Хистория
Она помнила всё до самых мельчайших деталей. Память маленького ребенка навеки оставила след этого события в её душе, на её сердце. А серебристые глаза запечатлели связь между ними кровавыми отметинами.
Они ворвались так внезапно и неожиданно, что даже Стражи Барьера не успели послать сигналы в деревни. Подобно пантерам в ночи, они, одетые в белые одеяния, прятались среди белоснежных красок леса и наступали, пока Лесной Народ пробуждался и делал первые приготовления к завтраку.
Девятилетняя девочка прыгала по белоснежной поляне, улыбаясь и радуясь каждому мгновению; она так любила зиму, так обожала это волшебнейшее явление, когда весь мир становится похож на сказочное полотно, сотканное изо льдов и снежинок. И её ничего не заботило сейчас, все волнения остались позади, там, в деревне, куда она в данный момент никак не собиралась возвращаться. Она кружилась по кругу, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза, чтобы насладиться всеми звуками и ощущениями.
— Хистория, посмотри, пожалуйста, остался ли хворост у северной кладки, — произнесла женщина в темно-коричневой шубке и в плаще с шерстяной подкладкой. Она приподняла голову, чтобы проследить за действиями девочки, и пряди волос упали ей на лицо. Женщина была необычайно красива: маленький аккуратный носик с чуть-чуть вздернутым кончиком, полная сочная нижняя губа с глубокой трещинкой посередине и не сильно выраженная верхняя, контрастирующая с нижней; темно-голубые раскосые глаза, чистая кожа и иссиня-черные волосы. Маленькая девочка переняла от матери только самые лучшие черты и была столь же мила и красива, как и та. Только вот её глаза...
Женщина улыбнулась и заправила упавшие её на лицо волосы за уши, а затем вновь принялась за дела.
Мать приоткрыла укрытую от влаги кладку и сняла рукавицу.
— Промерзли, но не отсырели, — проговорила она тихо-тихо, словно обращалась к дровам. — На первое время сойдут.
Женщина взяла лоскут и завернула в него дровишки, которые должны были греть всю их семью ближайшие пару дней. Закинув на плечи ношу, она пошла следом за дочерью, которая так и не намеревалась выполнить поручение. Она вздохнула. Все-таки не может она быть с детьми такой же строгой, как муж.
— Мам, мам, мам! — закричала девочка и запрыгала на месте. — А это он, он, да? Скажи, что я угадала! — Девочка тыкала пальцем на ветку дерева, а точнее говоря, на еле заметный первый побег, замерзший точно так же, как и все остальные, и ожидавший своего часа.
Только бросив мимолетный взгляд, женщина поняла, что малышка снова ошиблась. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой, на что Хистория насупилась и обидчиво поджала губы.
— Сколько ты мне уже проигрываешь? — мягко произнесла мать, чтобы не задеть девочку.
— Когда-нибудь я найду нужное дерево, — пробурчала Хистория и вновь бросилась через поляну, к другому дереву.
Хруст снега под ногами, вой ветра и еле слышное дыхание — ничто не нарушало природную идиллию. Только вот...
Он стоял так близко к девочке, что женщина боялась не успеть. Все пару мгновений — этого бы хватило, чтобы потерять её навсегда.
Хистория не видела надвигающуюся на неё опасность, а все также беззаботно прыгала по сугробам, ища то самое таинственное дерево по замерзшим побегам — это было их игрой. Всё, что было в руках у её матери, вмиг оказалось на земле, а за ещё два мига та пересекла поляну, разгораясь голубым пламенем.
Незнакомец навел пистолет с глушителем на спину девочки и спустил курок.
Глухой, почти бесшумный выстрел повис в воздухе всего на секунду.
Девочка развернулась лицом к матери, упавшей на колени, и с округленными глазами посмотрела на неё. Та улыбнулась ей и положила руки на плечи.
— Беги, — прошептала она, все ещё улыбаясь. — Стань сильнее и защити дорогих тебе людей.
И когда Хистория поняла, в чем дело, было поздно. Её мать, захлебнувшись, упала на землю, и красное пятно расплылось у неё на груди, оставляя следы на снегу. Девочка с демоническими глазами ничего не делала, она потрясенно смотрела, как под некогда живым телом её матери расстилается красное озеро, и злость переполняла её душу. И она желала мести.
«Мама говорила, что лучше страдать самому, помогать другим, даже ценой своих страданий, и довольствоваться тем, что есть. Она говорила, что лучше терпеть всё, но ни за что на свете не причинять боль другим, — думала девочка. — И она умерла. Умерла. Умерла! Она причинила мне боль!»
Незнакомец стиснул зубы и прицелился второй раз, чтобы устранить все цели. Слезы скатывались по щекам девочки, а руки сжимали нож, что был вытащен из кармана матери. Вдох незнакомца, и Хистория тут же вычислила его местонахождение. Скорость пантеры и жажда смерти льва — вот что наполняло её до краев. Глаз человека не успел уследить за чередой движений необычайной скорости, и потому, когда он сделал свой очередной вдох, девочка вонзила ему в сердце свою боль и страдания, подарила ему свою невинную душу и со слезами на глазах отправила на тот свет.
Она всё время выбирала глупую ложь глупой матери.
Ржаво-красный нож выпадает из рук и почти без шума приземляться на белоснежную гладь. Человек, жаждущий мести и металлического вкуса крови во рту, лежит в снегу, а теплая густая волна алого цвета заставляет цвести это белоснежное полотно под его обмякшим телом. Серебристые лилии превращаются в кроваво-красные паучьи, а невинная душа отбрасывает страх и сомнения вместе со стекающими каплями по запачканным рукам.
