Песнь неизбежности

Совершенно обычный и умиротворенный город жил своей насыщенной жизнью, наполняя воздух пряным ароматом свежевыпеченного хлеба, который доносился из уютных пекарней и лёгкой морозной свежести. Голоса горожан, словно мелодичный хор, сливались в единое звучание, создавая атмосферу теплоты и дружелюбия. Дети, весело снующие между людьми, добавляли игривые ноты к этому живому полотну. В этой изолированной идиллии казалось, что жители вовсе не осведомлены о тех ужасах, что творились за пределами их спокойного существования, особенно прямо перед их городом. Их мир, как будто укрытый от тени зла, оставался неизменным, погружая каждого в симфонию счастья и простоты. Однако за гранями этого блаженного состояния скрывались тревожные грозы, о которых никто даже не догадывался.

Но всю эту идиллию нарушали они — величественные воины и служители империи. Имперские каратели и солдаты, как тени, патрулировали город с особенной бдительностью. В таких условиях скрыться становилось непризнанной искусностью. Я, подобно крысе, прятался в закромах между домами, где свет лишь едва касался земли. От меня исходил резкий металлический запах засохшей крови.

Попадание в открытое столкновение с имперскими войсками сейчас представляет собой наихудший из возможных исходов. Их смерти лишь породят хаос, в котором я осознавал: моя цель будет упущена. Мой взор устремился к высокому, величественному шпилю, и в глубине души я чувствовал, что моя цель там.

Окружающие меня трущобы резко контрастировали с тем городом, который я когда-то видел. Полуразрушенные дома и грязь, сливающиеся в одну безысходную массу. В начале улиц, словно призраки, лежали истощенные люди в оборванной одежде, их взгляды выражали тоску о потерянном. Повсюду царил отвратительный смрад, который пронизывал воздух. Но ни один взгляд не остановился на мне, словно я был фантомом среди живых. Это дарило мне ощущение облегчения, но расслабляться в этих тенях было столь же опасно, как и предаваться смерти. Я оказался на окраине мира, где никто не видел света Зеригла; не потому что они еретики или изгнаны, но потому что о них давно забыли, их страдания стали лишь неразборчивым пятном на фоне безразличия. И таков ли свет Солнцеликого? Лишь фарс, как и говорил Еринаж — обман, затмевающий истинные ужасные реалии того Верховного Бога Империи, оставляя только тени и призраков, брошенных на произвол судьбы.

На мгновение я уловил чей-то взгляд, устремлённый на меня. Обернувшись, я внимательно огляделся, однако вокруг не осталось ни души, будто этот взгляд не существовал. Постарался убедить себя, что это всего лишь иллюзия. Нет, это не могло быть просто воображение, этот тот момент лишь обострил мои чувства, заставив насторожиться. Я и начал ожидать худшего.

Моя рука потянулась к гарде меча. Кто-то следил за мной с осторожностью, стараясь остаться незаметным. Мой путь через трущобы завел меня в ловушку. Против меня громоздился старый, изможденный двухэтажный дом. Дверь исчезла, а окна зияли пустотой, как немые свидетели. Не раздумывая, я переступил через порог. Внутри царила разруха: мебель, разбросанная и поломанная, была покрыта толстым слоем пыли, что накапливалась годами. Пол скрипел под тяжестью моего тела, а порой доски трещали, застыла в предвкушении крушения подо мной. Исследуя этот заброшенный дом, я продолжал ощущать чей-то взгляд, сосредоточенный на мне с безопасного расстояния, как будто само время следило за моими шагами.

Аккуратно поднимаясь по ступенькам, я забрел на второй этаж. Одна из комнат привлекла моё внимание. В комнате стояло небольшое тканевое кресло, уже с выцветшей желтизной. Пустые книжные полки и стол с одиноко стоящим медным канделябром. Я подошёл к креслу и тут же сел в него, подняв кучу пыли в воздух. На удивление, кресло было мягким и удобным. И невольно я закрыл глаза.

Тёмно-волосый мальчик, лет десяти, мчался по бескрайнему белому полю, словно ветер, стремясь к горизонту. Он бежал долго и быстро, пока не оказался у подножия величественного серого дерева, высота которого удивляла воображение. Его мощные ветви, казалось, терялись высоко в облаках, а ствол, как величественная колонна, поддерживал небесный свод, охраняя его от падения. Мальчик, с трепетом прикоснувшись к кроне этого лесного гиганта, поднял взгляд к бездонному небу; в его глазах читалась искренность, неподдельное восхищение.

