20. Старший
Первое, что я чувствую, когда вижу, как Эми поднимается по ступенькам к зданиям второго уровня, а ее рыжие волосы свисают за ней, - это облегчение.
Она жива. Она бодрствует, она в порядке, и она жива.
Вторая вещь, которую я чувствую, - это страх.
Взгляд на ее лице говорит мне, что что-то очень, очень неправильно.
— Что-то не так? - спрашиваю я.
— Папа только что ушел с мамой и некоторыми учеными, - говорит она, затаив дыхание. — Он сказал мне не уходить... Сказал мне не говорить вам...
— Скажи мне, что? - у меня внутри всё переворачивается.
— Они нашли Лорин.
— И? - спрашиваю я, уже опасаясь ответа. Кит и я провели большую часть вчерашнего дня, составляя подробный список каждого человека с шаттла. Потеря Лорина в толпе съедала нас обоих; Мы не можем этого допустить. — Разве это плохо?
— Она мертва.
Мои глаза расширяются от шока, затем от гнева. Мертва?
— Как? - требую я.
Эми качает головой.
— Она мертва, и Юлиана Робертсон, которую отправили, чтобы найти ее и доктора Гупту. Я не знаю, как. Доктора Гупта все еще не нашли. Я только что слышала...
Она слышала о смерти, и хотя ее отец запретил это, первое, что она сделала, это рассказала мне о них.
— Где? - спрашиваю я.
Эми качает головой.
— Я не знаю. Думаю, у озера.
— Мне нужно идти.
Она хватает меня за локоть.
— Ты не можешь. Папа будет в ярости...
— Итак? - Мой разум мечется. Опасностей этой планеты намного больше, чем я изначально думал. Рептильная птица, которая пыталась съесть мое лицо, омрачающие следы в лесу чего-то поблизости, что наблюдало за нами, цветы, которые едва не утопили Эми, а теперь еще двое мертвы...
Мы так много не понимаем. Это наше невежество, которое убьет нас на этой планете.
Наше невежество...
Но кто-то знал. Здесь есть один человек, который знал, какие опасности в этом мире. И его знания могут спасти нас сейчас.
Мне вспоминаются последние слова Ориона о дискетах, которые он оставил для Эми. Его голос дрожал и трепетал от страха. Неужели корабль настолько плох, что вам приходится сталкиваться с монстрами внизу? Стоит ли рисковать своей жизнью – жизнью каждого человека?
Мои глаза встречаются с Эми.
Он знал.
— Орион, - говорю я. Он может сказать нам. Мы не позволим ему говорить загадками и законами, мы заставим его рассказать нам все, что он знает. Если он этого не сделает...
Лицо Эми меняет цвет.
— Орион, - шепчет она. Ее глаза сосредоточены на мне. — Старший, Орион. Мы не ... мы забыли... Его таймер.
Черт. Шаттл стал блокироваться, и мы вынуждены были бежать... Никто не сбросил его таймер.
Эми и я оба взлетаем на бегу, пробираясь сквозь деревья и даже не удосужившись посмотреть, есть ли еще какие-то птичьи существа, ожидающие нападения. На мгновение я волнуюсь, что мы не сможем найти путь назад к шаттлу, но вчера почти полторы тысячи человек оставили более чем достаточно следов для нас, чтобы мы могли вернуться назад. Поиск места для поселения казался целой вечностью, потому что нас было так много, и мы не знали, куда направляемся, - мы знали только то, что зонд указывает воду. Но сейчас нас всего двое, и возвращение на шаттл занимает гораздо меньше времени, чем я ожидал.
Эми карабкается по трапу и пытается открыть дверь.
— Все еще заперта, - рычит она.
Я усаживаюсь в сиденье перед панелью управления. Должно быть что-то, что я могу сделать. Я провел рукой по бортовым элементам управления, установив компьютер шаттла, чтобы выполнить полное сканирование всех операций.
— Почему ты не был там? - спрашивает Эми, когда я откидываюсь назад, уставившись на панель управления, в отчаянии ожидая результатов.
