибудь кофе, например.

Пара секунд, в которые Софья, оторопев, явно продумывала свой ответ, тянулись, словно минуты. В какой-то момент Джейк подумал, не стоит ли просто встать и выйти из кабинета. Ну а там либо уволиться и искать работу, на которой он точно больше никогда не увидит эти синие глаза и острые черты лица, либо отправиться в ближайший супермаркет за верёвкой и мылом... Хотя, на удивление, теперь он не чувствовал ни капли волнения. Как будто все его нервные клетки уже и без него приказали долго жить.

– Джейк... давай сегодня к вечеру решим... пока непонятно, что будет вообще с нами после выступления Стрейджеса... Не люблю обещать того, что не уверена, что смогу выполнить. Поэтому, надеюсь, ты не обидишься, если ответ я дам ближе к вечеру?

– Конечно, всё в порядке. Тогда, как что-нибудь прояснится – пиши или звони... В мессенджере или по телефону прямо... Ну, в общем, да...

С этими словами Джейк аккуратно поднялся со стула и выскользнул в коридор. Ему казалось, что в грудной клетке что-то резко потяжелело и теперь тянуло его всего к полу. В этот момент он не понимал, кого больше проклинает – себя или Тома, буквально, как казалось Джейку, заставившего его провести этот разговор с Софьей...

– Но ведь «отвечу к вечеру» – это же не «нет»! Чего ты раскис-то? А?!

Том уже с полчаса крутился вокруг Джейка, понуро сидящего на высоком стуле за столиком у автомата с кофе. Он пытался говорить как можно тише, почти шёпотом, так как раздосадованный Джейк вошёл в кабинет, чуть не сбив дверь с петель, и прислонился спиной к стене, будучи, казалось, в каком-то ином пространстве, но как только Джейк услышал заинтригованный и слегка взволнованный голос друга, тут же вылетел пулей в коридор. Том нагнал его и во весь голос спросил, что же там произошло. После этого вопроса Джейк буквально испепелил его взглядом, иллюстрирующим весь спектр его эмоций и возводимое в квадрат, если не в третью степень проявление злости по явно дополняющими все вышеперечисленное крепко сжатыми до побеления губами. Тогда-то Том и решил, что лучше вести себя потише и не провоцировать лишний раз друга в такой момент. Но на все его фразы и вопросы Джейк отвечал лишь каменным лицом, то с потухающими, то воспламеняющимися глазами, с пляшущими в них недобрыми огоньками в те моменты, когда взгляд Джейка останавливался на лице Тома.

Лишь когда началась, а, вернее, продолжилась, череда бесконечных интервью и записей речей Тома, Джейк слегка пришёл в себя, стараясь отвлечься на рабочий процесс, хоть он и заключался в тупом стоянии и смотрении на то, что и как говорит его друг.

Конечно, Джейк не удивлялся тому, что Том прекрасно справляется – его обширный словарный запас, множество прочтённых книг и просмотренных фильмов, а также неплохо подвешенный язык в совокупности выдавали такие оригинальные трели, точные аналогии и потрясающие выводы, которым мог позавидовать иногда и какой-нибудь политик. Тем не менее, Джейк не мог отделаться от некой мысли, что всё это как-то... неправильно. Он не мог понять, почему толпы людей, судя по последним отзывам и смягчению падения рейтингов Стреджеса, просто-напросто слушают и внимают словам Тома? Ведь, по сути, кто он для них такой? Он не добился чего-нибудь поражающего воображение, в жизни, он не учёный и не профессор экономических или политических наук. Он не герой каких-нибудь спасательных или даже военных операций, хоть войны давно было бы пора задвинуть далеко в прошлое и забыть как страшный сон. Он не выигрывал медали на спортивных или киберспортивных мероприятиях. Его даже и не знал никто, пока пару дней назад его не пригласил участвовать в своей избирательной кампании Стрейджес. Так почему же? Потому, что он белый? А чем плохи люди с иными оттенками кожи? Потому, что был период, когда белых унижали и ненавидели почти все вокруг? Джейку представился огромный маятник, медленно и тяжеловесно раскачивающийся из одной стороны в другую – и никогда даже на секундочку не задерживающийся в золотой середине. Либо одна крайность, либо другая. И третьего не дано.

Время шло и шло, не замедляя и не ускоряя своего темпа. Украдкой Джейк поглядывал на свои умные часы. Три часа до официального конца рабочего дня. Два часа. Полтора. Час и двадцать минут... Час и десять минут...

С Томом они вернулись с небольшого интервью из офиса одной газетёнки «Время сегодня», выпускающейся, скорее, как ретро воспоминание. На удивление, их журналист, Дэвид Свифт, не особо боялся сказать что-нибудь не то и зацепить тем самым Тома. Остроты и весьма саркастичные высказывания о роли Тома в агитационной кампании Стрейджеса и вполне ощутимые нажимы на такую точку, как причина, почему Тома позвали на не совсем официальную должность по связи с общественностью – всё это сыпалось и сыпалось на голову друга Джейка и, кажется, начинало бесить его чуть ли не больше, чем подлизывания от псевдобелого Зака Найда. Поэтому теперь уже Том сидел весь на взводе в выделенном ему весьма просторном кабинете, каждые пять минут порываясь сбегать покурить.

– Да что тебя так взбесило-то, Том? – не сдержался Джейк. – Мы ведь миллион раз обсуждали с тобой всё это и приходили к тем же выводам, которыми он тебя, по сути, и засыпал.

– Но... – Том нервно тряс ногой, Джейка спасала лишь недостаточно упругая поверхность пола, иначе бы его стул трясло как шлюпку на волнах. – Ты можешь подумать, что я там ЧСВ стал, но блин. Он не имел права так жёстко и открыто...