Медленно он обернулся назад и увидел рядом мальчика с золотыми волосами и янтарными глазами, младше его, на вид едва ли достигшего шести лет.

– Брат, что ты здесь делаешь? – спросил тёмноволосый.

– Тоже что и ты, Крулит, – с безразличием ответил младший. – Пришёл повидаться с отцом.

– Ты редко навещаешь его, брат, – произнёс Крулит с лёгкой грустью в глазах.

– У меня много дел, сам знаешь, за сёстрами нужно следить.

– Ты же говорил, что не терпишь их.

– Да, ты прав. Но если не присматривать за ними, проблем не оберёшься, – взглянул золотовласый в сторону. – Ты довольно часто навещаешь отца.

– Да, он говорит со мной.

– Он говорит с тобой? – переспросил младший с подозрением.

– Постоянно, даже когда я не рядом.

– Видимо, он только тебя любит, старший, – произнёс мальчик с нескрываемым презрением.

– Не говори ерунды, брат, он любит нас всех равно, – вновь повернулся старший к дереву.

– Тогда что он тебе говорит? – спросил золотовласый, прерывая короткую паузу молчания.

– Я не могу тебе сказать...

– Он велел? – перебил младший.

– Да... – с непередаваемой тоской ответил Крулит.

– Когда закончишь, иди к сёстрам, они хотят побыть с тобой.

– Хорошо, Зеригл.

Я резко открыл глаза, меня терзало недоумение, пытаясь понять то, что я увидел. Это был очень необычный сон, однако он казался мне знакомым, словно это были мои воспоминания, но при этом они были значительно чуждыми. Чувствовалось, что я нахожусь в сознании совершенно другого человека. В комнате царила кромешная тьма, и ощущение чьего-то взгляда исчезло. Я встал с кресла и огляделся вокруг. Никого не было. Подойдя к разбитому окну, я заметил двоих мужчин рядом с домом. Они были крупными людьми, и их лица были скрыты капюшонами. Их поведение вызывало подозрения, так как они постоянно оглядывались, будто ждали кого-то. Спустя несколько минут к ним подошло еще несколько человек, также окутанных капюшонами. Я продолжал следить за ними. Как вскоре один из них указал в сторону дома, и все они направились туда.

Я четко слышал каждый их шаг и малейший звук, который они издавали. Они старались передвигаться тихо, но старый дом явно мешал им в этом. Они подошли к лестнице, где каждая ступень издавала треск под их ногами. Я стоял у кресла, внимательно смотря на дверь. Не прошло и минуты, как мужчины начали входить в комнату, где я находился, один за другим. Они извлекли свои мечи и направили их в мою сторону. Я схватился за свое оружие и, подражая им, нацелил лезвие на противника.

Они медленно окружали меня, создавая полукруг, словно загоняя в ловушку, лишая шанса на бегство. В решающий миг я ринулся вперед, пронзив грудь центрального противника. Ещё один удар, и мой клинок столкнулся с оружием мужчины справа, издав звон, подобный раскату гремящего грома, нарушившего мёртвую тишину ночи. Два воина присоединились к схватке, стремясь замкнуть круг вокруг меня. Я успешно парировал очередной удар, но в тот же миг чей-то меч пронзил мою грудь. Откатываясь в сторону, я зажал рану, из которой стекала густая чёрная кровь, медленно омывающая моё тело сквозь пальцы. На долю мгновения я замер. Боль? Она была, но необычной. Как будто раскалённый металл вонзился в меня, оставленный там навсегда. Внутри разъедало, причиняя невыносимую агонию. Моё дыхание учащалось, мир вокруг плавал в ряби, а сознание словно ускользало от меня.

– Нравится, чудовище? – произнёс один из нападавших с презрением. – Сияние Солнцеликого Зеригла вызовет у тебя горькое сожаление о твоём существовании!

Я не проронил ни слова, лишь переводил взгляд с одного мужчины на другого. Они находились в ожидании, готовые к любому внезапному движению. Боль сковывала меня, но я не поддавался этому давлению. Тем не менее, я оставался на месте, готовый к любым их действиям.

Двое бойцов начали свою атаку с боков, одновременно связывая меня в неравном поединке. Их клинки пронзили мою плоть, и, испытывая невыносимую боль, я нанес удар. Мой удар отрубил ладони одному из них, и он завыл, словно дикий зверь. Второго я схватил за горло и изо всех сил сжал, превращая его шею в кровавое месиво. Воин рухнул, захлебываясь в собственной крови, и вскоре вовсе перестал шевелиться. Третий мужчина стоял в стороне, наблюдая за происходящей ночной кровавой бойней. Очередной взмах пробил череп безрукому воину и тот глухо рухнул на пол. Вся окружающая пространство было залито кровью, как в самых ужасных снах.

