Только чудо спасёт тебя

Чимин шёл по светлому коридору больницы хирургического отделения, когда за его спиной открылась дверь VIP-палаты, из которой профессор Кан, высокий красивый мужчина под шестьдесят лет, но с лицом тридцатилетнего парня, со всем уважением и тактом выпроваживал красивую эффектную женщину, с печатью горя и отчаяния на лице. В спину им доносились громкие крики того, кто занимал эту палату, и у Чимина лицо вытянулось от удивления, так как давно он не слышал, чтобы относительную тишину больницы нарушал такой дикий ор.

— Я не хочу здесь находиться! Мама! Забери меня! Мама! Да пошли вы все! Ненавижу вас всех! Лучше бы я умер!

В закрытую дверь что-то бросили, и женщина вздрогнула из-за этого глухого звука и с отчаянием посмотрела на доктора. Чимин давно знал профессора Кана, поэтому легко мог предугадать фразы утешения, которые он скажет женщине. Но он совсем не ожидал, что профессор повернётся к нему и с явным облегчением воскликнет:

— Чимин! Как хорошо, что ты здесь. Я как раз хотел отправиться на твои поиски. У меня есть для тебя новый подопечный. Познакомьтесь, пожалуйста. Это госпожа Чон, она сегодня привезла к нам своего сына Чонгука. Он недавно разбился на своём мотоцикле и теперь не может ходить. Вдобавок к травме физической, добавилась и психологическая травма, из-за чего он отказывается от помощи и лечения, хотя у него есть все шансы встать на ноги. Госпожа Чон, это наш волонтёр Пак Чимин. Замечательный и общительный парень, который многим смог помочь справиться со своими проблемами и помочь встать на путь выздоровления. Я лечу пациентам тело, а он душу. Не знаю, как у него это получается, но он реально творит чудеса. Я прошу вас разрешить Чимину общаться с вашим сыном. Уверен, он сможет уговорить Чонгука на новую операцию и дальнейшую реабилитацию.

— Да, конечно! — с готовностью воскликнула женщина, сумев улыбнуться розоволосому парню. Видимо совсем отчаялась, раз доверяет сына первому встречному. — Конечно, я не против, профессор Кан. Если у него получится убрать колючки Чонгука, я буду в неоплатном долгу. Характер у Чонгука и раньше был не сладкий, а сейчас совсем... он даже на меня стал кричать, чего раньше никогда себе не позволял. Я уже не знаю, что с ним делать. У него были такие грандиозные планы на жизнь, а теперь... коляска... и он... он... не хочет больше жить... я так боюсь, что он снова попытается покончить жизнь самоубийством. Мы его в тот раз еле спасли.

— Да, я знаю об этом инциденте. К нему будет приходить психолог. Он очень хороший специалист. Хотя, уверен, что Чонгук пошлёт и его, как бы грубо это не звучало. А вот Чимин сможет его разговорить и переубедить. Чимин, попробуешь?

— Да, конечно. Мне не сложно, — улыбнулся Чимин, кланяясь взрослым. Он махнул рукой в направлении, куда до этого двигался и сказал: — Правда, сейчас я шёл к Минки, у него завтра операция. Он просил меня зайти к нему.

— Да, конечно, иди. Он тебя ждёт с нетерпением. Хочет тебе что-то подарить. Все уши мне об этом прожужжал, — улыбнулся профессор. — Зайди к Чонгуку как освободишься. Я уверен у тебя всё получится.

Чимин поклонился старшим и двинулся дальше, успев услышать, как профессор Кан пригласил женщину в свой кабинет. У Чимина много подопечных, и новенький его совсем не напрягает. Главное быть занятым и не думать о том, почему он сам вынужден жить в больнице в последнее время. Чимин всегда легко сходился с людьми и мог разговорить и расположить к себе любого, чем вскоре решил воспользоваться профессор Кан, главный врач больницы. Чимин и раньше пробирался в палаты к маленьким пациентам и своим ровесникам, играл с ними, разговаривал, читал им книги, тем самым хоть немного отвлекая их от своих диагнозов. А потом профессор Кан официально разрешил Чимину его деятельность, отмечая его положительное влияние на своих пациентов, и иногда, как в случае с тем орущим парнем, использовал Чимина в своих целях. Впрочем, сам Чимин не был против. Чимин целый час провёл в палате тринадцатилетнего Минки, которого готовили к операции по удалению метастаз в лёгких. После заглянул к девочке с патологией сердца, а потом вернулся к палате, в которой лежал его новый подопечный.

Чимин с любопытством тихонько заглянул в палату, оставаясь всем телом за дверью. Чонгук лежал в ворохе одеял и смотрел в телефон, с кем-то яростно переписываясь. Ответы оппонента ему не нравились, так как он часто чертыхался и начинал быстро печатать текст, гневно нажимая пальцами на экран, который ещё героически держался, не трещал и не крошился от такого напора. Получив очередной ответ, Чонгук взревел и бросил телефон в стену. Чимин удивился тому, что гаджет не рассыпался от удара, подошёл к нему, не забыв закрыть дверь в палату, и поднял, разглядывая одну небольшую трещину в углу защитного экрана. Телефон противоударный что ли? Явно дорогой. Чимину сейчас и дешёвая его версия не по карману, так хоть в руках подержать выдалась возможность.

— Дай сюда! — гаркнул Чонгук, протягивая руку. Чимин тут же вручил ему телефон, улыбнулся и сказал:

— Привет. Я Чимин, — он замер с протянутой рукой, ожидая ответного пожатия, но так и не дождался. Парень в постели был худым, угловатым. Длинные волосы закрывали лицо, но гневно зыркающих глаз не скрывали. И его лицо можно было бы назвать красивым и милым, если бы не застывшая на нём злая гримаса.

— И чё? Вали отсюда, Минчи, пока ноги целы. Я не общаюсь с крашенными педиками, — Чонгук смотрел на него тяжёлым взглядом исподлобья и сжимал руки в кулаки, зажимая в одном телефон, а в другом одеяло с боку от себя. Кажется, новая улыбка розоволосого его ещё больше разозлила, так как грудь его начала сильнее вздыматься и, казалось, что вместе с участившимися громким дыханием скоро пар повалит из ушей и ноздрей. Чимин нисколько не смутился и ответил, пожав плечами:

— Вот и прекрасно, так как я таких здесь не вижу.

— В зеркало посмотри, придурок, — раздался очередной рык. Чимин мило надул губы, провёл рукой по своим волосам и спросил:

— Ты считаешь, что розовый мне не идёт? Жаль, мне понравился результат. Цвет очень красивый. Да и все, с кем я сегодня виделся, говорили мне только комплименты.

— Ты издеваешься?! Пошёл вон из моей палаты! — снова заорал Чонгук.

— У тебя горло не болит постоянно так орать? — спокойно поинтересовался Чимин. — Тебя утром привезли, и ты всё время орёшь. У тебя хоть и VIP-палата, но это не значит, что ты не мешаешь остальным пациентам. Справа от тебя находится господин Чан, ему шестьдесят два, он недавно после сложной операции. Ему сейчас противопоказан любой шум, и он жалуется на твой ор, так как у него чуткий слух. А слева от тебя госпожа Мун страдает паническими атаками и после твоего рёва у неё точно случится новый приступ. А напротив твоей палаты девочка ждёт пересадку сердца и ей...

— Ладно, заткнись. Мне не интересны все эти больные, — уже не так громко огрызнулся Чонгук недовольным тоном. — Я не просил меня сюда везти. Мне и дома было хорошо. Мама все уши мне прожужжала новой операцией на позвоночнике и тем, что после неё я точно смогу ходить.

— А почему ты отказываешься от неё?

— Потому что мне делали уже четыре операции в течении года и как видишь, я до сих пор не бегаю, — наступило молчание, которое Чимин не торопился прерывать, давая возможность Чонгуку высказаться. И действительно, немного помолчав, Чонгук продолжил: — Сразу после аварии первый лечащий врач сказал, что я больше никогда ходить не буду, и что мне поможет только чудо, и мама вцепилась в эту фразу, и теперь таскает меня по больницам и верит всем врачам, которые говорят, что уж после этой операции я точно побегу. Ага, как же! Только деньги из неё тянут, да спину мне кромсают. Я уже лежать нормально не могу, шрамы мешают и чешутся. Задолбали все! Почему нельзя оставить меня в покое?!

— Не вижу ничего плохого в том, что твоя мама хочет, чтобы ты снова ходил. Профессор Кан хирург от Бога, он многих людей поставил на ноги. Возможно, он и есть то чудо, которое тебя спасёт.

— А ты кто такой? — снова разозлился Чонгук. — Очередной психолог с нетрадиционным подходом и ориентацией? У вас у всех одна методичка! Ты сейчас начнёшь мне заливать о том, что я должен поверить в исцеление, и что это я виноват, что до сих пор парализован?! Хватит! Наслушался уже. Уходи, не хочу тебя видеть.

— Если бы ты мог ходить, то смог бы сам меня выгнать.

Реакцией на эту фразу стал очередной громкий рёв, который точно слышно было на первом этаже, а потом в Чимина полетела подушка, а за ней и вторая. Пока Чонгук осыпал невозмутимого Чимина матерными словами, он поднял подушки и бросил ему на кровать, после чего вышел из палаты, продолжая слушать оскорбления в свой адрес. Каждый пар спускает как может. Чимин не обиделся, так как не воспринимал все эти слова буквально. Это, кстати, не первый раз на него так реагируют. Редко, но бывало. Гнев — нормальная защитная реакция больных, и в большинстве случаев она вскоре сменяется принятием и смирением. Чимин спустился на первый этаж и прошёл в крыло, где был кинотеатр для пациентов, сел рядом с приятелями и погрузился в просмотр фильма с Джеки Чаном.

***

На следующий день Чимин пришел к Чонгуку уже после обеда. Сегодня у него были голубые волосы и Чонгук, увидев их, возмущённо воскликнул:

— Ты издеваешься?! Я ещё вчера понял, что ты пидор, нахрена ты это доказываешь лишний раз?

