Серебряные нити

Ее мертвое тело упало прямо к моим ногам. Кровь медленно просачивалась через серую мантию, расползаясь темным пятном по холодному камню подземелья. Глаза Темного Лорда блестели от восторга, как у ребенка, получившего долгожданную игрушку.

Мой приказ был прост: найти и доставить члена Ордена на допрос. И пытки, разумеется. Всегда пытки.

Конечно, она не выдала никого. Это же Орден — они готовы умереть за свои принципы. Два дня Круциатуса, и Джули Бротвич по-прежнему молчала. Но каждый раз я запоминаю их крики.

Теперь я даже научился их различать — у меня есть целая классификация человеческой агонии.
Кто-то кричит громко, надрывисто, срывая голос — этих он сломал быстро. По их крикам я понимаю: им было что терять. Семьи, дети, любовь, надежды на светлое будущее. Они цепляются за жизнь всеми силами, умоляют о пощаде, готовы на все ради еще одного дня.
А кто-то уходит почти молча, с тихим стоном сквозь стиснутые зубы. Эти были сломлены еще до встречи с ним — войной, потерями, отчаянием. Они пытаются умереть гордо, не показывая слабости, не давая ему удовлетворения.

Черт возьми, я даже их уважаю за это.

Джули Бротвич была из вторых. Мать троих детей, которую я выследил по заданию. Перед смертью, когда нож уже лежал у нее на горле, она заговорила — тихо, отчаянно:

— У меня дети... пожалуйста...

Что-то дрогнуло во мне. Нож дрожал в руке. Я видел в ее глазах такую мольбу, такую человеческую надежду.

— Как их зовут? — спросил я мягко, неожиданно для себя.

— Джек, Эмма и... и Том, — прошептала она. — Тому всего четыре года.

— Том... красивое имя, — сказал я с теплотой, которая удивила нас обоих.

На одно мгновение в ее глазах зажглось облегчение. Она поверила, что я передумал, что пощажу ее ради детей.

Резким движением я перерезал ей горло.

— Передай им привет на том свете, — произнес я ледяным тоном, наблюдая, как жизнь уходит из ее глаз.

До последнего мгновения она смотрела на меня с болью и... разочарованием. Не ненавистью — разочарованием. Словно знала, что во мне еще оставалось что-то человеческое, и я сам это уничтожил.

— Драко, — голос Темного Лорда прервал мои мысли. Он медленно обошел труп, наступив на вытекшую кровь. — Слишком быстрая смерть.

Холод пробежал по спине.

— Мой лорд?

— Где искусство страдания? Ты забыл чему я учил тебя, Драко? — его голос был разочарованным. — Она должна была кричать дольше. Страдать больше.

— Прошу прощения, мой лорд. Исправлюсь.

— Надеюсь в следующий раз не разочаруешь, — он поднял палочку. — Круцио.

Боль взорвалась в каждой клетке моего тела. Я упал на колени, затем на пол, корчась рядом с трупом женщины, которую только что убил. Заклятие длилось вечность — долгое, мучительное наказание за недостаточную жестокость.

Остальные Пожиратели стояли полукругом, наблюдая мои страдания. Урок для всех — вот что со случится, если разочаруешь Темного Лорда.

— Следующий раз будет хуже, — сказал он, прекращая пытку.

Я остался лежать на полу, дрожа и пытаясь восстановить дыхание. Кровь Джули просачивалась сквозь рукав моей мантии.

— У меня для тебя новое задание, — Волдеморт медленно обошел меня. — Министерство планирует масштабную проверку чистокровных семей. Ищут наших сторонников среди чиновников. Мне нужны имена тех, кто ведет расследование.

— Я займусь этим, мой лорд, — прохрипел я, поднимаясь на колени.

— И еще, — его голос стал тише, что всегда означало особую важность слов. — Поговаривают, что некоторые из наших младших Пожирателей теряют... решимость. Война затянулась, и слабые духом начинают сомневаться в нашей победе. Ты проследишь за ними. Доложишь мне о любых признаках слабости.

— Разумеется, мой лорд.

***

Малфой-Мэнор встретил меня приглушенными голосами из гостиной.
Люциус стоял посреди зала, пошатываясь и держа в руке осколок разбитой бутылки. Мать стояла у камина с гордо поднятой головой, но я видел страх в ее глазах. На полу валялись осколки хрусталя и расплескалось виски.

— О, смотрите-ка, — протянул отец с пьяной усмешкой. — Сам великий Пожиратель Смерти соизволил спуститься к нам.

— Люциус, прекрати, — твердо сказала мать.

— Прекратить? — он рассмеялся горько. — А может, мне следует поклониться? Или лучше сразу упасть на колени перед моим сыном-убийцей?

Он швырнул остаток бутылки в мою сторону. Я увернулся, но осколки полоснули по щеке, оставив жгучую царапину.

— Еще раз тронешь мать — убью, — прорычал я, хватая его за горло.

— Убей, — прохрипел он, но в глазах мелькнула не покорность, а яд. — Будет интересно. Сын убивает отца — прекрасный финал для семьи предателей.

— Драко, отпусти его! — Нарцисса бросилась между нами.

Я разжал пальцы. Отец упал в кресло, потирая горло и глядя на меня с ненавистью.

— Простите, мой лорд, — проговорил он с едким сарказмом. — Не хотел мешать вам заниматься важными делами.

— Хватит, — предупредил я.

— А что? — Люциус поднялся, пошатнувшись. — Правда глаза колет? То, что мой сын превратился в цепную собаку того ублюдка? То, что он убивает людей по щелчку пальцев?

