Мгновения из Тяньцзы и окрестностей

Граница между Тяньшу и Тяньцзи не отличалась ничем особенным; на самом деле было едва заметно, что вы въезжаете в другую страну. В конце концов, обе они когда-то были частью одной и той же Юнтянской империи, и совсем недавно провозгласили независимость. Природа же, казалось, совершенно игнорировала факт этого разделения: две страны не были отделены друг от друга непроходимыми горами или бурлящей рекой, а лишь лесом, поросшим густо парящими деревьями гинкго. Гэн Мочи хорошо знал эту местность. Его семья жила недалеко отсюда, и он много раз отправлялся между эти деревья в поисках целебных трав. Вот почему лес гинкго, скрывавший дороги в Тяньцзи, был первым местом, о котором он подумал, уходя из дома.

На границе было крайне спокойно: проходы на этот раз никто не блокировал. Конечно, кое-где лесные тропы пересекали вооруженные патрули, одетые в тяньцзискую белую или тяньшускую зеленую одежды, типичные для этих мест. На этот раз, однако, казалось, что они лишь следят за порядком, а не преследуют несчастных беглецов из соседней страны. Гэн Мочи молча вздохнул, поблагодарив неопределенных божеств за недавний пакт о ненападении между Тяньшу и Тяньцзи. Судьба была на его стороне - полгода назад, если бы он попытался пересечь границу обоих королевств, наверняка многие из подобных патрулей сочли бы его шпионом и повелись бы с ним со всей строгостью. Конечно, отправлением назад к семье дело не кончилось бы, хотя само то, по его мнению, было бы крайне жестоким наказанием.

Гэн Мочи бежал от своего отца.

В принципе ничего нового: он регулярно убегал от него с семи лет. Он убегал от обязанностей врача, от уроков по лечебным травам и от пациентов, за которыми отец приказал ему наблюдать. Он прятался в густых кустах, окружающих поместье семьи Гэн, и вместо того, чтобы, как подобает хорошему мальчику, переосмыслить свой проступок, страстно рубал палкой ближайшие бурьяны, воображая, что обезглавливает армию врагов. Это была единственная игра, которая ему действительно нравилась. И даже если отец заламывал руки, Гэн Мочи и не думал чувствовать себя виноватым. Именно тогда он понял в глубине души, что не годится в медики.

Нет, он не брезговал кровью. Он знал, что некоторые поддавались подобному страху - когда ему было десять лет, служанка его отца потеряла сознание при виде одного из пациентов, - но сам он такого не испытывал. На самом деле он редко чувствовал страх; гораздо чаще им руководила злость, окрыляя его и побуждая к поведению, может быть, и не обдуманному, но такому, о котором он никогда в жизни не собирался сожалеть. Прямо как сейчас.

Это был не обычный побег, а прощание, потому что Гэн Мочи не собирался возвращаться. Последняя ссора с отцом стала последней каплей в чаше горечи. Не то чтобы он возражал против того, чтобы его отправили в Академию Тяньшу, о нет - в ней в итоге обучались лучшие политики и стратеги страны. Лучшего образования он не получил бы нигде на Центральных равнинах. Проблема заключалась лишь в выборе направления, навязанного ему отцом. Либо ты выучишься на медика и займешь мое место, когда вернешься, либо ты больше не мой сын, услышал Гэн Мочи, и тогда он понял, что выход только один. Хотя несмотря на все конфликты, в душе он искренне любил своего отца, он предпочел потерять семью, чтобы посвятить себя тому, к чему его действительно тянуло. Даже если это означало покинуть дом и родную страну.

Кроме того, он не очень был привязан к идее родины, как и многие в его окружении. Он - житель пограничья и этого достаточно. Тяньшу, Тяньцзи - обе страны, в конце концов, были не чем иным, как осколками Джуньтянской империи. Все это еще чувствовалось в обычаях, языке, фасоне одежды и манере поведения - патруль, который прошел мимо него всего несколько мгновений назад, был одет в белую одежду, и по этому признаку он мог опознать в нем солдат Тяньцзи. Одежда пограничников из Тяньшу была точно такой же, с той лишь разницей, что она была зеленой, а не белой. Может быть, он и различил бы их акцент, чуть мягче и мелодичнее, если бы кто-то из них решил заговорить, но это еще не были какие-то существенные различия. Гэн Мочи не сомневался, что сумеет привыкнуть к чужой, хотя и отчасти знакомой стране - военный характер Тяньцзи устраивал его гораздо больше, чем научные устремления отца. Ведь где лучше сделать военную карьеру, как не в стране, славящейся своими солдатами?

Это была хорошая мысль. Приносила надежду на будущее. И казалась ему сбывшейся мечтой. Оставалось только надеяться, что удача будет на его стороне. В конце концов ему каким-то образом удалось ускользнуть из дома и не встревожить ни отца, ни кого-либо из слуг.

"Ко всем чертям, я вам ещё покажу!" - прошипел он, повернув голову к холму, на котором стоял его дом. Конечно, с такого расстояния его уже совсем не было видно, но Гэну Мочи было всё равно: ему казалось, что он просто бросает вызов миру. И он не собирался отказываться от него. Он пойдет туда, куда понесут его ноги, и он сам создаст свою судьбу, столь отличную от намерений и планов его отца.

Он поправил узелок с едой на плече, откинул волосы со лба и, бунтарски скривив губы, бодро пошел вперед, прямо к границе Тяньцзи.

*

Никогда прежде Гэн Мочи не выносил такой большой физической нагрузки, как сейчас.

