Глава 16
– Действие, – отвечает Чонгук быстрее, чем я задаю вопрос.
Он смотрит на меня с вызовом; по глазам понятно, что он не боится и не смутится сделать то, что попросят.
Я в нерешительности: что бы приказать? Такой готовности я не ожидала. Что бы заставить его сделать? Я уверена, что он сделает все, чтобы не ударить в грязь лицом.
– Хм... Сделай...
– Что? – торопит он.
Хочу, чтобы сказал что-нибудь хорошее о каждом участнике, но потом отказываюсь от этой мысли. Но было бы интересно.
– Сними футболку и сиди так всю игру! – кричит Сохи, и я вздыхаю с облегчением; конечно, не потому, что он разденется, а потому, что не надо мучиться и придумывать задание.
– Как-то по-детски, – бормочет он и стягивает футболку.
Помимо воли рассматриваю его тело и татуировки на загорелой коже. Под птицами на груди по животу набито разлапистое дерево с длинными голыми ветвями. На плечах гораздо больше тату, чем я думала; маленькие и, кажется, не связанные между собой изображения и символы разбросаны от плеч до бедер. Дженн пинает меня в бок, и я отвожу взгляд. Надеюсь, никто не заметил, как я пялилась.
Игра продолжается. Сохи целует Хеншика и Юнги. Дженни рассказывает о своем первом сексе. Тэхен целует незнакомую мне девчонку.
Как я оказалась в компании этих озабоченных лузеров?
– Лиса, правда или действие? – кричит Хеншик.
– Да что спрашивать, и так ясно, что она правду выберет, – перебивает Чонгук.
– Действие, – говорю я, неожиданно для всех и для самой себя.
– Хм... Лиса, ты должна... выпить рюмку водки, – улыбается Хеншик.
– Я не пью.
– Это твое действие.
– Слушай. Если ты не хочешь... – начинает Тэхен, но я вижу, как Чонгук и Сохи перемигиваются.
– Одну рюмку, – говорю я.
Мне кажется, Чонгук должен еще больше надо мной смеяться, но оказывается, он как-то очень странно на меня смотрит. Кто-то вручает мне полную бутылку водки. Подношу горлышко к ноздрям и вдыхаю отвратительный запах; нос обжигает изнутри. Я морщусь, стараясь не обращать внимания на смешки. Пытаясь не думать о том, кто прикасался к горлышку губами до меня, я запрокидываю голову и глотаю. Водка обжигает внутренности, но мне удается ее проглотить. Вкус мерзкий. Все аплодируют, кто-то смеется, но не Чонгук. Не знай я его лучше, подумала бы, что он псих или сильно расстроился. Так странно он смотрит.
Скоро у меня горят щеки, и я осмеливаюсь сделать еще глоток. Признаться, на этот раз пить проще. Становится хорошо. Все кажется намного легче и лучше, чем раньше. И люди вокруг веселее.
– Давай действие, – говорит Юнги со смехом и отпивает большой глоток перед тем, как передать мне бутылку в пятый раз.
Не могу вспомнить, какие были ответы в игре последние несколько раундов. На этот раз я делаю два глотка, но тут бутылку вырывают у меня из рук.
– Думаю, тебе достаточно, – говорит Чонгук, передавая бутылку Тэхену.
Кто, черт побери, такой Чон Чонгук, чтобы решать, когда мне достаточно? Все пьют, значит, и я могу. Вырываю у Тэхена бутылку и пью, убедившись, что Чонгук видит, как я усмехаюсь.
– Не верю, что ты никогда раньше не пила, Лиса. Весело, правда? – спрашивает Юнги, и я хихикаю.
В памяти всплывают мамины предостережения, но я прогоняю эти мысли. Это только сегодня ночью.
– Чонгук, правда или действие? – спрашивает Сохи.
Конечно, он выбирает действие.
– Поцелуй Лису, – приказывает она, криво усмехаясь.
Глаза Чонгука расширяются, и хотя я сильно пьяна, мне хочется убежать.
– Нет, у меня есть парень, – говорю я, и все в сотый раз надо мной смеются.
Почему я должна торчать в компании, где только и делают, что надо мной смеются?
– Ну и что? Это просто игра, – говорит Сохи, подталкивая меня.
– Нет, я не буду ни с кем целоваться, – отрезаю я и встаю.
Чонгук пьет из кружки, не глядя на меня. Наверное, обиделся. Но меня это не волнует. У нас это обычная форма общения. Я ему не нравлюсь, а он слишком груб.