— Я не собирался тебе ничего доказывать — безмятежно улыбнулся Чимин, подтягивая стул к кушетке Чонгука. Он сел на него, держа спину прямо, посмотрел спокойным взглядом и снова улыбнулся, сказав: — И я не из-за тебя перекрасился. Я не знаю тебя хорошо, чтобы дорожить твоим мнением и чтобы обижаться на твои оскорбления, так что можешь перестать называть меня этим словом. Если человек красит волосы в яркие цвета, это не значит, что с его ориентацией что-то не так. К тому же это личное дело каждого: что делать со своими волосами, кого любить и с кем спать. Не так ли?

Чонгук скривился так, как будто съел всё кислое и горькое в мире одновременно. Он не собирался спорить на эту тему, ведь раньше в его окружении были друзья нетрадиционной ориентации, и не вина Чимина, что они действительно оказались пидорами и бросили Чонгука после того, что с ним случилось, с лёгкостью забыв, как громче всех хвастались дружбой с ним. Вряд ли Чонгук когда-нибудь их простит, а вымещать своё жгучее разочарование на незнакомце совсем не честно. Посмотрев на Чимина, что просто сидел рядом, не собираясь прерывать молчание, Чонгук с неохотой вынужден был признать, что Чимину идёт новый цвет волос, впрочем, как и старый. У него такая внешность, что, пожалуй, ему любой цвет подойдёт. Не ощутив уже привычного за этот год раздражения от присутствия постороннего, Чонгук несколько раз вздохнул, расслабляясь. Прикованный к постели, он вынужден терпеть присутствие всяких врачей, психологов, психиатров, на помощь которых надеялась мама, но Чонгука они только бесили, так как каждый из них говорил, как будто по одной методичке, одно и тоже каждый раз. Если бы он мог ходить, то выгнал бы их всех пинком под их зады или громко хлопнул дверью, убегая от них. Но так он может делать только в мечтах, и единственный способ оградиться от них это крики и ругань. Была одна женщина-психолог, которая забавно цепенела от матерного крика Чонгука, распаляя его этим ещё больше. Сбежала она от него уже после второго посещения. Себе пусть поможет, психлогиня доморощенная. За этот год у Чонгука собралась целая коллекция личностей психологов, которые брались за него, и Чимин новый экземпляр в ней. Он пока не похож ни на одного из них, чем вызывает интерес. Неожиданно даже для себя Чонгук произнёс:

— Тебе очень идёт этот цвет. В айдолы не думал податься?

— Айдолы многое должны уметь помимо того, что им идёт любой цвет волос, — тут же поддержал тему Чимин. — У меня, правда, неплохой голос, но вряд ли этого будет достаточно для того, чтобы меня взяли в айдолы. Но спасибо, мне приятно. Не думал, что так быстро дождусь от тебя комплимент.

— Это правда. Правду говорить легко, — пробубнил Чонгук, снова утыкаясь в телефон.

— Вот тут бы я с тобой поспорил. Держи, это тебе. Мама твоя сказала, что ты обожаешь банановое молочко, — Чимин из кармана толстовки достал маленькую баночку напитка и протянул её Чонгуку, но тот не взял её, а взгляд снова стал колючим. Телефон был отброшен в сторону, а руки снова сжались в кулаки.

— Вы реально все из одного инкубатора? — со злостью сказал он. — Если бы я принимал все угощения от каждого психолога, что пытался меня приручить едой, то весил бы уже килограмм двести.

— Я просто хотел сделать тебе приятное. Больничная еда самая невкусная еда в мире даже в VIP-палате. Я не собирался приручать тебя едой. И я не психолог. Ладно, не хочешь общаться, не надо. Сиди один, как сыч. А я пойду к Минки. Ему сегодня сделали операцию по удалению опухоли, и он уже должен отойти от наркоза. Мы с ним стали друзьями. С ним интересно и он не обзывает меня плохими словами. А молочко всё-таки выпей, чтобы настроение улучшилось. Так много злиться вредно для здоровья. Пока, Чонгук-и.

Чимин вышел из палаты и вздрогнул от того, что в дверь что-то ударилось. Видимо, банановое молочко всё-таки полетело ему вслед. Подружиться с Чонгуком будет сложнее, чем он думал.

***

На третий день зеленоволосый Чимин принёс Чонгуку фрукты, но был тут же грубо послан, после чего разговаривать с грубияном не было никакого желания. В четверг утром Чимин пришёл без угощений, и они просто минут пять сидели молча, разглядывая друг друга. Чонгук пытался сосчитать количество цветов в радужной мешанине на волосах Чимина, а тот в свою очередь отметил, что у Чонгука красивые глаза и милый нос. Интересно, улыбаться он умеет? Они так и не сказали друг другу ни одного слова, и вскоре Чимин ушёл по своим делам.

***

Сегодня Чимин пришел к Чонгуку уже вечером. На волосах красовался фиолетовый цвет, а в руках снова была баночка с банановым молоком. На этот раз Чонгук принял угощение, молча вертя его в руках и разглядывая новый образ парня. Странный он. Минут пять они снова сидели в тишине и Чонгук всё-таки не выдержал и сказал:

— Не боишься облысеть от частого окрашивания? Каждый день так издеваться над ними это перебор. Или ты тоником красишься?

— Когда как, — улыбнулся Чимин. — Бывает тоником, бывает краской. У меня лучший друг работает в салоне красоты, он мне и приносит краску.

— А тебе твой лучший друг не сказал, что так часто краситься вредно?

— Они всё равно выпадут. Поэтому не страшно, — пожал плечами Чимин, отводя взгляд.

— Да? Следуя твоей логике можно грецкие орехи дробить зубами, они же всё равно рано или поздно выпадут. Странный ты, — желчь так и сочилась в голосе Чонгука, но броню Чимина она не прожжёт.

— Не страннее тебя. Если бы мне врачи давали шанс вылечиться, я бы хватался за него двумя руками. А ты опять упёрся. Почему ты не соглашаешься на операцию? Профессор Кан тебя не обманывает. Я столько раз видел, как он людей ставил на ноги, даже самых безнадёжных. И если он говорит, что эта операция тебе поможет, значит — поможет. Необходимо верить ему.

— А ты знаешь, как это больно открывать глаза после очередного наркоза и видеть сожаление на лице лечащего врача, который до операции был уверен в успехе? — с горечью ответил Чонгук, — Это ужасно. Я не хочу быть телом для их практики. Я перенёс четыре операции, и ни одна не дала положительного результата.

— Профессор Кан говорит, что они были необходимы, — не отступал Чимин. Нельзя терять уникальный шанс, раз речь сама зашла об операциях. — Те хирурги не просто так в тебе ковырялись. Каждый из них сделал свою работу. Кто-то сшил кровеносные сосуды, кто-то мышцы, кто-то устранил последствия травмы, а кто-то подготовил тебя к дальнейшим действиям.

— Нормальные врачи делают это всё за один раз! — закричал Чонгук. Чимин не стал спорить. Не хочется снова ссориться. Чонгук отвернулся от Чимина, пытаясь справиться с собой и сдержать слёзы отчаяния. Можно подумать он в восторге от всего этого. Чимин перевёл взгляд на прикроватную тумбочку и увидел ежедневник с Железным человеком. Вот и новая тема для разговора. Дав Чонгуку немного времени, он спросил:

— Ты любишь Марвел?

— Нет, я люблю Железного человека, — не поворачиваясь, глухо отозвался Чонгук. Помолчав, он продолжил: — После того, как Марвел его убил, я не люблю всю вселенную.

— Как его можно любить? Он же психопат и убийца. — После того, как Чонгук на Чимина посмотрел, как на психа, он невозмутимо продолжил: — Твой Тони Старк создатель оружия, которым массово убивали людей. Да и сам он делов натворил, принуждая супергероев открываться и регистрироваться. И метался постоянно между добром и злом.

— Ты не путай комиксы и киновселенную, — тут же отозвался Чонгук, разворачиваясь к собеседнику. — Это в комиксах Старк был психом, а в фильмах он потрясающий.

— Ну да. Алкаш, бабник и шизофреник.

— Гений, миллиардер, плейбой, филантроп, — с улыбкой процитировал своего любимого персонажа Чонгук. Чимин мило скривил мордашку и недовольно спросил:

— Кем бы он был без денег родителей?

— Даже если бы Старк родился нищим, то в любом случае он бы обязательно сам сколотил свой капитал, так как он гений.

— Гениев в мире полно, но не все гении становятся миллиардерами. У него изначально была стабильная финансовая подушка, которая и давала ему возможность создавать свои технологии. Но будь он обычным человеком, пусть и гениальным, то пропал бы в лаборатории или его бы разработки присвоил кто-то из начальства.

— А ты пессимист.

— Я реалист. Всегда так было, а сейчас тем более.

— Ладно. Ну а ты? Какой твой любимый герой?

— Я обожаю Халка, — с гордостью ответил Чимин, расправив плечи.

— Халка?! Этого тупого громилу? — тут же засмеялся Чонгук.

— Халк не тупой.

— Ну да, конечно. Всё, что ему нужно это громить и крушить всё, что попадается под руку. Сколько городов он в пыль превратил всё потому, что мозги от гнева отключаются. Твой Брюс Беннер тоже не святоша. Такой же чокнутый профессор, из-за которого чуть не погиб мир.

— Ну, возможно, твой Старк и мой Беннер не самые лучшие в мире люди, — согласился Чимин. — Но их альтер-эго, Халк и Железный человек, крутые.

— Только Айрон Мэн крутой. Халк тупой, и никак ты меня в обратном не переубедишь.

— У Халка неизмеримая физическая сила, скорость, прыжки, выносливость, ловкость и стойкость, — начал перечислять Чимин, загибая пальцы. — Иммунитет ко всем ядам, болезням и токсинам. Мгновенная регенерация. Способность поглощения радиации и тёмной магии. Математическое видение мира. Безграничный лимит ярости. Устойчивость к телепатии и реактивная адаптация. Огнеупорность. А твой Железный человек без костюма никто.

— Но лишь Тони Старк единственный, кто достоин своего костюма. Только он один настоящий Железный человек. Скольких бы героев Марвел не пытался всунуть в костюм Железного человека после его смерти, Тони Старк единственный и неповторимый.

— Тут да, согласен с тобой, — улыбнулся Чимин, наблюдая за ожившим Чонгуком.