На самом деле, хотя он и был частым гостем в окрестных лесах, где - вместо сбора лекарственных трав - предпочитал проводить дни, мечтая о карьере генерала, все-таки большую часть времени он проводил дома, стараясь скрыться из поля зрения отца, когда только мог. Он не привык к дальним путешествиям: первым должно было быть путешествие в Академию Тяньшу, и все же это было бы совсем другое. Наверняка отец подарил бы ему самую лучшую лошадь, а может быть, и экипаж. Наверняка у него было бы несколько слуг, которые позаботились бы о его хорошем самочувствии. Между тем дорога впереди становилась все тяжелее и тяжелее, а ноги, непривычные к напряженной ходьбе, болели все сильнее.

Конечно, хорошо было бы снять лошадь, чтобы дать отдых уставшим ногам, но здесь, еще недалеко от границы, никто не желал предоставлять свое животное, зачастую единственное средство существования крестьянской семьи, просто по прихоти богатого барина. Он уже пробовал в нескольких селах и каждый раз получал отказ.

- Но что я буду с этим делать? - забеспокоился один из хозяев, отталкивая протянутую руку с несколькими слитками золота. - Грабители еще узнают, придут и перережут мою семью! Конь есть конь, и годы свои потянет, и семью прокормит. А для грабителей он тоже неинтересен, слишком стар и плохо выглядит, хотя крепок.

Гэн Мочи выругался, сунул золотые слитки обратно в кошелек и продолжил путь, чувствуя как у него пропадает задор. Бунтарское настроение, с которым он пересекал границу Тяньцзи, улетучилось несколько часов назад, оставив после себя только растущее негодование. И хотя он никогда не имел привычки сожалеть об однажды принятых решениях, какими бы смелыми - или, по мнению других, рискованными - они бы ни были, на этот раз его охватило сомнение. Итак, ко всем проблемам, с которыми он столкнулся, добавился еще и страх перед пограничными грабителями, охотящимися за богатыми путешественниками, такими как он. Ещё этого не хватало! Правда, у него был с собой меч, но не очень качественный: он использовал его в основном для обучения, и хотя Гэн Мочи не был специалистом по оружию, он был уверен, что от настоящего меча надо требовать намного больше.

Оружия в его доме никогда не было слишком много: семья Гэн хоть и жила в неспокойном районе пограничья, но в политику и войны старалась не вмешиваться. Вооруженными были в основном охранники их поместья, но Гэн Мочи никогда не видел с мечом никого из семьи. Конечно, в свое время, как и все дворяне, он обучался азам фехтования, но отец не придавал этим урокам особого значения - медики для того, чтобы давать жизнь, а не отнимать, говорил он, сурово хмурясь. Пожалуй, тот самый факт, что его собственный сын любил брать уроки фехтования - их он никогда не пропускал! - должен был дать ему пищу для размышлений, но он, казалось, не позволял себе думать, что его собственное дитя, кровь его крови, может делать что-то кроме лечения.

Гэн Мочи бросил еще один мрачный взгляд на ферму и пошел дальше, шаркая ногами. Деревенские рабочие лошади в любом случае не годятся для верховой езды, неохотно признал он. Он плохо подготовился к долгому путешествию! Он мог, конечно, выехать из дома верхом, но конюшня в его фамильном поместье хорошо охранялась - конюх исполнял свой долг великолепно, и если бы он захотел сбежать на одной из лошадей, то непременно его скоро настигла бы погоня. Его отец не простил бы конокрада, даже если бы он оказался его собственным сыном.

Поэтому, стиснув зубы, Гэн Мочи упорно продвигался вперед, мечтая добраться до одного из больших городов. Он знал, что в Тяньцзи, всё-таки земледельческой стране, их было не так уж много, и почти все они располагались далеко от границы: это, как раз, было благоразумно. Районы, которым не повезло находиться слишком близко к границе, регулярно переходили из рук в руки, и импровизированные постройки не выдерживали тяжести партизанской войны. К тому же никто не стремился их охранять: в случае опасности люди со скотом просто укрывались в пограничных крепостях, оставляя за собой временные хижины. Гэн Мочи, хотя и скитался уже три дня, встречал лишь маленькие полуразрушенные деревни, еще не успевшие оправиться от многолетнего конфликта. Крепости, как и в мирное время, стояли пустыми.

Все это не вселяло оптимизм. Гэн Мочи, хотя и знал, что домой он точно не вернется, - упрямо цеплялся за эту мысль, никогда не позволяя себе сомневаться, - понятия не имел, что делать дальше. Он постепенно начал подумывать о том, чтобы украсть лошадь с одной из ферм. Нет, это не было бы воровством, поправил он себя, я бы оставил золото хозяину! Вдохновленный этой мыслью, он остановился на дороге и повернул к хозяйственным постройкам. Но прежде чем он успел принять решение, он услышал стук копыт; Вскоре его заблокировали вооруженные люди в белых одеждах.

Патруль из пяти человек, на удивление, был и более многочисленным - пограничники обычно патрулировали территорию по трое, - и немного лучше вооруженным, чем те, которых он встречал в последние несколько дней. Солдаты производили впечатление, что их послали искать грабителей. Тем лучше, подумал Гэн Мочи с некоторым облегчением и ускорил шаг, чтобы избежать встречи с вооруженными людьми. Тут-то его нога, напряженная быстрой ходьбой, окончательно отказалась слушаться: он споткнулся, болезненно подвернув лодыжку, и упал на колени посреди дороги, прямо перед всадниками. Они резко остановились рядом с ним, окружив его тесным кругом.

"Должно быть, я выгляжу как посмешище", мрачно подумал Гэн Мочи и, несмотря на боль, искривил рот во что-то напоминающие улыбку; последнее, что он хотел сделать, это вызвать чей-то интерес. Но, несмотря на его лучшие надежды, вооруженные, безопасные на лошадях, всё еще стояли вокруг, пристально глядя на него.

