Глава 5. Мanifestitur
«Русско-турецкая война. Люблинская Уния. Новгородский погром.
Долгими блужданиями в потемках памяти удалось вспомнить три события, следующих одно за другим.
Даты особой роли не играли. Чем больше о них думала, тем ощутимее становилась реальность происходящего. Она чувствовалась кожей. Себя хотелось освежевать. Святой Варфаломей в суперпозиции - ну чем не начало хреновой притчи во языцах?
Прибиваю чернилами слова к бумаге в попытках слышать себя. Различать каждую букву, каждый слог. Чем больше говорю вслух тем больше осознаю - всякий звук, спрыгнувший с губ, уподобляется белому шуму. Реплики пулеметной очередью открывают огонь, но рикошетом в черепной коробке не отдаются - стоит заглушка.
Так о чем это я?.. Ах да, история...
Средневековая Россия. Новгородский погром. Люблинская Уния. Русско-турецкая война.
Ну и что мне это, собственно, дает, если я даже не помню дат? Обозначенные временные промежутки позволяют держаться хотя бы за какой-нибудь ориентир. Пусть сугубо умозрительный, прикинутый, зачастую навскидку, но ориентир. С таким же успехом можно завести себя в черный-черный город, на черную-черную улицу, где стоит черный-черный дом... А в доме этом - Шредингера кот. Вот он то бедолага усатый вообще добровольно-принудительно оказался впихнут в рамки определенных условий экспериментального проекта. А он, между прочим, своего согласия не давал. Да только кто ж спрашивает? Да и если бы и спрашивали, ответил бы кот? У Пушкина отвечал... По крайне мере, и песни пел и сказки говорил. Но что насчет простого «Да» и «Нет»? Об этом зеница Русской Литературы Золотого Века ни словом не обмолвился. Мне кажется, что не было в его системе ценностей никакой диалектики. Картезианство еще это... Кому оно, собственно говоря, вообще далось?
Опять система. И почему я постоянно говорю о системе? Система ценностей, система прав, система алгоритмов на волнообразной синусоиде... Система-система-система. Одна сплошная прямая. По вертикале или горизонтали? Восходящая или нисходящая? Это уже как посмотреть. Так сказать, под каким углом. Можно и на парту забраться, и под оную залезть. Только поможет ли, если мозг настроен на одну волну, в то время как окружающая действительность транслирует прямо противоположную, чуждую? Обычно, когда идет наложение звуков друг на друга это называют... неблагозвучием?.. В прочем, какая кому разница, все одно - никто слушать не будет. Кто в здравом уме останется дослушивать дуэт одной единственной струны Страдивари, разговаривающей с самими ангелами, и раздолбанными в мясо молоточками фортепиано? Нонсенс. Абсолютный нонсенс.
Опять не в ту степь понесло...
История! Вот что нужно - история! Ведь ежели богатая подноготная, будь ты хоть трижды Брутом, Иудой и Секстом и все это Триединство в одном кубическом Воплощении четырехмерного Пространства, гарантирована слава и почет. Найдите мне того дурака, что вздумается супротив Большого Брата идти, самого авторитарного Авторитета автономного автоэротизма.
История - это про массы. Меньшинства так, плевок в Абстракцию, не играющие ровным счетом никакой весомой роли на авансцене. Да даже за бутафории не сойдут - статика это не про них. Добро, коли на галерки попадут, оттуда хоть поглазеют. Откажутся от хлеба - за пазуху впихнут, отвернуться от зрелища тоже не позволят - оно для всех. Без исключения.
Люблинский погром. Новгородская война. Турецко-русская Уния.
Так ведь?..»
Всю ночь шел дождь. Легкий, шуршащий на грани слышимости, не врывающийся в мир сновидческих грез. Капли отбивали ненавязчивые ритмы в плотно затворенное окно, словно кто-то с той стороны, из мрака, пытался деликатно привлечь внимание к своей персоне.
Из-за туч глядела недозрелая луна - подруга и заклятый враг Мары-Марены. Порой в этой полуночной какофонии можно было услышать свое имя - сумасшествие не за горами.
Полулежа на кровати, затягивала тугой узел на соломе, приговаривая:
-Ножка,
Ручка,
Огуречик
Получился...-внимательно вгляделась, чтобы с перекошенной физиономией заключить -
Черте что и с боку бантик.
