Маленькие гробовщики
— Добро пожаловать. – Донёсся детский голос из коридора.
Сейчас глубокая ночь, зачем кому-то приходить сюда?
— Синтия? – Алиса поднялась на локтях в своей маленькой кроватке, осматривая спальню. – Синтия? – Девочка обнаружила пустую кровать своей подруги. Бледные ножки вынырнули из-под одеяла и приземлились на шероховатый деревянный пол.
Алиса заметила приоткрытую дверь и свет, струящийся лунной дорожкой к ногам девочки. Детские голоса всё продолжали щебетать в коридоре, а длинные тени подрагивали на полу.
— Зачем ты здесь? – Синтия сминала плюшевого мишку в руках, разглядывая гостя.
— Не знаю. – Мальчик выглядел болезненно, он, еле стоял на ногах, не то, что говорил. Глаза его смотрели куда-то в пустоту, а корпус слегка покачивался из стороны в сторону, будто ветер заставлял его колыхаться.
— Как тебя зовут?
— Герман. – Это было последнее, что успел произнести мальчик прежде, чем свалиться без сил у самого порога.
— Синтия, что происходит? – Алиса вышла из тени двери и закрыла её за собой.
— Я не знаю, нужно разбудить наставницу. Иди.
Синтия заправила мишку в передний кармашек ночной рубашки и вцепилась в предплечье Германа. Мальчик был тяжёлым для хрупкой Синтии, она то подхватывала его за подмышки, то подтаскивала за ноги, попыталась даже взять его на руки, но, потерпев неудачу и оцарапав коленку о шершавый пол, девочка всё же смогла затащить Германа за порог дома. Тем временем Алиса уже вернулась с наставницей.
— Кто этот мальчик, Синтия? – Линн выглядела встревоженно и, несмотря на столь раннее пробуждение, крепко стояла на ногах. Чёрные волосы лежали растрёпанными волнами на широких сильных плечах женщины, а серьёзные тёмные глаза изучали мальчика, которого Синтия любезно устроила на коврике в прихожей.
— Он сказал, что его зовут Герман. А потом он упал. – Девочка изрядно устала и тяжело дышала. Белые волосы прилипли к раскрасневшемуся личику, а плюшевый друг норовил вывалиться из тесного кармана платья.
— Я отнесу его к себе в комнату, а вы идите спать. – Женщина одним движением подняла мальчика на руки. – Только не разбудите никого.
Утром следующего дня Герман проснулся на диване в тесной комнате, освещённой солнечными лучами. Это была спальня, у стены стояла заправленная синим шерстяным одеялом односпальная кровать, прикроватный столик с уже опустошённым стаканом и письменный стол у окна. Голова у Германа кружилась, а тело еле слушалось. Он мало что помнил со вчерашней ночи, только его прогулку под луной. Мысли роились в голове, воспоминания всплывали в хаотичном порядке, прерывая одни другими, и в этот момент, когда голова уже перегрелась, в комнату вошла Линн.
— Герман? – На ней был фартук в цветочек, надетый поверх синего платья в пол, а волосы уже были собраны в низкий пучок, перетянутый сеточкой. – Мы завтракаем, присоединишься?
Столовая, куда проследовал за наставницей Герман, была небольшой, как и все комнаты дома детей, но все его обитатели ловко умещались в стенах маяка. Ступив шаг за порог столовой, все взгляды детей, удобно устроившихся за прямоугольным длинным столом, мигом прилипли к новой персоне. Повисла тишина. Дети изучали мальчика, но не все, Синтия и Алиса были не так сильно заинтересованы в неожиданном (а для них вполне ожидаемом) появлении Германа.
— Дети, познакомьтесь с Германом. – Линн легонько подтолкнула оробевшего мальчика к столу.
— Привет, Герман! – Хором отозвались дети, коих было с дюжину.
— Присаживайся. – Шепнула наставница, и Герман сел рядом с рыженькой девчушкой, лицо её было усыпано яркими веснушками.
На завтрак была овсянка на молоке с кусочком жёлтого сливочного масла, что так аппетитно таяло на поверхности каши, так что, как бы плохо себя Герман ни чувствовал, эта душевная, приготовленная с любовью овсянка была съедена за рекордное время.