- Не крестьянин, это точно - сказал один из них, самый молодой. - Но для дворянина тоже странно, что крадется по грунтовым дорогам вместо того, чтобы ехать верхом.

- У него богатый наряд, - сказал авторитарно другой, с огромными усами. - Просто грязный. Но сразу видно, что не бедняга.

- Грабитель? - предположил третий, хмуро глядя на тренировочный меч Гэна Мочи, привязанный к его поясу. - Здесь почти никто не ходит с оружием. Не далее как вчера здесь напали на купеческую телегу, а вдруг это он?

- А может шпион Тяньшу? Эта шпилька в его волосах выглядит немного тяньшуаньской, не так ли? - интересовался младший. Это переполнило чашу: Гэн Мочи не мог подняться с земли, но прикусил губу и вызывающе посмотрел на него.

- Я не грабитель и уж тем более не шпион. На данный момент у Тяньшу и Тяньцзи нет никаких конфликтов! - зарычал. - Я обычный путешественник. Я никому ничего не сделал.

- Простые путешественники, - медленно сказал усатый, по-видимому, вождь, - не ходят сюда пешком, если они богаты. Так делают только крестьяне. Вы можете объяснить, что вы здесь делаете?

Гэн Мочи собирался снова заговорить, но на этот раз прикусил язык. Он быстро оценил ситуацию: если патруль уйдет, он останется один, травмированный и подверженный нападению грабителей. Это звучало не очень привлекательно. Поэтому он встал с колен, осторожно наступая на вывихнутую лодыжку; зашипел от боли, но каким-то образом сумел выпрямиться. Он перевел взгляд на лицо старшего из мужчин и мирным жестом вытянул перед собой руки.

- Отвезите меня в город, - потребовал он. - Я объясню себя там.

Вскоре после этого, сидя со связанными запястьями на спине лошади и направляясь к городу, он чувствовал радость вместо унижения. По крайней мере, он обеспечил себя защитой от разбойников и лошадью вместо марша. А то, что он не шпион, а всего лишь непокорный сын, всегда сможет объяснить.

*

Если бы отец Гэна Мочи когда-нибудь узнал, что его сын был связан патрулем, как обычный преступник, он, вероятно, сгорел бы от стыда. А потом он так сильно отхлестал бы свое детище, чтобы тот больше не вздумал позорить доброе имя семьи. Он никогда не щадил физического наказания всякий раз, когда поймал его на бесстыжем поведении. И хотя глава семьи Гэн почти никогда не бил службу, полагая, что медик должен спасать жизни, а не вредить, это правило не применялось к его собственному ребенку, слишком непокорному и своевольному, чтобы его можно было призвать к разуму.

К счастью, отца здесь не было. И Гэн Мочи собирался сделать все, чтобы он никогда об этом не узнал. Это было несложно, потому что, как он думал, отец давно уже отрекся от своего непочтительного сына, как только обнаружил его побег. И ему, вероятно, пришлось бы стоять перед ним на коленях несколько дней, чтобы получить какое-либо прощение, конечно, только при условии, что он смиренно примет его волю. "Я прощу тебя, если ты пойдешь в Академию Тяньшу и выучишься на медика" - он почти мог слышать эти слова, произнесены суровым голосом главы семьи Гэн. И он точно знал, что не сделает этого.

Вот почему он безропотно вынес поездку со стражниками, и его единственным чувством была радость при виде городских стен. Это не была столица, его конечный пункт назначения, но город выглядел достаточно большим, чтобы купить или нанять лошадь. Он был так близок к цели! Ему осталось только убедить чиновников в своей невиновности. Он не думал, что столкнется при этом с какими-то проблемами: откровенный с детства, он умел подчинить своей воле других, менее красноречивых собеседников. Поэтому он без проблем позволил патрулю провести его до самой двери кабинета и не протестовал, когда тяжелая рука усатого солдата втолкнула его внутрь.

- Кто это? - Вопрос был краток. Клерк из Тяньцзи, в белой мантии и с изящной шпилькой в волосах, даже не поднимал глаз от отчетов, но он явно замечал всё, что происходило в офисе. Командир патруля явно уважал его авторитет или как-то опасался его, поскольку нервно дёрнулся.

- Он не хотел с нами разговаривать, - пробормотал он. - Он хотел пойти в офис. Это какой-то ваш человек?

Клерк поднял голову и посмотрел на Гэна Мочи. Увидев его суровый, оценивающий взгляд, Гэн Мочи понял одно: если он хотел выбраться из этой ситуации, последнее, что ему оставалось делать, это скрывать от него правду. Конечно, ему не очень-то хотелось быть честным - он мог врать не краснея, когда это было нужно, и отец не раз заламывал руки над его искривленным умом, негодным для медика, - но молчание или, что еще хуже, поиск оправданий может привести к гораздо большим проблемам. Чиновник, возможно, бывший военный, походил на человека, быстро расправляющегося с обманщиками и мошенниками. В конце концов, единственные причины, по которым Гэн Мочи позволил себя арестовать, - это дорожные грабители и вывихнутая лодыжка! В противном случае он смог бы в мгновение ока уговорить патруль и убедить их в своей невиновности.

Вместо этого он застрял перед суровым мужчиной с белыми, аккуратно уложенными волосами и, неожиданно для себя, испытал смирение перед шквалом вопросов, которыми его засыпали. Да, из семьи Гэн, этих медиков, мы живем на границе. Шпион? Никогда в жизни! Я просто не хочу в Академию Тяньшу. Я ни за что не вернусь домой, я хочу вступить в армию! Почему в Тяньцзи? Потому что мой отец никогда бы не позволил мне сделать это в моей родной стране! Гэн Мочи ожидал недоверия или подозрений, но еще больше ему не нравилось то, что его считали богатым молокососом, у которого на уме лишь капризы и бунт против своей семьи.То есть, он должен был признать, что последнее было совершенно верно, но он не ожидал такой... снисходительности? Жалости? То, как обращался к нему старый клерк, больно ударило по его гордости. Его стремление к военной карьере не было прихотью, и даже если бы он рисковал ради нее всей своей жизнью, он был бы к этому готов.

