Лагерь. Мои записи | 16+

После ужина у нас оставалось всего полчаса, чтобы собраться на дискотеку. И если мне этого времени вполне хватало — сколько там нужно, чтобы расчесать волосы и сменить шорты на джинсы — то большинство девочек первого отряда красились да наводили марафет в лихорадочной спешке. Комичность этих прихорашиваний зашкаливала: я сидела на кровати, поджав ноги, пока кликушеская Полина — красная, как помидор — швыряла все свои вещи по сторонам, то и дело недовольно ворча себе что-то под нос. Не хватало только попкорна для полноты картины: комедия получше, чем в кинотеатре.

Услышав долгожданный крик Анны Андреевны из коридора, отряд потихоньку начал выползать из корпуса на репетицию. Сегодня открытие, которого весь лагерь ждал с нетерпением. Пусть мы и репетировали танец предыдущие три дня, вожатые всё равно злились, что коллектив совершенно не собран и расхлябан, из-за чего наш танец по технике недалеко ушёл от малышей.

«Стыдно должно быть таким здоровым лбам, как вы! — причитала вожатая. — Одиннадцатый и двенадцатый отряды только заехали, а уже успели подготовить хороший номер!»

Впрочем, нас мало волновали наставления старших. Неприятно, конечно — всегда хочется быть лучшими — но повлиять мы на это вряд ли сможем. Как только наши мучения закончились, отряд выдвинулся на дискотечную площадку, где и проходил первый большой концерт.

Едва мы подошли к воротам Ракушки, то сразу же заметили изменения по сравнению с предыдущими днями: сегодня на танцполе был аншлаг. Ещё утром я осознала, как много детей заехали в лагерь, но теперь, на крошечной площадке, пятнадцать отрядов казались оравой людей.

Торжественная музыка, оглушительно доносящаяся из допотопных колонок, ознаменовала начало открытия смены. Под бурные аплодисменты и улюлюканье взрослых ребят старшая вожатая представляла наставников каждой группы. Даниила Анатольевича и Анну Андреевну первый отряд приветствовал так громко, что у меня заложило уши. Я, конечно, знала, что шестнадцатилетние парни — явно не тихие пёрышки, но о такой мощи их голоса я и не подозревала, в особенности о том, как могут орать Андрей, Саша и даже флегматичный Игорь. Одиннадцатый отряд сразу же почувствовал дух соперничества, оттого своим вожатым они кричали, надрывая голосовые связки. Увидев Владислава Игоревича — фирменная синяя футболка лагеря, чёрные джинсы, тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад — я невольно расплылась в искренней улыбке, чувствуя, как к щекам подступает предательский румянец.

Как только руководителей четвёртого отряда карапузов объявили, старшая вожатая сразу же пригласила самых маленьких ребят на сцену. Смотреть выступления оказалось не то чтобы скучно, просто никакой изюминки в них толком не вкладывали, особенно если учитывать, что большинство номеров ставили сегодня: примерно между подготовкой документов и разбором чемоданов. Первый отряд выступал последним — спасибо за отведённую честь. Я не знала, как прошёл наш номер — по лицам хандрящей публики, которая видит одинаковые танцы, было трудно судить — но чувствовала я себя уверенно и просто замечательно. Как только мы спустились со сцены, Анна Андреевна начала подбадривать нас, гарантируя, что мы «были лучше всех». Странно, будь это по-другому: во-первых, мы — самый старший отряд, а во-вторых, нам предоставили больше всех времени на репетиции.

Открытие смены заняло большую часть времени дискотеки, так что, где-то в полдесятого, когда концерт закончился, младшие отряды тут же отправили спать, а всех остальных ожидала продлённая праздничная дискотека до одиннадцати.

С момента, как послышалась мелодия обычной попсовой песни, я тотчас же схватила под руки своих подружек — Яну и Свету — и отправилась танцевать отдельно от соотрядников. К нам примкнула ещё одна девочка — Маша — но я совсем не была против дополнительной компании, тем более что иметь соратников — всегда важно, и чем их больше, тем лучше. Обычно, я танцевала в кругу со всем отрядом, но сегодня планы изменились — Владислав Игоревич здесь, рукой подать, и я буду не я, если хотя бы раз не приглашу его на медленный танец.

Мы с девочками встали прямо у центра танцпола, откуда открывался замечательный вид на одну из лавочек, где как раз сидел изнеможённый объект моих воздыханий. Ни я, ни мои подруги к ярым тусовщицам точно не относились, поэтому мы по большей части лишь вели шутливую беседу и скромно двигали бёдрами.

За предыдущие дни я усвоила, что песни для медленных танцев включаются в определённое время, то есть по графику, но я всё равно не запомнила, когда именно, к тому же сегодня дискотека немного сместилась по времени.

Я глядела на Владислава Игоревича уверенным взглядом хищника, хотя внутри всё словно разрывалось — настоящее землетрясение с эпицентром в самом сердце. Соображать становилось всё труднее: я влюблена в него с восьми лет, чем не сама судьба сводит!

Выдохшаяся от непрекращающегося диалога и вихря своих мыслей, я отправилась к свободному месту на лавочке, где как раз сидела одна моя старая знакомая. Рита — девочка, с которой мы трижды были в одном лагере с одиннадцати лет и единожды даже попали в один отряд.

— Ритуська, здоро́ва! — Широко улыбаясь во все двадцать восемь зубов от неожиданной встречи, я плюхнулась на прохладную лавочку, закидывая руку на плечо своей знакомой.

— Соня! — оторвавшись от своего телефона, ласково произнесла девочка, глядя на меня ясными карими глазами через тонкие линзы очков, что, словно зеркала, отражали свет прожекторов и холодных фонарей вокруг Ракушки. — Ты всё-таки приехала!

— Ну да, по твоим рекомендациям я ещё в прошлом году была. Я долго думала между лагерем с тусовками и лагерем с колбасой. Всё же выбрала последний, — подняв уголки губ, молвила я, от чего Рита тоже расплылась в улыбке, а затем и вовсе рассмеялась.

— Ты в первом? — потушив экран телефона, спросила девочка, наверняка довольная спонтанной компании.

— Угу. Знаешь кого-нибудь?

— Конечно! — как само собой разумеющееся, выпалила Рита. — Игорь с Сашей и Андрей уже второй год со мной на одной смене. И Настя с Ирой были со мной в отряде в прошлом году, — сказала Рита, высматривая знакомых.

— Слушай, а это у тебя вожатый Владислав Игоревич? — резко сменив исчерпанную тему, спросила я: других знакомых из старших отрядов у меня всё равно нет — даже поинтересоваться не у кого.

— Ага, — кратко ответила Рита, поправляя за дужку свои очки.

— И как он тебе?

