Пьяные звёзды

Halsey - Colors
Twenty one pilots - Chlorine
Placebo - Running up that hill

°•

В первую секунду после пробуждения, человек решал, какая из двух полос покажется ему первой.

Надоедливое щебетание маленьких птичек, лёгкий ветерок и свежий запах дождя, оставивший на дорогах свой мокрый след. Эти детали определяли то, каким будет весь последующий день.

Открыв глаза, он понял, что таблетки, принятые им несколько минут назад, всё ещё не подействовали, ведь небо приобрело давно забытый оттенок. Юноша смог на мгновение обойти водяную толщу, что размывала чёткую картинку его мировосприятия.

Несмотря на то, что зима осталась позади, в комнате по-прежнему было темно. Сигарета в его пальцах,  сгоревшая до самого фильтра, на фоне утренней синевы выделялась ярким пятном.

Брюнет выдыхал клубы серого дыма, ощущая как никотин медленно затуманивает разум. Это стало зависимостью, ведь с каждой затяжкой, мир, всего лишь на минуту, но всё же, становился на несколько тонов светлее.

Тошнотворный запах бедности проникал в каждый угол небольшой комнатушки, которую юноша делил с двумя братьями, позволяя мыслям спутаться в один большой клубок ненависти ко всему своему жалкому существованию. Да, ему очень хочется обвинить в этом неблагополучный район и дерьмовых родителей, но Чон всё же сам поднёс спичку к высохшей на безжалостном солнце траве.

Наверное проще было бы просто покончить с собой, как это делают в сопливых драмах, но вот только оставлять старшую сестру с грузом ответственности на плечах слишком эгоистично даже для такого придурка.

Конечно существует вариант, где ей станет легче от осознания того, что больше не придётся вытаскивать брата из всякого дерьма, но от таких мыслей становится совсем уж хуёво, поэтому лучше засунуть их куда подальше.

Чонгук пытается ухватиться за последние минуты спокойствия, закрыв глаза. Его сигарета медленно сгорает, но возьмёт ли он следующую, позволив одному дню заменить другой?

От бушующих в голове мыслей его отвлекает скрип деревянной двери.

— Я попытался принять то, что ты не хочешь поступать, но окончи хотя бы грёбаную школу! — восклицает парень, подходя к двухъярусной кровати. Он с размаху бьёт стопой по дереву, вызывая недовольный восклик Чонгука.

Чимин смотрит на брата с нескрываемым отвращением, он ведь всеми силами пытается не дать тому пробить дно, а брюнету просто до лампочки. Да, в прошлом Чимин крупно облажался, поэтому сейчас возможно не имеет права на поучения, но он просто не может смотреть на то, как ещё один член его семьи медленно катиться к беспросветной пропасти.

В этом они схожи, обоих тошнит друг от друга. Чонгук ненавидит то, что блондин пытается быть правильным, этакий золотой мальчик, заляпанный дерьмовыми людьми. Он так великодушно ушёл с универа, решив помочь сестре с воспитанием двух бедолаг. Ещё немного и запоют ангелы.

— Чтобы через пять минут был внизу, — строго проговаривает, игнорируя то,  что младший недовольно цокает, погасив сигарету в пепельнице. — Иначе глаза на задницу натяну.

Юноша исчезает за дверью.

— Отъебись! — выкрикивает брюнет, приподнимая голову, чтобы посмотреть тому вслед. Он понимает, что Чимин запросто исполнит обещанное, но слова сами вырываются.

Чонгук проводит ладонью по оголённому животу, глубоко выдыхая. Ему становится противно от выпирающих наружу костей.

— На что ты надеялся? — тихо шепчет, но слова, адресованные самому себе, остаются без ответа.

Он усмехается, ещё раз осматривая комнату, словно что-то должно было поменяться за считанные минуты. Чонгук всё также лежит внизу двухъярусной кровати, а стены имеют тошнотворно жёлтый оттенок.

Сон больше не греет, становится холодно. Брюнет часто держит окно на распашку, ведь холодный ветер остужает горячие мысли. От мурашек по коже спасает толстовка, пропитанная сигаретным дымом и запахом мыла.

Брюнет проходит мимо комнаты старшей сестры, но заходить в неё не решается, ведь табличка со злой собакой на двери говорит о многом.

Напротив находится ванная комната. Наверное единственное место, где можно побыть наедине с самим собой в этом доме. Брюнет скептически осматривает шторку с пучеглазыми рыбками, проводя пальцами по клеёнчатой ткани.

— Такую безвкусицу точно Чимин выбрал. — На самом деле не такая она и ужасная, просто за счёт подколов в сторону старшего брата (всего на два года) у него всегда нехило так поднималось настроение. — У Наён явно вкус хотя бы какой-то, но имеется.

Он глубоко вдыхает запах любимой сырости, намазывая на зубную щётку мятную пасту, запах которой наконец заставляет его открыть глаза.