— Там? - спрашиваю я. Датчики, кажется, хорошо теперь считывают, но почему же шаттл все еще находится в состоянии блокировки?
— Когда я проснулась.
Мои пальцы замирают над средствами управления шаттла. Скажу ли я ей, что провел ночь возле здания – где родители держали ее – пристроившись под окном, чтобы я мог услышать, если она проснется? Скажу ли я ей, что, когда солнца поднимались, первое, что я сделал, - прежде чем проверять моих людей, прежде чем пересматривать все с Кит, – это стоял на цыпочках, чтобы я мог взглянуть на ее лицо в утреннем свете? То, что я едва спал, терзаясь чувством вины, что это именно я ее чуть не убил... снова?
— Я должен был, - говорю я. — Прости.
Эми фыркает. Я смотрю на нее. Она смотрит не на меня, а на запертую дверь.
— Давай откроем ее, - большее, что она говорит в знак принятия моего извинения.
Я опускаюсь под панель управления, ища маленькую коробку с надписью ПРЕДОХРАНИТЕЛИ И ДАТЧИКИ. Провода, соединяющие датчики давления воздуха, покрыты черной лентой. Они, должно быть, потерлись или что-то еще, давным давно, а затем его поспешно отремонтировали - неудивительно, что они неисправны. Я удивлен, обнаружив, что лента все еще липкая; Что ремонт, должно быть, сделан не так давно.
Но в любом случае они кажутся рабочими. И если датчики работают - черт его знает, почему они не сработали в первый раз, - тогда я должен иметь возможность отменить процедуру блокировки.
Военный запрос кода авторизации мигает на экране компьютера, когда я выползаю из-под панели управления. Дерьмо. Я не знаю десятизначного секретного кода полковника Мартина. Я пытаюсь обойти запрос. Должен быть какой-то путь. В конце концов, сам Орион выяснил способ, как открыть любую дверь на Годспиде, в том числе и на этот шаттл.
Если Орион смог это сделать, то и я смогу. Я поворачиваюсь обратно к компьютерам, на этот раз глядя на ключевые журналы, хранящиеся в архивах компьютера. Это довольно простая задача - кроме меня и Эми, очень немногие люди когда-либо приходили на шаттл, пока он все еще был прикреплен к кораблю. Через мгновение я обнаружил, что один и тот же код вводился снова и снова - K-A-Y-L-E-I-G-H. Не надо долго думать, что это команда переопределения Ориона, запрограммированная на компьютере. Он хотел выбрать ее имя, маленькой Кэйли, чье мертвое тело было найдено плывущим над местом в пруду, где скрывался потайной люк в шаттл.
Эми отходит, когда я вскакиваю и бегу к клавиатуре у двери. Я пробиваю код, и замки блокировки ломаются.
Я открываю дверь и собираюсь пройти через нее, когда Эми хватает меня за руку.
— Если он проснулся, - говорит она, - мы должны его заморозить.
Я качаю головой.
— Черт, нет! Если он проснулся, нам нужно расспросить его. Эми, он единственный - единственный, кто знает, что здесь внизу. Он знал о монстрах; Он должен знать, какие монстры. Он мог бы нам помочь в борьбе с ними.
— Спроси его, а потом заморозь, - возражает Эми. Ее голос все еще холодный, но в ее глазах есть страх и боль. — Мы не можем позволить себе его здесь. Представь, какой хаос он принесет... Представь, что он сделает с Земными, сейчас, когда они проснулись.
Я не хочу ничего говорить. Эми никогда не сможет увидеть в Орионе ничего, кроме зла. Она не видит, что вижу я. Она не видит в нем себя.
Эми позволяет мне уйти, и я отпираю дверь дальше.
— Ты ведь не собираешься меня снова оставить, да?
Я замер. Ее голос был тихим и спокойным, почти шепотом, и он был наполнен грустью, больше, чем я когда-либо слышал из ее уст.
Не дожидаясь ответа, Эми проталкивается мимо меня и заходит в шаттл.
Шаттл ужасно тихий. Частицы пыли движутся в воздухе. Даже наши шаги приглушены.