— Кстати, Железный человек смог победить Халка. Помнишь их драку в фильме «Мстители: Эра Альтрона»?

— Ага. Но и Халк хорошо потрепал Железного человека.

— Это да. Помнишь, как он Халку зуб выбил и потом сказал: «Я случайно», — парни расхохотались, вспоминая забавный момент в эпичной битве, а потом затихли, разглядывая друг друга.

— А ты интересный собеседник, когда не орёшь и не психуешь, — отметил Чимин.

— А ты не бесишь, когда не вспоминаешь про мою операцию, — тут же парировал Чонгук.

— Будем дружить? — предложил Чимин, протягивая ему свой правый мизинчик.

— Ого. Клятва на мизинчиках? Серьёзно? Тебе пять лет? И чего это он у тебя такой маленький? — Чимин настойчиво приподнял руку, подвигав мизинцем, и Чонгук сдался, обхватывая его своим. — Ладно. Всё равно я от тебя сбежать не смогу. Значит, будем дружить.

— Вот и прекрасно. Я замечательный друг. Тебе понравится, вот увидишь, — Чимин отреагировал на сигнал мобильного и нахмурился, после снова улыбаясь Чонгуку. Он встал и обнял Чонгука, окутывая его своим приятным ароматом, не связанный с больничными запахами. — Мне нужно бежать, Чонгук-и. Меня два дня не будет, я еду домой. А потом я снова к тебе приду. Не скучай.

И Чимин вышел из палаты, оставляя Чонгука одного. Он взял телефон, открыл Ютуб, ввёл в поисковике «Драка Халка и Железного человека» и погрузился в просмотр эпичной драки двух супергероев.

***

В понедельник Чонгук сидел возле окна в инвалидном кресле и рисовал букет цветов в своём ежедневнике. Он вздрогнул, захлопнул его и быстро положил на подоконник, когда в дверь постучали и она тут же открылась, впуская брызжущего энергией Чимина.

— Привет, Чонгук-а. Скучал? Посмотри, какой букет я тебе принёс. Правда, красивый? Чонгук? Эй, ну ты чего завис?

А Чонгук и правда завис, разглядывая нереально красивого Чимина. Сегодня его волосы были окрашены в пшеничный блонд, что безумно ему шло, делая его похожим на ангела. Чимин что-то щебетал своим нежным голосом, пока ставил цветы в вазу, которую точно достал из воздуха, так как её не было в палате до его прихода. Чонгук точно это знал, иначе она была бы уже давно разбита. Чимин поставил вазу с цветами на тумбочку возле кровати Чонгука и развернулся к нему, спросив:

— Тебе не понравился букет? Тоже будешь им кидаться?

— Нет. Не буду. Ты очень красивый.

— Я?! — удивился Чимин, показывая на себя указательным пальцем. Потом засмеялся, и сказал: — Ты, наверное, имел ввиду цветы. Они красивые.

— Нет. Я сказал то, что хотел сказать. Ты красивый. Тебе очень идёт этот цвет.

— Правда? Спасибо, — улыбнулся Чимин, опустив взгляд на свои руки. Он ощущал, что щёки порозовели от смущения, и приложил к ним ладошки, после опуская их вниз. Он посмотрел на Чонгука и сказал: — Значит, тебе понравятся и другие оттенки. У меня в планах целая палитра блонда. На месяц хватит.

— Зачем? Тебе этот цвет очень идёт. Не надо его менять.

— Я запомню. Но от своей палитры отступать не намерен даже ради тебя. Извини.

— Зачем ты перекрашиваешь свои волосы каждый день?

Чонгук сразу понял, что отвечать на вопрос Чимин не собирается, но не ожидал, что он стрелки переведёт на него.

— Я не знал, что у тебя есть коляска.

— Конечно, есть, — тут же ощетинился Чонгук, привычно выпуская свои колючки желчи. — Или ты думал, что я, как овощ, валяюсь постоянно в постели?

— Если честно — да. Я раньше её не видел, поэтому не удивительно, что так думал.

— Я не люблю на неё смотреть, поэтому она стояла в ванной, — нехотя пробубнил Чонгук.

— Прекрасно, значит, мы можем поехать погулять, — радостно сообщил блондин, хватая коляску за ручки и толкая её к двери. Чонгук запаниковал и закричал, пытаясь остановить коляску. Он ладонями пытался тормозить колёса, но Чимин упорно толкал коляску к двери, не обращая внимания на то, что делает Чонгуку больно.

— Не трогай её! Верни на место! Остановись! — рычал Чонгук. Пока Чимин открывал дверь, Чонгук быстро развернулся на коляске, но Чимин тут же вернул его к двери. Чонгук упёрся горящими ладонями в открытый проём двери и не давал коляске пройти через него. — Я не хочу, Чимин! Верни обратно. Не хочу, слышишь?! Отпусти!

— Что здесь происходит? — неожиданно в дверях появился профессор Кан, прекращая на время неравную борьбу. Чонгук впервые рад бал видеть его, что не смог скрыть.

— Слава Богу, вы пришли, профессор Кан. Скажите своему психологу, что он переходит все границы, и что я напишу на него жалобу за превышение должностных обязанностей.

— Чимин не наш психолог. Наш психолог сейчас на больничном, и он обязательно к тебе придёт побеседовать. Чимин-а, что происходит?

— Я просто хотел вывести Чонгука погулять, — сладким невинным голоском произнёс Чимин, очаровательно улыбаясь старшему, что ещё больше разозлило Чонгука. Ангел же продолжал говорить: — Хотел показать ему наш сад. Я принёс Чонгуку букет, который насобирал в саду специально для него и он ему понравился. Прогулки ведь никому вреда не приносили. Намного хуже сидеть в четырёх стенах и проклинать мир за то, что он продолжает жить своей жизнью.

— Я этого не делаю, — прошипел Чонгук, пытаясь вкатить коляску обратно в палату, но Чимин стоял позади него и не давал сдвинуться. — Да пусти же ты меня! Что ты прилип, как пиявка?! Если ты не сотрудник больницы, то почему тебя вообще пустили ко мне?! Профессор Кан, я пожалуюсь на вас маме, и она примет меры.

— Знаешь, Чимин, я думаю, что Чонгуку действительно необходимо развеяться, — сказал профессор, как будто пропустивший мимо ушей все угрозы.

Он поверх головы несговорчивого пациента посмотрел на Чимина, они обменялись заговорщицкими улыбками, и прежде, чем Чонгук сообразил и смог среагировать, они одновременно сделали это: профессор ухватил за предплечья Чонгука и прижал их к его телу, отступая назад, в то время как Чимин толкал коляску вперёд. Они легко выехали в коридор, где Чонгук не стесняясь орал о том, какие они все сволочи и как он всех их ненавидит. И да, что они обязательно ответят за все свои насильственные действия в отношении него. Уж адвокаты его семьи будут усердно трудиться над этим, а он с огромным удовольствием проконтролирует этот вопрос лично. Дойдя до лифта, профессор сказал Чимину звонить ему сразу, если что-то случится непредвиденное, посоветовал Чонгуку перестать нервничать по пустякам, следил за тем, как Чимин вкатывает коляску в лифт и разворачивается в нём, после чего махнул им рукой и пошёл по своим многочисленным делам. В лифте они ехали молча. Чонгук сгорбился в коляске и сложил руки на груди, напоминая Чимину нахохлившуюся птичку. И он всем своим видом показывал, что больше никогда в жизни не заговорит с ним.

Весь длинный путь до сада Чонгук молчал, но в груди жглось раздражение из-за того, что Чимина постоянно все окликали, здоровались с ним и пытались завязать разговор. Чонгуку было неуютно, он чувствовал все эти липкие заинтересованные взгляды незнакомцев, и ему хотелось убежать от них. Он прятался за густой чёлкой, отворачивался в противоположную сторону, а потом, когда Чимин расслабился и разговорился с двумя парнями, не выдержал, схватился руками за колёса и быстро поехал от них. Он слышал, как Чимин звал его, но ему хотелось быстрее спрятаться от всех, поэтому он лишь быстрее крутил колёса. Перед самым садом Чимин нагнал его и мягко придержал коляску, после направляя её в нужном направлении. Чонгук сложил руки на груди и недовольно смотрел по сторонам.

В саду было красиво. Вся площадь была разбита на небольшие квадраты, в которых росло и цвело всевозможное цветочное разнообразие. На некоторых грядках даже росли овощи и зелень. В саду еще были несколько человек, которые копались в земле и поливали цветы, но Чонгук не хотел их разглядывать. Чимин остановил коляску в тени, и отошёл к огромной бочке с водой, в которой наполнил лейку до краёв, а потом вернулся к квадрату, возле которого оставил Чонгука, и стал поливать разноцветные пышные цветы. Чимин назвал и показал все цветы, которые росли на этом кусочке земли, но Чонгук пропустил всё мимо ушей, обратив внимание на девушку лет восемнадцати, которая подошла в стороне к другому квадрату и тоже стала его поливать из маленькой лейки. Одета она была в больничную одежду. Чонгук повернулся назад и некоторое время наблюдал за другими людьми, которых раньше принял за садовников и не обратил внимания, что они тоже в больничных халатах. Чимин поставил пустую лейку и сел на колени возле коляски, начиная перебирать пакетики с семенами.

— Почему они в больничной одежде? Они пациенты?

— Да. В этом саду за растениями ухаживают сами больные. Больница предоставляет им кусочек земли, а каждый сам решает, что он будет сеять и выращивать.

— Что за ерунда? Зачем это делать?

— Затем, что время лечения, ожидания донора или реабилитация проходят намного быстрее и плодотворнее, чем без этого. В больнице разные больные есть. Есть те, кто после операции быстро выписывается, а есть такие, кто живёт здесь месяцами. И вот таким пациентам этот сад просто необходим. Давай проедем чуть дальше. Мне необходимо поухаживать ещё за двумя участками.

Чонгук последовал за Чимином, который наполнил лейку и прошел чуть дальше, где в квадрате росло несколько кустиков разноцветных петуний. Он взрыхлил землю возле них, а после полил, поправляя завернувшиеся листочки.

— Чьи это цветы? Тоже твои?

— Нет. Их сажал Дэни. Он умер две недели назад. Возникли осложнения после пересадки почки. Организм не принял донорский орган и он умер. Ему было восемь лет. Он не успел увидеть их цветение.