Тяжко вздохнув, пару раз подбросила самодельную куколку в руке. Некозистый кусок засохшей травы, с конечностями в раскоряку, смотрелся откровенно жалко. И тем не менее мелкая моторика - лучший способ сдвинуть фокус внимания с внутренней накатывающей вновь и вновь, с каждой новой волной набирающей силу, тревожности, на нечто вещественное. Своего рода психотерапия, результат которой - временное умиротворение. Однако симптомы никотиновой ломки на нет не сводило.
Чрезмерная потливость мешала сосредоточиться, заставляла психовать, когда очередной стебель соломы выскальзывал из взмокших пальцев. Пучок распускался и приходилось собирать заново. И так несколько раз по кругу. В какой-то момент едва не зашвырнула в дальний угол, без паука паука же и женив, но принципиальность возымела статус «критического», вынудив довести начатое до конца.
Обнаженное гипертрофированное человекоподобное существо в руках, с повернутой под неестественным углом головой, глядело отсутствующими зеницами в окно. Последние капли дождя ленивыми аккордами завершили Реквием по последней растаявшей в кроваво-алом мареве Деннице.
-Даже ты, дрянь соломенная, смекаешь что к чему,-презрительно скривила губы, чувствуя, как трескается на одной из них кожа.-А мне кто объяснит?
Ответа не последовало. Да и глупо было надеяться на «знак свыше», когда в руках заместо крестного знамения жертва онтологического геноцида.
Уложив творение на подушку, принялась расхаживать взад-вперед, из угла в угол, в кровь сгрызая обрубки ногтей. Казалось бы, железо-бетонная уверенность, сопровождающая яростный реванш собственных намерений, дало внезапную трещину. Вопросов, как и обычно, значительно больше, нежели ответов. Последние так и вовсе о себе знать не давали уже очень и очень долго.
Не импульсивно ли? Не окажется ли все одним большим фальш-стартом? А впрочем, какие еще альтернативы назревают? Из монастыря никто поганой метлой не гонит, за исключением извечно недовольной Евдокии, которая, при большом желании, в будущем конкуренции не составит. Не лучшим ли вариантом будет осесть здесь, на монастырских землях? Ведь главные перспективы в новых реалиях кардинально сместили курс - теперь в прерогативе стоит в лучшем случае тарелка постного супа, на худой же конец - краюшка черствого хлеба. И то и другое Боголюбский гарантировал. Разумеется, не за бесплатно.
В поток сумбурщины, творившейся в уме, вклинилась упорно игнорируемая мысль - а что если доводы вовсе и не доводы, а самая что ни на есть истина? Что если происходящее - один большой Абсурд? Этакая насмешка со стороны по непонятным причинам, готовая рассыпаться в прах, стоит лишь выйти в свет, в цивилизацию?
-А сколько до цивилизации-то?..-вопросительно поглядела на куклу, единственную доступную собеседницу.
Вспомнились слова Марии о Владимире:
«Недалеча град сей, да и покойно там.»
-Владимир, значит...
В пару шагов очутилась подле стола, на котором лежала записная книжка. Открыв первую страницу, пробежалась быстро по записям, больше смахивающим на бред больного. Пожевав нижнюю саднящую губу, медленно, в такт собственным мыслям, закрыла блокнот.
Помимо того, что город этот основан был Владимиром Красно Солнышко, он также входит в туристический маршрут «Золотое кольцо России». Соответственно, ежели удастся добраться до него засветло, велик шанс успеть на попутку до Сергиева Посада, а уже оттуда и до дома рукой подать.
Вмиг воспрянув духом, судорожно заметалась по комнатушке в поисках всего, что может пригодиться в пути. Выудив оставленный на черный день поношенный подрясник, сунула нос в сундук.
-Спешка ни к чему...
«Если не сейчас то уже никогда.»
Уйти нужно до того, как жители монастыря вернуться из страны Морфея. Страх того, что, столкнувшись с трудницами, или того хуже с послушницами, дышащая и без того на ладан надежда окончательно протянет ноги, не позволял транжирить драгоценные минуты времени.