— Да… — задумчиво протянула девушка. — Прикольный. Но какой-то не очень весёлый, замкнутый, что ли. Его напарник, Илья Андреевич, мне нравится в разы больше: он в этом лагере уже не первую смену, поэтому и ребят многих знает. Надеюсь, со временем они с Владиславом Игоревичем поладят, а то пока они не очень уживаются: Влад — интроверт, а Илья — тусовщик, — как само собой разумеющееся, рассказывала Рита: неплохое досье для первого дня, честно говоря.

Рита замолчала, подбирая слова, повернула голову в поисках обсуждаемого ныне объекта и, какой кошмар, обнаружила его на соседней лавочке:

— Но ты не подумай, что он совсем скучный, — поспешила оправдаться девушка, наверняка боясь, что я неправильно истолкую её слова. — Не хочу наговаривать на своих вожатых, тем более что первое впечатление может быть обманчиво. Владислав Игоревич даже собрал всех курящих у себя в вожатской и сказал, что сможет гонять нам за сигаретами, и не только: чтоб мы его не боялись и не ныкались. А что? — Закончив свой монолог, вопросительно посмотрела на меня Рита: ей же наверняка интересно, с какой это стати я заинтересовалась таким человеком, как Владислав Игоревич.

— Да так, интересуюсь. — Загадочно улыбнувшись, я почесала мочку уха, не желая выкладывать все карты на стол, пусть Рита и так довольно в избытке обо мне уже знает.

До того, как я пришла в оркестр, коллектив постоянно выигрывал путёвки в разные бывшие всесоюзные лагеря вроде «Артека». «Лесной», хоть и не мог похвастаться такой большой историей и возрастом, как другие лагеря, но сразу же после своего появления стал одним из самых престижных и крупнейшим на востоке страны. Раньше смены в «Лесном» начинались в мае, и сезон заканчивался а ж в феврале. В него тоже часто выделяли путёвки нашему оркестру, но, когда я пришла, возраст коллектива уже не соответствовал для лагерей, а потом к нам приходили только дети, которые уже не имели такого большого энтузиазма, как раньше, а поэтому в лагеря, как и за границу, наш оркестр больше не приглашали. Владислав Игоревич пришёл в оркестр пятью годами ранее меня, и, естественно, он побывал и в этом лагере, и в «Артеке», и даже в близлежащих государствах.

Я, как и каждый год, отправилась в лагерь. Началась обычная, но такая долгожданная смена после восьмого класса. Однако в этот раз лагерь стал для меня чуть ли не пыткой: из-за депрессии я закрылась в себе, начала слишком часто пить алкоголь, а новый коллектив не сильно хотел меня принимать. Отдых протекал не то чтобы интересно, особенно в плане программы: как и три смены до этого — ничего не изменилось.

— Я, наверно, уже не приеду в этот лагерь в следующем году, — тихо произнесла Рита, прижимаясь к холодной плитке здания, за которое пионеры бегали курить. — Скучно здесь становится. Из года в год одни и те же люди, вожатые и даже программа лагеря совершенно не меняются, — сделав сильную затяжку и поперхнувшись дымом, прохрипела девочка.

Мы случайно попадали на одну и ту же смену предыдущие два года, и хотя подходили по возрасту, только сейчас оказались в одном отряде. С Ритой мне нравилось общаться: простая девочка и, что не менее важно, не такая чопорная, как другие девчонки, с которыми мы обычно ходили курить. Не могу сказать, что мы с Ритой стали подругами, но оказались спасением друг для друга среди суперскучных — большинства ребят нашего отряда — и очень «крутых» — четвёркой девчонок из соседней комнаты, что водили дружбу с вожатыми.

— Да, я тоже, — согласилась я, поднеся сигарету к губам. — Но не знаю, куда поеду вместо этого. Раньше думала, что это — лучший лагерь, по крайней мере, по сравнению с предыдущим.

Рита выдохнула сизый дым и, улыбнувшись своим раздумьям, поведала:

— Я в этом году была ещё в двух лагерях: в «Лесной» я выиграла путёвку в литературном конкурсе молодых чтецов, а второй просто был очень дешёвый, и мама купила путёвку, не задумываясь.

— И какой лучше? — заинтересовано посмотрела я на девушку, слегка нахмурившись.

— В «Лесном» очень крутая программа, там столько классных ребят, много новых лиц и ещё довольно вкусно кормят, — начала рассказывать Рита, вспоминая свою первую смену в этом лагере: — Прикинь, там даже есть микроволновки общего пользования и колбаса каждый день. Ну и жили мы там по два-три человека с личным санузлом в номере. А второй… — задумчиво протянула она, перехватывая бычок в другую руку. — Ну, как я сказала ранее, он дешёвый. Жили мы там в огромных, можно сказать, ангарах, два на отряд — для мальчиков и для девочек, вожатым на нас было вообще всё равно, поэтому пили мы как не в себя. А ещё там была курилка отдельно для детей. Я имею в виду, что не такая как здесь, просто тихий уголок за рукомойниками, а нормальная беседка, про которую все знали. Антисанитария там, конечно, жуткая, как и еда в столовой. Но зато весело хотя бы.

Рита замолкла, подставляя лицо под едва пробивающиеся через густую листву лучи солнечного света.

— И в какой бы ты съездила ещё раз? — полюбопытствовала я, так же наслаждаясь умиротворённой обстановкой.

— Учитывая, что путёвка в «Лесной» мне досталась абсолютно бесплатно, то в следующем году я ещё раз постараюсь испытать удачу в том конкурсе. Крутой лагерь, но довольно дорогой.

Когда Рита говорила мне про «Лесной», я ещё не подозревала, что это за лагерь. Только потом, уже приехав домой, я прочитала в интернете на сайте областного санатория, что на его базе действительно есть такой лагерь. Конечно, меня очень смущали пункты, что там «ведётся строгая борьба с табакокурением и сквернословием», но Рита бы не говорила, что там так замечательно, если бы тезисы вправду совпадали с реальностью.

Раньше, когда я была ещё совсем крохой, старшие ребята в оркестре рассказывали про какой-то лагерь в нашей области, куда они постоянно получали путёвки и ездили с концертными поездками без педагогов. Но я даже не могла подумать, что это — тот самый лагерь, про который говорила Рита. И только в прошлом году, отправившись на свою первую смену в «Лесной», я осознала, где всё-таки нахожусь.

Выбравшись из смутных закоулков памяти, я вернулась в настоящее и поняла, что вот сейчас, на следующей песне или через одну, должны включить медленный танец, ведь праздничная дискотека подходит к концу. Так что я, на прощание кинув Рите пару ласковых слов, снова присоединилась танцевать к девочкам в нашем скромном кругу.

Все предыдущие медленные танцы — целых три, если верить моим подсчётам — я просидела на лавочке, наблюдая за Владиславом Игоревичем, который на каждом танце как ни в чём не бывало уходил с дискотечной площадки в неизвестном направлении. Но сейчас молодой человек спокойно сидел на скамейке, даже без телефона, и наблюдал за своим отрядом, который отрывался, как в последний раз. Отчего-то до дрожи в коленках хотелось подсесть к нему и начать незаурядный диалог старых знакомых. Но я лишь нервно считала оставшиеся минуты до следующего медленного танца и уже морально готовилась танцевать с ним или убиваться горем от отказа: как говорится — всё или ничего.