— Я делаю то, что необходимо для выживания нашей семьи!

— Выживания? — отец рассмеялся истерично.

— Это ты называешь выживанием? Когда я каждую ночь жду, что тебя принесут домой в мешке?

Он подошел ближе, и я почувствовал запах виски от него.

— Знаешь, в чем разница между нами, сын? — прошипел он. — Я струсил один раз. На поле битвы. А ты струсил каждый день после этого. Предпочел стать убийцей, лишь бы не рискнуть жизнями родителей.

Удар пришелся точно в цель. Отец знал, куда бить больнее всего.

— Но спасибо тебе, — продолжал он с издевкой.
— Благодаря твоему "героизму" я могу напиваться каждый вечер, зная, что мой единственный сын расплачивается за мою трусость кровью невинных.

Мать подошла ко мне, достала платок и осторожно промокнула кровь на щеке.

— Люциус, — тихо сказала она. — Довольно.
Отец покачал головой и рухнул обратно в кресло.

— Кстати, мой лорд, — добавил он с той же ядовитой вежливостью. — Слышал полезную информацию в Гринготтсе. Планируется проверка твоих заведений в магловском Лондоне. Завтра или послезавтра.

Даже в пьяном состоянии он не мог удержаться от попыток помочь — и ненавидел себя за это.

— Темные артефакты? — уточнил я.

— Связи с нашим миром, — кивнул он. — Будь осторожен. Последнее, что нам нужно — чтобы великий наследник Малфоев попался на такой ерунде.

В его голосе была смесь заботы и презрения — к себе, ко мне, ко всей ситуации.

Возвращаясь через главный зал, я увидел свет в восточном крыле. Панси все еще не спала — сидела за туалетным столиком, расчесывая длинные темные волосы. При моем появлении обернулась, и лицо осветилось надеждой.

Моя невеста. По договоренности семей, по традиции, по расчету. Красивая, покорная, до сих пор верящая, что сможет меня "спасти".

— Драко! Я не думала... не ожидала тебя так поздно...

Мне нужна была разрядка. Способ заглушить крики той женщины, которые все еще звенели в ушах.

— Раздевайся, — коротко сказал я.

В ее глазах мелькнула боль, но она послушалась. Всегда слушалась.

Я резко поставил её на четвереньки и спустил белье. Её киска сухая, и мы оба чувствуем неприятное жжение. Вхожу сзади, сразу во всю длину своего члена. Панси вскрикивает от боли и поворачивает голову ко мне.

— Драко, пожалуйста легче

Но я не могу. Или просто не хочу? Пусть эта сучка знает своё место. Здесь я решаю как и когда буду трахать её. Беру Панси за волосы и утыкаю лицом в подушку.
Вколачиваю в неё свой член так быстро, что она даже не успевает дышать. Я кончаю за считанные минуты и встаю с кровати.

Панси лежала отвернувшись, тихо плача в подушку. Я использовал ее жестоко, механически — не как любовника, а как способ забыться.

— Прости, — пробормотал я, натягивая рубашку.
Она не ответила. Мы оба знали, что завтра повторится то же самое.

***

Я вернулся в свою комнату и наложил заглушку.

Я должен смыслит с себя весь этот ебаный день. Снимаю кровавую мантию в ванной комнате. Из нее что-то выпало.

Детский рисунок. Я нашел его в кармане Джули Бортович, при досмотре.
Разворачиваю дрожащими руками. Цветные карандаши, неровные линии, детские каракули: "Мамочке от Тома. Я тебя люблю." На рисунке была семья — папа, мама и трое детей, держащиеся за руки под радугой. Все улыбались.

Том. Четырехлетний мальчик, который больше никогда не увидит свою маму.

Что-то сломалось внутри меня. Ноги подкосились, и я опустился на пол прямо посреди комнаты. Детский рисунок лежал у меня на коленях — невинное свидетельство любви, которую я разрушил.

Впервые за два года я заплакал.

Не тихо, не сдерживаясь — рыдал, как ребенок. Слезы капали на рисунок, размывая яркие краски. Я прижал листок к груди и качался взад-вперед, представляя, как этот малыш ждет маму домой. Как он спрашивает папу: "Когда мама вернется?" И как папе придется объяснить, что мамы больше не будет. Никогда.

— Прости меня, малыш, — шептал я сквозь слезы. — Прости меня... Я не хотел... Я должен был... Прости...

В этот момент я ненавидел себя больше, чем когда-либо. Ненавидел за каждое убийство, за каждую жизнь, которую отнял. За то, что стал монстром, пожирающим невинность мира.

Я сжег рисунок дрожащими руками, наблюдая, как яркие краски превращаются в пепел. Последнее, что осталось от любви маленького Тома к маме.

Теперь я убил не только ее — я убил память о ней.

**

На следующее утро я проснулся с ощущением. Что-то меняется. В воздухе висело предчувствие — словно невидимые нити судьбы начали переплетаться по-новому.

Нужно было ехать в Лондон, проверять заведения. Обычное дело, ничего особенного.
Но почему-то мне казалось, что этот день принесет встречу, к которой я совершенно не готов.

Глупости. Просто нервы после вчерашнего.
Я собрал дорожную сумку и приготовился к поездке в магловский мир. Стандартный набор: фальшивые документы, маскировочные зелья, защитные амулеты.

Но я еще не знал.
Не знал, что этот день изменит мою жизнь навсегда.
Не знал, что некоторые призраки прошлого невозможно похоронить.
И что кто-то, кого я считал потерянным навсегда, уже ждет встречи со мной.