Я почти ожидаю, что Орион будет небрежно сидеть в крио-комнате, ожидая нас.
Но, конечно, нет.
— Здесь, - говорит Эми, шепотом, приближаясь к дверям лаборатории. Воздух внутри шаттла затхлый и душный. Как мы могли вообще подумать о том, чтобы жить здесь, а не снаружи?
Эми прижимает большой палец к биометрическому замку. Она выпускает дыхание, которое держала, когда открываются двери.
Мы входим внутрь.
— Где он? - Спрашивает Эми. Она смотрит на крио-камеру. Раньше лицо Ориона было за застывшим стеклом. Но теперь - теперь за маленьким окном ничего нет. Нет крио-жидкости. Нет Ориона.
— Это невозможно, - говорю я.
Эми оглядывается по генной лаборатории, как будто думает, что Орион сейчас выпрыгнет из-за насоса Фидуса и скажет: «Бу!» Но я иду к крио-камере, страх скручивает меня изнутри. Счетчик на крио-камере мигает 00:00:00. Время истекло.
Дверь открывается со свистом и шипением выпускаемого воздуха и давления.
Орион согнулся на полу комнаты. Его кожа красная и сырая, и он похож на кучу плоти, а не на человека. Но он дрожит, и это единственный способ узнать, что он жив.
Эми задыхается, и я смотрю на нее. Ее глаза широко раскрыты от ужаса, ее рука прикрывает рот. Она ненавидит Ориона, но она не бессердечна. Никто не мог бы смотреть на эту оболочку человека и не жалеть.
— Орион? - тихо говорю я.
Одна трясущаяся рука протягивается, все еще влажная и мерцающая, как синяя крио-жидкость.
Я беру за руку. Он мягкий, – не мягкий, в смысле сладкий, но мягкий, как мягкая влажная губка. Когда я пытаюсь помочь ему встать, потянув его за руку, Орион открывает рот, и из его уст исходит сырой, запыхавшийся, задыхающийся крик. Это похоже на предсмертный хрип.
Он умирает.
Идея поражает меня так сразу, что внезапно я заглушаю эту мысль, но я знаю, что это правда.
Он умирает.
Когда Орион изо всех сил пытается встать, все его мышцы ослабли и атрофировались, мой мозг вспоминает тот момент, когда мы его заморозили. Мы... я... просто толкнул его в крио-камеру и включил. Мы не готовили его тело. Нет электрических импульсных сканеров на его коже, чтобы помочь ему приспособиться к реанимации. Никаких капель в его глазах или крио-жидкости в его крови. На нем его обычная одежда.
Миновав захват наших рук, кровь течет из манжеты его рубашки. Его кожа слита с его одеждой, и она отрывается так же легко, как влажная бумага.
Эми пихает к нам колесный металлический стол, и как только Орион полностью становится в вертикальном положении, я помогаю ему перетащить ноги на два шага, чтобы он мог сидеть на низкой столешнице.
Его спина сгорбилась. Его волосы, все еще капающие искрящейся голубой крио-жидкостью, свисают клочьями. Он вздымается, как будто он просто бежит большое расстояние, всасывая воздух с каждой унцией энергии, которую он имеет. Его пальцы скрипят, как когти, и он поднимает их к лицу.
Вот тогда я замечаю его глаза.
Они открыты и выпучены, точно так же как, когда он был заморожен. Тем не менее, на его радужной оболочке бледно-голубая пленка, как водопад, но более светлого цвета, с синими пятнами от крио-жидкости. Его когтистые руки бежали по его лицу, поверх его закрытых глаз, останавливаясь у его рта.
Он что-то бормочет в свои пальцы.
Эми дрожит рядом со мной. Ее собственные глаза широко раскрыты, глядя на эту животную тень человека.
Руки Ориона падают по сторонам.
Я наклонился, пытаясь встретиться с его глазами. Но я не могу. Его глаза не фокусируются.
Он слепой.
Он слепой, ему больно, и он умирает.
И мы ничего не можем сделать, чтобы остановить это.
Не имеет значения, что я не хотел этого. Это уже происходит.
И я был тем, кто сделал это.