Когда я пытаюсь пошевелить ногами, меня накрывает. Спотыкаюсь, но мне удается взять себя в руки и отойти в сторону. Наконец, нахожу дверь на улицу; снаружи мне в лицо бьет прохладный ветер. Я закрываю глаза и дышу свежим воздухом, потом сажусь возле знакомого забора. Не успев осознать, что делаю, набираю номер Чимина.
– Алло? – говорит он.
Знакомый голос и водка в крови заставляют еще сильнее почувствовать, как мне его не хватает.
– Привет... милый, – говорю я, подтягивая колени к груди.
Минуту он молчит.
– Лисса, ты пьяна? – В голосе слышится осуждение. Не надо было звонить.
– Нет... конечно, нет, – вру я и прерываю разговор.
Затем выключаю телефон. Не хочу, чтобы он перезванивал. Он портит удовольствие от выпивки еще больше, чем Чонгук.
Я снова иду в дом, не обращая внимания на свист и грубости подвыпивших парней. Я беру на кухне какую-то бутылку и пью, пью слишком много. На вкус еще хуже водки, сильно жжет. Ищу что-нибудь, чтобы прополоскать горло, и наконец достаю из шкафа бокал и наливаю в него воду из-под крана. Это помогает, но ненадолго. Сквозь толпу вижу, что мои «друзья» все еще играют в свою дурацкую игру. Друзья ли они мне? Не думаю. Они терпят меня только потому, что им нравится потешаться над моей наивностью. Как смела Сохи заставлять Чонгука меня целовать, когда знает, что у меня есть парень? Я, в отличие от нее, не сплю со всеми подряд. Я и целовалась-то только с двумя парнями за всю жизнь – с Чимином и с Хенджуном , красивым мальчиком из третьего класса, который потом ударил меня ногой. Выполнил бы Чонгук это действие? Наверняка. Его губы такие розовые и пухлые, что, когда я представляю, как он наклоняется, чтобы меня поцеловать, колотится сердце.
Какого черта? Почему я представляю себе, как целуюсь с ним? Никогда больше не буду пить.
Через несколько минут комната начинает двоиться, я чувствую, что меня мутит. Ноги сами несут меня в ванную, сажусь перед унитазом, ожидая, что меня стошнит. Но ничего не происходит. Я со стоном поднимаюсь. Я хочу вернуться в общежитие, но Дженни, я знаю, очнется только через несколько часов. Не надо было приходить. И вот опять.
Не успеваю остановиться – и открываю дверь единственной комнаты в этом громадном доме, которая мне уже известна. Спальня Чонгука открыта. Он говорил, что всегда запирает дверь, но сейчас, видимо, исключение из правила. Комната выглядит точно так же, как в прошлый раз, только под моими ногами чуть качается пол. «Грозового перевала» нет на полке, книжка лежит рядом с «Гордостью и предубеждением» на тумбочке. Вспоминаю замечания Чонгука по поводу этого романа. Он явно читал его раньше и понял, что для людей нашего с ним возраста – редкость, а для парней – особенно. Может, ему задавали читать роман год назад. Тогда почему сейчас книжка не на полке? Я беру ее и сажусь на кровать, открыв книгу на середине. Я читаю страницу за страницей, и комната перестает качаться.
Я так погружаюсь в мир Екатерины и Хитклифа, что не слышу, как дверь открывается.
– Какое слово во фразе «никто сюда не заходит» ты не поняла? – рявкает Чонгук.
Его злое лицо меня смешит и пугает одновременно.
– И-извини, я...
– Убирайся! – гремит он, а я гляжу на него.
В моей крови еще достаточно алкоголя, чтобы ответить.
– Ты когда-нибудь перестанешь быть идиотом? – кричу я громче, чем собиралась.
– Ты снова зашла в мою комнату, после того как я тебе сказал не заходить. Так что проваливай! – орет он, подходя ближе.
Чонгук стоит напротив меня, смотрит презрительно и злобно, словно я его злейший враг. И внутри меня что-то щелкает.
Теряю самообладание и задаю ему вопрос, который давно собираюсь, хоть и не признавалась себе в этом.
– Чем я тебе не нравлюсь? – спрашиваю я, глядя на него снизу вверх.
Это прямой вопрос, но, честно говоря, не уверена, что мое ущемленное самолюбие сможет воспринять ответ.