Так или иначе, цель достигнута. Служащий, несмотря на свою снисходительность, немного смягчился и уже не смотрел на него как на преступника. Возможно, это был первый урок жизни вне отцовского дома: иногда нужно проглотить свою гордость, чтобы достичь цели. Но почему это унижение ранило Гэна Мочи гораздо больше, чем езда со связанными руками, словно обычный преступник?

- Послушай, мальчик, - сказал наконец старый клерк, пристально глядя на него. - ты наделал себе много хлопот! Тебе лучше вернуться домой и извиниться перед отцом, встать перед ним на колени, и он тебя простит.

"Вы определенно не знаете моего отца" - хотел сказать Гэн Мочи, но благоразумно предпочел промолчать. У него хватило жалости на день. Отец, благосклонный к службе, держал непослушного сына как можно короче. Что ж, если честно, он и сам ему не был должен: их отношения представляли собой постоянную партизанскую войну, одинаково изматывающую обе стороны. Вот почему было намного лучше расстаться. Он никогда не станет преемником, которого хотел его отец, и если это так, им будет намного лучше жить отдельно.

Вот почему он просто кивнул клерку. Он позволил развязать себе руки - усатый солдат был не слишком деликатен, было видно, что он посчитал, что над ним надругались, - и поклонился на прощание скорее по привычке, чем по настоящей воле. Затем он вышел из офиса прямо на оживленную улицу и зашагал так быстро, как позволяла его лодыжка, прямо вперед, чувствуя глубоко внутри растущее отвращение. Не так он представлял себе вход в один из крупнейших городов Тяньцзи. Он видел себя торжествующим, свободным, раскрепощенным. Вместо того с ним повелись как с незваным гостем. Нет, хуже: как с избалованным ребенком, который понятия не имеет, чего он на самом деле хочет от жизни. А он же это прекрасно знал!

Ну, по крайней мере, он оказался в большом городе. Здесь больше не должно быть проблем с получением лошади. Это, по крайней мере, следующий шаг к цели. В самом деле, даже если торговец, у которого он решил купить своего скакуна, оказался грубым и угрюмым, Гэн Мочи терпел это, не моргнув глазом. В конце концов, с ним случались вещи и похуже, так зачем ему переживать по пустякам? Здесь он действительно использовал свой снобизм и дворянские манеры; торговец, хотя и казался непоколебимым, довольно быстро уступил, отказавшись от дальнейшего торга.

"Мы едем в столицу, не так ли, Инцзе? У нас получится?" Гэн Мочи рассмеялся, поглаживая нос лошади. Животное выжидающе смотрело на него темными глазами, готовое к галопу. Оно определенно отличалось от деревенских рабочих лошадей, с которыми он сталкивался раньше, и, хотя он избавился от большей части золота, он чувствовал, что это хорошая покупка. Кроме того, он не собирался жалеть своего состояния на то, что могло бы приблизить его к достижению цели его мечты.

Не колеблясь больше, он запрыгнул на спину Инцзе и продолжил путь, оставив позади все свои унижения. Если он сохранит темп, всего через несколько дней, он сможет добраться до столицы. И тогда он действительно сможет сказать, что добился своего.

*

- Эй, молодой господин! Какая счастливая встреча, ей-богу! - Гэн Мочи резко поднял голову от чашки с вином. Слово "мастер" сразу вызвало у него ассоциации. Даже несмотря на то, что ему наконец удалось добраться до столицы Тяньцзи после всех своих приключений, он все еще больше всего боялся преследования со стороны своего отца. Поэтому, когда на этот раз, задумавшись, услышал знакомое слово, он напрягся, убежденный, что увидит одного из слуг семьи Гэн.

Но на этот раз его предчувствие не оправдалось. Человек, стоящий рядом с ним, был ему совершенно незнаком. Гэн Мочи воспринял этот факт с искренним облегчением, хотя незнакомец, казалось, совсем не заслуживал доверия. Хотя он еще не выглядел старым, его возраст трудно было определить: ему могло быть и тридцать, и пятьдесят. Волосы, длинные и немного спутанные, с вкраплениями отдельных седых прядей, а белая одежда, столь характерная для Тяньцзи, носила явные следы грязи. Кроме того, покрасневший нос и слегка остекленевшие глаза свидетельствовали о явном пристрастии к крепкому вину. Товарищ он был паршивый, но Гэн Мочи, обрадовавшись отсутствию слуг отца, и неожиданной компании - в самом деле, за неделю езды верхом у него не было еще никакой непринужденной, беззаботной беседы, и столица захлестнула его немного своими размерами и суетой, - инстинктивно указал ему на место рядом с собой. В конце концов, что ему скрывать? То, что он не согласен с желанием отца, сможет заявить и перед толпой свидетелей, а противодействие его воле было худшим, что было у него на совести.

- Как-то мне кажется, молодой барин, - сказал незнакомец, жадно потянувшись к кувшину с вином и из-за отсутствия второй чаши, отхлебнув прямо из него, - что вы не здешний. Разве я не прав?

- Нет, это правда, - сказал Гэн Мочи, который после недели вынужденного молчания чувствовал желание выговориться, пусть даже только с незнакомцем. От вина, которое он выпил раньше, немного кружилась голова, усиливая потребность в общении. - Я приехал сюда только прошлой ночью. Я родом из Тяньшу.