Смотрит в зеркало, закусывая губу. У него можно сказать, что совершенно обычная внешность, просто постоянная тревожность и частые недосыпы выливаются в синяки под глазами, потухший взгляд и впалые щёки.

Юноша ненавидит то, что с ним происходит. Всего лишь за несколько месяцев он стал похож на  наркомана с нервно трясущимися руками. Только таблетки, добытые каким-то волшебным образом у одного знакомого с похожими симптомами (по его словам), помогают успокоиться, но с ними приходит и всеми известная зависимость, что сгубила немало жизней.

Но Чонгук не какой-то псих, с ним всё в порядке. Просто необходимо повторять это каждый раз перед сном, тогда всё точно будет в порядке.

Не нужно жалеть умирающего котёнка.

***

Чонгук спускался по лестнице,  прислушиваясь к звукам, что доносились с первого этажа. Его взору предстала обыденная картина.

Небольшая кухня со столовой. Ряд настенных шкафчиков, холодильник, плита, раковина, деревянный стол со стульями и дверь со стеклянными вставками, ведущая в гостиную комнату.

Наён стояла у плиты, пытаясь приготовить завтрак. Она сердито убирала рыжие прядки волос за ухо, пытаясь соскоблить со сковородки пригорелые томаты.

— Яичница? — спросил Чонгук, усаживаясь на высокий стульчик, находившийся рядом с плитой. Девушка грозно взглянула на него, бросая деревянную лопаточку на барную стойку.

Чонгук привык к таким моментам, когда чёрные глаза сестры темнеют, покрываясь ледяной корочкой, поэтому не обращает на это никакого внимания.

— Я тебе не Пэк Чон Вон*. — Она безусловно любила своих братьев и пыталась заботиться, но подобные реплики, пропитанные недовольством, подталкивали её истеричную натуру к обрыву. — Жри то, что дают!

Дверь, ведущая в гостиную, открывается с противным скрипом. Юноша входит в комнату, держа на руках младшего братика.

— Что опять?

Чонгук недовольно стонет,  облокотившись на сложенные в замок руки. Брюнет может вынести их презрение по отдельности, но вот когда они объединяются, происходит что-то просто фантастическое.

— Сану скоро тебя за мамочку начнёт принимать. — Возможно в его голосе промелькнула нотка ревности, ведь они никогда не доверяли Чонгуку младшего братика, словно тот ночной монстр, живущий под кроватью.

— Я в отличие от тебя хоть какую-то пользу приношу, — отвечает Чимин, покачивая малыша в руках. Тот мило агукает, цепляясь маленькими ручками за клетчатую рубашку.

Грёбаная невинность.

Чон закусывает губу. Неужели, чтобы просто жить, нужно приносить какую-то пользу? Почему, чтобы быть хорошим человеком, недостаточно просто существовать?

— Чимин, прекрати, он учится, — заступается старшая сестра, прикасаясь к плечу блондина, — на данный момент этого более чем достаточно.

Чонгук выдыхает, потому что сил на словесную перепалку не осталось. Он наливает кофе в керамическую кружку с нарисованным зайчонком, крепче сжимая её. Привычный запах растворимого порошка заполняет комнату, позволяя дальнейшим событиям идти своим обычным чередом.

На заднем фоне слышит голос сестры, но разобрав лишь слово «не многофункциональный» сразу же понимает о чём речь, добивает: «я даже знаю в кого» блондина.

Чонгук, не долго думая, выбегает во двор. Он резко нагибается, опираясь ладонями на колени, чувство, словно все органы внезапно сжимаются, норовя вылезти наружу прямиком изо рта.

Окружающие звуки становятся громче в несколько раз. Слишком много дерьмового презрения для одного утра.

Чонгук сам прекрасно понимает, что он на дне, но зачем каждый раз напоминать ему об этом? Словно собаку, что нагадила мимо, пытаются отучить, тыкая в собственное дерьмо.

Наён выбегает следом, растерянно разглядывая задний двор в поисках младшего брата. Тот видит знакомые потрёпанные кеды, мгновенно поднимая голову, словно ничего и не было, растерянное выражение заменяется на холодное, словно сталь.

— Чонгук, вернись, — тихо шепчет, не смея прикоснуться. Злость, больше похожая на обычную обиду, не даёт проникнуть к парню, накрывая его, обжигающим, но только для посторонних, куполом. — Нельзя опаздывать в первый школьный день.

Бесят эти мягкие нотки в её голосе, словно его можно любить лишь в те моменты, когда он становится жалким куском дерьма.

— Вы ведь всегда ненавидели меня за то, что наша мамаша изменила вашему отцу, — горько произносит ухмыляясь. Они полностью разочаровались в нём в самый день рождения, просто за то, что он существует.

Чонгук не такой, а тот, кто отличается, по традиции становится изгоем.

— Нет, боже, — отвечает дрожащим голосом. Она медленно подходит, прикасаясь ладонью к его щеке. Юноша резко отворачивается, давая понять, что больше не доверяет ей.