– Так-так, – Джейк даже вскинул брови от удивления. – Ещё одна такая фраза, и я дам тебе отрезвляющую пощёчину по лицу, молись, чтобы не ногой. Что за мысли и откуда, чёрт возьми?

Джейк попытался незаметно дёрнуть рукой: дисплей часов засветился, показывая, что до конца рабочего дня оставалось сорок минут. Том откинулся назад, потянулся, широко расставив в стороны тонкие бледные руки, испрещённые вереницей синих вен, и тяжело вздохнул.

– Я всё понимаю... головой. Но внутри так всё горит, воротит. Кем я становлюсь, Джейк? – он посмотрел грустным взглядом на друга. – Неужели и меня так легко развращает всеобщее внимание и эти вечные подлизывания...

– Все мы люди. А человеку свойственно довольно быстро привыкать к хорошему. И начинать верить, что хорошо должно быть всегда и стремиться ещё к более хорошему. Что ж, будем благодарны... как его там... в общем будем благодарны ему за то, что спустил тебя с небес на землю и отрезвил. Аминь.

Уголки рта Тома расплылись в улыбке, и он уже собирался что-то ответить другу, как Джейк схватился за завибрировавший смартфон. Но, лишь только прочитал сообщение, сразу же как-то поник и резко откинул свой телефон на стол, что в силу своего характера делал довольно редко.

– Всё же нет?..

– Не, это уведомление просто с почты...

– Тьфу ты. Есть ещё время, чего ты расстраиваешься-то, пока неясно ничего! Экран-то не разбил?

Том хлопнул поникшего друга по плечу и закинул ногу на ногу, сделав очередной глоток из принесённого Дином Лайсом стаканчика кофе. После чего предложил его Джейку, но тот отказался. Тридцать минут... оставалось уже чуть менее тридцати минут. Вибрация смартфона и часов Джейка вновь оповестили его о новом уведомлении. Он несколько секунд смотрел на смартфон, теребя кончики своих пальцев, после чего не выдержал и резким движением схватил его. И обомлел. «Освобожусь в полседьмого, если у тебя есть время – можем сходить куда-нибудь, выпить кофе», – было написано в пришедшем от Софьи сообщении.

– Ну что там? – напрягся Том, встревожено наблюдая за реакцией друга. – Да говори ты уже, задолбал, как дебил сидишь, ей Богу. Хоть рот бы закрыл. Ну, точь-в-точь, будто идиот.

– Она... написала... – до сих пор не веря в содержание сообщения и поэтому, перечитывая его раз за разом, боясь, что он что-то упустил и неправильно понял, пролепетал заплетающимся языком Джейк.

– Понимаю, что она. По твоему виду всё понятно. Но вот что ответила то?! Если сейчас же не скажешь – я вырву у тебя твой смартфон и сам прочту, – уже начал раздражаться Том.

– Она написала, что пойдём сегодня...

– О-о-о! А что я тебе говорил, а? Кто молодец?

Том вскочил с кресла и начал совершенно по-идиотски плясать, если его дрыганья можно было назвать танцем. Джейк продолжал перечитывать раз за разом текст сообщения, после чего спохватился и включил фронтальную камеру и начал внимательно разглядывать свой внешний вид.

– Косметичку тебе достать? – слегка запыхавшись, съязвил Том.

– Пошёл ты! Лучше скажи, как я выгляжу?

– Как идиот, – не сдержался снова Том. – да нормально всё, в полном порядке. Жвачка есть у тебя?

– Не-а...

– На, значит. Вечно тебя приходится спасать, – Том театрально закатил глаза и глубоко вздохнул, – А презерватив? Лан-лан, не смотри на меня так. Во сколько идёте то?

– В полседьмого...

Том, что-то насвистывая себе под нос, собрал свои вещи, раскиданные по столу, который он сразу же занял столь по-хозяйски. Затем схватил обожаемую им расчёску и зарядник своего смартфона и направился к двери кабинета.

– Эй, погоди. Куда это ты? – удивился Джейк.

– Тебе надо собраться, приготовиться. А я буду только мельтешить и смущать тебя. Короче, давай, продумай, как и что там будет, но всё равно полагайся на импровизацию. Мало ли что не по плану пойдёт? Да и девчонкам больше нравятся рисковые парни, не впадающие в ступор при только их виде...

– Попахивает сексизмом...

– Чего? Это закон джунглей, мальчик! А мы все животные по своей природе. Вернее, даже звери. Поэтому давай, выше голову и шире плечи. И да, мне ещё теперь через весь город пробираться пешком, хрен я поеду на автобусе – могу себе и пораньше позволить уйти. Трудовой кодекс же не обидится на такое? Ведь я уйду не после шести, а до!

– Погоди, могу дать тебе фордик... или денег на такси, в конце концов, – смутился Джейк.

– Да я сам разберусь, думаешь, без тебя путь домой не найду? Я ещё и заскочу в пару мест, не волнуйся, без тебя со скуки не сдохну, – вдруг лицо Тома расплылось в теперь уже саркастической ухмылке, и он, не сдержавшись, добавил. – Или ты хотел, чтобы я пошёл с вами третьим? Чтобы вас везде обслужили первее всех. Эксплутир... Экспулати... да ё моё! Эксплуатировать хотел белого?! Хрен тебе! Ты развлекаешься, я развлекаюсь – не всюду же тебя за ручку водить. Всё, адьёс, амиго!

С этими словами Том махнул другу рукой и скрылся за дверью, крепко хлопнув ею. Джейк остался один на один со своими мыслями и ожиданием заветных шести тридцати вечера.