— И ты надеешься, что после этой истории я соглашусь на операцию? Ты в своём уме?

— Врачи сразу говорили, что шансы пятьдесят на пятьдесят при его сопутствующих болезнях. Но и Дэни, и его родители рискнули. Нет ничьей вины, что так произошло. В твоём же случае профессор Кан уверен в положительном результате, но ты упёрся, как мул. Кто-то мечтает о призрачном шансе жить и хватается за него, готовый сделать всё что угодно, чтобы победить болезнь. А ты упорно отказываешься от своего шанса, предпочитая оставаться в коляске и жалеть себя. Ты просто боишься.

— Как будто я это отрицаю, — буркнул Чонгук, отгоняя мошкару. — Хозяин этой клумбы тоже умер?

— Нет, Минки идёт на поправку. На этой неделе профессор Кан удалил ему метастазы в органах. Ему пока ещё нельзя выходить из палаты, но вскоре его выпишут.

— Ясно. Как ты запоминаешь все эти названия? Об некоторые из них язык сломать можно.

— Это дело привычки. Я обожаю растения и даже отучился на ботаника. И получил специальности «Цветовод» и «Флорист».

— Это разве не одно и то же?

— Нет. Цветовод занимается разведением и уходом за цветами, а флорист хоть и знает всё о цветах, но не разводит их, а лишь собирает в букеты.

— Как сложно. В любом случае копание в земле это не для меня. Что там за здание? Там столько детей гуляет, — спросил Чонгук, смотря вдаль, где за забором начиналась новая больничная территория, и где гуляло много детей и чуть меньше взрослых. Чимин тоже посмотрел туда и грустно произнёс:

— Там детский онкологический хоспис.

— Хоспис? Это же...

— Да. Там доживают свою жизнь дети, неизлечимо больные онкологией. Профессор Кан запретил мне туда ходить. Меня туда не пускает охрана.

— Почему?

— Потому что я слишком близко принимаю к сердцу историю каждого ребёнка. Он говорит, что мне это только вредит.

— Ты тоже чем-то болен? Чимин? Я думал, ты тут работаешь.

— Хочешь посадить какие-нибудь цветы? Этот участок свободен, — Чимин подошёл к пустому квадрату и стал лопаточкой рыхлить землю и удалять из неё всё лишнее. — Думаю, ромашки тебе подойдут.

— Почему ромашки? — Чонгук хоть и не был заинтересован в цветах, но ромашки это же совсем просто и дёшево. Возмутительное пренебрежение статусом Чонгука.

— Они совершено неприхотливые. Главное посадить их на солнце и хоть иногда поливать. Мне, кажется, у тебя не хватит терпения ухаживать за более требовательными растениями. Если ты сейчас посеешь семена, то зацвести они уже смогут через пятьдесят — семьдесят дней.

— Меня здесь уже не будет, — фыркнул Чонгук.

— На своих ногах уйдёшь? — усмехнулся Чимин, вытирая тыльной стороной ладони пот со лба.

— Очень смешно, — фыркнул Чонгук.

— На самом деле нет, — Чимин пожал плечами, после возвращаясь к работе. — У всех этих детей нет шанса, но они всё равно смеются и улыбаются, радуясь каждому дню. А ты злишься на весь мир и не ценишь ни свою жизнь, ни усилия матери. Ты можешь в любой момент уехать из больницы, но тогда никакого чуда не произойдёт, а ты так и останешься злюкой, прикованным к коляске. Держи семена, посей их сам. Пусть хоть что-то останется здесь после тебя.

Чимин взял ладонь Чонгука и высыпал на неё семена из пакетика. Чонгук склонился над грядкой, держась свободной рукой за коляску, и рассыпал семена на поверхности. Чимин смешал их с землёй, а потом обильно полил водой, после чего вымыл руки и умылся, вытираясь сухими салфетками, которые всегда носил с собой. Неожиданно он покачнулся и осел на колени, упираясь вытянутыми руками в землю. Чонгук подкатил коляску к нему и пытался заглянуть ему в лицо, но голова блондина была низко опущена и видна была лишь мокрая макушка.

— Чимин, что с тобой? Тебе плохо? Чимин?

— Сейчас пройдёт. Не шуми, — тихо произнёс Чимин, продолжая сидеть в прежней позе.

Вскоре он чаще задышал и выпрямился, поднимая лицо и пугая Чонгука своей мертвенной бледностью. Лицо его было снова мокрым от выступившего пота на лбу, висках и верхней губе. Толстовка покрылась пятнами вдоль спины, вокруг шеи и в подмышках. Чимин встал, пошатываясь, достал последнюю салфетку и вытер лицо, которое было по прежнему бледным, даже губы посинели. Салфетка мгновенно намокла, и Чимин промокнул лицо рукавами толстовки, после подошёл к Чонгуку со спины и стал толкать коляску к больнице.

— Нам нужно вернуться. Мне необходимо выпить лекарства.

— Ты расскажешь, что с тобой? Здоровые люди так сильно не потеют.

— Тебе разве интересно? — впервые Чимин звучал резко, отчего Чонгук растерялся и промолчал. Чимин быстро докатил его до больницы, передал в руки знакомой медсестры, отмахнулся от её обеспокоенных вопросов и убежал в неизвестном для Чонгука направлении. Медсестра доставила его в палату и на все вопросы о Чимине отмалчивалась.

***

Чимин постучал в дверь и вошёл в палату, которая оказалась пустой. Из ванной доносился шум воды, значит Чонгук там. Чимин прошёл к кровати, подвинул к ней стул и сел, разглядывая беспорядок. Одеяла были скомканы, на них лежала толстовка, под кроватью стояла раскрытая сумка из которой выглядывали вещи, такие как штаны, футболка и прочее. На прикроватной тумбочке взгляд привлекал ежедневник с Железным человеком. В него был вложен простой карандаш примерно на середине, и Чимину очень захотелось посмотреть, что там Чонгук писал. Пару минут Чимин всё же не трогал чужую вещь, надеясь, что Чонгук вот-вот появится, но время шло, а шум воды не прекращался. Чимин потянулся к ежедневнику, взял его, и карандаш тут же вылетел на пол, закатываясь под кровать. Чимин открыл первую страничку и удивлённо округлил губы, увидев пейзаж. На каждой страничке был красивый и чёткий рисунок, который вызывал либо умиление, либо восторг. Никто ему не говорил, что Чонгук так хорошо рисует. Помимо пейзажей, было много цветов, животных, силуэты людей без лица, улицы, герои комиксов и мультфильмов, много было Железного человека, а на последней изрисованной странице, в том месте, где лежал карандаш, был портрет, нарисованный с такой точностью, что у Чимина дух перехватило от восторга. Чимин и не думал, что такой красивый. Чонгук нарисовал его в профиль, лицо чуть поднято вверх, пухлые губы слегка приоткрыты, а в глазах плясали искорки счастья, заставляя невольно улыбаться, разглядывая рисунок.

— Положи на место! — от неожиданного крика Чимин подпрыгнул на стуле, захлопывая ежедневник. Разглядывая свой портрет, он совсем не услышал, что вода перестала шуметь.

Чонгук был после душа, торс был голый, а ноги одеты в штаны. С волос капало, но медбрат, что помогал ему мыться, накинул полотенце на голову и быстро просушил волосы, успев увернуться от тонких, но сильных рук, что пытались отмахнуться от него. Чимин положил ежедневник на тумбочку и сел обратно, наблюдая за тем, как Чонгук завершал гигиенические процедуры. Он подкатил коляску к постели, быстро собрал раскиданные вещи с пола, нашёл майку, сам её надел на худое туловище, а после спрятался в толстовке. Медбрат в это время навёл порядок в ванной, подошёл к Чонгуку, включил фен и быстро высушил ему волосы, зачёсывая чёлку назад, после чего убрал прибор в шкафчик, уточнил не хочет ли Чонгук пересесть в кровать, а потом вышел. Чонгук чёлку вернул себе на лоб, вычёсывая её пальцами с затылка, потом положил локти на подлокотники кресла, поглаживал свои пальцы и хмуро смотрел на безмятежного Чимина, а вскоре не выдержал и спросил:

— Всё успел посмотреть?

— Да. Ты очень хорошо рисуешь, — тут же отозвался Чимин.

— И без тебя это знаю, — огрызнулся Чонгук, продолжая хмуриться.

— Мой портрет получился очень красивым. Меня ещё никто не рисовал, — Чимин снова взял ежедневник и открыл его на своём портрете, снова начиная его разглядывать.

— Ты вчера был очень красивым... оно само вышло... иногда вдохновение само решает, что мне рисовать, — пытался оправдаться Чонгук. Но Чимин лишь улыбался, продолжая разглядывать свой портрет, и Чонгук снова вернул свою наглую манеру разговора, сказав: — Зачем ты перекрасился? Этот жёлтый цвет тебя уродует. На цыплёнка похож. Хорош прогресс: от ангела к цыплёнку. Чего ты лыбишься, как чеширский кот?

— Мне просто нравится слушать от тебя комплименты. Пусть они не всегда в вежливой форме. Подаришь мне этот портрет?

— Нет. Я не раздаю свои рисунки, — буркнул смущённый Чонгук.

— Ну, пожалуйста, Чонгук-а! Пожалуйста! — Чимин подскочил к Чонгуку и присел перед коляской, заглядывая ему в лицо щенячьим взглядом. Чонгук смешно наморщил нос, а потом ответил:

— Я нарисую тебе другой рисунок.

— Хорошо! Держи. Ой! Карандаш ведь закатился под кровать. Сейчас достану.

Чимин тут же встал на четвереньки и подлез под кровать, дотягиваясь до карандаша, а Чонгук тяжело сглотнул, при виде округлых ягодиц да ещё и в такой позе. Видимо сказывается долгое отсутствие секса или головой сильно ударился во время ДТП, раз стала возбуждать мужская тощая задница. Чимин подал карандаш, встал на ноги, развернулся к постели, быстро её заправил, а потом скинул тапочки и залез на неё, складывая ноги по-турецки, после чего улыбнулся Чонгуку и сказал:

— Я готов. Мне нужно позировать? Как лучше сесть? Так? Или так? А может лучше сесть вот так?