– Чудовище... – с явным презрением произнес последний из мужчин. – Крыса, загнанная в угол, куда опаснее обычной крысы.

Я внимательно следил за ним, сгибаясь от невыносимой боли. Наблюдал, как он спокойно стоит и не сводит с меня глаз.

– Всё время задаюсь вопросом, как же ты, тварь, смогло оказаться на этой земле, что тебе сделал мир, порождение? Или, может быть, ты просто презираешь всё вокруг? Решил отвергнуть законы нашего Светоликого? Почему бы тебе просто не сгинуть? – продолжал говорить мужчина, оставаясь невозмутимым у моего берега.

– Да что... ты такое... говоришь? – Прокашливая густую чёрную кровь, всё же нашёл в себе силы ответить.

– О, так ты можешь говорить! – с удивлением произнёс мой противник. – Значит, у тебя есть разум, это действительно удивительно!

Игнорируя разлитую по телу мучительную боль, я поднялся и встал прямо напротив последнего выжившего.

– Думаешь, что с такими ранами ты в силах убить меня, как моих аколитов? Не смеши меня. Ты, хоть и намного сильнее человека, но освященное оружие инквизиции прекрасно справляется с такими, как ты. – мужчина снял капюшон, который скрывал его грубое лицо, полностью покрытое шрамами. Растерзанные светлые волосы и голубые глаза, отражающие всё свое презрение ко мне. – Хочу, чтобы перед смертью ты знал имя того, кто тебя изгонит из этого мира. Я – отец Валлий, Инквизитор второго круга!

Я крепче сжал рукоять меча и принял боевую стойку. С каждой минутой боль разъедала меня изнутри, постепенно затягивая моё сознание во тьму. Инквизитор злобно улыбнулся. Тут же Валлий, издавая пронзительный крик, устремился на меня. Его мощные удары меча чудом не доходили до моей кожи. Я мог лишь защищаться и отражать его атаки, но с каждой секундой силы покидали меня.

Следующий удар сверху был остановлен моим мечом. "Свет Зеригла ведет меня!" — с фанатичным восторгом восклицал Инквизитор. Густая черная кровь полностью окутала меня и заливала пол. Ее резкий металлический запах лишь немного помогал мне держаться в сознании. Однако я замедлился, и внезапный мах клинка Валлия отрубил мне руку. С оглушительным грохотом она упала на пол, пропитанный кровью. Жуткая агония разлилась от отрубка по всему телу, казалось, я горю изнутри. Инквизитор наслаждался этим; его смех был мерзким и самодовольным. "Славь имя его!" — продолжал он свои изречения. Я отшатнулся назад и упёрся спиной в стену, которая поддерживала моё изможденное тело. Казалось, мое превращение в порождение освободило меня от всего, что делает человека живым - боли. Но нет... Боль оставалась настоящей, просто невыносимой. Я с трудом сжимал меч в оставшейся руке; с каждым мгновением она опускалась всё ниже и ниже. Полная тьма затмевала мои глаза, и я смутно различал приближающегося фанатичного инквизитора. Еще один удар его оружия, и на мгновение я увидел свое падающее тело, прежде чем тьма поглотила меня целиком.

Бескрайняя водная гладь, что глубиной была мне до колен. Тусклый свет озарял пространство вокруг, напоминая собой закат. Вокруг была пустота, лишь бесконечно далёкие отблески неподвижной воды. Я помнил это место, и от этого на меня нагоняло ужас. Я шёл только вперёд, так, по крайней мере, мне казалось. А окружение не менялось, оставаясь тем же, невыносимо одиноким. Продолжал идти, до тех пор как заметил первые изменения. Вода стала мельче и уже доходила до лодыжек. Наконец я дошёл до земли, там, где не было воды. Я встал на белую каменную плитку. Она была разбита и казалась очень старой, всюду виднелись сколы и трещины. Я шагал по ней, пока не увидел вдалеке дерево. Огромное серое дерево, невероятно высокое и ужасно иссохшее. Его верхушка скрывалась за горизонтом сознания. Подойдя ближе к этому древнему мёртвому гиганту, я осмотрел его, от него исходило что-то невероятно жуткое. Я непроизвольно обернулся, чувствуя что-то позади. Зеркало, большое круглое зеркало, стояло прямо передо мной, в котором я увидел себя, старого себя. Грязные пыльные волосы угольного цвета доходили до шеи. Исхудавшее и бледное лицо, покрытое легкой, такой же тёмной щетиной. Тусклые янтарные глаза напоминали мертвеца. А также моя офицерская форма карателя, покрытая засохшей кровью. Я приблизился к зеркалу, и оно тут же покрылось сотнями мелких трещин. Моё тело само по себе отшатнулось назад. В очередной раз я непроизвольно обернулся, как увидел то, что не поддавалось объяснению.