В старом пыльном сундуке сыскался потрепанный мешок. Совладав с крепкой завязкой, оценила ветошь на наличие дырок в швах. Свезло - хоть ткань и похожа больше на половую тряпку, была крепка и прочна. Вместе с оным в комплекте шла фляга.
Без каких-либо зазрений совести оторвала лоскут от покрывала и замотала в него припрятанные деньги. Оценив чеканку, про себя хмыкнула - это ж в самом деле из самого 16ого века, результат самой денежной реформы Елены Глинской... Интересно, сколько за подобную радость ценители антиквариата готовы отстегнуть?
Перед тем, как окончательно распрощаться с опостылевшими четырьмя стенами Храма Божьего, смела в мешок все, что было на столе. Оглядевшись, удовлетворительно кивнула. На этом гештальт можно считать закрытым.
Покидала стены Боголюбского в приподнятом настроении. Пребывая до сей поры в некоем роде прострации, при сложившихся обстоятельствах готова пуститься в припрыжку - настолько желание окунуться с головой в манну 21-ого века окрыляло.
Шла не оборачиваясь. Мысленно уже представлялось, как по возвращении домой, забудется произошедшее словно страшный сон. Впрочем, таковым минувшие сутки и являлись. В окружении непрошибаемых фанатиков, отбитых настолько, что обосновали целую комунну, поддерживающую общий психоз на почве религиозного мировоззрения, влачить существование подобно пытке. И казалось бы, черт с ними, с блаженными, каждый по своему с ума сходит, так нет же - из крайности в крайность. Архаизмы воскресили. Да так, что простая набожность превратилась в некое подобие культа. Культа старообрядцев.
Сколь бы не будоражил адреналин в крови, с небес на землю спустила первая же лужа. Дорогу размыло. Идет точно цапля по болоту, в тщетных попытках стараясь не замарать и без того пострадавший подол подрясника. Монки утопали в грязи.
Выругавшись после очередного просевшего под ногой с хлюпающим звуком участка земли так, что в хлябь ушла по самые щиколотки, вскочила на удачно подвернувшийся придорожный валун.
Кое-как оттерла приставшую грязь с кожи пучком сорванной травы. Осмотрев зажившие ранки на ногах, огляделась. Монастыря на горизонте не видать - хороший знак. Явственный индикатор того, что вопреки неурядицам ушла на приличное расстояние. Вспомнилась поездка с Марией в село.
-Антипа бы в попутчики с его-то телегой,-тяжко вздохнула, представляя, насколько транспорт извозчика пришелся бы кстати.
В ближайшем поле видимости ни намека на живую душу, не то чтобы на четырехногую животину.
Дав себе передышку в несколько минут, приняла решение идти вдоль тропы, старательно выбирая густо устланные муравой пяточки для следующего шага. Впрочем, обойтись малой кровью не удалось. Пашня, служащая запасным аэродромом, закончилась березовым раменьем, переходящим в густую лесистую местность. Вернулась к прежнему маршруту.
Прокручивая в голове события последних дней, сама себя поднимала на смех - времени выдалось с лихвой. Это же надо было, повестись на провокацию, поддаться хитрым манипуляциям и позволить обвести себя вокруг пальца! Как бы не была отвратительна мысль сама по себе, однако, стоило признать, что в этот раз облапошили по крупному. Оказавшись в чуждой среде, в окружении незнакомых лиц, свято верящих в собственную иллюзию, позволила выбить себя из седла. К счастью, оклемалась быстро. Взяла себя в руки и приняла верное решение. В последнему сомневаться не приходится.
Дорога вела вперед. Жила своей жизнью. Главная звезда на небосклоне, остервенело слепящая глаза, нещадно поражающая ничем незащищённую роговицу глаз, активно иссушала лужи. С каждым новым пройденным метром ступать становилось легче и легче.
Углубления, оставленные дождем, напоминали пролежни на старческой хребтине, демонстративно являющие свету все свое нутро. Подле каждой такой лунки хотелось задерживаться - она кишела разнообразностью вариаций флоры и фауны. Беспозвоночные, пресмыкающиеся, покрытосемянные и просто полезные ископаемые... Свой маленький отдельный мир в небольшом кратере.