— Расслабься. Не надо мне позировать. Только отвлекать будешь. Подай мне из тумбочки альбом и цветные карандаши.

— Ты же младше меня, я точно знаю, — говорил Чимин, пока доставал альбом и карандаши. — Мама тебя вежливости совсем не учила? Где «пожалуйста, хён», «спасибо, хён», «ты такой милый, хён»? Держи.

— Спасибо, хён, — закатывая глаза, проговорил Чонгук, принимая, а после открывая альбом на чистом листе.

Чимин вернулся в прежнюю позу и терпеливо наблюдал за тем, как Чонгук рисует. Иногда его губ касалась улыбка, обнажая выдвинутые по-кроличьи зубы, и тогда Чимин тоже невольно улыбался. Чонгук казался расслабленным и безмятежным, когда рисовал. На Чимина он совсем не смотрел, хотя тот наоборот взгляд не отрывал. Вскоре Чонгук поставил финальный штрих, вытянул перед собой рисунок, проверяя его перед презентацией, хихикнул, а потом спросил:

— Готов?

— Давно уже. Давай, показывай.

Чимин от нетерпения чуть не свалился с кровати, а когда взял альбом в руки, не знал, как реагировать. Он ожидал получить портрет на подобии того, что был нарисован в ежедневнике, а держал в руках забавную картинку. Карикатуру даже. Хотя, если присмотреться, то рисунок вполне даже милый и забавный. Чимин был нарисован как мультяшка. Тот Чимин был милым малышом, с большими пухлыми губами и огромными глазами, с милым хвостиком на голове, в который были собраны жёлтые волосы. Его коротенькие ножки еле складывались по-турецки, а рядом с ним был маленький цыплёнок, которого так и хотелось погладить. Обида быстро отступила, сменяясь умилением, и Чимин хихикнул, после начиная тихонько смеяться.

— Классный рисунок. Я могу его забрать?

— Этот да. Я рисовал его специально для тебя. Тебе, правда, нравится?

— Да. Он забавный. Спасибо. Повешу его на стене возле кровати. Слушай, давай завтра фильм посмотрим.

— Почему завтра? Давай сейчас, — предложил Чонгук, не желая лишаться приятной компании.

— Нет. Сейчас я не могу. У меня куча дел.

— Вот как, — неожиданно разозлился Чонгук. Он и сам не понял, почему отказ его разозлил. — Ты не цыплёнок, ты курица-наседка, бегающая по больнице, делая вид, что сильно занята.

— Давай не будем ссориться. Я приду к тебе завтра. Спасибо за рисунок, Чонгук-и. До завтра.

Чимин легко соскочил с кровати, обулся и вышел из палаты, оставляя Чонгука в одиночестве разбираться со своим гневом. Разбивать в палате уже нечего, поэтому Чонгук снова взял альбом, чёрный карандаш и стал в рисунке вымещать свою внезапную злость.

***

Новый день и у Чимина новый цвет волос. Сегодня красный. Он несмело заглянул в палату и увидел Чонгука в кресле у окна. Снова злого и недовольного жизнью. У него вообще бывает другой режим?

— Привет. Сегодняшний киносеанс в силе? Я мороженое принёс. Чонгук-а? Плохой день?

— У меня после аварии каждый день плохой. Почти. Проходи

— Если хочешь выговориться, я всегда с удовольствием выслушаю.

— Ага. Взаимно. Как только ты расскажешь о себе и своей болезни, так я сразу же расскажу о себе. Хотя ты и так обо мне уже многое знаешь.

— Что будем смотреть: Железного человека или Мстителей?

— Давай начнём сначала. С первого фильма о Железном человеке.

— Хороший выбор.

Пока Чонгук искал фильм, Чимин устроился рядом на стуле, лицом к висящему на стене плоскому телевизору, открыл оба лотка с мороженым, вставил в каждый ложки и отдал один Чонгуку. Пока шла заставка фильма Чимин спросил:

— Твоё плохое настроение как-то связано с тем, что перед моим приходом тебя посетил профессор Кан? Он тебя выгоняет из больницы?

— Если бы. С удовольствием бы свалил отсюда.

— Жаль. Мне нравится проводить с тобой время.

— Назначил дату операции. В конце следующей недели. Сказал, что если я не созрею к этому дню, то не сможет больше найти для меня окно даже за деньги. У него всё расписано на месяцы вперёд.

— И это правда. Люди едут сюда не только из разных городов, но и стран, чтобы проконсультироваться именно у профессора Кана, а ты носом крутишь. Соглашайся. Всё же лучше хоть как-то ходить на своих двух, чем всю жизнь быть прикованным к инвалидному креслу.

— Смотри лучше фильм. Мне и матери хватает с нотациями. Тебя слушать я не хочу.

— Грубиян.

— Зануда.

— Упрямый баран.

— Милый, надоедливый цыплёнок. Если не замолкнешь, я тебя поцелую.

Чимин очаровательно покраснел и замолк, смотря в экран телевизора. Так и подмывало узнать, исполнит ли Чонгук свою «угрозу», если Чимин продолжит его уговаривать, но всё-таки решил не проверять. Просмотр фильма прошёл интересно, хоть и смотрел его каждый минимум по два раза, а в случае Чонгука эта цифра двухзначная. Мороженое было съедено быстро, и Чимин предложил завтра контрабандно пронести, к примеру, пиццу или куриные крылышки, что с восторгом поддержал Чонгук. Больничная еда обоим надоела. Единственное, что не понравилось Чимину это сидеть весь просмотр на стуле. Он крутился и вертелся на нём, вставал и разминался, просто на полу сидел, жалуясь на неудобства.

— Завтра притащу из игровой мягкое кресло. Всю задницу отсидел. Правда, влететь может от главной медсестры. Она не разрешает ничего выносить из игровой и строго следит за порядком.

— Можешь в постели смотреть. Я буду в кресле, — с невинной улыбкой предложил Чонгук. Уши красноволосого пытались слиться по цвету с волосами, но он всё же проговорил, не осознавая, что флиртует:

— Какое интересное предложение. Ещё никто не приглашал меня в свою постель.

— Да ну тебя, не хочешь не надо, — отозвался Чонгук, смотря в сторону, пряча красные щёки.

— Хорошо. Я приду завтра уже вечером.

— Ладно. А в сад не надо спуститься? Ромашки мои, наверное, не взошли.

— Я их поливал всё это время. Пара ростков появилась уже. Можем послезавтра съездить. Или сам можешь спуститься.

— Нет, хочу с тобой.

— Ладно. Тогда договорились. Мне пора. Можно тебя обнять?

— Зачем?

— Просто так.

— Ну ладно. Обнимай.

Чимин склонился над Чонгуком, обнимая его за шею, и почувствовал ответные объятия на спине. Чонгук ткнулся носом в его волосы, но быстро отвернулся, недовольно сказав:

— Они у тебя воняют от краски. Может, хватит краситься?

— Вежливые люди не орали бы о таком на всю округу.

— Давно уже решили, что я хам и грубиян. А где же твой блонд? Ты говорил, у тебя там целая палитра запланирована.

— Я её пока отложил.

— С каким цветом завтра будешь?

— Не знаю. Завтра увидишь.

— Ладно. Уже с нетерпением жду вечера. Будем смотреть вторую часть Железного человека?

— Да. Потом третью, а потом всех Мстителей.

— Мне нравится твой план. До завтра?

— Да, до завтра. Пока.

Чимин выкинул в мусорное ведро пустые лотки, а потом вышел за дверь, подарив напоследок прощальную улыбку. Чонгук посетил ванную комнату, а потом достал альбом и нарисовал несколько рисунков, героем которых был Чимин и маленький цыплёнок.

***

В четверг Чимину удалось пронести и коробку с крылышками, и пиццу, правда, пришлось её свернуть компактно, иначе точно бы медсёстры засекли. После того, как еда богов была съедена, Чимин с удобствами устроился в постели Чонгука, который её даже заправил аккуратно ради такого случая. Ближе к концу фильма и сам Чонгук перебрался в кровать, заявив, что спина болит. Чимин, вопреки ожиданиям, не ушёл, а даже помогал Чонгуку, подложив ему подушки под спину. Вскоре он улёгся под его боком, а уже через пару минут уснул, положив голову на плечо. Чонгук сделал телевизор потише и сторожил сон, то и дело заглядывая в расслабленное лицо. Через некоторое время Чимин пошевелился, спускаясь чуть ниже и удобнее укладываясь, оплетая тело Чонгука руками и ногами, но он и не думал возмущаться, обнимая парня в ответ и укладывая щёку на бордовую макушку. Через час идиллию разрушила медсестра, что обходила палаты перед отбоем. Чонгук показал ей знак молчать, но женщина громким шёпотом потребовала разбудить Чимина, так как он должен спать в своём отделении. Чонгук стал с ней спорить и хоть они переговаривались шёпотом, но их ссора всё равно разбудила Чимина, и он вскочил с постели, кланяясь медсестре и извиняясь. Он быстро попрощался с Чонгуком и выскочил из палаты, а Чонгук теперь уже никого не стесняясь послал упрямую медсестру и выгнал её вон.

***

С утра настроение Чонгуку пытался испортить профессор Кан, который отчитывал его за неподобающее поведение и оскорбление медсестры, которая написала на него жалобу и требовала извинений, но Чонгук упорно молчал, в мыслях снова посылая мадам далеко и надолго. Лишь угроза профессора, что он запретит Чимину приходить, подействовала, и Чонгук выдавил из себя извинения, после чего медсестра, наконец-таки соизволила очистить палату от своего присутствия. Настроение улучшилось, стоило только появиться Чимину. Сегодня у него были рыжие волосы, и, похоже, Чонгук получил новый фетиш. Чимину очень шёл рыжий цвет. Если блондином он был словно ангел, то рыжим был, как самое настоящее солнышко. У Чимина румянцем окрасились щёки от пристального взгляда Чонгука, и он в смущении прикрывал пальчиками улыбку, что сама появлялась на губах. У Чонгука засвербели пальцы от желания запечатлеть этот момент на бумаге, но вместо карандаша он взял телефон и сделал быстро несколько кадров.