Очередная попсовая песня подошла к концу и плавно перетекла в лирическую композицию.

— Яна, перекрести меня. Я сейчас приглашу его, — резко повернувшись к девушке, выпалила я, от чего подруга слегка испугалась, а из её рук едва не выпал телефон.

— Кого «его»? — заинтригованно взглянула на меня Яна.

— Владислава Игоревича, — кинула я, а потом на мгновение задумалась: «До чего же странно называть парня, которого ты знала двенадцатилетним мальчишкой, по имени-отчеству».

Яна, удовлетворённая моим ответом, хотя и удивлённая, быстро сделала жест, что крестит меня, и молвила краткое: «С Богом!»

Владислав Игоревич всё так же непоколебимо сидел на скамейке, озарённый светом ярких прожекторов и фонарей. Красный луч контрастно подчёркивал угол нижней челюсти, а тусклый свет заливал лишь половину лица, отбрасывая мрачные тени, отчего лицо казалось невероятно выразительным. Тёмные глаза, скрытые в потёмках, отведены в сторону ворот, пристально высматривая что-то из черноты.

Я уже психологически настроилась на заветный танец, на языке уже крутилось отточенное «Потанцуем?», а в голове только одно: «Сиди, Влад, и не рыпайся!»

Тяжёлыми шагами я шла в его сторону, сверля юношу пронзающим взглядом зелёных глаз, словно это поможет его околдовать и повиноваться моим мыслям. Но Владислав Игоревич как ни в чём не бывало легко поднялся с лавочки и уверенно ушёл за ворота.

Сердце остановилось. Разум ещё не успел осознать всю ситуацию, а на глазах моментально навернулись слёзы. Тяжёлые веки прикрыли очи, и по щеке стекла ласкающая капелька. В сердце словно прошёлся одиннадцатибалльный торнадо, который забрал с собой не только душевное спокойствие, но и уверенность в своих силах. Я растерянно стояла недалеко от края площадки, так и не в силах осознать, что произошло. Из глубокого транса меня вырвал хлопок по плечу, а затем этот человек свободно, словно куклу, повернул меня к себе. Перед глазами стояла невысокая Яна, которая загорелыми руками обхватила меня за талию. Мои руки невольно обняли девушку, а голова сама опустилась к ней на плечо, чтобы ни Света, ни Маша, стоящие рядом, не заметили отчаянных слёз.

Теперь в голове остался лишь безмолвный крик: «Ну что же ты за человек-то такой, Влад?!»

Медленная песня стихала, сменяясь грубым голосом диджея и его фирменным «Чистим ноги, моем зубы!». А вместе с дискотекой заканчивалась и моя неожиданная истерика, пусть и повод оказался существенным.

Не знаю, почему меня так пробрало от этой ситуации. Пожалуй, когда я впервые увидела в лагере Владислава Игоревича, то подумала, что это мой шанс: мы вместе на три недели, в одном корпусе на соседних этажах, и спрятаться друг от друга нам уж точно не удастся.

Владислав Игоревич строил свой отряд совсем рядом, чуть ли не в метре от меня, и я телепатически сразу же к нему обратилась, язвительно передразнивая собственный голос и кидая оценивающий взгляд на его равнодушное поведение.

«Это же надо так, Влад, обломать девушку, которая ещё даже не успела ничего предпринять».

— Не волнуйся, это не последняя дискотека, — шепнула мне на ухо Яна, крепче сжимая мою ладонь, что слегка тряслась мелкой дрожью. — Ещё будет завтра, и послезавтра, и ещё целая смена.

Мои губы сжались в тонкую полосочку, приподнимая уголки, но никакой радости я не испытывала. На душе всё ещё штормило, пусть и смерч уже прошёл.

— И вообще, ни один парень, будь то даже любовь всей твоей жизни, а тем более какой-то новичок-вожатый Владислав Игоревич, не стоит твоих слёз! — чересчур экспрессивно воскликнула Яна, от чего у меня дёрнулись плечи, а затем девушка снова обняла меня, прильнув к моему туловищу своим телом, и буквально повисла на моей шее, чуть ли не расцеловав.

Как только Даниил Анатольевич досчитал до тридцати шести, Яна отпустила меня, и отряд неторопливо побрёл в корпус под свет тусклых телефонных фонариков.

Больше не имело смысла врываться в холл в стремлении поскорее занять себе место: теперь для меня всегда оставался свободный край у подлокотника дивана, где вместе с четвёркой парней мы лежали дружной компанией. Я вальяжно просочилась на этаж одной из последних и умостилась под бок Саши, который совершенно не возражал такому тесному контакту.

Как только все ребята расселись по своим местам, Анна Андреевна начала планёрку своим эмоциональным и бодрым вожатским голосом.

«Ску-ко-та… — мысленно протянула я, — чего я тут не слышала?»

От громкого голоса вожатой начиналась мигрень, а ведь до конца вечера ещё слишком далеко.

На часах уже была четверть двенадцатого, и, хотя отбой планировался через пятнадцать минут, Анна Андреевна взяла в руки плюшевого осьминога и тихим-тихим голосом, чтобы заставить каждого подчинённого замолчать, начала долгожданную знакомку.

— Итак, сегодня у нас с вами не просто вечерняя планёрка, а первая «свечка». Большинство из вас уже далеко не в первый раз отдыхают в лагере, так что не буду сильно углубляться в правила. Эту «свечку» я хочу посвятить нашему знакомству. — Вожатая усмехнулась своим же словам и ответила нашим немым вопросам: — Да, понимаю, уже прошло четыре дня смены, но я бы хотела, чтобы мы с вами узнали друг друга получше. Вы можете говорить что угодно: рассказать о себе, придумать интересные факты, поделиться впечатлениями о начале смены и так далее, чего ваша душа пожелает. Но самое главное — рассказ нужно начинать со своего имени. Всем понятно?

По холлу пронеслись невнятные слова согласия. Пожалуй, тем, кто в лагере не впервые, это мероприятие уже порядком наскучило. Но виду так никто и не подал. А вожатая, получив одобрение, начала первой:

— Меня зовут Анна Андреевна. Я — педагог-организатор в одном из центров детско-юношеского творчества, а на эти двадцать один день — ваша вожатая. — Девушка замолчала и задумалась, подняв глаза к потолку. Она усмехнулась своим мыслям и добавила: — Младшим отрядам я обычно говорила, что на ближайшие три недели я — ваша мама, папа, бабушка, сестра, подруга и просто самый близкий человек. Но вы уже достаточно взрослые, так что лишь могу сказать, что какая бы у вас не возникла проблема — мы с Даниилом Анатольевичем всегда рядом и готовы помочь.