Наён правда сильная, она воспитывала своих братьев одна, пытаясь дать то, чего не смогли родители, просто глупая слеза сама решила скатиться с щеки хозяйки именно в этот момент.

Она неловко обнимает себя, опуская голову вниз.

— Я проклинала мать только за то, что она оказалась последней блядью, но, Чонгук, никогда за то, что родила тебя. —  Её голос предательски дрожит. Так жалко. — Ты член нашей семьи, поэтому запомни, что в этом месте, чтобы выжить, нужно быть сильным, да, люди часто бывают грубыми и холодными по отношению к тебе, да, это нельзя оправдать, но по дороге к свету у любого сломаются крылья.

Девушка делает шаг навстречу. Она вновь мягко прикасается к его щеке, но в этот раз брюнет сам робко льнёт к тёплой руке, закрывая глаза.

Люди действительно часто не замечаем таких вещей, пытаясь передать людям свои злые колючки. Ведь ими движет мысль о том, что грустно должно быть сразу всем.

***

Моросил мелкий дождь. Чонгук громко шлёпал по лужам, наслаждаясь всплесками дождевой воды. Поправив волосы, он засунул покрасневшие от холода руки в карманы дождевика, надетого на школьную форму тошнотворно серого цвета.

Ещё одной особенностью его района являлась тупость её жителей. Вы наверняка не раз замечали такую картину, где пустые бутылки из под выпитого алкоголя находились в нескольких метрах от мусорных вёдер, но ведь дойти так тяжело, да?

Дело в том, что люди губят всё то изначальное, что до них существовало в полной гармонии, просто прикасаясь к этому, но ведь они всего лишь хотят создать для себя безопасную среду, да?

Или же пытаются захватить власть над миром, что никогда так и не будет принадлежать им?

Но вот ещё одна проблема, многие говорят, что ненавидят людей, но не странно ли  ненавидеть то, чем являешься? Мир полон разных противоречий, а тебе просто остаётся смотреть на окровавленный ринг с безопасной точки.

Дорога в новую школу занимала намного больше времени, чем в старую. Пройдя ещё несколько метров, он начал замечать, что старые домики, стоявшие на отшибе города, стали сменяться на особняки элитного района.

Дело было в том, что всеми известная школа Нунчхи* решила взять к себе на обучение бедных подростков из неблагополучных семей, дабы увеличить уровень образования среди местного населения. Именно так звучало официальное заявление.

Ему в последнюю очередь хотелось становиться обезьянкой для богатеньких деток, вот только Наён посчитала это хорошей возможностью, поэтому пришлось согласиться надеть перекрывающий кислород галстук.

Чонгуку нечего было терять в прежней школе, хотя, если подумать, всё же существовало то, что оставить в стенах того ада, что держал юношу на своей стороне добрых десять лет, стало неожиданно приятно.

Он наконец избавился от должности вечно обдолбанного придурка.

Юноша подходит к огромному шестиэтажному зданию. Он осматривает главный вход, украшенный двумя колоннами, и небольшие окошки в которых мелькают суетливые ученики.

Возникало ощущение, что школа находилась под особым куполом, что защищал здание от любого воздействия из внешнего мира, заполненного всякой нечистью.

— Ёбаный Хогвартс, — произносит, поднимая голову в попытке разглядеть окошки последнего этажа. По сравнению с его старой, эта действительно выглядела так, как будто являлась школой магии и волшебства.

Видимо у юноши на лбу написано, что он именно тот, кого взяли для галочки, ведь каждый грёбанный ученик этой школы не отказывает себе в удовольствии посмотреть на брюнета так, словно он кусок собачьего дерьма.

Становится тошно от подростков, что проходят мимо, пытаясь продемонстрировать острые когти, впивающиеся в брендовые сумочки и портфели.

Чонгук подходит к каменным ступенькам, пытаясь унять дрожь в коленях. Самое хреновое чувство, испытываемое им когда-либо, стало уязвимостью.

— Блять, — шипит, пытаясь закурить, вот только бесконтрольные порывы ветра никак не дают этого сделать.

Чонгук истерично закусывает губу, пытаясь унять мелкую дрожь, что

в мгновение распространилась по всему телу.

Перед ним встаёт девушка в грубых берцах, она закрывает его от ветра, помогая закурить.

— Как это тебе папочка разрешил курить? — спрашивает девушка, обращая на себя внимание. Она терпеливо ждёт, пока парень лениво поднимает голову. Кажется он наконец-то пришёл в себя.

Наверное она станет для него той единственной, на кого он сможет смотреть без подступающей к горлу тошноты. Эта девушка выделялась из серой массы (Чонгук включал в неё и себя) поведением и внешностью, взять хотя бы белёсые волосы и выкрашенные в лиловый губы.

Хотя, нет.

— Тебя ебать не должно, — грубо бросает, поднимаясь со ступенек. Он отворачивается от неё, направляясь к дверям злополучной школы.

°•

Пэк Чон Вон* - известный шеф-повар, участвовавший в одном из эпизодов «Run BTS!»