Присев на корточки, задумчиво склонила голову, разглядывая практически не моргая семейство мокриц. Мелкие ракообразные ютились средь камней, глины и щепок. Шустро перебирая крохотными ножками, резво сообщались между собой, шевеля усиками. Колония жила свою лучшую жизнь, две из которых активно спаривались прямо так, на глазах у собственного выводка. Или же соседей по одному днищу.
Протянув руку, ногтем подцепила самца, содрав с самки. Зажав между указательным и большим пальцем так, чтобы рачок имел возможность вертеть головой и усиками, поднесла ближе. Животное в панике забилось, пытаясь всеми силами вырваться из тех тисков, куда оказалось волей случая втянуто.
Понаблюдав какое-то время за тварью Божьей, выпрямилась во весь рост, не разжимая пальцев. Что происходило там, внизу, уже не видела. На задворках сознания прошелестело:
«Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец».
Безутешная ракообразная вдова оказалась навсегда захоронена под тяжелой пятой пришельца.
Скривившись, отерла перепачканные пальцы о подол подрясника. Продолжила путь, маневрируя меж особо глубокими впадинами.
Чем дальше шла тем жарче становилось. Испарина выступила на лбу сразу же после, как солнце на небосклоне достигло своего зенита. На небе ни облачка. Удивительно ясная погода не располагала к забегам и заходам на длинные дистанции. Положение усугублял и темный подрясник, поглощающий значительное количество ультрафиолета.
Доселе высокие лиственные деревья отбрасывающие длинные проекции собственного естества предательски отдали предпочтение классической концепции светотени, подстраиваясь в угоду светилу.
Ноги болели. До ломоты в суставах хотелось присесть хотя бы на минуту-другую. Прерывисто дыша, приметила неподалеку от тропы редкий колок. Направилась было туда и в ту же секунду опомнилась. Тряхнув головой, сама себе запретила сворачивать с пути. Основная задача - добраться до Владимира, а уж там, в первом же захолустном отеле, не зазорно и с ног свалиться.
Дальше шла не останавливаясь и особо не оглядываясь, хотя взгляд то и дело цеплялся за потенциальные места для привала. Что-то словно гнало прочь, желая сбить с намеченного. И это «что-то» - банальная усталость. С каждым новом шагом ступни покрывались все новыми и новыми мозолями. Содрав кожу на ахилловом сухожилии на обеих конечностях, стоптала задники монк.
Пот нещадно застилал глаза, капал с подбородка. Утиралась как могла сначала рукавами, а после просто ладонями - на грубой грязной ткани манжет не осталось сухого места.
Зеленая пустыня казалась бесконечной. Лишь изредка бескрайние поля сменялись на золотисто-коричневые пашни. Ни тебе прудика, ни речки, ни даже оврага. Воды во фляге на было, а где брать живительную влагу - понятия не имела.
Время от времени останавливалась только для того, чтобы в робкой надежде осмотреться, пытаясь уловить отдаленные звуки работающего двигателя. На худой конец - цокот копыт. Обстановка ответствовала соловьиными трелями и шуршанием, доносящимся из ближайших кустов.
Сколь угробила часов - неизвестно. Какое количество километров позади - подавно. Одно только солнце являлось каким-никаким, но ориентиром в Пространственно-Временном континууме. И оно неумолимо клонилось к закату.
Прищурившись, запрокинула голову - крупные солоноватые капли градом стекали со скальпа, невыносимо раздражающе склеивая между собой короткие пряди на лбу. Вестибулярный аппарат подобных махинаций не одобрил, моментально сообщив о своем негодовании сильным головокружением.
Покачнувшись, почувствовала, как начала заваливаться в сторону. Хаотично размахивая руками, силилась отыскать хотя бы что-то, за что можно ухватиться. Нашла. Точнее, нечто длинное подвернулось под руку. Повалившись на опору всем телом, чудом устояла на ослабевших ногах.
Палка. Длинная, крючковатая, с изгибающимся в букве Зю концом составила компанию в дальнейшем походе, ощутимо облегчив и без того изматывающий маршрут.
Падение опрокинуло переполненный стакан собственных возможностей. Споткнувшись и выронив единственную опору, больно ударилась коленом. С сорвавшимися ругательствами с языка задрала подол треклятого одеяния послушниц, осматривая место ушиба. Эпидермис невредим, однако немалая его часть заметно наливался краснотой.