После своих слов, она передала осьминога рядом сидящей девочке, а дальше мягкая игрушка с удивительной скоростью передавалась по кругу и каждый её «хранитель» обязывался поведать соотрядникам что-либо о себе. Хотя, вынуждена признать, что уже на третьем человеке мне стало немного уныло. Ведь большинство просто говорили о том, где живут и где учатся, что увлекаются танцами и поют/рисуют.

Едва плюшевый осьминог по имени Феодосий перекочевал в мои руки, я прокашлялась и, включив режим клоуна, равнодушно произнесла:

— Меня зовут Соня, мне пятнадцать лет, и я люблю пельмени.

Парни рядом заржали, от чего даже диван немного затрясся: за сегодняшний вечер я — первая, кто смог вызвать у них эмоции, а тем более смех, так что это однозначно жирный плюс к карме. От громкого хохота ребята в отряде тоже не сдерживали смех: то ли поддерживая общую атмосферу, то ли действительно довольные моей шуткой.

Саша очень аккуратно толкнул меня локтем в бок, как тогда, в первый день, и протянул руку для рукопожатия:

— Категорически солидарен, — серьёзно прошептал парень, и я дурашливо пожала влажную ладонь.

«Приятно иметь отряд единомышленников, чёрт возьми!» — пронеслось в голове, и я тоже уже не могла сдержать улыбки от приятной дружеской атмосферы, что прокатилась по холлу третьего этажа.

Несмотря на то, что уже подходил к концу четвёртый день смены, знакомство пришлось очень кстати, потому что часть ребят я даже не знала по имени. Конечно, большинство соотрядников терялись на общем фоне: обычные, заурядные и порой скучные персонажи, поэтому общалась я с ними от силы парой слов, всё-таки глупо будет игнорировать абсолютно каждого, учитывая, что особыми друзьями я здесь покамест не разжилась.

Когда круг закончился на Данииле Анатольевиче, я могла каждого из ребят перечислить по комнатам, хотя это просто-напросто не имело надобности. Всё равно большинство этих людей — просто пустышки.

Хотя некоторых из ребят я тем не менее хотела бы выделить. Например, Ира, Настя и Ева из двадцатой комнаты ставили нам танец на открытие смены, они же — главные активистки отряда, и именно их Аня выбрала в качестве ближайших знакомых, а я — в качестве соседей за обеденным столом. В двадцать второй палате жила моя подружка Яна и новая знакомая Маша. Миша со Славой жили в двадцать четвёртой спальне, недалеко от меня, и именно эту комнату я предпочитала обходить десятой дорогой, учитывая озабоченность одного из её обитателей. В левой части этажа оказалось всего два более-менее адекватных номера. Ещё одна моя новая приятельница Света жила в тридцать первом номере вместе с Лизой — знакомой Саши — но к их взаимоотношениям мы ещё обязательно вернёмся. Ну, и тридцать четвёртую комнату, вместе с её тайнами и адским запахом смеси табака со всевозможными дезодорантами населяли мои, если уже так можно выразиться, друзья — Игорь, Саша, Андрей и Лёша.

И вот про этих ребят я готова рассказать действительно много, ведь с ними я проводила гораздо больше времени, чем с Яной или даже своими соседками. Ещё бы: по десять перекуров в день и на каждом обязательно найдётся интересная тема для обсуждения.

Игоря, к примеру, я определила как главного, хотя на первый взгляд, он — такой же обычный парень, как и его друзья. Но тем не менее его уважали, и к его мнению прислушивались.

«Ага, особенно легко прислушиваться, когда он неразговорчив, задумчив и спокоен».

Нет, Игорь много шутил, но весь его юмор — постироничный и чересчур высокоинтеллектуальный. Это только со своими друзьями он очень общителен и мог даже глупые шутки шутить. Мне внешность Игоря не так сильно запала в душу, как Ане, но черты действительно приятные. Честно говоря, его образ радовал глаз, но в комбинации с трудным характером отталкивал большинство людей. Как говориться, никто не любит идеальных.

Под боком лежал ещё один представитель дивного вида: Саша — душа компании. Самый дружелюбный, склонный к новым знакомствам и общению. Он что ни день, то на позитиве, постоянно выбрасывал разные шуточки, излучал самоиронию и сарказм. Он, безусловно, симпатичный, но по-своему: не соответствовал каким-то чётким стандартам, установленным непонятно кем. Лицо совсем детское, даже и не скажешь, что ему через месяц семнадцать.

Андрей — самый младший из компании. Пока он, как и я, окончил только десятый класс, в то время как остальные его друзья — уже выпускники. Андрей каждый раз поддерживал шуточки Саши. Если эти двое начали что-то обсуждать, то можно кататься со смеху. Несмотря на стукнувшие меньше полугода назад шестнадцать, Андрей уже мог похвастаться высоким ростом:

— Ровно метр восемьдесят девять, — гордо заявлял он всем окружающим.

И если сравнить Андрея с его друзьями, мне нравилась его пропорциональная фигура: народный танцор со стажем, пусть он и слегка стеснялся этого факта — мужчина же всё-таки.

Лёша — мастер спорта по каким-то единоборствам — там чёрт ногу сломит, а про запоминать я, пожалуй, промолчу. Он единственный, кто пытался поддерживать здоровый образ жизни, несмотря на то, что в курилку он ходил не реже остальных. Лёшу трудно назвать шпалой, как его друзей: он выше меня сантиметров на десять, поэтому сливался с общей массой мальчиков отряда. Из общей компании он выбивался — невысокий рост брал своё — однако на его внешности это никак не сказывалось: уж мышцы у него будь здоров, в отличие от большинства мальчиков, а для подростков это не абы какое преимущество.

Могла бы сказать, что парни обычно ни с кем не общались — асоциальные высокомерные люди — но сегодня на дискотеке у них неожиданно объявилась толпа друзей. В одиннадцатом отряде точно такая же четвёрка юношей, правда, особого разнообразия ни в их внешности, ни в характере я не заметила: одинаковые, как на подбор. Повезло, что мальчики наконец-то нашли себе друзей, ведь куковать с Мишей, Славой и мной им наверняка особого удовольствия не доставляло. Жители тридцать четвёртой комнаты вообще довольно скрытные: трещали без умолку, как минимум, Андрей с Сашей точно, а факты про их жизнь вне лагеря я могла буквально на пальцах пересчитать. Тем не менее на планёрках именно эти мальчики создавали атмосферу: пусть и асоциальные, но зато какие харизматичные.

Вот и закончилось знакомство. Едва вожатая дала зелёный свет, поставив коробку с едой на стол, первый отряд как с цепи сорвался. Мне даже драться сегодня особо не хотелось: и так целый день, как на эмоциональных качелях, с этим Владиславом Игоревичем — то в жар, то в холод. Андрей, первым вскочивший с дивана и кинувшийся в общую потасовку, не мелочился: урвал сразу пять бисквитов и пять соков. Так что после «Битвы за второй ужин» нашей немногочисленной компанией мы направились к лавочкам. Но вместо пяти уже до боли знакомых лиц я выловила шестое, не сразу догадавшись, кто лишний. Это к нам присоединился… Слава? Точно: когда вожатая спрашивала нас на первой планёрке о том, кто курил, он тоже поднимал руку. Но я не могла понять, почему он не ходил с нами эти четыре дня, уйдя в затишье.