- С Тяньшу, да? - незнакомец просиял и сделал еще глоток вина прямо из кувшина. - Это замечательно, барин, я жил там пятнадцать лет, еще во времена императора Цикуня! Но в итоге я выбрал Тяньцзи. Дайте угадаю, чего может добиваться знатный юноша, как не карьеры при королевском дворе или в армии! Я угадал?

- Это было не слишком сложно, - фыркнул Гэн Мочи и взялся за свою теперь уже почти пустую чашку. - Лучше скажи мне то, чего я не знаю, чтобы меня удивить! Ты осмелишься попробовать?

Незнакомец усмехнулся, обнажив ряд запущенных зубов, и уставился своими остекленевшими глазами прямо в лицо Гэна Мочи. Тот встряхнулся, немного смущенный, но не отвел взгляда. Осмотр длился долго и, по-видимому, был успешным, поскольку незнакомец, наконец, кивнул, явно довольный.

- Осмелюсь ли я? Ха, вот это да! Вы должны знать, что меня зовут Лю Дон, и я известный предсказатель, может быть, лучший в столице. - Он гордо улыбнулся, явно не испугавшись скептического взгляда Гэна Мочи. - Когда дело доходит до знаков и предзнаменований, нет другой такой страны, как Тяньцзи. Мы знаем обо всем, что случится, если только боги записали это в звездах... Так что я счастлив предоставить вам то, что смогу прочитать из будущего! Я гадаю с благословения Большой Медведицы, и поверьте мне, барин, ее суждения для нас самые главные. Поэтому, конечно, что я осмелюсь, а ты внимательно слушай и хорошо запоминай мои слова.

Гэн Мочи, с нетерпением и насмешкой пополам, внимательно посмотрел на прорицателя. Конечно, этот был похож на обыкновенного обманщика, одного из многих, которые бродят по ярмаркам и кидают людей на деньги, но, хотя он и не привык верить в гадания и богов, ему невольно стало интересно. Может быть, ему просто нужно было услышать хоть одно доброе слово. Поэтому он сунул руку в кошелек и вытащил слиток золота: тот заманчиво светился на его руке. Он мог позволить себе такие расходы; убегая из дома, он старался не забыть о нужной сумме денег.

- Я послушаю, - кивнул он и положил золотой слиток перед Лю Доном. - Ты же мне должен за вино, которое ты выпил, верно? Я даже поощрю тебя, чтобы звезды благоволили мне.

Прорицатель усмехнулся и жадно прикрыл рукой слиток золота. Одного быстрого, плавного движения было достаточно, и кусочек руды исчез в его собственном мешочке.

- Я чувствую, у вас хорошее имя, молодой господин. Короткое, но звонкое. Такое, которое много говорит о вашей судьбе.

Гэн Мочи хмыкнул себе под нос. Конечно, имя его рода, веками связанное с медициной Тяньшу, многое говорило о его судьбе, здесь прорицатель был абсолютно прав. Единственная проблема заключалась в том, что вместо того, чтобы принять эту судьбу, он собирался бороться с ней изо всех сил.

- Я и так это знаю, - сказал он слегка раздраженно. - Что-то еще?

Прорицатель лукаво нахмурился.

- Вы нетерпеливы, но это хорошо! Удача благосклонна к таким смельчакам. - Он снова потянулся за вином. - На поле боя меч откажется вам подчиняться и это будет одним из самых счастливых событий в вашей жизни. Кроме того, я вижу, вы станете учеником кузнеца. А ваша судьба свершится, когда вы перевяжете раны человеку в белом.

Все это звучало не очень привлекательно. Ученик кузнеца, лечащий чужие раны? Если бы он был более суеверным, ему следовало бы немедленно встать с места и вернуться к Тяньшу. Из двух зол лучше стать уважаемым медиком, чем подмастерьем и фельдшером. Гэн Мочи еще раз сказал себе, что не собирается верить в приметы, уж точно не в такие.

- Мое будущее несладко, - сказал он. - И это все за целый кусок золота?

- Это не я, это судьба, - сразу же сказал Лю Дон, качая головой. - Все точно сбудется, вот увидите, барин!

Он хотел сказать что-то еще, но Гэн Мочи нетерпеливо отмахнулся и, наконец, отпустил его с полупустым кувшином и золотым слитком. Он предпочел бы услышать совсем другое; эта встреча неожиданно разозлила его. Несмотря на то, что он собирался записаться в армию на следующий день, он на мгновение задумался, действительно ли это была такая хорошая идея. Не то чтобы он сомневался в собственной ценности - о нет, он был убежден, что если бы ему только дали шанс проявить себя, он более чем оправдал бы ожидания! Единственная проблема заключалась в том, что вместо того, чтобы доказать свои таланты, он мог оказаться, кто знает, в лучшем случае пушечным мясом, которого отправят на смерть в ближайшем бою. И это определенно не было обнадеживающей перспективой.

- Что будет, то будет, - пробормотал он себе под нос и кивнул на трактирщика. Если он собирался мириться с еще большими проблемами, было бы лучше, если бы ему не пришлось быть трезвым. Действительно, достаточно было еще нескольких чашек вина, чтобы острые, зловещие мысли мягко растаяли, не оставив ни малейшего следа. Был только сам Гэн Мочи, ведущий армию в победоносную атаку, принимавший почести из рук Верховного Генерала Тяньцзи, преклонивший колени перед королем в центре тронного зала... Он понятия не имел, как выглядит тот или другой, он только слышал о генерале, что он был большим, сильным мужчиной, способным одной рукой уложить вола, но кто знает, как было на самом деле? А король, как говорят, жестокий и гордый, почти как трагически погибший император, совершенно непохожий на их собственного, далеко в Тяньшу. Это двойное величие, на удивление, Гэна Мочи не испугало, а скорее развеселило: он захихикал и замахал руками воображаемым фигурам. Интересно, кем они окажутся на самом деле, и действительно ли он сможет завоевать их признание?

