Глава 10. Коул
Часть меня рада, что Идэн больше нет в окне. Мне сложно отвлечься от неё, когда я вижу... когда она так неподвижно стоит на кухне и наблюдает за мной...
Я закрываю глаза и стискивая зубы от нежелательных ощущение, что вырываются из меня. Я не хочу ничего чувствовать к ней. Я не хочу думать о ней или представлять, как её мягкие губы будут ощущаться напротив моих. Я не хочу лежать ночью без сна и задаваться вопросом, что она делает, в чём она спит или как выглядит, когда спит. Я ничего из этого не хочу.
Не то, что это имеет значение. Всё равно, так и получается. Независимо от того, как сильно я борюсь с этим, она - всё, о чём я могу думать. Даже когда я на пляже.
Я почти не слышу стук в дверь. Я слишком глубоко погружен в свои мысли, и стук очень мягкий. Я перестаю стучать молотком на секунду, чтобы прислушаться, думая, что мог принять какой-то другой шум за стук. Но, затем, я слышу его снова, нерешительный, но настойчивый.
Я кладу свой молоток и иду к двери, с треском раскрывая её, чтобы выглянуть наружу. На крыльце стоит дочь Идэн, Эмми. Её глаза такие же большие, как блюдца, большой палец крепко засел во рту, она трясёт одной ногой, которая целиком пропадает в чём-то, что выглядит, как обувь её матери.
Сквозь меня проходит жгучая паника. Я распахиваю дверь и опускаюсь на одно колено перед ней. " Эмми, что такое? Твоей маме плохо? "
Она медленно качает головой, подозрительно глядя на меня, как-будто я могу попробовать схватить её и убежать. Меня накрывает облегчение, и я на секунду опускаю голову. Меня не должно это волновать. Меня не должно это волновать больше, чем просто вежливым образом, когда люди заботятся о том, что происходит с кем-то, кого они едва знаю. Но это не так. Это облегчение... паника, которую я чувствовал изначально... это больше, чем просто вежливость. Это ещё хуже.
И я понятия не имею почему.
Я снова думаю, недолго, неопределённо. Что, черт возьми, она делает со мной?
Эмми поднимает руку и показывает на свой дом. Её послание понятно.
Я бы ответил, но слова застревают у меня в горле, когда она удивляет меня, протягивая руку и обвивая своими пальцами мою. Что-то у меня в груди сжимается. На несколько секунд мир становится неуютно эмоциональным. Я должен не торопиться, прежде чем заговорить.
С волнением, она дёргается.
" Ты хочешь чтобы я пошёл с тобой? " Я наконец-то нахожусь.
Она кивает.
Я потянулся, чтобы закрыть дверь и последовать за ней. Она держит меня за руку, её пальцы сжимаются, когда она перебирает ногами в своих слишком больших туфлях. Они топают по доскам, и я медленно иду рядом с ней, осторожно, чтобы она не упала. Это горько знакомое ощущение, которым я одновременно хочу и упиваться и отвернуться.
Только я не могу. Эта маленькая девочка нуждается во мне. Её мама нуждается во мне.
Пока мы идём через улицу, моё внимание разрывается. Часть меня интересуется, что я могу обнаружить впереди в коттедже, но другая часть меня помнит, почему я не хотел чувствовать снова. Если я что-то чувствую, то я чувствую всё. Хорошее и плохое. Мирное и болезненное.
На её собственном крыльце, Эмми отпускает мою руку, снимает башмаки и поднимается по ступенькам. Она распахивает дверь и пересекает дом, не спеша оглядываясь, чтобы убедиться, что я следую за ней.
Я кидаю обувь её мамы, которую я поднял на нижней ступеньке около двери, и пробираюсь внутрь. Эмми бежит в ванную, останавливается с одной стороны, заглядывая внутрь, все еще посасывая большой палец.
" Привет? " - я зову, чтобы объявить о своем присутствии.
" Сюда! " - следует взволнованный ответ.
Я направляюсь в ванную, не зная, чего ожидать. То, что я нахожу, почти подгибает мои колени. Святая Матерь Божья! Это Идэн. В ванной. На коленях. Мокрая. Замотанная только во влажное полотенце, которое очерчивает каждый её изгиб самым аппетитным способом.
Мне требуется секунда, чтобы заговорить. Я чувствую, словно меня ударили в живот. Что же в этой женщине такого, которая заставляет меня так сильно хотеть её? После всего этого времени, после всех тех женщин, которые пытались, почему она? Почему сейчас?
У меня нет ответов на эти вопросы. Я знаю только, что все моё тело натянуто, как чёртов барабан, просто потому, что я смотрю на нее.
" Можешь,пожалуйста, отключить воду? " - вскрикивает она, переводя меня снова в мыслящий режим.
Немедленно, я поворачиваюсь и направляюсь обратно наружу, с боку от дома к водопроводу, где его зарывают во дворе со счётчиком. Я кручу ручку, чтобы закрыть клапан, и поворачиваюсь, чтобы вернуться внутрь, оставив крышку, до тех пор, пока снова не буду готов отрезать воду.
В ванной я обнаружил, что поток уже сужается, и Идэн дышит немного легче. Мускулы её тонких рук напряжены под её гладкой кожей. Её грудь вздымается под узлом полотенца. Это адски тяжело перевести свои глаза к её лицу.
Но её лицо... Боже, она прекрасна! Её волосы чёрные, как у дочери, а кожа - это фарфоровый крем. Даже когда она не мокрая, у неё есть атласный блеск, что заставляет мои пальцы зудеть. Её нос маленький и аккуратный, а её губы розовые и сочные. Но это её глаза пробирают меня. То, как она смотрит на меня, тот взгляд, который сияет из карих глубин. Как-будто она видит меня насквозь.
Даже сейчас, когда она поворачивается ко мне после того, как вода остановилась, и она позволила своим уставшим рукам упасть по бокам, её глаза затягивают меня. Держат меня прямо там, где я стою. Они меня не отпустят. И часть меня этого не хочет.
Её губы расплываются в измученной улыбке. " Ух! Это была настоящая ванна. " Эмми хихикает вокруг большого пальца, и Идэн подмигивает ей. Странное удовлетворение распространяется во мне, как тепло в ванной нагревает мои внутренности. Моё сердце завязывается в узел от миллиона эмоций. Мой живот сжимается только от одного.
Предательство.
Предательство моей дочери. Её памяти. Я не могу быть счастливым. Не без неё. Если она не может быть здесь и быть счастливой, значит не могу и я. Я дал ей обещание. И я намерен сдерживать его.