Слава — парень хоть и скромный, но видно, что с Мишей он не сильно рад общаться. Скорее, он просто использовал своего соседа, чтобы сдружиться с другими юношами, хотя мне в это верилось с трудом — может, он даже делал это, не отдавая себе отчёта. Я нечасто в своей жизни встречала меланхоликов, в осознанной — точно ни одного, но сейчас смело могла заявить: Слава — один из асоциальных, вялых, но отличающихся высокой сенситивностью ребят.

Никто особо не ознаменовал его появление, кроме неугомонного Миши, что вечно доставал своего проникшего друга. Слава курил медленно, глубоко затягиваясь и задерживая дым в лёгких, как будто каждый раз проживая бренность бытия.

За активными разговорами о прошедшем дне мы и не заметили, как быстро пролетело время: через десять минут явился двенадцатый отряд — громкий, активный, яркий. Гомон их голосов донёсся ещё когда они даже за угол не повернули, а их пришло явно не семеро — человек пятнадцать, если навскидку. Хлипкие лавочки заметно прогнулись под весом взрослых людей, тем более что на них помещалось человек десять максимум, причём семь из них — это мы, а ведь желающих посидеть в двенадцатом отряде нашлось куда больше. Вокруг нас тоже столпилась уйма народу — слишком коммуникабельного даже для меня — который хотел бы пообщаться. Мы познакомились, но запомнить такое большое количество людей просто нереально, тем более я не сильно хотела с ними разговаривать: теперь мне не найти интереснее собеседников, чем парни тридцать четвёртой комнаты.

Ещё чуть позже пришёл одиннадцатый отряд: тоже человек пятнадцать вместе со своим вожатым Владиславом Игоревичем. Силуэт своего возлюбленного я выловила сразу же, пусть и высоких парней в этой группе оказалось куда больше, чем у нас. Одиннадцатый отряд встал рядом с лавочками, но, в отличие от своих предшественников, никто из них с нами не общался: куда нам — простым крестьянам — до голубой крови. Они так и остались тусоваться то тут, то там, разговаривая между собой. Думаю, даже их вожатый меня не заметил: может, уже и забыл о моём существовании — всё равно в оркестре я никогда не ходила в курилку.

Затушив бычки и пошвыряв их в пластиковую бутылку с водой, мы наконец-то отправились спать. Когда мы с ребятами возвращались в здание, то начался отбой, потому, скромно попрощавшись и пожелав друг другу «Спокойной ночи!», мы тихо разошлись по спальням. Я только подошла к двери, стараясь тихо надавить на ручку, дабы незаметно проскользнуть в комнату, как вдруг обнаружила, что спальня заперта изнутри. Так что войти в номер незаметно у меня не получилось: пришлось стучаться. Отворив дверь, Полина проводила меня сердитым испепеляющим взглядом и закрылась в своей коморке на тремпель. Я уже и забыла, что теперь мои соседки собирались запирать дверь на замок изнутри из-за сквозняка так же, как и соседи напротив. Выкинув из головы любые тягостные думы, я приняла душ, а затем мгновенно уснула.

———————

Сладкий сон о Владиславе Игоревиче потихоньку ускользал в небытие: кто-то активно тормошил меня за плечо. И какому умнику только понадобилось будить меня посреди ночи? От постоянной тряски — вестибулярный аппарат ни к чёрту — мозг начинал неторопливо работать.

— Соня. — Сквозь пелену сна в ещё не до конца проснувшееся сознание прорывался хриплый шёпот. — Соня, ты мне нужна, — низкий голос говорил всё тише, оттого я снова начала проваливаться в сон. Приоткрыв один глаз, в лунном свете, пробивающемся через оконные стекла, я увидела силуэт человека, сидящего на коленях перед моей кроватью. В темноте, да ещё и спросонья, силуэт я разобрать сразу не могла, но голос явно принадлежал Саше.

— Что ты от меня хочешь? — недовольно проворчала я и, натягивая повыше теплое одеяло, повернулась в другую сторону, к стене, не желая нарушать свой покой, а особенно хотелось снова вернуться к своему возлюбленному, с которым мы вместе, хоть и во сне.

— Игорь пропал, — кратко молвил Саша, не убирая крепкую ладонь с моего плеча.

— Как пропал? — мгновенно среагировала я, попутно просыпаясь. — Куда пропал? — От засухи в горле каждое слово давалось с трудом.

Широко распахнув глаза, дабы побыстрее проснуться и заставить мозг работать, я поднялась и дотянулась до тумбочки. Телефон, едва не упав, перекочевал в руку и озарил комнату яркой вспышкой от экрана: на часах два семнадцать.

— Курить он пошёл пол паса назад и ещё не вернулся. Я ходил худа, там но… Нет его, — заплетающимся голосом говорил Саша, от чего первые буквы слов в мгновение ока рокировались.

— Куда вообще мог уйти человек из закрытого корпуса? — серьёзно спросила я, ожидая ответ на вполне логичный вопрос. Я окончательно пробудилась, и теперь разум был готов работать, правда, сомневаюсь, что исправно.

Проснулась и Полина, которая начала что-то нам бурчать из своей части комнаты: «заткнитесь или я позову вожатых», «что вообще делает парень в женской спальне ночью», «чем бы мы тут не собирались заниматься, почему мы нарушаем ее сон», ну и так далее.

Протерев закисшие ото сна глаза, я мимолётно окинула взглядом Сашу и полезла под кровать за кедами, которые пришлось вылавливать наощупь из темноты. Кое-как завязав шнурки — не лучшее для меня занятие в два часа ночи — я взяла телефон и вслед за пошатывающимся Сашей вышла в коридор.

В здании стояла кромешная тьма, отчего яркий луч телефонного фонарика резал глаза, которые сразу же начали слезиться. Саша стоял передо мной, ожидая дальнейших действий. На нём были лишь излюбленные зелёные шорты до колена. И даже в свете фонарика моё внимание привлёк графичный пресс: не восемь кубиков конечно, но в наших реалиях это невозможно, тем более для очень высокого подростка. Взор упал на тонкую чёрную линию, что изящно пересекала тело на рёбрах и мгновенно цепляла взгляд, правда, разглядеть её получше не получалось. Окинув Сашу с ног до головы, сразу же нашлось объяснение и невнятным словам, что хаотично слетали с его уст, и вялой походке, и состоянию нестояния. Парень просто был слишком пьян, чем и объяснялась пропажа Игоря среди ночи.

«Да уж: как курить в комнате по ночам, так это они сразу, а как включить здравый рассудок, чтобы не выходить пьяным из корпуса в ночи, так это им, видимо, не дано.»

И чего только Саша ко мне пришёл: у него явно есть более трудоспособные соседи по комнате. Поразительные люди!

