II
От очага тепло, приятно.
Шкура на полу ноги согревает.
Льнет к пальцам волчий мех, постукивают в пальцах пластинки с рунами.
Тяжелая дверь грохнула за спиной.
- Ох и жарко здесь...
- Зачем явилась?
- Я принесла медвежий жир, хозяйка. Это...
- Поставь на пол и убирайся!
- Как скажешь, фру Рунгерд.
- Чего еще ждешь?
- Хозяйка, конунг вернулся. Он сказал, что будет ждать тебя на пиру вечером.
Руны рассыпались с тихим шелестом. Ногти в ладони впились.
- Ты, Гро, совсем, я смотрю, дура! Какой еще пир? Как я могу на людях показаться в таком виде?!
- Конечно, я просто...
Замолчала, взгляд отвела.
- Мужу моему скажешь, что я больна и не могу явиться, а теперь поди вон!
Дверь скрипнула тихо.
Как выскочила, словно девчонка проворная.
Шкура волчья льнет к пальцам. Огонь в очаге скачет весело. Руны...
Звякнули золотые запястья. Руны посыпались в кожаный мешочек, застучали друг о друга.
Скрипнула опять дверь.
Гости какие!
- Гутторн? Что привело тебя ко мне?
Глаза серые смотрят насмешливо.
- Разве я не могу проведать свою прекрасную супругу? Мне доложили, что ты нездорова.
- Это верно. Я не смогу прийти вечером на пир. Правда, думаю, это не слишком тебя расстроит. У тебя есть много женщин, которые могут побыть на моем месте... Какое-то время.
Вгляделся внимательно.
Прошуршали негромко шаги. Скамья у стены скрипнула еле слышно.
- Лучше скажи, что там говорят твои руны.
- Они... Они не отвечают мне.
- Неужто боги отвернулись от тебя?
- Это не так! Подобное иногда случается!
- Тебе виднее. А вот от меня боги уже давно отвернулись.
- Поэтому ты окружил себя жрецами в черных одеждах, которые чтут распятого бога? На его покровительство надеешься? Странные мысли приходят в твою голову...
- Как еще я объясню то, что боги не дали мне наследников?
Встретилась с внимательным взглядом.
- У нас был сын.
- Он даже до своего совершеннолетия не дожил. Быть может, это проклятье, за то, что я сделал? Или за твое темное колдовство?
Мешочек с рунами выскользнул из рук.
Волосы с лица отбросила.
- Как смеешь ты меня обвинять! Ты, кто стольким обязан мне! - Усмехнулась. - Или я разве принимаю за тебя какие-то решения? Я лишь предупреждаю об опасности и советы даю, полагаясь на свои видения.
- Не ты ли отправила один из своих хирдов расправиться с семьей моего покойного брата?
- Ты знаешь, почему я поступила так. Нужно было избавиться от них сразу, как я и говорила тебе. Зря ты меня тогда не послушал.
- Ты сейчас в одном права: слишком уж я прислушиваюсь к тебе. Зря, видно.
Прошуршали по шкурам шаги, остановились рядом.
- Где ты лицо обожгла?
Жалеть еще вздумал!
Волосы серебряным полотном упали на лицо, закрыли ожог.
- Эти раны очень идут тебе. Ты словно нормальной женщиной сделалась, что меняться способна. А не той, что с нашего свадебного пира так и осталась прежней. Застыла, как муха в янтаре.
- Хочешь, чтобы твоей женой старуха была?
- Никто из людей старость обмануть не в силах, и я даже знать не желаю, что ты для этого делаешь.
Дверь хлопнула тихо.
Поднялась.
Отбросила с зеркала расшитый лен.
Медь полированная сияет начищенной поверхностью.
Отметины старухи Элли на лице едва различимы пока. Но вновь появляться начали. Слишком много сил в последнее время колдовство отняло.
- Чтоб тебе провалиться в ледяную Хель, проклятая девчонка! Не долго тебе оставаться в мире живых! Я уж позабочусь...
***
Пыль повсюду, паутина со стен свисает.
Не огляделась даже. Бедная девочка...
- Зачем мы пришли сюда, Бера?
- Никто не знает об этом месте, Сванлауг. Когда-то здесь останавливались на ночлег охотники, но сейчас этот дом заброшен.
- От кого мы прячемся? Кто осмелился на подобное преступление?
Глаза серые мрачнее грозового неба.
И правда ведь - всем в отца пошла.
- Люди Гутторна Злобного. Вот кто.
- Люди конунга? Но... Зачем ему это?
- Не знаю. Возможно, просто решил закончить то, что когда-то до конца не довел.
Глаза серые прищурились недобро.
- Что все это значит, объясни?
- Тебе ведь известно, как иногда нашего конунга называют?
- Братоубийца?
- Верно. Когда-то он убил своего брата, а потом и сам конунгом сделался.
- К чему ты рассказываешь мне то, что и так всем известно?
- А к тому, что его брат, конунг Гуннар Щедрый - отец твой.
