VIII
— Рунгерд! Наконец-то ты вернулась.
Соскочила с коня. Гриву белоснежную меж пальцев пропустила.
— Что такое, Герлок?
— Хотела поговорить с тобой, но тебя не было нигде. Даже твоя эта Бергдис не знала, где тебя искать. Ты ездила в рощу?
Улыбнулась.
— Да. Мне захотелось уединения. Я еще до рассвета выехала.
— Предупредила бы… Мало ли что случиться с тобой могло.
— Не стоит об этом переживать. Скажи лучше, для чего меня искала. Ульвар, ты бы отвел пока моего коня.
Желтые глаза глянули внимательно.
Кивнул.
Звякнула упряжь, застучали по утоптанной земле копыта.
— Я хотела, чтобы ты бросила для меня руны. Помнишь, обещала недавно?
— Помню. Ты иди, а я подойду позже. Только сына проведаю.
Скрипнули весело дверные петли.
Шаги навстречу быстрые. Служанка следом едва поспевает.
Пальцы детские вцепились в подол. Глаза радостью светятся.
Улыбнулась, подхватила на руки.
— Что ж, Рунгерд, буду ждать тебя.
***
Серые глаза разглядывают внимательно. Изучают.
Маленькие пальцы ухватили воздух рядом с лицом.
— Сванлауг нравятся твои серьги.
— Да, она всегда с ними играет. Верно, придется подарить их ей, когда вырастет.
— Она любит, когда ты берешь ее на руки.
— Зато мой сын теперь все больше убегает, когда я хочу его взять.
Улыбнулась.
— Ему уже три зимы сравнялось. Пора бы взять на руки ребенка помладше.
— Надеюсь, скоро смогу это сделать.
Маленькие пальцы вцепились в ворот рубахи, ладонь внутрь скользнула.
— Возьми-ка ее, Герлок, кажется, она проголодалась.
Распустила тесемку. Руны в мешочке щелкнули тихо.
— Тяни. Не боишься ведь?
— Стоит, думаешь?
Рука в мешочек нырнула. И снова.
Три руны.
Словно шепчут что-то…
Ну почему ей? Ведь не просила же ничего. Не спрашивала!
Не для себя…
Не должны ведь сейчас!
Или сами боги предостерегают?
Но как поверить… в такое?
Пальцы на руке холодные.
— Рунгерд…
Разве возможно это?
— Что ты увидела?
Ужас в глазах.
— Что-то плохое, верно? Не молчи только! На тебе же лица нет…
Одна руна скользнула на пол.
Хагаль*.
— Увидела? Я? Нет. Просто задумалась.
— Но…
Руны в ладони безжизненные, холодные.
В мешок, не глядя.
— Почему ты так глядишь на меня? — Дочь крепче к себе прижала. — Разве я чем-то тебя обидела?
— Нет, Герлок. Не обидела. Я пойду на улицу, здесь душно слишком.
Последнюю пальцами сжала.
Хагаль.
Обжигает ладонь, шепчет что-то.
Что ж… Так тому и быть.
Открыла глаза.
Огонь в медной лампе потух давно, комната в темноту погрузилась.
Провела рукой по здоровой щеке.
— Оставь меня в покое, Герлок. Ты не можешь меня больше тревожить…
***
Тучи тяжелые, низкие.
Соль только край небосвода осветить успела.
Все в усадьбе спят еще. И только треллы суетиться начинают.
Мимо шаги быстрые.
Глаза заспанные, полные ведра в руках.
Лай заливистый следом.
— Иди, иди прочь, блохастая! Ничего тебе не дам!
Дверь в конюшню распахнута.
Голоса негромкие.
— Это что, серебро?
— Да! Видишь, как красиво!
— Ох, застежки прямо как у хозяйки! Это ведь такое богатство. Смотри, еще подумают, что ты их украла.
— Не подумают. Я их пока спрячу подальше. Никто и не увидит.
— И правильно! Пойдем-ка лучше. У нас еще дел много.
— Какая красивая лошадь!
— Красивая, как сама госпожа. Это же лошадь фру Рунгерд.
— Знаю. И зачем ей лошадь, когда она на волках разъезжать может*? И красота, до которой собственному мужу дела нет.
— Что ты такое… Ох!
Улыбнулась.
Взгляд у обеих удивленный теперь, испуганный.
— Вижу, собственная челядь в колдовстве меня обвиняет? Вам от безделья заняться нечем, что вы решили людские домыслы обсудить? Так я это исправлю. Работы у вас будет столько, что болтовней некогда заниматься станет. Но для начала посидите под замком несколько дней. Будет вам наука. И наговоритесь вдоволь заодно.
Блеснула в руке серебряная застежка.
Даже забыла о ней от страха.
— А может… у тебя найдется чем свои слова подтвердить?
Голову еще ниже опустила. Лицо в распущенных волосах скрылось.
— Чего молчишь? С моим мужем ночью ты разговорчивее была, раз он тебе такой подарок сделал?
Рука сама за спину нырнула.
Усмехнулась.
— Ульвар!
Шаги от двери тяжелые. Наконечник копья блеснул ярко.
Лошадь у входа фыркнула тревожно, другая за ней следом.