Будет время узнать, сонно подумал он и устроился за столом. Садящиеся солнце ослепило его глаза огненно-красным светом, поэтому он прикрыл лицо ладонью и слегка улыбнулся. Теперь он наконец почувствовал, что следующий день будет на его стороне.

*

- Фамилия?

-- Гэн Мочи, - решительно сказал он, приложив руку ко лбу. Больно. Он определенно переборщил накануне с вином! К счастью, ему удалось привести себя в порядок. Здесь очень пригодились его неплохие медицинские знания, и чашка воды с редкими травами поставила его на ноги, но головная боль все равно чувствовалась: не острая, как обычно после хорошей гулянки, но тупая, раздражающая.

- Гэн? - повторил с сомнением солдат, судя по доспехам, наверное, довольно высокого ранга. Он казался довольно обескураженным тем фактом, что вместо того, чтобы проводить время на полигоне, ему пришлось иметь дело с кучей новобранцев.

Изба, скромно обставленная лишь письменным столом и простым сиденьем, не была похожа на место его мечты. - Это не семья из Тяньшу?

- Из Тяньшу, - мрачно кивнул Гэн Мочи, глубоко внутри чувствуя негодование. Может быть, ему стоило попытаться записаться под вымышленным именем, это было бы намного проще! Только тогда он чувствовал бы, будто отказался от части себя, а это было последнее, что он собирался сделать. Нет, он определенно не собирался притворяться. Если он собирался стать знаменитым, то под своим собственным именем, чтобы доказать отцу, на что он способен. Другого решения не было.

Он перевел дыхание, готовый еще раз рассказать всю историю своего побега из дома, но солдата это, похоже, не интересовало. Он пожал плечами, окунул кисть в чернила и что-то написал на лежавшем перед ним рулоне бумаги.

- Ты умеешь бороться? - спросил он с сомнением. Гэн Мочи внутренне застонал. Он больше всего боялся подобного вопроса, хотя и был уверен, что его зададут. Он просто надеялся, что ему не придется доказывать свое сомнительное мастерство фехтования здесь и сейчас.

- Умею. - ответил он, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. - А еще я хороший стратег.

Солдат закатил глаза.

- Ты будешь пехотинцем, а не генералом, понял? Я точно не буду здесь играть с тобой в шахматы. Кроме того, никто еще не сказал, что ты подходишь.

- Подхожу. - упрямо ответил Гэн Мочи. Он поднял руку к виску. - Я уверен.

- Это твое мнение.

Солдат поднялся из-за стола; скука исчезла с его лица. Он был выше и шире Гэна Мочи, казался закаленным во многих битвах. В его левой руке, до сих пор скрытой за столешницей, отсутствовал безымянный палец, волосы, распущенные на лице, скользнули в сторону, обнажая шрам на нижней челюсти. Его внешний вид мог по понятным причинам напугать большинство новобранцев, возможно, поэтому он и был выбран на эту должность, но Гэн Мочи вызывающе поднял голову и выдержал взгляд. Хотя он не знал, что делать дальше.

- Защищайся!

В последний момент он выдернул старый тренировочный меч из ножен и отклонил удар, слишком неуклюже, чтобы заслужить одобрение. Вино, которое он выпил накануне, совершенно не помогало борьбе, головная боль была почти невыносимой, но сдаваться он точно не собирался! Поворот, опоздавший на долю секунды, прищуренные глаза ветерана перед его лицом. Удар меча не причинил ему боли, просто сильно задел его чувство достоинства. Гэн Мочи прикусил губу и напрягся, готовый к прыжку. Опять лязг металла о металл, два шага назад и атака. Уже почти, теперь согнуть запястье, воспользоваться возможностью, прыгнуть вперед, воспользоваться дырой в защите соперника, быстрый, резкий удар...

Меч падает на пол.

- Подними его, - приказал солдат, засовывая свое оружие в ножны. Он снова сел за стол и снова потянулся за кистью: к ранее написанному добавилось еще несколько строк.

Гэн Мочи послушно наклонился, чувствуя, как у него горят щеки. К счастью, не было других свидетелей его унижения, хотя в глубине души он чувствовал, что это не имеет значения: имела значение сама неудача. Вероятно, сейчас ему следовало бы поклониться солдату и попросить прощения за свои скудные навыки, но на самом деле это было последнее, что он собирался сделать. Вместо этого он прикусил губу и вызывающе посмотрел на лицо ветерана.

- И что? Ты годишься?

- Да. - если бы зрение могло убивать, Гэн Мочи вступил бы во вторую битву с солдатом, и эта битва точно не была бы проиграна. - Конечно, что гожусь.

Он выпрямился, крепко сжимая меч в руке, и упрямо выдержал взгляд ветерана. Он долго молчал, потом криво усмехнулся, аккуратно складывая исписанную бумагу в ровные кубики.

- Посмотрим, будешь ли ты таким же смельчаком и на поле боя, - наконец сказал он и передал бумагу Гэну Мочи. - Иди с этим на склад, тебе выдадут доспехи и хороший меч. Я хочу видеть тебя здесь завтра на рассвете вместе с остальными новобранцами. Если опоздаешь, десять ударов плетью. Понял?

- Я... - Гэн Мочи моргнул, немного ошеломленный. Он ожидал всего, что его вышвырнут из комнаты, что ему откажут, но только не это! Похоже, ему каким-то образом все-таки удалось попасть в армию Тяньцзи, хотя бы в качестве обычного пехотинца. - Да.

- Хорошо. - солдат скептически посмотрел на него. - Свободен!