-Да что же это за пи***-то такой?!-от досады стукнула по земле, подняв клуб пыли.
Откашлявшись, аккуратно поднялась, прислушиваясь к собственным ощущениям. Оставалось надеяться, что ничего серьезнее гематомы не выскочит.
С пути пришлось-таки свернуть, направившись к очередному встреченному колоку. Он оказался на удивление гуще всех ранее встреченных. Тень встретила приятной прохладой, соблазнительно зазывая в свои владения. Далеко уходить побоялась - мало ли чего или кого в зарослях встретишь.
Разместив мешок как можно ближе, уселась под молоденькой сосной. Вытянув конечностями, поморщилась от неприятных ощущений - поврежденное место саднило. Черт бы побрал это невезение...
Откинувшись на ствол, размяла шею. Легкий ветер шуршал в листве, действуя успокаивающе на взбудораженную нервную систему.
По старой привычке потянулась нащупать карманы, но быстро пришла в себя. Вновь выругавшись, сорвала первую попавшуюся травинку. Жевала размеренно, с паузами и глубокими вдохами. Нехватка никотина дала о себе знать.
Вымотанная настолько, что самоощущение как представителя рода человеческого стерлось, застыла каменным изваянием. Возможно, Круг Сансары не такой уж и пустой звук, а призраки прошлой жизни витают намного ближе чем можно себе представить, ибо познавать каменность камня - это одно, в то время как цепенеющие мышцы тела, сливающиеся в один сплошной сталагмит - прямо противоположное.
Протекла минута. За ней следующая. Чем больше находилась во владении дикой природы и полном одиночестве тем меньше хотелось идти дальше.
«Путь жизненный пройдя до половины
Опомнился я вдруг в лесу густом...»
Прикрыв глаза, погрузилась в воспоминания. Мысленно переместилась в те далекие дни, когда, по малолетству, под чутким надзором опекуна, обшаривала близ прилежащий лесок к месту собственного рождения. Тогда все казалось до смешного простым. И знаний было больше. Грибы, ягоды, да даже коренья и травы - обо всем этом имело далеко не поверхностное представление. Теперь же оставалось довольствоваться теми обрывками памяти, которые грели душу и по сей день, потому как информация, усвоенная в ходе спонтанных кратковременных вылазок, безвозвратно утеряна.
Внимание привлек шум. Точнее, смех. Далекий, едва различимый, и при этом невообразимо близкий, точно про себя смеялась.
Расправив плечи и наплевав на предупреждающий хруст позвонков, завертела головой так, что в пору было и без оной остаться. Смех раздался вновь. Так заливаются нашкодившие соседские мальчишки, уже облезшие отрочьим пухом, но еще не до конца потерявшие детскую припухлость лица. Он доносился откуда-то со стороны, из тех мест, что сокрыты от глаз человеческих.
«...Уже с прямой в нем сбившися тропины
Есть что сказать о диком лесе том...»
С помощью палки поднявшись с насиженного места и закинув котомку на плече, пошла на звук. Попутно оглядывалась, не теряя из виду дорогу. Усмехнулась собственной паранойи - не Леший имитирует. Хозяин Леса обычно глубже в чащу уводит, голову дурит, следы путает. А здесь, какая же это чаща? Метр влево, метр вправо и вот перед глазами вновь стелятся необъятные пашни с полями.
К веселому смеху прибавились неразборчивые диалоги. Слова вроде бы и улавливались ухом, однако ускользали в ту же секунду, стоило приложить усилия собрать из них смысловую конструкцию. И это нервировало.
«...Как в нем трудна дорога и опасна;
Робеет дух при помысле одном...»
Хотела окликнуть детвору - одернула себя в тот же миг. Перепугаются ведь, а после ищи свищи их как ветер в поле. Сорваться на бег возможности не было - и без того с усилием давалось каждое движение.
Упорно продолжала пробираться через не пойми откуда взявшиеся овраги колока, в то время как мальчишки упорно продолжали скрываться средь низких еловых лап. Промелькнут пару раз тот тут то там и опять на перегонки до первого повалившегося сухого дерева.
«...Не знаю сам, как я войти сумел...»
