Пробуждение в Германии
Сильнее всего меня удивил, пожалуй, народ. Я же действительно сделал все возмож- ное, дабы уничтожить основы дальнейшего человеческого существования на этой опозорен- ной врагом земле. Мосты, электростанции, дороги, вокзалы - все это я приказал разрушить. Я уже сверился с документами, когда это было - в марте, и, по-моему, я совершенно ясно высказался по данному вопросу. Разрушению подлежали все учреждения жизнеобеспече- ния, как то: системы водоснабжения, телефонные станции, средства производства, фабрики, мастерские, фермы, всё материально ценное, и, говоря "всё", я имею в виду - всё! Здесь тре- буется тщательный подход, при таком приказе нет места сомнению, ведь понятно, что про- стой солдат, знакомый со своим отрезком фронта, но, разумеется, не владеющий общей кар- тиной и не понимающий стратегических и тактических взаимосвязей, так вот, этот солдат возьмет да скажет: "И что, неужели нужно поджечь вот этот... этот, скажем, киоск? Неужели плохо, если киоск достанется врагу?" Разумеется, плохо! Враг тоже читает газеты! Он ими торгует, он будет использовать против нас киоск и все, что только обнаружит! Нужно уни- чтожить все, и я еще раз подчеркиваю - все материально ценное, не только дома, но и двери. И дверные ручки. А также шурупы, причем не только длинные. Шурупы следует вывернуть и безжалостно погнуть. А дверь - смолоть в древесную муку. И потом сжечь. В противном случае враг будет беспринципно входить и выходить через эту дверь, когда только ему забла- горассудится. Но сломанная ручка, гнутые винты и кучка пепла - пользуйтесь на здоровье, господин Черчилль! Такие требования диктуются жестокой логикой войны, что мне всегда было ясно, потому мой приказ и не мог звучать иначе, хотя предпосылка у него была иная. По крайней мере, изначально.
Нельзя было и дальше отрицать, что в эпической битве против англичанина, больше- визма и империализма немецкий народ в итоге потерпел поражение и потому стал попросту недостоин дальнейшего существования даже на примитивном уровне общества охотников и собирателей. Таким образом, он не мог больше претендовать на водопроводные станции, мосты и дороги. А также на дверные ручки. Вот почему я отдал такой приказ, и еще отчасти из любви к завершенности, ведь в ту пору я иногда прохаживался вокруг рейхсканцелярии и вынужден был однозначно признать: американец и англичанин с их "летающими крепо- стями" уже выполнили за нас значительную часть работы на большой площади согласно моему приказу. Разумеется, в дальнейшем я не контролировал подробно исполнение моего приказа. Как можно представить себе, дел у меня хватало: разгром американцов на западе, отражение русских на востоке, градостроительное развитие Столицы Мира Германии1 и про- чее и прочее, - но с оставшимися дверными ручками, я полагал, немецкий вермахт в состо- янии справиться. И потому этот народ вообще-то не должен был существовать. Но я вынужден констатировать, что он все еще здесь. И это для меня в некотором роде непостижимо.
Но, с другой стороны, я-то тоже здесь, и это мне столь же непонятно.