На месте древесного гиганта был мужчина, полностью серый, длиной до четырёх метров. На его обнажённом теле были хорошо видны кости, словно кожу натянули на скелет, а также множество заживших порезов. Мужчина в неестественной позе был привязан вокруг огромного и ещё более высокого копья, вонзённого в землю. Его голова, лишённая каких-либо волос, смотрела вниз, пустыми чёрными пропастями, заменяющими собой глаза. Но даже так была видна его предсмертная эмоция. Он скорбел; невероятная скорбь на его лице внушала противоречивые чувства. "Кто это?" — не ожидая ответа, проговорил я в своей голове. Этот "человек", подумал я, можно ли вообще назвать его человеком? А чем тогда можно его назвать? Может, это один из богов? Но я не знал ни об одном мёртвом боге. Я осёкся, вспомнив о том, что не знал и о Еринаже. Мой взгляд был прикован к этому памятнику былых эпох. Подул лёгкий ветер, поднимающий белую пыль. Я прикрыл свое лицо от праха в воздухе. Мои руки снова покрывал этот чёрный металл, заменивший мне кожу. Но потом я увидел на них свежую кровь. Алая жидкость стекала с пальцев, прямо на белую плитку, каплями разбиваясь об неё. Подняв взгляд на мертвого мужчину передо мной, вместо него стояла высокая исхудавшая чёрная фигура, чья улыбка сводила меня с ума.

– Моё дитя, мне жаль видеть твои страдания, – произнёс гость медленно и с шипением.

– Еринаж? – вымолвил я, охваченный страхом и неуверенностью.

– Ты осознаёшь, где ты находишься, моё дитя? – заметил бог, оглядываясь по сторонам и хрустя при каждом движении. – Это мой дом, дитя.

– Твой дом? – недоумённо переспросил я.

– Это то место, где я появился на свет и был повержен от руки своего брата, – в тот же миг вечная улыбка Еринажа исчезла. – Зеригл был тем, кто предал нас всех, предал с жестокостью.

Мёртвый Бог опустился на колени передо мной, и я машинально повторил его жест. Он снова улыбнулся, но это была улыбка, полная печали и утраты.

– Мой брат отнял у меня не только жизнь, но и моих детей. Всех детей, – продолжал Еринаж, скрестив руки на коленях.

– У тебя были дети, Еринаж? Что ты хочешь этим сказать? – спросил я, с некоторой уверенностью, но тихим голосом.

– Он заставил их забыть меня, изменил их, убил в них память о мне, заставив поверить, что он их настоящий отец.

– Ты имеешь в виду... нас? – спросил я с нарастающим страхом.

– Да, дитя моё, я создал вас – круделитов. – Улыбка Еринажа приобрела более глубокую горечь, напоминая о его утрате. Отец, которого предали, забрав всё, ради чего он жил. – Убив меня и моих Круделитасов, он погубил всё, что нас связывало. Они меня забыли. Называя их людьми, он разрушил их сущность и передал их своим детям, рожденным от единственной выжившей сестры.

– Ты говоришь о младших богах Пантеона?

– Да, дитя моё. Он отдал им моих детей, и они исказили их по своему образу, – после этих слов Еринаж замер, смотря в даль.

– А кто этот мужчина? – осторожно спросил я, указывая взглядом за спину Бога.

– Это тот, кто создал нас, а затем оставил. Наш отец – Артэлос.

Ещё долго мы сидели в абсолютном молчании, даже ветер стих, оставив нас наедине друг с другом. Я обдумывал всё, что он мне сказал, Еринаж. Эти слова шокировали меня, они полностью меняли всё для меня. Но что если он врёт? "Он не врёт", - ответил я сам себе. Что-то внутри меня говорило, что это не ложь. Или, может быть, я заставляю себя в это верить?