В глазах изумление. Замерла даже.
- Но... почему тогда мама никогда об этом не говорила? Почему скрывала, кто наш отец?
- Такова ее воля. Фру Герлок считала, что так для ее детей безопаснее. Твоя сестра, думаю, помнит все, но она молчала всегда. Так ей было велено. А брат... может, и забыл со временем.
В глазах слезы блеснули. Голову вскинула упрямо.
- Я должна отправиться к сестре и рассказать, что произошло. Да и... идти мне больше некуда.
- Это решение разумное. Но через долину идти не стоит, по лесу будет безопаснее. Да и путь этот короче. Кто знает, что задумали Гутторн и его ведьма-жена.
- Ведьма?
Голос дрогнул, в глазах страх теперь.
- Да. Эта женщина опасна очень. Она на такое способна, что и представить страшно. Фру Герлок близка с ней была когда-то. А колдовства ее после смерти вашего отца все годы боялась.
- Вот, значит, о чем она говорила тогда...
- О чем говорила?
- Помнишь ведь, как две зимы назад мой брат в Миклагард отправился? Когда он за ворота усадьбы выехал, мама прошептала вслед: «Там эта ведьма не доберется до тебя». Понятно теперь, к чему она это...
- Не думай об этом сейчас. Отдохни. И одежда твоя... Ее постирать бы.
Оглядела себя внимательно. Кровь на груди и рукавах коркой застыла.
- Да. Постирать.
- Снимай-ка это, а сама отдохни приляг.
- Скажи, почему мама была... так одета?
- Твоя мать должна была попытаться защитить собственную усадьбу. А меч держать она умела. Когда-то давно фру Герлок даже ходила в походы вместе с твоим отцом и сражалась, как настоящая валькирия.
- Как мало я знала о ней...
- Сейчас твоя мать пересекает беспокойный Тунд вместе с самой Фрейей, чтобы оказаться в Фолькванге и гулять по его дивным садам. Вот что тебе следует знать. Кто как ни она достойной этой великой чести!
- Пусть Тор поразит меня молотом своим, если это не так!
***
Ревет огонь, подбирается ближе.
Тела изрубленные повсюду. Рядом - оружие поломанное.
Мать около старого ясеня стоит. Взгляд строгий, словно ждет чего-то.
Ноги в кровавой грязи вязнут. Не шагнуть.
- Мама?
Глядит по-прежнему.
В руке меч блеснул. С меча кровь на землю капает.
- Я... Я знаю, что должна сделать. Я отомщу конунгу и его жене!
Шагнула назад, в тень.
- Матушка?
Открыла глаза.
Огонь в очаге пляшет весело.
Над огнем котелок помятый висит. Рядом рубаха и хангерок сушатся.
Бера перемешала варево. Обернулась, глянула устало.
- Уже проснулась? Я тут тебе еды в дорогу собрала.
- Ты разве не пойдешь со мной?
Взгляд решительный, раньше и не замечала такого.
- Я долгие годы была подле твоей матери. А сейчас я последую за ней на погребальный костер.
- Я бы предпочла, чтобы ты со мной отправилась, но... лучшей спутницы для матери и представить нельзя!
Блеснуло в руках лезвие.
- Возьми вот.
В рукояти камень зеленый сверкнул. Клинок отсвечивает голубым, руны цепочкой тянутся.
- Нож моей матери?
- Теперь он твоим будет.
***
Стемнело уже. Раньше, чем обычно.
Капли дождя холодные падают на лицо, шелестят листвой. Листья палые под ногами шелестят.
Домой бы сейчас, к очагу. К матери. Она бы сказала сейчас...
Нет. Не сказала бы.
Вместо дома лес этот. Сырой, неприветливый. Пугающий.
Чужой.
Деревья разошлись вдруг, посветлело даже.
Поляна круглая, валун огромный в центре. Снизу мхом порос, знаки временем стертые едва различимы.
Жертвенник древний. Лучше бы уйти отсюда. Вдруг да разгневается тот, кому этот камень принадлежит.
Деревья вновь за спиной сошлись. И опять темно.
Так и заблудиться недолго.
Опустилась на землю рядом с поваленным стволом. Плащ запахнула плотней.
А зубы все равно стучат. Сыро, холодно.
Поскорее хворосту набрать, пока совсем не замерзла! Где только взять подходящего...
Ветки мокрые, земля, мокрая. Весь этот проклятый лес промок!
Кремень об огниво звякнул. И еще.
Хоть бы одну искру...
Волк вдруг завыл. Кажется, рядом совсем.
Рядом.
Рядом только волки теперь. И никого больше...
Деревья расплылись перед глазами.
Огниво звякнуло о землю тихо.
Как вдруг... Шаги. Слышны едва.
Пальцы в рукоять ножа вцепились.
Из-за дерева вышел. Капюшон соскользнул с головы.
Нож из ножен словно сам выскочил.
- Стой где стоишь, а иначе я выпотрошу тебя, как дохлую треску!