— Дай свой номер! — приказала я, от чего Саша малость напрягся.

— Ты думаешь, я помню… — процедил он, а затем начал неспеша диктовать цифры, то и дело сбиваясь.

«Надеюсь, что я не дозвонюсь ночью до какого-нибудь бедняги, что тихо-мирно спал…»

А потом, всё-таки желая убедиться в корректности, я набрала новый номер и экран мобильника Саши тот же час вспыхнул ярким белым светом, режущим глаза. Юноша утвердительно кивнул, а затем сохранил мой контакт, подписав его «Соня солнышко».

«Интересно, он думал, что я не увижу, или это был подкат?» — на мгновение задумалась я, а затем отряхнула голову от посторонних мыслей.

Обсудив примерный план действий, мы вместе спустились по лестнице. Внизу ни охранников, ни вахтёра не обнаружилось. Зачем охранять строение днём, но не охранять ночью?

За прошедшие четыре дня про наш седьмой корпус я поняла только то, что проектировал его или какой-то гений, или какой-то сумасшедший. Планировка у здания и правда довольно странная: с парадного входа первый этаж отсутствовал и попасть на него можно только через неприметную небольшую дверь возле лестницы.

Саша привёл меня как раз к этой небольшой двери, что по высоте оказалась даже ниже его самого. Проскользнув внутрь, мы оказались в полной темноте — на первом этаже не было ни одного окна в коридоре. Пожалуй, именно в таких местах водятся призраки: внутренняя тревожность снова даёт о себе знать. Пройдясь по тёмному коридору, где буквально фонило древностью и сыростью, мы остановились у громоздкого деревянного выхода.

На запасной двери из здания висел открытый замок, видимо, у Игоря имелся ключ. Хотя это и не удивительно: по всему лагерю цепляли одинаковые замки, так что парню, который здесь уже отдыхал четвёртый год, найти ключ не составило бы труда. Быть может, это даже тот самый ключ, которым Саша отмыкал дверь на пожарную лестницу прошлым утром.

Метнув Саше серьёзный взгляд напоследок, я робко пошла в сторону лавочек, а парень направился в противоположную. В полной тишине гулкие удары сердца с бешеной частотой казались стуком дятла о кору дерева.

Честно говоря, рыскать ночью в лагере при свете фонарика среди леса и упавших деревьев — то ещё удовольствие. Более того, я от пяток до макушки покрылась гусиной кожей от нелетней прохлады: на улице, а тем более в лесной местности, температура падала до поразительных отметок — градусов пять или десять максимум. Поэтому я в своих спортивных отцовских шортах выше колена и растянутой старой футболке практически сразу окоченела.

Бродя по огромному лесу, то и дело пугаясь, когда под ногами оказывалась неровная поверхность или доносился посторонний звук, меня охватила паника. Разум забил тревогу: а вдруг здесь кто-то водился, или вдруг сейчас кто-то выйдет из кустов, а вдруг… Моя вечная паранойя меня настигла и здесь.

«Пропади оно всё пропадом! — выругалась я в собственных мыслях. — Сколько ещё нужно лазить по этим потёмкам? Нет уж, я свою часть плана точно перевыполнила, пусть и безрезультатно».

Так что, учитывая мою чрезмерную любовь шарахаться от каждого дуновения ветра, я со спокойной душой отправилась в корпус. Вдруг Игорь валялся где-то на лестнице, а мы с Сашей почему-то обыскивали территорию?

Отворив тяжёлую деревянную дверь, я зашла в здание, сразу же согреваясь после уличного мороза. Кроткими шагами я шла по первому этажу, а затем повернулась и поплелась к запасной лестнице, откуда можно выйти на второй этаж: надеюсь, дверь будет открыта. Пронзая могильную тишину корпуса, в руках неожиданно завибрировал телефон: на ярком экране высветился звонок контакта «Шурик».

— Сонь, ты где? — Раздался дрожащий голос Саши в трубке, всё ещё тянущий слова.

— В корпусе на первом этаже. А что? Ты где? — чувствуя что-то неладное, тихо спросила я и остановилась, прислушиваясь к тому, что происходило в здании.

— В крыльце внизу, — пробормотал Саша, и я буквально ощущала, с каким трудом ему приходилось разговаривать. — Дверь закрыта. Игорь, наверное, уже внутри, — невнятно бормотал парень, но мне не составило труда разобрать, что он говорил — опыт в переводе с пьяного языка у меня имелся — а затем Саша жалостливо вздохнул, и я словно телепатически увидела, как он закатил глаза.

— Хорошо, я его найду тогда. — Чуя, как где-то внутри усиливалась тревога, я бросила трубку.

От того, что где-то по корпусу, в полной темноте, бродил совершенно неадекватный парень, который мог просто меня не узнать из-за спутанности сознания, наброситься на меня, схватить, напугать, и далее по списку, стало «немного» страшно. Пусть и флегматичный Игорь, даже пьяный, вряд ли поведёт себя неординарно, легче от этой мысли не становилось.

Задержав дыхание, я медленно досчитала до десяти и начала подниматься по запасной лестнице. Уставшая, на подкашивающихся от недосыпа ногах, я плелась по второму этажу. В одиннадцатом отряде не все двери открыты, но там, где можно было разглядеть комнаты, силуэта Игоря не наблюдалось. Пройдя ровно половину коридора, я безвыходно посмотрела на центральную лестницу, которая вела к душевному спокойствию и удобной кровати, но сейчас передо мной стояли лишь две цели: найти Игоря и спасти Сашу, который в этот самый момент мёрз на улице в одних шортах.

Оглушающий крик гулко раздался из номера позади меня, отбиваясь эхом от остывших стен корпуса. Инстинктивно развернувшись, я сразу же побежала к прикрытой двери где-то позади, хватаясь за этот крик как за единственную возможную зацепку.

Рывком отворив дверь, я забежала в комнату и благодаря мышечной памяти сразу же щёлкнула выключатель. Ослепительный свет резал глаза, и, сквозь невольно навернувшиеся слезы, я осмотрела палату.

На полу валялся Игорь, прикрываясь от света рукой, и что-то бредил, а три пары девчачьих глаз по пять копеек — точно как у лемуров в мультике — уставились на меня. Обстановка — точь-в-точь как в комнате Игоря, разве что отсутствовал тяжёлый запах сигарет — тем более что и находилась она прямо под номером тридцать четыре, только на втором этаже.

Я стояла, как вкопанная, ожидая, пока мозг завершит обработку информации. Довольно странно, что человек в настолько нетрезвом состоянии смог беспрепятственно открыть и закрыть замок ключом, но не сумел найти свою комнату, перепутав с чужой, и даже не заметил, что в кровати уже кто-то лежал.

Осознав, что пора действовать, я, не обращая внимания на возмущения обитательниц этой палаты, прошла к беспомощному Игорю и, склонившись над ним, начала легко шлёпать его по лицу.