Гэн Мочи сложил руки в обычном поклоне и вышел из хижины с бешено колотящимся сердцем. Солнце снаружи, слишком яркое и слепящее, ударило его в глаза; от смеси вина и недоумения ему вдруг захотелось сесть посреди улицы. Даже поход на склад на мгновение показался слишком сложным действием.

Он огляделся без сознания и пошатнулся к стене хижины. Он прислонился к ней, тяжело дыша; тупая боль в голове усилилась. Он бы отдал целое состояние за чашку вина, а лучше простого чая, но, подумав о пути, который ему придется пройти, чтобы добраться до трактира, ему снова стало дурно. Вместо этого его взгляд упал на бочку с дождевой водой, стоящую у стены. Он ухмыльнулся - что бы сказал его отец! - и, не раздумывая, склонился над ней, погрузив голову в воду по шею. Ледяная ванна помогла: слабость прошла, как рукой сняло. Гэн Мочи высунул голову из бочки и невольно потер глаза.

- Эй, брат!

Он яростно встряхнулся, мокрые волосы тяжело упали на ткань его мантии. Дождь из капель скатился к его ногам. Теперь, когда ему стало немного лучше, он смог поговорить с другими. Он повернулся в том направлении, откуда доносился голос, и увидел рядом с собой парня, всего на несколько лет старше его. Этот дружелюбно махнул рукой в его сторону.

- Дай угадаю, ты только что сдал экзамен у Дракона? Похоже, он надер тебе задницу.

- Дракон? - повторил Гэн Мочи, чувствуя, что чего-то не догоняет. Парень засмеялся и быстро указал на хижину, где сидел солдат.

- Капитан Лай Цзюнцзе. Его так зовут, потому что он строг с новобранцами. Мой брат тоже новенький. Я подался два года назад. - он поднял руки для быстрого, но вежливого поклона. - Меня зовут Пэн Цзыян, моего брата зовут Цзысян. Ты будешь с ним в отряде. Первый год вы в подчинении у Дракона, потом вас припишут к кому-то другому.

- Я Гэн Мочи. - он заметил, что впервые за многие дни кто-то наконец проигнорировал его фамилию. Это было освежающее изменение. - Рад познакомиться, брат.

И действительно, хотя у Гэна Мочи было не слишком много друзей - люди быстро привязывались к нему, и еще быстрее разочаровывались его непростым характером, упрямством и честолюбием, - на этот раз он был действительно счастлив своему новому знакомому. Он все еще чувствовал себя чужим в столице Тяньцзи; ему нужен был проводник, кто-то, кто смог бы познакомить его с этим неведомым миром, более отличным от его родины, чем он ожидал раньше. А если вдобавок имелось в виду знакомство с сослуживцем по отряду и с кем-то, у кого уже был военный опыт, то он не собирался отказывать.

Пэн Цзыян дружелюбно ему улыбнулся.

- Пошли на склад, - сказал он, указывая на маленькое здание на другой стороне дороги. - Тебе, должно быть, тоже назначили оружие и доспехи? Мой брат только что пошел туда.

Гэн Мочи не протестовал. Прогуливаясь рядом со своим новым знакомым, получая свое снаряжение с товарищем-рекрутом рядом, а затем обедая с ними двумя, он почувствовал, что медленно начинает приживаться в незнакомом городе.

*

День был не очень хорошим: с раннего утра шел дождь. Площадь, где должна была состояться присяга, утопала в слякоти, а яркие костюмы новобранцев носили явные следы грязи. Гэн Мочи поморщился и провел рукой по влажным волосам, туго скрепленным простой заколкой. Это было не время и не место для роскошных украшений для волос, подобных тем, которые он носил дома. Теперь он должен был выглядеть, как другие рекруты: кожаные доспехи, белые одежды, простые украшения. С другой стороны, в этом было что-то притягательное: наконец-то он мог быть другим, чем у себя дома. Он больше не был богатым барином, который должен был изучать медицину. Теперь он, наконец, мог попытаться выковать свою судьбу самостоятельно.

От пехотинца и выше, может и до - кто знает? - генерала.

- Смотри туда! - Пэн Цзысян, стоявший справа от него, указал на едва заметные фигуры на горизонте. - Командиры! Я не верил, что они действительно придут на церемонию!

- Это король? - прошептал Гэн Мочи, указывая на невысокого коренастого мужчину в белом, возглавлявшего процессию. Он слегка нахмурился: не совсем таким он себе представлял правителя Тяньцзи. Но Пэн Цзысян тихо захихикал.

- Да ладно тебе, брат, ты, должно быть, засиделся в провинции, если ты так и не увидел портрета короля! Это Первосвященник, Руому Хуа, он, должно быть, пришел помолиться за нас Большой Медведице. Кто знает, - он благочестиво возвел глаза к небу, - что могло бы случиться, если бы он это не сделал? Еще бы проиграли в первом бою!

Гэн Мочи слегка приподнял брови. Он много слышал о том, насколько суеверны жители Тяньцзы, хотя никогда сам это не испытал. Ему самому было совершенно безразлично, молится ли кто-нибудь за него Большой Медведице, другому созвездию или самому солнцу: его судьба была только в его руках. И хотя он никогда не мог согласиться со своим отцом, он был благодарен за один урок: род Гэн верил в свои способности, а не в богов и демонов.

- А короля там нет? - спросил он, немного разочарованный. Он слегка переместился, чтобы четче разглядеть свиту, и небрежно ступил ногой в лужу. Он тихо выругался. Пэн Цзысян задумчиво покачал головой, затем поднялся на носки и напряг глаза.