— Эй! Я не разрешал себя фотографировать! Удали сейчас же!

— Вот ещё. Я наоборот жалею, что не фотографировал тебя раньше. Столько классных кадров упущено. Давай сделаем совместное селфи?

— Ладно, давай.

Чимин обошёл коляску и встал позади Чонгука, склоняясь над его плечом. Они щеками прижались друг к другу, и Чонгук сделал несколько кадров, а Чимин тут же достал свой телефон и попросил переслать ему фото. Фильм они решили посмотреть после обеда, а пока поехали в сад. Особых изменений там Чонгук не заметил, зато сразу увидел, что на участке Чимина не хватает некоторых цветов. Чимин ответил, что это были однолетние растения и после цветения он их удалил. На участке Чонгука было много ростков, и хоть на этой неделе он не приезжал сюда, всё равно ощутил гордость и удовлетворение от того, что небрежно брошенные им семена проросли. Чимин подал Чонгуку полную лейку и он сам полил свой квадрат. Пока Чимин ковырялся в цветах, Чонгук много ещё кадров с ним сделал, всё-таки скрывая процесс съёмки, чтобы Чимин не потребовал всё удалить. После сада Чимин отвёз Чонгука в столовую и тот впервые за две недели выбрал себе сам блюда, которые потом с удовольствием съел. Тарелка же Чимина не отличалась разнообразием и наполненностью. Он положил себе кусок отварной куриной грудки, отварное брокколи и салат из овощей с гренками, да ещё и не доел, отщипнув лишь кусочек и съев пару ложек. Чонгук пошутил, что теперь знает причину худобы рыжего и предположил, что он болен анорексией. Грустная улыбка ему была ответом, после чего Чимин быстро нашёл новую тему для разговора.

Когда они поднялись в хирургическое отделение и вышли из лифта, длинный коридор оказался абсолютно пустым, так как было уже послеобеденное время и негласный тихий час, и Чонгуку пришла в голову идея прокатить Чимина на коляске. Тот вначале отказался, но потом всё же сел на колени Чонгуку, и он стал разгоняться, быстро крутя колёса. Чимин тут же обвил руками шею Чонгука и спрятал там лицо, прося остановиться. Чонгук послушно замедлился, тем более недовольная постовая медсестра уже готова была поднять шум, кивнул ей, прося прощения, вкатил коляску в свою палату, закрыл дверь и обнял Чимина, тут же ощущая, как он дрожит.

— Испугался что ли? Всё хорошо, Чимин-а.

— Прости. Я очень сильно боюсь любой скорости, — также в шею проговорил Чимин, прекращая дрожать от нежных поглаживаний.

— Почему тогда согласился? — спросил Чонгук, и, потакая своему желанию, вплёл пальцы в жёсткие рыжие волосы, начиная массировать кожу головы. Другая рука гладила спину Чимина.

— Хотел посидеть на твоих коленях, — честно признался Чимин, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в лицо Чонгука. Он встретился с его нежным взглядом и на мгновение прикрыл глаза, когда рука со спины поднялась к его лицу и ласково погладила щёку, после пальцами пройдясь по пухлым губам.

— Хочу тебя поцеловать, — хрипло произнёс Чонгук. — Можно?

Чимин несколько раз кивнул, закрывая в предвкушении глаза, и на мгновение задержал дыхание, когда его губ коснулись тонкие сухие губы Чонгука. Его губы двигались медленно, сминая и лаская сладкие пухлые губы, которые совсем скоро нежно задвигались в ответ, иногда даже перенимая лидерство. Чонгук в последний раз чмокнул влажные губы, прижался лбом ко лбу разомлевшего Чимина и улыбнулся, сильнее его обнимая.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что подарил свой первый поцелуй именно мне.

Чимин тут же выпрямился, упираясь ладонями в чужие плечи, но Чонгук не собирался его отпускать, удерживая в объятиях. Рыжий смотрел в его лицо, пытаясь там найти насмешку, но ничего кроме нежности не увидел, прильнул обратно к нему и мягким плавным движением зачесал густые волосы назад, открывая лоб.

— Это так было заметно? — Чонгук вместо ответа поцеловал его в милую щёчку, но Чимин не унимался: — И ты не будешь язвить по этому поводу? И высмеивать меня не будешь?

— Зачем мне это делать? — поинтересовался Чонгук, снова целуя милое лицо.

— Ну как же? Парни ведь всегда высмеивают девственников. Мне двадцать семь, а я даже никогда не целовался.

— Значит, у тебя на это были свои причины. Так ведь? Или ты просто ждал такого офигенного парня, как я. И дождался. Мы можем целоваться сутками напролёт, что и предлагаю начать сейчас же.

— Я не против, но сутками точно не получится. Меня снова два дня не будет.

— Это плохо. Но сейчас нам же ничего не мешает.

Чимин вместо ответа поцеловал Чонгука, и целовались они очень и очень долго. Даже когда они потом перебрались в постель и включили второй фильм про Железного человека, то совсем не смотрели в телевизор, увлечённые друг другом. Оба расставались с большой неохотой, но Чимин и так провёл весь день с Чонгуком, ночевать у него ему никто не разрешит.

***

Два дня для Чонгука пролетели быстро. Он рисовал, обсуждал с профессором Каном и радостной мамой предстоящую операцию, общался в соцсети с Чимином, разглядывал его фотографии в своей галерее и ждал понедельника, чтобы встретиться с Чимином и обрадовать его новостью. Только вот Чимин уже с вечера перестал отвечать и весь понедельник не выходил на связь. Чонгук нервничал, раз за разом набирая его номер и слушая, что абонент недоступен. Вторник тоже не принёс с собой ясности и Чонгук стал донимать вопросами медперсонал, который утверждал, что не знает, где Чимин. В обед приехала мама, Чонгук стал её расспрашивать о Чимине и по глазам видел, что она знает, что с ним. Он умолял её рассказать всё, что она знает и женщина сдалась, убегая на поиски профессора Кана. Впервые Чонгук увидел профессора хмурым.

— Чонгук, тебе сейчас нельзя нервничать. Операция через три дня, я не могу пичкать тебя успокоительными, ведь тогда последствия могут быть непредсказуемыми.

— Я хочу знать, что с Чимином. Неужели так сложно сказать?

— Сейчас ему уже лучше. Приступ купировали. Сегодня полежит ещё под капельницами, отоспится, и завтра будет, как огурчик, и сможет прийти к тебе.

— Что с ним? Чем он болеет?

— Он просил тебе не рассказывать.

— Да чтоб вас... — Чонгук вовремя прикусил язык, и решительно посмотрел на взрослых. — Если вы меня сейчас не отвезёте к Чимину, я не знаю, что сделаю. Что-нибудь точно сделаю, и тогда в вашей практике будет несмываемое пятно с моим именем и неудачным лечением. Я хочу видеть Чимина.

Профессор Кан надолго задумался, разглядывая решительно настроенного Чонгука, выслушал просьбы госпожи Чон помочь сыну, тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно. Следуйте за мной.

Госпожа Чон тут же встала позади коляски и сама покатила её, утешительно похлопав Чонгука по плечу. В лифте они спустились на несколько этажей и вышли в онкологическом отделении.

— У Чимина рак? — спросил Чонгук, тормозя ладонями колёса. Профессор посмотрел в пустой длинный коридор, помолчал немного, а потом сказал:

— У него хроническая лейкемия.

— Хроническая? Как это? Я думал лейкемия — это быстрая болезнь.

— В основном да. Но также встречается и хроническая форма. В основном она бывает уже либо у взрослых людей, либо у маленьких детей. У Чимина это наследственное. Его отец умер от лейкемии, а его болезнь проявилась в пятнадцать лет.

— И что необходимо, чтобы его вылечить? Деньги? Я всё оплачу. Назовите любую сумму.

— Деньги нужны будут на химиотерапию и трансплантацию, если найдётся донор. Его мама работает на двух работах, да и сам Чимин занимается переводами, чтобы оплачивать поддерживающее лечение. Но всё это время Чимин ждёт своего донора. Чтобы вылечить хроническую лейкемию необходима пересадка костного мозга.

— Хорошо. Сколько стоит такой донор? — спросил Чонгук, переплетая дрожащие пальцы.

— Не всё так просто, Чонгук. Тут деньги бесполезны. Донор костного мозга должен подходить на уровне ДНК и по HLA-типированию. Обычно такими донорами для больного являются братья и сёстры, реже родители, но у Чимина нет брата или сестры, а мама не подходит как донор. Он уже двенадцать лет стоит в списке ожидания, но второго донора с его показателями больше нет.

— Был первый?

— Да. Год назад парень сдал анализы и нам сразу же сообщили, что он идеально подходит Чимину по типированию. Но в то же время в отделении лежал ребёнок с такими же маркерами и с острой фазой лейкемии.

— Дайте угадаю: Чимин великодушно уступил донора ребёнку?

— Да. Малыш выжил и выздоровел.

— А почему у того донора нельзя повторно взять костный мозг для Чимина? Если ему нужны деньги...

— Он умер через два дня после процедуры. Погиб в автокатастрофе. Мы не могли этого предвидеть, да и костного мозга взять не могли более дозволенного, а повторное взятие возможно лишь через три месяца. Поэтому Чимин вернулся в лист ожидания. Но... осложняет дело то, что его лейкемия из хронической переходит в терминальную стадию.

— Он умирает? — Чонгук сжал руки в кулаки, боясь услышать ответ. Профессор кивнул и сказал:

— Медленно. При должном лечении может прожить ещё два-три года. Но если найдётся донор, то возможна полная и стойкая ремиссия.

— Я могу быть его донором?

— Мы можем тебя проверить, если хочешь, но это будет настоящее чудо, если ты ему подойдёшь, как донор.

— Я готов.

— Хорошо. Я сообщу о тебе лечащему врачу Чимина, а ты пока навести его. Только не шуми, Чимин находится в общей палате, и всем пациентам необходим покой. А потом ты сдашь кровь на анализы.