Через второй десяток метров почувствовала, как силы оставляют бренную оболочку тела. Поустойчивее воткнув палку в землю, пыталась отдышаться. Веселость в отдаляющихся голосах окрасилась истерическими нотками. Или же то интерпретация собственного воспаленного сознания?..
-С-Стойте...-прохрипела, сжимая трясущимися пальцами веревку от торбы.
В какой-то момент все стихло. Замерло. Даже ветер, колышущий кроны столетних деревьев, остолбенел в полетеле, тяжело опустившись пологом тишины.
«...Так сильно сон клонил меня глубокий,
Что истого пути не усмотрел...»
Обрадовавшись подвернувшейся удаче, облегченно выдохнула. Теперь-то они никуда не денутся. Открыла рот, дабы подать голос - язык будто прилип к небу. На зубах скрипел песок с привкусом чего-то горелого.
Не до конца осознавая суть происходящего, сорвалась с места на бег. Смех, одновременно близкий и далекий, был на грани слышимости. Последние едва различимые вибрации грозились потонуть в лесной чащобе.
«...Но у горы подножия высокой,
Где бедственной юдоли сей конец,
Томившей дух боязнию жестокой...-»
Внутренний голос подстегивал, запугивал, уверял, что их нужно нагнать. По крайне мере последовать, а уж после разобраться что к чему.
Оставшиеся ресурсы и энергетические запасы организма израсходовала на преследование. В себя пришла уже в предсумеречный час точно от толчка. Мальчишечьи голоса исчезли. Их будто бы никогда и не было.
Запыхавшись, взмокшая до последних ниток подрясника, рухнула на землю. Колено отозвалось болью на которую не хотелось реагировать. Из мешка недвусмысленно показался шнурок от фляги. Обезвоживание нещадно раздирало нутро.
Приложив титанические усилия, смогла приподняться на локтях, осматриваясь. Дороги не видать, зато запах сырости вселял надежду. Побрела едва ли не на карачках, с полуопущенными веками, доверившись чутью. Хорошая ли то или плохая идея - вопрос не первой важности. Плывущая рябью перед глазами реальность мотала из стороны в сторону.
Опушка явила живописный ландшафт. Овальное озеро находилось в глубокой воронке, посреди которого заболоченный остров шириной около 30 метров, поросший молодыми березами. По краям озера то тут то там разбросаны группы больших каменных глыб, высотой до 10 метров. Место тихое, безлюдное, одно только журчанье среди камней напоминало о том, что время все еще продолжает свой бег.
Любоваться природными красотами сил не было. Тяжело шагая, добралась до источника пресной живительной влаги. Задумываться о том, какого рода бактерии поселятся в желудочно-кишечном тракте не пришлось. Жажда скручивала внутренности пошибче голода.
Позабыв о сосуде для питья, прямо так, набирая в ладони воду, жадно пила. Оторваться от журчащего ключа не могла долго. Лишь когда почувствовала подступающую к горлу тошноту заставила себя остановиться.
Запоздало ополоснула руки, умыла лицо, намочила короткие волосы. Враз полегчало.
Тряхнув влажной головой после внеплановых водных процедур, изнеможденно привалилась к валуну. Мозги работали со скрипом. Перед глазами все плыло то ли из-за усталости, то ли из-за пустого желудка. Тем не менее есть не хотелось. Родник не только восстановил водно-солевой баланс организма, но и насытил.
Утерев влажные уголки губ, с пятой попытки собрала мысли в кучку. Никаких курсов по выживанию в лесу не проходила, оттого выход оставался один - искать тропу и возвращаться к тому, на чем остановилась. Во всяком случае главное идти, любая дорога куда-нибудь да приведет. Пугало осознание того, что до захода солнца и потемок не так то и далеко. Не поспеется за светло, куда податься? Возвращаться в чащу?
-Ты из дикого леса, дикая тварь?-пробубнила себе под нос, нервно захихикав.
Сориентироваться помог мох на одном из камней. Владимир располагался в Северо-Восточной стороне от столицы.
Уходя все дальше и дальше, не заметила, как оставила позади себя величественные дубы, в стволы которых, белея в лучах предзакатного светила, были некогда вбиты кабаньи клыки - на один из оных приземлилась воробьиного окраса пичужка. Внимательно наблюдая за незваной гостьей, птица захлопала крыльями, привлекая к себе внимание. И прежде чем скрыться меж ветвей, в последний раз расхохоталась дискантом.