— Игорёк, подъём, нам не сюда, — не снисходя до шёпота, громко говорила я, но ни на мой голос, ни на едва ощутимые побои парень не реагировал. — Простите, девочки, он просто немного лунатит, — завуалированно объяснила я ситуацию, обращаясь к жительницам данных хором.

Девочки, все как одна, на меня недовольно зыркнули. Не обращая на них никакого внимания, я попыталась поднять Игоря, впрочем, сейчас он представлял собой просто мешок с картошкой: очень тяжёлый мешок. Схватив парня под мышки, я собрала всю свою силу духа и остатки мышечной массы, которую так упорно набирала в тренажёрном зале, и поволокла брыкающегося юношу к выходу.

Выдохшись, едва мы покинули комнату, я бросила это чудо в перьях на ковёр в коридоре.

Игорь — парень худой, так что, чисто теоретически, даже я могла бы его поднять — всё-таки я — явно не хрупкая низкая девушка. Но, учитывая разницу в росте почти на две головы, мои планы канули в небытие. Вплотную Игорь казался не таким уж и дохляком: плечи уж точно шире моих, руки — подкачанные, и даже бёдра превосходили мои в объёме. Навскидку, килограмм семьдесят пять — брата своего при таком весе я поднимала, правда, не несла, как невесту от алтаря. Так что сейчас тащить вот это двухметровое диво дивное у меня явно не получится. Тут бы кого-нибудь типа мускулистого Лёши или хотя бы крепкого молодца вроде Саши или Андрея.

Обречённо вздохнув — уже который раз за эту ночь — я присела на корточки и начала шастать по карманам парня: Игорь вяло сопротивлялся.

Не, ну вы посмотрите на него! Сам тут начудил, а теперь ещё и мешал всё исправить. Где-то внутри, около солнечного сплетения, появилось непреодолимое желание просто оставить Игоря здесь: пусть отсыпается, а утром сам придёт.

Но сейчас задача заключалась не в том, чтобы спасти Игоря: нужно помочь Саше, который до сих пор стоял на улице — в потёмках, сам, в одних шортах.

В карманах хлопковых бермуд Игоря, явно не подходящих парню по размеру, учитывая то, как туго он затягивал верёвку на талии, обнаружилось вагон и маленькая тележка хлама, но ключа там не оказалось. Я мельком осмотрела шею, но взгляд невольно задержался на выразительных, особенно при свете только фонарика, ключицах. Худоба ему явно к лицу, но сейчас не об этом. Пальцы невольно потянулись к шее юноши, но, вовремя одумавшись, я отдёрнула руку: ключа там тоже не было, а следовательно нечего приставать к парню. Переведя дух, я взглянула на его руки: теперь в тусклом свете виднелись выразительные мышцы и дорожки сосудов на предплечьях. Но, кроме завораживающей красоты, сбивающей дыхание у эстета, ищущего прекрасное во всём, на руках Игоря —ничего.

— Не, ну чисто фактически, не мог же он его в трусы спрятать… — вслух пробормотала я, опуская взгляд на обдумываемую часть тела Игоря, пусть и прикрытую чёрной тканью шорт, и утверждение закончилось само собой: — Хотя зная его — мог.

«Нет, ну Игорь же пьяный, а не слабоумный, так что вряд ли он карман шорт с трусами перепутал. Наверняка где-то у девочек посеял», — вертелось у меня в голове. А быть может, я просто оттягивала момент, желая проверить все возможные и невозможные варианты перед тем, как прийти к точке невозврата: если сразу полезть Игорю в трусы, то жизнь уже никогда не будет прежней.

Зубы невольно заскрежетали — неловко как-то возвращаться к этим девочкам и тревожить их сон: если бы меня кто-то ночью разбудил, да ещё и при подобных обстоятельствах, я бы точно «спасибо» не сказала.

Тихо отворив дверь — скрипела так же, как и у нас — я проскользнула в комнату, выключая фонарик телефона, пока он снова не разбудил всех да сразу. Двое девочек уже спали, а жертва ночных похождений Игоря, к которой он заполз в постель, услышав шаги, моментально повернула голову.

— Что ещё? — кричав шёпотом, бросила девочка, поднимая корпус. — Можно поспать?

— Прости, ключ посеяли… Не находила? — ответила я: без надобности, а скорее как отвлекающий маневр. Не дожидаясь, пока снова разразится скандал, я нагнулась и быстро прошарилась рукой под кроватью да около. Проведя ладонью по шероховатому старому ковру, я нащупала небольшой ключ и наконец-то вздохнула с облегчением: половина проблемы уже решена. Я сразу же выбежала из комнаты, не снисходя до слёзных прощаний: тогда бы меня точно послали далеко и надолго.

Игорь всё так же лежал в коридоре и, возможно, уже видел десятый сон. Я спустилась по центральной лестнице к запасному выходу и, не успев проскользнуть в небольшую каморочную дверь, заметила, что в холле, прямо возле лестницы, разговаривали двое мужчин: охранники.

Когда я вставила небольшой ключ в замок, он щёлкнул, и я торопливо открыла маленькую дверь. На первом этаже снова пришлось включить фонарик: на ощупь открыть замок запасной двери ни в какую не получалось. На крыльце стоял Саша, съёжившись от холода: мышцы пресса заметно напряглись, от чего теперь его тело приобрело невероятную обворожительность в тусклом лунном свете. Парень всем своим видом давал понять, что он «немного» замёрз, и это не удивительно: около часа на улице в десять градусов, будучи одетым в одни шорты даже без футболки — такое себе развлечение. Не теряя времени, я впустила Сашу в корпус, а затем мы резво вбежали на второй этаж к Игорю, попутно закрывая замки дверей.

От свежего воздуха Саша в край опьянел, хотя, вспоминая его состояние в моей комнате, вряд ли было куда сильнее. Парень молчал и бесцельно глядел на своего спящего друга. Саша подошёл к Игорю и, схватив его, как младенца, попытался его поднять. У него получилось оторвать своего друга сантиметров на десять, а потом Игорь, точно как мешок с костями, упал на пол, а рядом с ним грохнулся и Саша — он уже в стельку.

Теперь Саша ни на что не реагировал: ни тихого мурлыканья, ни невнятного бормотания — как будто передо мной спящая красавица. Быть может, юноша ударился головой о пол, а может, уровень алкоголя в крови дошёл до отметки «максимум» и организм просто перешёл в состояние гибернации, отказываясь далее работать.

— Саша, где Лёша и Андрей? — прошипела я, начав сильно тормошить парня. Юноша абсолютно не отзывался, словно он сейчас спокойно лежал в своей кровати и видел сладкий сон. Ситуация набирала обороты, попахивая безысходностью.

— Чёрт, чёрт, чёрт, что делать? — Вкушая, как к горлу подступала тошнота, а воздух отказывался проникать в лёгкие, я начала хватать себя за волосы — только панической атаки мне сейчас не хватало. Идея оставить парней здесь уже не казалась мне такой бредовой. Но я не хотела портить своим друзьям репутацию, тем более в самом начале смены.