- Нет, может быть, у него нет времени приводить новобранцев к присяге. Или он болен. - он упал на пятки, качая головой. - Должно быть, что-то случилось, потому что никакой дождь не остановил бы его. Брат Цзыян сказал, что он приходил на их церемонию, но это неудивительно. Наш король любит быть рядом со своими подданными, понимаешь? Слава богам, что я не родился в таком Тяньсюане, где я мог бы лишь поклоняться величию издалека и надеяться, что ничем не провинюсь.

Гэн Мочи молча кивнул и инстинктивно провел мокрой ногой по грязи, задумчиво. Похоже, он все-таки правильно попал. Хотя о его собственном короле редко отзывались плохо, он слишком хорошо знал, что Мэн Чжан, даже моложе его, и на самом деле был назначен марионеткой знати. И лучше бы ему таким и оставаться, иначе месть премьер-министра Су может быть ужасной.

Он вздохнул и посмотрел на свиту. Небо начало медленно светлеть, едва моросил дождь. Первосвященник Руому Хуа, тщательно защищенный от малейшей капли двумя помощниками с зонтиками, как раз воздевал руки к небу, что производило впечатление на большинство новобранцев, даже на Пэн Цзысяна. Гэн Мочи некоторое время наблюдал за ним, задаваясь вопросом, решится ли Первосвященник в конце концов поклониться на грязную землю - да, он встал на колени, но его подчиненные подложили ему под колени белый коврик - а затем обратил свое внимание на другого человека, который только что догнал свиту. Он должен был быть кем-то важным: его конь был в богатой сбруе, а на нем был металлический нагрудник. Даже с такого расстояния видно было искусную гравировку. Мужчина подъехал еще ближе к толпе пожилых солдат и поднял меч, что все встретили бурными аплодисментами.

- Кто это? - Гэн Мочи повернулся к своему спутнику. - Ты его знаешь?

- Генерал Ци Чжикан. - в голосе Пэн Цзысяна восхищение смешалось с завистью. - Выглядит великолепно, не так ли? Хотя все говорят, что он не должен быть Верховным Генералом. И что на самом деле он получил эту должность только потому, что он любовник короля.

- Неужели? - вот это новость. По Тяньшу подобных слухов не ходило, и большинство его соотечественников, вместо того чтобы гадать, с кем спит Верховный Генерал, неохотно и боязливо восхищались его умениями, особенно если они были направлены на них самих. - Ведь в других странах его считают гением стратегии.

- Да, но... - Пэн Цзысян замялся, - Они не ладят с Первосвященником. В общем, "не ладят" - это мягко сказано! Если бы не заступничество короля, он бы давно не стоял во главе войска. Одна вещь, которую он может сделать наверняка, - это нажить себе могущественных врагов.

Гэн Мочи кивнул и уставился на человека в доспехах. Он не был похож на Верховного Генерала из его воображений - среднего роста и довольно тонкий, словно подавленный металлическим нагрудником, слишком нарядным для его телосложения. Где силач, который должен был сразить быка одним ударом? И все же было в этом человеке что-то, что вызывало желание сражаться под его командованием, какой-то природный авторитет, которому трудно выучиться, врожденная способность управлять войсками. Их аплодисменты при его виде казались совершенно искренними, как будто они уважали его, даже несмотря на ходившие о нем слухи. Возможно, так оно и было: ведь ветераны знали его совсем с другой стороны, чем придворные или министерские чиновники.

- И он даже не дворянин, - взволнованным шепотом продолжил Пэн Цзысян. - Я имею в виду, он получил звание вместе с должностью, но раньше... Ты знаешь, что он был обычным пограничным кузнецом?

- Кузнецом? - Гэн Мочи нахмурился. Как бы абсурдно это ни звучало, он вспомнил пророчество, услышанное всего несколькими днями ранее. "Вы станете учеником кузнеца"... Он покачал головой, вдруг развеселившись. - Скажи мне, брат, ты веришь в приметы?

Но прежде чем Пэн Цзысян успел ответить, они услышали позади себя тяжелые шаги. Капитан Лай Цзюнцзе, на этот раз в тяжелых доспехах, с покалеченной рукой на кожаном ремне, прошел между новобранцами, направляясь во главу строя.

- Внимание! - воскликнул он. - Новобранцы, повторяйте за мной!

Это была простая клятва, не поэтическая, а воинская, и все же она наполнила Гэна Мочи неожиданной гордостью. Я, солдат Тяньцзи, я добился этого, - подумал он с удовлетворением, - клянусь защищать страну и короля до последней капли крови. Я буду охранять границы, пока у меня хватит сил, и пусть звезды накажут меня, если я когда-нибудь сбегу с поля боя. Он прикусил губу. Нет, я точно не сбегу! Я буду военным, которым я всегда хотел быть!

Когда капитан Лай Цзюнцзе поднял меч, ожидая их реакции, Гэн Мочи одним из первых упал на колени, несмотря на грязь, чтобы отдать тройной поклон - Большой Медведице, в которую он не верил, и королю, который не появился на церемонии. Но его это совершенно не беспокоило. Радость от того, что, несмотря на возражения отца, он добился того, о чем мечтал с ранних лет, была слишком велика.

- Мы сделали это! -- он услышал возбужденный шепот Пэн Цзысяна рядом с собой, и уже знал, что подобные эмоции терзают не только его. Белое знамя Тяньцзи развевалось на ветру прямо над головой Верховного Генерала. Гэн Мочи уставился на это зрелище и неожиданно воспринял это как предзнаменование. "Может быть, я уже пропитался обычаями Тяньцзи", - подумал он, внезапно забавляясь. Может быть, в этой стране что-то заставляет верить в знаки и символы.

"Все-равно когда-нибудь и я встану под этот флаг", - подумал он и широко улыбнулся. Он еще будет генералом, как и хотел. Этот первый шаг, который казался самым трудным, уже был позади. Следующие будут намного легче.