Взобравшись на взгорок тут же оступилась, балансируя в миллиметре от того, чтобы сорваться вниз. Перевесила котомка, потянув вперед. Сердце пропустило удар и пустилось в неистовый пляс, отбивая свои ритмы где-то в районе ушей.
Купец, мало и с большой неохотой озирающийся по сторонам, вел на сонный глаз упряжку. День выдался трудным, долгим, но зато удачным - повозка, в начале пути набитая товаром до отказа, подскакивала на каждой кочке за неимением тяжелого груза. Ей в такт позвякивали колокольчики, периодически возвращая торговца из полудремы в реальность. Девку, внезапно показавшуюся из низины, он ожидаемо не заметил.
Проводив транспорт раздраженным взглядом, сплюнула себе под ноги - не от желания послать вослед нерасторопному извозчику пару ласковых, ни слова не произнеся. После того, как смочила горло, от избытка слюны впору было захлебнуться. Не смотря на столкновение, которое удалось избежать только чудом, настроение улучшилось. Повозка, встреченная на безлюдной тропе, воодушевила на дальнейшую путь-дорогу.
-Я уже близко,-в этом не было никаких сомнений.
Еще какое-то время воз маячил на горизонте прежде чем скрыться из виду. Его маршрут пролегал точно по направлению Северо-Запада, именно туда, где и простирался город.
Когда на небосклоне замерцали первые звезды, а желание топать босиком было настолько сильным, что впору наплевать на всякого рода занозы да мелкие камушки, стены Владимира величаво возвысились над рвом. В свете последних лучей дневного солнца все происходящее казалось сном.
Пытаясь справиться с когнитивным диссонансом, возникшим от оглушающей несостыковки между желаемым и действительным, краем глаза заметила развилку нескольких дорог. Основная и самая широкая расходилась на два рукава. И вот по ним то, с разных концов света, стекались колымаги. Огромное количество повозок самых разных типажей от мала до велика, от держащихся на одном добром слове до пока что нетронутых временем, точно муравьи, по одной стройной линии, въезжали на широкий мост, намертво прикрепленный к основанию крепости. И уже оттуда проходили через легендарные Золотые Врата...
Осторожно шагнув навстречу своей цели, замерла. Делать поспешных выводов, до того, как нога ступит на территорию самого Владимира, не хотелось. Но факты - штука упрямая и то, что происходит прямо здесь и сейчас говорит само за себя. Нет здесь никакой попутки. Как нет и отелей. Не придумали еще.
Слившись с толпой, под общую суету, незамеченной проскочила мимо стрельцов. Рослые детины в красных кафтанах и с бердышами на плечах заставляли внутренне сжаться, памятуя о том, кто стоял, стоит и продолжит стоять этак до года 1584, во главе военной реформы.
«Неужели и этого тебе недостаточно?-зазвенели в голове слова.-До каких пор ты продолжишь игнорировать очевидное?»
Очевидное игнорировать не хотелось. От него хотелось просто сбежать! Избавиться! Отмыться! Дыхание срывалось по мере того, как углублялась в город. Закрытый монастырь не тоже самое, что град-крепость, где циркуляция жизни ускоряется вдвое. Эти то волны и накрывали, вынуждая захлебываться немым криком.
Куда брела - сама не знала. Расположение домов, улиц - кромешный ад для любого градостроителя 21ого века. Ни тебе указателей, ни привычных дорожных разметок со знаками ПДД на обочинах... Да даже обочин в привычном смысле этого слова нет! Вместо регулировщика - пожевывающий вывешенное сушиться белье козел, гудки от нетерпеливых водителей заменяет доносящееся то справа то слева громкое хрюканье на перебой с кудахтаньем.
Разномастные жилища и подле каждого, вне зависимости от того, какой доход у хозяина дома или же положение в обществе, свой собственный скотный двор.
Обняв себя руками, в полубреду кочевала с одной мощеной крупным камнем улицы на другую. Порой зарождалась мысль, а не обратиться ли в надлежащее место, заявить, что потерялась, или того хуже - выкрали? Но обрубая поток бредовых идей, истерически смеялась. К кому обращаться? В Разбойничий приказ, являющийся местным аналогом МВД? Первые же в темницу и упекут, ежели не чего похуже.