– Я помогу тебе. – прервал молчание Еринаж. – Помогу свершить твою месть, однако, мне нужна и твоя помощь, дитя моё.

– Что ты хочешь от меня?

– Я помогу тебе, – прервал молчание Еринаж. – Помогу свершить твою месть, однако мне нужна и твоя помощь, дитя моё.

– Что ты хочешь от меня?

– Ты станешь моим первожрецом, несущим мою волю и боль в этот мир. Ты будешь моим Верховным Круделитасом, – Еринаж приподнёс ко мне свою руку, в которой лежал таинственный чёрный плод. – И отныне моим поборником.

Я оцепенело смотрел на плод в руках мёртвого бога, что-то внутри меня тянуло вкусить его. Моё тело само потянуло руки к растению и оно меня не слушалось. Я вкусил его, чёрный безвкусный сок растёкся по моим губам ,всё вокруг стало темнеть, а тело парализовало. "Ступай, дитя моё, тебя ждёт спасение" - проговорил Еринаж, после чего тьма поглотила мой разум.

Тяжёлые веки с трудом слушались меня, пытаясь открыть мои глаза. Тело невыносимо болело, но я его чувствовал. "Я ещё жив", - подумал я. Глаза, наконец-то, раскрылись, видя в тусклом свете старый деревянный потолок. Я попытался встать, но тело продолжало меня не слушать. И единственное, что мне удавалось, - это слегка повернуть голову. Старый и простенький камин горел сильным пламенем, а возле него стоял стол, покрытый склянками и глиняными сосудами. С левой стороны от камина была открытая дверь, за которой проходила невидимая тьма. Руки медленно возвращались под мою власть, но контролировать их было невероятно сложно. Неаккуратный взмах руки задел стеклянный сосуд у прикроватной тумбочки, сбросив его. Громкий удар разбившегося стекла разошёлся по всей комнате, вместе с отделившимися в разные стороны осколками. В эту же секунду из соседней комнаты послышались тихие, но быстрые шаги. Я напрягся, приготовившись к неминуемому бою в моём ничтожном состоянии. Из темноты в комнату влетела девушка. Худая седоволосая дева среднего роста. Несмотря на свою седину, она была молода, ей не дашь и больше двадцати. На ней была черная рубашка с длинными рукавами, обрамленная изысканным черным корсетом, плавно подчеркивающим её силуэт. Темные брюки идеально облегали её фигуру, а высокие сапоги, словно обрамляя её ноги, придавали образу уверенности и грации. На поясе, изящно свисающая, мягко покачивалась сумка коричневого цвета, контрастируя с её темным одеянием. Я неподвижно лежал в замешательстве, не ожидая такого поворота событий. Она подбежала ко мне. На её миловидном лице виднелся большой шрам, покрывающий его целиком.

– Вы очнулись, мой Апостол! – с нежным шёпотом воскликнула девушка, в её голосе звучала искренняя радость, когда я, заворожённый, уставился ей в глаза. – Я два дня наблюдала за вами и следила, чтобы вы сгинули!
– Где я и что... – прервал я свой вопрос, не успев закончить мысль, как она быстро вмешалась, перебив меня.
– Я нашла вас в трущобах, безголового и без руки. Я принесла вас в мой дом и долго сшивала ваши части; к моему величайшему счастью, ваше тело, несмотря на мои старания, начало восстанавливаться и сращиваться само. – Она говорила с облегчением.

В этот момент до меня наконец дошло: моё тело вновь стало единым целым.

– А инквизитор, что... – я запнулся, осознав, что пал уже во второй раз. – Он не мог просто уйти.
– Вы правы, мой Апостол. Этот слуга лжебога собирался вас сжечь! Я убила его.
– Убила? – удивление охватило меня, глядя на эту девушку, в которой не видно было той силы, что могла бы справиться с обученным инквизитором.
– Убила, – подтвердила она с гордостью. – Перерезать ему глотку было не трудно.

Я замер, и, окинув взглядом своё тело, ощутил его целостность и безукоризненную чистоту; даже следов засохшей крови не осталось.

– Кто ты? – осведомился я у девушки.

Она загадочно улыбнулась, взглянув мне в глаза. Её улыбка пробудила во мне странное чувство, даровав ощущение умиротворения и спокойствия. На мгновение я почувствовал, как исчезла тяжесть с моего лица. Я больше не носил ту маску, которая защищала меня от окружающего мира.

– Я Силена, младший жрец Бога тьмы и верный слуга ваш, мой Апостол, – тихо произнесла она с улыбкой.