Желтые волчьи глаза смотрят внимательно.
— Запри этих бездельниц в лодочном сарае.
Ткнула в плечо теплая морда.
Грива белоснежная скользнула в пальцах.
— Пусть посидят немного. И скажи, чтоб не кормили. Нечего зря еду переводить.
Копье указало на вход.
Сено под ногами захрустело.
Совсем рядом. Что-то…
— Постой-ка!
Застежки нет в руке. Спрятала уже куда-то.
Пальцы в плечо вцепились.
Взгляд внимательный чересчур, пронизывающий. Словно стылый ветер.
Глаза закрыла.
Потянулась другой рукой.
Все ниже, к животу.
И отдернула тут же.
Пальцы в плечо еще сильнее впились. Взгляд — в лицо испуганное.
Отвернулась с трудом.
Встретилась с желтыми глазами.
— Уведи их отсюда!
В пальцах гриву белоснежную пропустила. Прижалась щекой к теплой морде.
— Только этого не хватало…
***
Серый конь поднял морду. Фыркнул приветливо.
Усмехнулась.
Спрыгнула на землю.
Видно, не получится одной здесь побыть.
Шагнула в рощу.
И нет ничего сейчас, кроме этого небольшого леса. Пусть и не похож он совсем на тот, в котором раньше жила, но хорошо как оказаться здесь.
Шелестят над головой листья. Под ногами шелестят.
Словно песню поют. Радостную.
Ветер к волосам ласково прикасается.
Как же тяжело в последнее время взаперти сидеть было. Только что уж сделать, когда и сил нет с постели подняться.
А все колдовство…
Вот и поляна знакомая. Жертвенный камень в центре.
Дерево поваленное…
— Что ты надеешься найти здесь, Гутторн?
Серые глаза глянули спокойно, без удивления.
— Возможно, то же, что и ты.
Рука хлопнула по сухой коре.
— Садись.
— Когда я здесь, все тревоги словно теряют надо мной власть.
Усмехнулся.
— Я заметил, что слишком уж много у тебя тревог в последнее время. Хоть и не пойму их причину.
— Пусть это лишь меня волнует.
— Быть может, есть то, о чем и мне стоит поволноваться?
Улыбнулась язвительно.
— О чем волноваться конунгу, у которого даже рабыни платья серебряными застежками закалывают?
Такая же в ответ улыбка.
— Раньше тебя это не очень-то заботило.
— Верно. Но раньше ни одна девка не позволяла себе обсуждать меня по углам и распускать обо мне слухи.
— Уж не пожаловаться ли ты мне решила?
— Нет. Но ты ведь не хочешь, чтобы все кому не лень болтали о том, что твоя жена ведьма?
— Так это разве не так?
Зубы сжала.
— Да чтоб ты…
Рассмеялась весело вдруг.
Пальцы скользнули по серебряным волосам, отбросили назад.
Рука на плечо легла.
— Иногда мне кажется, что кровь твоя не красная, а синяя, как у твоих… как у троллей.
— Раз так, зачем же было на троллихе жениться?
Голос дерзкий, взгляд же теплее гораздо.
Улыбнулся. На миг всего.
— С той девушкой ты ведь ничего не сделала?
Выпрямилась. Взгляд холодный вновь.
— Даже если и так, что с того?
— Отвечай, Рунгерд!
Дернула плечом, руку сбросила.
— А что ей будет? Посидит под замком, может поймет, как себя вести надо.
— Хорошо. Ты должна знать, что эта девушка скоро родит мне ребенка. Надеюсь, что это будет сын, которого я смогу признать своим наследником.
— Так ты… Ты этого не сделаешь! Никакой выродок рабыни не займет место моего…
Отвернулась. Волосы на лицо упали.
— Тебе придется с этим примириться. Быть может, это тебя порадует. Ты сможешь растить этого ребенка, как своего.
— Этого не будет!
— Да что это с тобой? Я же не собираюсь с тобой разводиться, чтобы взять другую жену!
Глянула с ненавистью.
— Над этим стоит подумать!
— Послушай, моя Рунгерд. Когда наш сын умер, ты вела себя так, словно тебе безразлично. Но ты до сих пор не можешь с этим примириться. Ты сама ведь не хочешь обо всем забыть.
— И ты собираешься упрекать меня в этом?
— Нет. Но порой ты себя как безумная ведешь. Почему тебя продолжает волновать то предсказание? В нем же больше смысла нет. Признай, что ошиблась тогда.
Склонила голову молча.
— Я и представить не мог, что ты через столько лет захочешь избавиться от Герлок и ее семьи.
— Я не могу спокойно спать, пока ее дочери живы.
Усмехнулся.
— И какой в этом сейчас смысл? Ты говорила, что одна из ее дочерей убьет нашего сына, но ведь этому не суждено сбыться!
— Не мог бы ты уйти? Я пришла сюда побыть в одиночестве.
Серые глаза оглядели пристально.
Звякнули украшения.
Листья палые зашелестели тихо.
Ногти в сухую кору впились.
Вслед глянула.
— Я никогда не ошибаюсь.
Примечания:
Хагаль — руна разрушения.
Было принято считать, что ведьмы могут ездить верхом на волках, а поводьями им служат змеи.