Мама Чонгука тоже изъявила желание сдать кровь, после чего профессор назвал номер палаты и скрылся в ординаторской. Чонгук направил коляску по коридору, высматривая нужную палату, а потом осторожно заглянул внутрь. В палате находилось четыре кровати, три из которых были заняты. Чимин лежал на дальней постели, а в вену введён был катетер, через который вливалось из капельницы лекарство с длинным и заумным названием. Госпожа Чон села возле двери, давая возможность Чонгуку побыть в относительном уединении с Чимином. Два других пациента спали, и они тоже были под капельницами. Чимин был бледным, под глазами залегли тёмные тени с мешками, и лицо блестело от пота, поэтому Чонгук взял висящее на спинке кровати полотенце и осторожно промокнул влагу с лица и шеи старшего. Повесив обратно полотенце, чтобы оно просыхало, Чонгук несильно сжал ладонь Чимина в своих руках, чтобы не потревожить катетер в вене. На стене над постелью висел рисунок Чонгука, который он рисовал в шутку, а оказалось, что это, пожалуй, его самая лучшая работа. Некоторое время он просто сидел и смотрел, как спит Чимин, а потом не сдержался и погладил его по лбу, приглаживая каштановые волосы к голове. Чимин тяжело сглотнул, раскрыл пересохшие губы, и снова попытался сглотнуть, а Чонгук уже осматривался в поисках воды. В прикроватной тумбочке он нашёл новую бутылку воды, открутил крышку, из упаковки, что там же лежала, достал коктейльную трубочку, вставил один её конец в горлышко бутылки, а потом ближе подъехал к изголовью, чтобы удобно было поддерживать голову, и вложил другой конец трубочки между губ. Чимин тут же потянул воду, вдоволь напиваясь, а потом ещё немного полежал с закрытыми глазами, пожимая в ответ тёплую руку Чонгука. Чонгук стал пальцем поглаживать ему тыльную сторону ладони, на что Чимин слабо улыбнулся.

— Ты пришёл, — еле слышно прошелестел Чимин. И Чонгук бы не услышал, если бы не сидел впритык к нему.

— Да. Несмотря на то, что ты не хотел меня видеть, — прошептал ему Чонгук так, чтобы другие не слышали.

— Я сейчас некрасивый. Не смотри на меня.

— Глупости. Ты самый красивый в мире и я хочу смотреть только на тебя. Тебе уже лучше?

— Да. Намного. Вчера думал, что не выживу. Хотел к тебе... очень хотел... хотел снова тебя поцеловать... как тогда... ещё и ещё. Мысли о твоих поцелуях помогли мне не умереть.

— Я обязательно найду тебе донора, ты вылечишься, и тогда мы с тобой поедем на самую большую выставку цветов в мире, где обойдём все павильоны, и ты сможешь купить себе всё, что понравится. И я буду тебя целовать всегда и везде.

— А ты сам будешь ходить? — спросил Чимин, приоткрывая опухшие глаза.

— Сам. Я уже согласился на операцию и сделаю всё, чтобы встать на ноги.

— Это хорошо. Наконец-то я узнаю какого ты роста.

— Я и так могу сказать, что я выше тебя.

— Так не честно. Ты же младше, почему ты выше? — с улыбкой возмутился Чимин. Глаза резало от света, но не хотелось их закрывать, ведь тогда не будет видеть Чонгука.

— Чтобы мне удобно было носить тебя на руках.

— Я запомню это.

— Я напомню тебе, если ты забудешь. Знаешь, я теперь понял, почему твой любимый герой Халк. У него ведь мгновенная регенерация и иммунитет к ядам и болезням. Ты хотел быть похожим на него. Хотел быть здоровым.

Чимин улыбнулся, подтверждая его предположение. Вошла медсестра и попросила посетителей освободить палату, так как пациентам необходим покой. Чимин пообещал прийти к Чонгуку завтра вечером и уже сквозь сон почувствовал поцелуй на лбу. Ему снилось, что он с Чонгуком бегал по ромашковому полю, что они смеялись и с упоением целовались, лёжа среди белых лепестков, что густым ковром рассыпались под ними. Чудесный сон.

***

Чимин пришёл не вечером, а после обеда, заставая Чонгука за рисованием. Он закрыл за собой дверь на замок и подбежал к Чонгуку, тут же залезая к нему в постель, седлая его бёдра. Чонгук с радостью принял его в объятия и первым потянулся целоваться, чем они и занимались пару минут, пока уголок корешка толстого альбома не впился Чимину прямо в пах. Чимин ахнул, взял альбом в руки и лёг Чонгуку спиной на грудь, кутаясь в его объятиях и принимая поцелуи в висок. Пока Чимин листал альбом и разглядывал рисунки с собой, Чонгук не мог надышаться им. Волосы Чимина были сегодня серебристые и безумно приятно пахли. Несмотря на то, что рисунки были великолепные, и малыш с цыплёнком, и его реальные портреты, Чимин все же отложил альбом, приподнялся на локте, разворачиваясь к Чонгуку и сказал, смотря в его лицо:

— Чонгук-а, я хочу сейчас кое-что сделать. Ты только не отталкивай меня и не прерывай. Хорошо?

— Хорошо.

— Во-первых, спасибо тебе за то, что ты оплатил моё лечение. Я перед тобой в неоплатном долгу.

— Поцелуями отдашь.

— Хм... — хмыкнул Чимин, приласкав ему пальцами линию челюсти и губы, после целуя их. Закончив дорожку поцелуев под охотно поднятым подбородком, он продолжил: — Во-вторых, спасибо тебе за отдельную палату. Я реально сегодня выспался. И даже успел сделать пару переводов о различных сортах цветов. Давно не был один и даже отвык от уединения.

— Пустяки. Я бы хотел, чтобы ты со мной жил, но этого нам здесь никто не разрешит.

— Да. Вот. И именно поэтому это я хочу сделать сегодня. Завтра тебя будут готовить к операции и вряд ли меня пустят надолго. А потом неизвестно что будет дальше... и я хочу...

— Что, мой хороший?

Чимин снова оседлал бёдра Чонгука, достал из кармана толстовки четыре квадратика и положил их ему на грудь, при этом заливаясь румянцем по самые уши. То, что у Чонгука там всё работает, несмотря на аварию, Чимин почувствовал ещё во время их первого поцелуя, пока сидел у него на коленях, а вот захочет ли он выполнить его желание — очень волнующий вопрос. Чонгук презервативы узнал сразу, а вот пробники смазки покрутил в руке, после кладя их обратно.

— Ты уверен? Может, стоит подождать?

— Чего ждать? Я не хочу умирать девственником. Я хочу сейчас заняться любовью. С тобой. Пока нам никто не мешает. Или я тебя не привлекаю в подобном плане?

— Привлекаешь и даже очень. Не думай о смерти. Донор обязательно найдётся.

— Я жду его уже двенадцать лет. Найти не родственного донора костного мозга равно чуду. А мне второй раз повезти не может. Я профукал свой шанс на здоровую жизнь, поэтому мне остаётся только доживать свои два года в больнице. Или сколько там врачи обещают? Я не требую от тебя быть со мной эти два года. Просто сейчас займись со мной любовью. Я очень этого хочу именно с тобой.

— Я не брошу тебя. Ты стал мне очень дорог, Чимин. Ты мне нравишься. Очень нравишься.

— И ты мне тоже нравишься. Понравился с первой встречи. И хоть ты тогда орал на меня, но я вместо гнева видел лишь потерянного парня, который испугался внезапного одиночества.

— Ты точно не психолог? — уточнил Чонгук, поглаживая его щёку.

— Нет. Я не психолог и я не работаю в больнице. Ты поцелуешь меня наконец-то или мы так и будем болтать, ждать, когда медсёстры нас разгонят?

— А они точно сейчас не появятся?

— У нас час ещё точно есть. Давай же целуй меня уже. Или ты тоже девственник?

— С парнем впервые.

— Ну, отверстие у меня одно, не потеряешься. Снимешь толстовку? Что? Я так-то тоже под своей тощий, но не хочется быть в одежде. К тому же если у меня снова начнётся приступ потливости, хоть будет в чём в палату вернуться.

Чонгук посмотрел на Чимина странным взглядом, в котором можно было бы разглядеть обожание и восхищение, если бы Чонгук не закрыл глаза, привлекая Чимина для жаркого поцелуя. Пальцы подлезли под толстовку, оглаживая выпирающие рёбра, и Чимин прервал поцелуй лишь на мгновение, пока быстро стягивал верх. Губы слились в новом поцелуе, руки блуждали в ласке, а вскоре и Чонгуку пришлось вытянуть руки вверх, чтобы Чимин снял его толстовку. Чимин задержал взгляд на длинном шраме, что шёл по груди к животу, а потом провёл по нему пальцем.

— Мне повезло. Если бы я тогда сильнее пригнулся к мотоциклу, он бы вспорол мне грудину и я бы умер мгновенно. Весь этот год я жалел, что этого не произошло, обзывая себя неудачником, но сейчас благодарен за спасение, ведь я встретил тебя.

Чимин обхватил ладонями его лицо и впился в губы жадным жарким поцелуем. Чонгук не менее пылко отвечал, обнимая руками тонкую талию. Ладонями он стал оглаживать тело Чимина, а потом пробежался пальцами вдоль позвоночника, вызывая толпу мурашек по коже. Снова поднялся быстро пальцами по позвоночнику, а потом стал спускаться, оглаживая круговыми движениями каждый позвонок, замирая на копчике, погладил его, после запуская руку в нижнее бельё, проводя пальцем по ложбинке между ягодицами и касаясь анального отверстия. Чимин замычал в поцелуй, сжимая ягодицы, а когда палец закружил по входу, оторвался от губ, упираясь лбом в его лоб и часто дыша. Чонгук продолжал ласкать его там, но внимательно следил за реакцией, и спросил:

— Неприятно?

— Хорошо. Но, думаю, нужна смазка. Надо раздеться.

Чимин слез с кровати и быстро снял штаны и боксеры, не стесняясь наготы и жаркого взгляда, после начал стягивать штаны с Чонгука, поддерживая его бёдра.

— До колен спусти, дальше не надо. Чтобы потом долго не одевать. Ты такой красивый.

— А ты большой. Я теперь не уверен, хочу ли я продолжать, — сказал Чимин, беря в руку член Чонгука и надрачивая его.

— Не такой уж он и большой. Обычный. Иди ко мне.