Сумерки опустились на город незаметно. Присев от усталости и полного бессилия что-либо изменить на первый же подвернувшийся под руку мешок, вперлась невидяще впереди себя.
Вокруг все суетились, стоял гам и шум. По правую руку резвилась детвора, пиная нечто на подобии самодельного мяча. Хотелось есть...
Долго хандрить не позволил самый младший из своры, засандалив «спортивным снарядом» по больному колену.
Зашипев от боли и вцепившись в пострадавшую конечность, рявкнула на мальчишек, застывших в ту же секунду:
-Какого черта вылупились?!
Заверещав, пустились в рассыпную, позабыв об виновнике ситуации. Младшенький стоял в замаранной рубашонке длиной почти что по самую землю и задумчиво ковырялся в носу. Разглядывал с неприкрытым любопытством, пока о нем не вспомнили старшие. Подбежав и подхватив мальца, как большую куклу, скрылись за ближайшим поворотом. Больше на глаза не попадались.
Колено оказалось наименьшим из зол, как оказалось чуть позже. Настоящей проблемой были голодные спазмы, скручивающие живот, сгибающие все тело пополам. Не то чтобы двинуться, вдохнуть больно.
Прижав к себе мешок, чувствуя, как полость рта наполняется горьким привкусом желчи, вспомнила о монетах. Подрагивающими пальцами кое-как развязала кусок ткани, в которую завернула деньги прежде чем покинуть монастырь. Никакого представления о местной валюте не имел, а уж о расценках и подавно. Да и куда податься?.. На Постоялый двор? Ямскую станцию? До обоих пунктов назначения еще бы добраться, а с учетом того, что после захода солнца преступность и шанс быть ограбленной возрастает в разы, действовать надлежит быстро.
Жителей значительно поубавилось, зато кратно увеличилось количество стрелецких дозоров. С наступлением темноты простым «заплутала» отбрехаться не получится. Главное - найти пропитание и схорониться где-нибудь до первого крика петухов. Хоть под корягу забейся...
Услыхав мужские голоса, попятилась назад, заискивающе бегая глазами. Куда деть себя? Где переночевать? Внезапно чуть поодаль, в трех метрах, внимание привлек амбар. Совсем небольшой, походящий на пристройку к избе с навесом для крупнорогатого скота. В окнах избы слабо горел свет - видать, зажгли лучину.
По-воровски тихо, на цыпочках преодолев расстояние, стараясь держать ухо востро, прижалась к забору. Последний оцеплял не только непосредственное место жительства, но и все к нему прилегающее. И амбар в том числе.
Заглянув в зазор досок, осмотрелась на наличие собаки. Четвероногого видно не было, как и прочей живности.
Задержав дыхание и прилагая не малые усилия, перелезла через забор. На землю шлепнулась задницей, запутавшись в подряснике. Закрыла сама себе рот, сдерживая ругательства на кончике языка. Падать не высоко, но больно. Ссадины обеспечены.
В три погибели добрела до одной из стен житницы. Благо, что дотянуться до ее чердака подсобила лестница с наружней части.
Удивил свободно висящий замок на петле. Стараясь не издавать лишних звуков, аккуратно пролезла в узкий вход. Чердак амбара оказался пуст.
Несмотря на Июнь месяц на дворе, в окружении бревенчатых срубов было прохладно. Притворив дверцы так, чтобы лунный свет просачивался сквозь едва заметную щель, прилегла неподалку, крепко держа котомку в руках.
Думать ни о чем не хотелось. Голова раскалывалась. «Ужином» служила фляга с водой, из которой потягивала маленькими глотками.
Непонятно, то ли плакать, а то ли смеяться в нынешних обстоятельствах. Не жить уж точно. Да и как, если за душой ни кола ни двора? На паперть податься? В послушницы постричься?
Хрипящее нечто вырвалось из горла. Плечи мелко затряслись. Нервный срыв не за горами.
Окончательно потерявшее веру в возможность вернуться назад, заключила в полголоса:
-Если этой ночью от голодной смерти не помру, завтра же под колеса первой попавшейся телеги брошусь.
Прикрыла глаза.
«Да и назад... А куда назад-то? Точно с ума начала сходить...».