«Мне нужно дотащить их до спальни любой ценой», — твёрдо проговорила я в мыслях.

Я побежала наверх: стоило попытаться найти остальных жителей тридцать четвёртой комнаты. Но едва я отворила дверь, мои шансы на успех упали до нуля: по центру спальни, на ковре, валялся спящий Миша, возле кровати Лёши под окном стояло (нетрудно догадаться, с какой целью) пластиковое ведро, а Андрей на мой зов и попытку разбудить лишь что-то невнятно промямлил. В этой палате ждать помощи было не от кого.

Осталось лишь две комнаты, где мне могло повезти, так что я, не медля, сразу побежала в конец коридора. В двадцать третьей палате спали все без исключения, и мне не хотелось становиться извергом в глазах товарищей, чтобы нарушать их покой. А вот в соседнем номере, двадцать четвёртом, мне повезло чуть больше. Здесь жили Миша со Славой, но первый из них пил вместе с господами-собутыльниками, а вот его сосед, Слава, сидел на краю кровати. В темноте, рассекаемой лишь лучами лунного света, парень показался мне неестественно марионеточным: поза вроде и обычная, а вот взгляд — пустой, безжизненный, мёртвый.

— Слава, Слав, ты можешь мне помочь? — тихо прошептала я, стараясь не напугать парня, и подошла ближе. Но Слава даже не обратил на меня внимания: он продолжал бесцельно смотреть перед собой с приоткрытым ртом — как будто находясь в трансе.

— Слав, ты чего? — недоумевая от всего происходящего, спросила я.

— Сейчас, подожди, доклад дослушаю и пойдём за камнями, — хрипло произнёс парень, словно всё в порядке и он не сморозил какую-то чушь. Сознание, обработав вышесказанное, выдало мне лишь невнятную эмоцию: что-то между смехом и ступором.

До меня дошло не сразу — здесь у нас жил реальный лунатик. Приняв это как факт, я вышла из комнаты, решив оставить бедного Славу в покое — его и так жизнь не щадила.

Я застыла в коридоре, обдумывая, что делать дальше, и итог напрашивался неутешающий: в нашем отряде помощи не найти, и это меня очень огорчало. Единственный возможный вариант — попытаться разбудить Сашу и Игоря, чтобы они хоть как-то, хотя бы с моей помощью, поднялись на наш этаж и спали здесь, причём даже не обязательно, чтоб в своей комнате.

Приняв это как данность, я зашла в свою спальню и взяла пластиковую кружку, которую «одолжила» в столовой: ну, а что, мне нужнее. Мои соседки крепко спали, так что я не боялась их разбудить, когда набирала воду в ванной.

Вновь спустившись на второй этаж, я подошла к Саше и, зажмурившись, вывернула всю воду на лицо спящего парня. Но он лишь нечленораздельно закричал и начал активно отфыркиваться.

«Да, Соня, очень умно с твоей стороны, ничего не скажешь: заслужила премию «Гений года», учитывая, что в корпусе стояла первозданная тишина».

Паника усиливалась, и я пыталась хоть как-то успокоить разбушевавшегося Сашу. Пульс остановился — от неожиданности или от страха: дверь в конце этажа открылась, и из неё кто-то вышел.

Сердце ушло в пятки, а быть может, и вообще убежало в неизвестном направлении. По силуэту неизвестного человека могла точно сказать: это не ребёнок, а вполне взрослый высокий мужчина. Друзей четвёрки я запомнила, и ни один из тех парней не напоминал этого незнакомца.

В голове возникла тревожная мысль: «Здесь, помимо одиннадцатого отряда, жили ещё и некоторые технические работники. Ну всё, теперь мне точно конец!»

— Что здесь происходит? Что за постоянные визги и крики? — низким прокуренным голосом спросил человек. По тону — не мужчина, а скорее… молодой парень? Силуэт упорно приближался, двигаясь семимильными шагами, и, когда он подошёл ближе, я узнала в незнакомце Владислава Игоревича: злого, сонного, с растрёпанными волосами и в одних шортах, но тем не менее, такого родного и любимого. Парень растерянно, но довольно грозно посмотрел на меня, потом уже более удивлённо на мокрого Сашу, а затем на еле дышащего Игоря. — Вы вообще видели, который час? — срываясь с шёпота на крик, бросил Владислав Игоревич. — Вам положено сейчас спать. И мне вообще-то тоже.

— Влад, то есть Владислав Игоревич, можете помочь? — стараясь сделать невинное личико, жалостливо молвила я.

Молодой человек устало вздохнул, присел на корточки и, сквозь темень, пристально вгляделся в лица парней, лежащих на ковре.

— Так, и что это такое? — Включив грозного и строгого вожатого, он посмотрел на меня. В темноте я не могла понять какую-либо эмоцию в его взгляде, но в голосе слышался, нет, не гнев, а скорее смех.

— Ночное происшествие, — смущённо ответила я, пытаясь немного сгладить острые углы.

Владислав Игоревич лишь недоверчиво на меня посмотрел, ещё раз сомнительно окидывая взглядом сначала парней, а затем меня:

— А я тут при чём?

— Ну, Влад, ты сам же был таким же, — жалостливо залепетала я: со всеми бывает, тем более с Владиславом Игоревичем бывает ох, как часто. — Ну, напились люди немного. Может, не немного. Помоги их отнести наверх. — Я посмотрела на него самым невинным выражением глаз. — Пожалуйста.

Без единой эмоции на мои слезливые просьбы, парень подошёл к Игорю и взял его за ноги:

— Кому стоим? Чего ждём? Бери за руки и понесли.

Мгновенно сориентировавшись, я взяла Игоря под мышки, и мы медленно, но как единое целое, несли это обмякшее тело в его комнату. Сбросив тяжёлую тушу на кровать, мы вернулись за Сашей и, чуть ли не навернувшись на лестнице, тоже доставили его к кровати.

— Всё, спокойной ночи, — недовольно проворчал Владислав Игоревич на прощание, покидая палату.

Стадия тревожности резко сменилась томными вздохами: жаль, я не успела как следует поблагодарить Владислава Игоревича или хотя бы попрощаться.

Откинув слезливые мысли о возлюбленном, я сняла с Игоря обувь и укрыла одеялом. Я бросила пить больше полугода назад, но по сей день отчётливо помнила, насколько плохо при алкогольной интоксикации. А учитывая, что плохо стало даже Лёше — человеку, который всегда знал меру — Игорь и Саша вряд ли будут хорошо чувствовать себя утром, а ведь впереди ещё целая ночь.

Зайдя в ванную, я взяла тазик и поставила его у изголовья кровати Игоря, а потом отправилась в свою комнату и принесла такой же таз для Саши. Его я тоже разула, и так как парень лежал поверх своего одеяла, укрыла его пледом-покрывалом, которое висело на быльце кровати.

Вернувшись в свою комнату, я сразу же легла в свою постель и моментально отключилась, надеясь утром получить объяснения.