Улыбка странная.
- Не гневайся, лоза покровов, лучше назови свое имя. Мне не терпится узнать, что за валькирия спустилась в Мидгард, покинув чертог эйнхериев.
Взгляд серьезный, а в голосе насмешка неприкрытая.
- Или я ошибаюсь? Возможно, ты лишь дева, которой неведомы законы гостеприимства?
Взгляд на куче хвороста остановился. Теперь и в глазах насмешка видна.
- А я ведь всего лишь хотел погреться у твоего... костра.
Он ведь и не опасен вовсе. Как можно было не понять? У него, кажется, даже оружия никакого нет, посох только в руке деревянный.
Улыбнулась примирительно, нож поспешно в ножны нырнул.
- Да прибудет с тобой светлый Бальдр, путник. Я не хотела обижать тебя. Только вот... костра у меня никакого нет. Куча веток только промокшая.
- Не тревожься, это поправимо. Ты пока сходи набери хвороста, а костром я сам займусь.
- Но...
- Этого не хватит надолго. Но если хочешь, хворостом займусь я, а ты пока разожжешь огонь.
Примет ведь за неумеху безрукую...
- Нет, я лучше хворост принесу.
- Подожди. Ты так и не сказала мне своего имени.
- Сванлауг. Назовись и ты.
- Можешь звать меня Рауди.
***
Вспышки огня за деревьями. Словно огонь до самого неба достает.
И когда успел только?
Кажется, даже воздух теплее сделался.
И светло. Разглядеть можно этого путника. Имя и впрямь ему подходит. Волосы, как этот огонь.
Молодой вроде. Только что-то в нем... Взгляд странный уж слишком, проницательный, как у старика.
Захрустел хворост. Руки озябшие к огню протянула.
- Благодарю тебя, Рауди. С костром у меня не заладилось что-то.
Кивнул молча. Глаза зеленые от пламени не отрываются.
- Как ты оказалась в этой глуши?
- Я... У меня дело. Я направляюсь в усадьбу сестры и ее мужа, а путь через этот лес самый короткий. А ты?
- Одна из троп привела меня сюда.
- Я и не знала, что здесь есть какие-то тропы.
Глаза зеленые сощурились хитро.
- Некоторые тропы трудно обнаружить, особенно если о них не знать.
- Ты не голоден? У меня есть кое-что из еды, если хочешь...
- Не откажусь!
Из сумки хлеб достала, мясо вяленое. Протянула новому знакомому.
Улыбнулся с благодарностью. Только не по себе от этой улыбки. От взгляда неуютно.
На Рауди покосилась незаметно. Одежда неприметная, но добротная, на шее амулеты незнакомые...
В костре треснуло громко. В воздух сотни искр полетели.
Назад отпрянула от огня.
Рауди этот ведь даже внимания не обратил.
- Кажется, ты о чем-то хочешь у меня спросить?
Ох! Не вежливо ведь так пристально малознакомого человека разглядывать.
- Нет... Я... Ничего!
Усмехнулся снисходительно.
- Мало кто может обмануть меня. И уж точно не ты.
- Нет-нет. Это меня не касается.
- Задавай свой вопрос.
- Вот... Вот здесь... - Указала пальцем на свои губы. - Это шрамы?
- Верно. Ты что, никогда не видела шрамов?
Опять насмешка в голосе.
- Что тут скажешь... Все допускают ошибки. С кем не бывает.
- Это плата за ошибку?
- Не всегда все так однозначно.
- Постой! Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь. Что это за загадки такие?
- Это не загадки вовсе. Просто иногда бывает так, что поражение не всегда окончательное. Как и победа.
- Кажется, я поняла. Ты просто посмеяться надо мной решил.
- Посмеяться? Ну что ты! Разве я могу?
Взгляд вверх куда-то.
Каркнул над головой ворон.
Скрипнул сук, захлопали огромные крылья.
- Скажи лучше, нет ли поблизости каких-нибудь пещер или горных озер?
- Я не знаю. Я впервые здесь. Единственное, что заметила, это жертвенный камень неподалеку. Утром хочу оставить там небольшое подношение.
- А-а... Древний алтарь Бога Огня.
- Да ты эту местность и сам прекрасно знаешь!
- Нет, просто об этом камне слышал. Он здесь очень давно и некоторые путешественники, бывавшие здесь, упоминали о нем.
Улыбнулся вдруг странно, жутко даже.
Прислушался к чему-то. Покосился в сторону.
Взгляд перехватила. В зеленых глазах словно искры горячие тлеют.
- Кажется, гости у нас.
Примечания:
Старуха Элли - старость.
Миклагард - Константинополь.
Фолькванг - чертог Фрейи, в который она забирала павших воинов. Другую половину забирал в Вальгаллу Один.
Лоза покровов - кеннинг женщины. Иносказание, свойственное скальдической поэзии.
Чертог эйнхериев - Вальгалла. Эйнхерии - павшие воины.
Рауди - рыжий.