«Стань сильнее и защити дорогих тебе людей».
Белые розы окрашиваются в красный.
Люди в белоснежных капюшонах, жаждущие расправы, окружали поляну. Люди, что не принадлежали их миру. Люди, что вышли за грань лишь с одной целью: убивать.
Она выбирала ложь матери, потому что не знала ничего другого. И пожалела об этом.
И потому...
Подхватив невинные чувства, убитые в то мгновение, и кровавые ножи, она ринулась прямо на захватчиков-убийц-незнакомцев-виновников. В неё стреляли, но девочка была хорошо обучена уклонению, ведь без этого навыка в Мире Леса никак не выжить. В неё бросали ножи, а она возвращала их им сполна. Её встречали с раскрытыми объятьями, а она вонзала им ножи в спину. Они выкрикивали «Дьявол!», встречаясь с парой разноцветных глаз, и она перерезала им горло.
Один. Два.
Девять.
Девять остывших тел разукрашивали снег в цвета ликориса*(1). Ромашки становятся маками, а ангелы — демонами. Жертвы принимают на себя роли охотников, охотники становятся жертвами. Они убивали людей, а она убивает всё хорошее в себе. Гонит прочь страх и сомнения, не вспоминает о боли и потери, не думает об окровавленных руках и запачканной одежде.
Больше нет той маленькой девочки. Есть только она и безумство, она и грусть никогда не выполненных ожиданий. Она и голос в её голове, исходящий от кого-то незримого.
Когда над поселением поднялся черный дым, Хистория всё поняла: они убьют всех, кто остался, всех, кто был когда-либо близок ей, и тогда она останется одна уж точно. И воздух словно бы заструился у её ног, разгоняя все противоборствующие потоки, создавая идеальную атмосферу, лишь бы девочка успела добраться до дома. Скорость — вот её сильная черта с самого рождения.
Она замечала всех нежеланных гостей, едва они появлялись в зоне видимости, и, устраивая круговые пируэты, в секунды заставляла их навеки замолчать, даже не оставив возможности выдать последние слова. Она не улыбалась и не смеялась, словно сумасшедшая, с бесстрастным лицом перерезала всех свиней, выбрасывала забракованные предметы и думала лишь о спасении.
Она нуждалась в помощи, хоть так себя и убеждала в обратном.
Маленькая обезумевшая девочка.
Деревню объял пожар, и люди убегали от преследователей, будь то языки пламени или безжалостные убийцы. Стражи бросились на защиту населения, сражаясь и убивая нежеланных гостей. А может, убивали их. Что их средневековое оружие до бесшумных убийц этих людей?
И никто не замечал, как темноволосый мальчишка хватался за тела своих родителей, как звал на помощь людей, как старался оживить своих родных. И никто не заметил, кто отозвался на его призыв.
Высокий и мощный человек навис над мальчишкой и хотел схватить его за одежку, встряхнуть, напугать до смерти, — ему так сильно нравились предсмертные вопли — а затем приставить к нему дуло пистолета и наблюдать, как жизнь уходит из его уже бесцветных глаз. С такими мыслями человек надвигался на него и улыбался ему зловещей улыбкой, а мальчик отползал от него всё дальше, хоть и понимал, как все это бессмысленно. Он не хотел умирать, он так жаждал жизни.
Незаметная девочка подкралась так близко и бесшумно, вынырнула прямо перед его лицом, что человек, обескураженный таким неожиданным выпадом, не смог быстро среагировать. И его сердце остановилось, когда нож, вбитый в грудь, пронзил его, а затем причинил еще больше боли, прокрутившись пару раз против часовой стрелки.
Когда на кону стоят жизни, человек действует совсем неожиданно.
Девочка обернулась и посмотрела на мальчика. Мальчик внимательно следил за девочкой и никак не мог оторвать глаз от её лица, исчерченного кровавыми полосами, от её побуревших рук и ножей. Он запомнил на годы этот измученный пустой взгляд, в котором читалось вся безысходность бытия в одиночестве, вся боль столетних потерь, и глаза. Ах, глаза!
Хистория выбросила нож матери, который забрал её детскую невинность, и обзавелась парочкой новых, чтобы не вспоминать о том ужасном событии. Она добегала до нарушителей и в силу своей проворности и изворотливости, умудрялась не попадаться им на глаза и неожиданно вбивать в грудь колья, прямо в сердце, как и учили их на охоте. Легкая и безболезненная смерть, и зверь не будет мучиться в агонии.
Поселение наблюдало за демонической девочкой, и в их сердцах поселялся ещё больший страх на её счет, не считая необычности её глаз. Они видели, как ребенок без раздумий убивал нарушителей одного за другим, и его душа ни на каплю не колебалась, словно бы так и должно было быть, и люди не понимали, как девочка способна на такой ужасный поступок.
А сердце мальчика, что было спасено ею, навсегда стало покорно ей и благодарно за возможность жить, какой бы страх она ни внушала своим присутствием.
Они переживут эту зиму, ведь самое ужасное уже позади. Теперь они просто обязаны выжить.
Кровавые разводы на ладонях, ещё большая ненависть и страх в глазах людей, ещё большее гонение с их стороны — вот чем она заплатила за мирную жизнь и за спасенные жизни. Она — девочка с демоническими глазами и кровавым прошлым, чьи белые лилии в душе сменились красными ликорисами. И она выбрала для себя путь защиты дорогих людей, даже ценой жизней других. Это её путь, каким бы верным или, наоборот, неверным он ни был, и она не отступится от него.
Примечания: 1* — Ликорис — Красная паучья лилия — адский цветок — цветок мертвых — цветок изменений.