Дети не обижали мальчика, скорее остерегались, сами не зная чего. Он был таким же, как они, но всё же что-то в нём было не так. От него исходил хаос, он был спокойным и тихим, но... что же это? Дело в том, что он стал человеком за то время, что рос в приёмной семье. В это сложно поверить, но он и вправду стал человеческим ребёнком. Да, он обладал нечеловеческой силой, ему было всё ещё запрещено контактировать с внешним миром и обычными детьми, потому как это могло привести к непоправимым последствиям, но он стал человеком. И дети это чувствовали.
Так шли дни. Герман жил под одной крышей с детьми хаоса, казалось, впервые с родными по природе существами, но это было вовсе не так. Он сильно тосковал по дому, по брату, по родителям, но уйти не мог, будто что-то его держит. Хотел уйти, но не мог, словно ждал чего-то.
— Герман? – Голос Алисы выдернул мальчика из раздумий. – Не хочешь помочь нам?
— Что-то случилось?
— Мы хороним лиса. Не хочешь проводить его в последний путь? – С детской невинностью произнесла Алиса.
— Хороните лиса? – Мальчик никогда раньше не был на похоронах, тем более животных, но прекрасно понимал, что это очень серьёзное мероприятие, и если кто-то просит твоей помощи в проведении такого ответственного занятия, как похороны, и совершенно неважно, кого хоронят, то помочь стоит. – Я помогу.
— Я тебе принесу чёрную накидку, все должны быть в подобающей одежде.
С десяток детей в тёмном одеянии толпились на краю леса. Приближаясь к ним, Герман ощутил очень странное волнение в груди, живот слегка скрутило. Моросил дождь, тёмные волосы намокли, пока мальчик успел дойти до столпотворения. Втиснувшись между двумя девочками-близняшками с чёрными длинными косами, Герман увидел кого же дети обступили полукругом. Это был в действительности лис, но тело его было обезображено. Содержимое живота бедного зверька вывалилось на влажную землю, пустые, уже побелевшие глаза смотрели в серое небо, кровь успела впитаться в землю, но рыжая шёрстка слиплась багровыми сосульками по всему телу животного. Такого мальчик не ожидал увидеть, уж тем более он никак не ожидал участвовать в погребении.
— Всё готово? Лопату принесли? – Алиса появилась из-за спины мальчика.
— Да. Можем начинать. – Отозвался какой-то долговязый мальчик, он подпирал подбородок черенком лопаты, а вторую просто держал в руке.
Всё началось с того, что высокий мальчик и Синтия отлепили с чавкающим мерзким звуком лиса лопатами от земли и перенесли его на плотную белую ткань, скорее всего, это была простыня. Затем девочки-близняшки, как потом Герман узнал, их звали Дина и Донна, подхватили края ткани и аккуратно укрыли животинку, словно он и вправду им был очень дорог. Несколько капелек крови всё же проступили на простыне, в основном в зоне брюха. После в дело вступил белокурый низкорослый мальчишка в очках, что были ему не по размеру и всё время спадали на кончик носа. Он произнёс торжественную речь, словно делал это каждый день, благословил лиса в последний путь, и передал эстафету двум девочкам, чьих имён Герман не знал. Они взяли с обеих сторон края простыни и уложили лиса в заведомо выкопанную ямку у самого старого и криво растущего дерева. После этого уже началось настоящее погребение, дети выстроились в очередь и каждый, взяв мокрую горсточку земли, попрощался с лисом, попутно бросая кусочек почвы в импровизированную могилу. Попрощался и Герман. Для него было очень странно участвовать в таком, но чувство долга, взявшееся из ниоткуда, внушали мальчику, что то, что он делает, важно и необходимо, потому за всё время похорон ему ни разу и в голову не взбрело усомниться в правильности своих действий. Ещё два мальчика, один лопоухий, а второй полноватый, взяли лопаты и закопали могилу до краёв влажной, пахнущей сыростью землёй. Заключающим этапом стала деревянная табличка, что Алиса с гордостью воткнула в могилку. На ней было написано "Мистер Лис. Мы будем тебя помнить, хоть никогда и не знали". Каждый поучаствовал и внёс свою лепту в похороны, казалось, какого-то самого обычного лесного лиса, которого просто загрыз зверь побольше, это обычное дело, но нет, и Герман это чувствовал, этот лис далеко не обычный.
Дождь стих, словно поняв, что сейчас не время для него, могиле нужно осесть. Дети в чёрных одеждах, кто-то с лопатами наперевес, кто-то с чересчур большими зонтиками, молча, словно по сигналу, оставили могилу, направляясь к дому.