Чимин снова забрался в постель, седлая бёдра Чонгука. Теперь, когда не было одежды контакт кожа к коже был больше, острее, жарче. Чимин промежностью тёрся о член Чонгука, что распаляло возбуждение у обоих. Поцелуями и прикосновениями оба не могли насытиться, дыхание было сбитым и громким, в целом почти не шумели, но когда Чонгук обхватил оба члена, начиная ласкать их, Чимин не сдержался и тихонько заскулил, утыкаясь губами ему в шею и заглушая стон. Пока Чимин млел от ласки члена, Чонгук зубами открыл пакетик смазки, выдавил её себе на пальцы, приставил его к анальному отверстию, покружил по мышце, а потом ввёл внутрь на фалангу. Чимин дугой выгнулся в спине с непривычки, продолжая упираться лбом в плечо, а потом подался назад, насаживаясь на палец. Чонгук начал двигать им, возобновляя поцелуи, а со временем добавил второй и третий. Чимин давно уже убрал его руку с члена и сам раскачивался на пальцах, а потом вытащил их тоже. Презерватив был раскатан по члену, второй пакетик смазки распределили по нему, и Чимин даже успел найти упаковку с салфетками, чтобы не пачкать постельное бельё в смазке, а потом сам аккуратно стал насаживаться на член, сидя на корточках над бёдрами Чонгука, который помогал ему, придерживая его под ягодицы. Некоторое время Чимин двигался на члене в такой позе, упираясь ладонями в Чонгука, но вскоре выдохся, чувствуя как мышцы в ногах стали ныть. Он переменил позу, садясь на колени, снова насадился на член и обнял Чонгука за шею, целуя в губы и везде, куда попадёт.

— Как же я хочу сейчас вбиваться в тебя. Ты сводишь меня с ума, — шептал Чонгук, целуя его взмокшее лицо.

— Вот пройдёшь реабилитацию, тогда и будешь вбиваться в меня сколько захочешь. Как же хорошо. Я долго не выдержу.

— Не страшно. Кончай, когда хочешь.

Чимин чуть отстранился, принимая удобное положение и задвигался в разном темпе, иногда ускоряясь, или замедляясь. Правая ладонь Чонгука ласкала его член, а левая лежала на бедре, придерживая Чимина, который, в преддверии оргазма быстрее задвигался и вскоре излился спермой, сжимая в себе член Чонгука, доводя и его до разрядки. Чимин рухнул на грудь Чонгуку, а тот обнял его, убирая влажные волосы с лица. Они немного полежали в объятиях, успокаиваясь, улыбнулись друг другу, обменявшись поцелуями, а потом Чимин стал наводить порядок. В ванной быстро подмылся, вытерся и оделся, обтёр влажным полотенцем Чонгука и помог ему одеться, после чего спрятал все следы их «преступления», открыл замок в двери и снова лёг в постель в объятия Чонгука. Они включили фильм и некоторое время его смотрели, а потом Чимин сказал:

— Мне очень понравилось. Спасибо тебе.

— Это тебе спасибо. Ты делаешь меня счастливым.

— И ты меня. Мне хорошо с тобой.

И снова они увлеклись поцелуями. Хорошо хоть успели сделать вид, что уснули, когда медсестра вошла и стала их будить, отправляя Чимина в своё отделение. Они переписывались весь вечер и полночи, а утром Чимин был уже у Чонгука. До обеда они были вместе, съездив в сад, потом в столовую, съев лёгкие салаты, а потом уже Чимина не пустили, отправив в свою палату, так как Чонгука необходимо было готовить к операции. Ночью они не переписывались, так как младшему дали снотворное, чтобы он не нервничал и выспался.

***

Всё утро Чимина не отпускал его лечащий врач, направляя то на одно обследование, то на другое, ещё крови выкачали чуть ли не литр на всякие анализы, и как будто сговорились делать всё неторопливо. Чимин нервничал, боясь не успеть увидеть Чонгука до операции. Но к счастью, его вскоре отпустили и Чимин со всех ног побежал к нему. Перед палатой о чём-то шептались профессор Кан и госпожа Чон, и Чимин смог услышать лишь обрывки фраз:

— Я скажу ему об этом завтра... незачем его нервировать лишний раз...

— Вы уверены? Может, тогда он наоборот не будет нервничать?

— Нет. Ему необходим сейчас полный покой. И Чимину знать незачем.

— Хорошо. Может вы и правы. Чимин! Здравствуй, хороший мой. Чонгук ждёт тебя.

— Здравствуйте, — Чимин каждому поклонился отдельно, а потом спросил: — Что-то не так? Какие-то осложнения?

Профессор Кан поджал губы, что-то взглядом транслируя женщине, и та кивнула, соглашаясь с ним. Что за секреты?

— Всё хорошо, Чимин, — строго сказал профессор Кан. — А подслушивать разговоры старших и делать какие-то непонятные выводы не хорошо. Операция через час, скоро придут за ним медбратья, чтобы отвезти в операционную. Поэтому поторопись.

Чимин вошёл в палату и тут же забыл о разговоре, увидев улыбку Чонгука.

— Привет. Думал так и не увижу с каким ты сегодня цветом. Бежевый тебе тоже идёт. Смотри, что на меня натянули с самого утра, — Чонгук откинул одеяло и показал ноги в белых компрессионных чулках. Чимин приподнял бровь, по достоинству оценив открывшийся вид, оглянулся, быстро подошёл к Чонгуку, поцеловал его в губы и прошептал:

— Тебе они очень идут. Когда-нибудь обязательно повторим с кружевными чулками.

Чимин сел на стул, любуясь смущённым парнем, который что-то бубнил об извращенцах. Они немного побеседовали с госпожой Чон, которая хоть и волновалась, но улыбалась, заряжая и Чонгука уверенностью в хорошем исходе. Вскоре пришли два медбрата, переложили Чонгука на каталку и повезли его в операционную. Чимин не хотел оставлять госпожу Чон одну, поэтому остался с ней. Они не скучали, сидя в неудобном молчании. Наоборот, госпожа Чон рассказала многое о Чонгуке, включая смешные и не очень истории из жизни, расспрашивала Чимина о его жизни, обменялись фотографиями, что были в телефонах, а потом Чимин отвёл её в сад, показывая квадрат Чонгука, в котором активно росли ромашки. Но чем больше проходило времени, тем больше были паузы в разговоре, больше нервозности в воздухе электризовалось. Неизвестность выматывала. Прошло почти пять часов, когда дверь в палату открылась и ввезли Чонгука, который был уже в сознании. Его переложили на постель, оставив лежать на животе. Уставший профессор Кан пришёл в палату чуть позже, сообщив, что операция прошла хорошо, и что после заживления шва можно начинать реабилитацию. Счастливая госпожа Чон придержала за рукав профессора и попросила рассказать ещё кое-что. Мужчина сел на стул, который ему тут же подставил Чимин, и торжественно сказал, не в силах сдержать улыбку:

— У меня для вас есть ещё одна замечательная новость. Чонгук, ты по всем параметрам подходишь Чимину, как донор костного мозга. И это настоящее чудо.

Чимин был ошеломлён новостью, а Чонгук улыбнулся, дотягиваясь до его руки и пожимая её, насколько хватало сил. Хотелось обнять Чимина, который от шока начал плакать.

— Это хорошо. Я готов хоть сейчас снова лечь на операционный стол. Не плачь, хороший мой. Я же говорил, что найду для тебя донора.

— Я поверить не могу... когда ты успел сдать анализы? — спросил Чимин, вытирая слёзы счастья с лица.

— В понедельник сразу и сдал, когда узнал обо всём.

— Значит так, Чонгук, ты восстанавливаешься после операции и готовишься к дальнейшей реабилитации, — тоном, не терпящим возражений, сказал профессор. — Я сообщу тебе, когда необходимо будет готовиться к забору костного мозга. К сожалению, из-за твоего состояния и лекарств, что мы тебе будем давать, невозможно будет взять стволовые клетки из крови, поэтому придётся по старинке брать из тазовой кости. Это добавит тебе болевых ощущений, так как вскоре вернётся чувствительность в ногах.

— Я потерплю, — отозвался Чонгук. Профессор хмыкнул на это, а потом продолжил:

— Чимин в это время будет проходить химиотерапию. Перед трансплантацией донорского костного мозга необходимо убить его больной костный мозг, иначе болезнь не победить. Настраивайтесь на то, что видеться вы сможете редко. Чимин, тебя ждёт твой врач. Не задерживайся. Рак тоже не дремлет. Необходимо уже сейчас начинать подготовку.

— Да, конечно. Спасибо вам профессор Кан за всё. И тебе, Чонгук-и, — не сумев сдержать восторг воскликнул Чимин, обнимая по очереди профессора, маму Чонгука и самого Чонгука со спины.

— Тебе спасибо, — придержал его за руку Чонгук, проговорив в лицо. — Теперь я понял, почему ты говорил, что волосы всё равно выпадут и не боялся красить их каждый день.

— Да уж, лысым я буду не таким красивым.

— Опять глупость говоришь. Иди в палату и выполняй все рекомендации врачей. Я, как только смогу двигаться, сразу к тебе приеду.

Чимин чмокнул Чонгука в щёку и выбежал, прежде чем взрослые могли что-то ему сказать. Не важно. Его мечта выйти из больницы вскоре осуществится и как же будет круто, если и другая мечта, более новая тоже исполнится. Чимин позвонил маме и сообщил ей чудесную новость, после слушая как она плачет от радости. Мама у Чимина замечательная, только вот судьба трагичная: муж умер рано от онкологии, а потом и сын заболел. Она работала на двух работах, чтобы оплатить поддерживающее лечение сына. Чимин, конечно, тоже помогает по мере сил и способностей, но всё равно ответственность больше на ней лежит. Уже через час она приехала в больницу и обнимала сына, который и сам ещё в полной мере не привык к мысли, что у него есть шанс жить.

***

А потом началась подготовка к химиотерапии. Ему назначили лекарства, которые предотвращают тошноту, рвоту и аллергические реакции, а через время начался курс химиотерапии. Вначале Чимин чувствовал себя хорошо, даже смог навестить Чонгука, который уже был активен, а потом наступила общая слабость, потеря аппетита и постоянное головокружение, стоило лишь попытаться встать. На третий день у Чимина посыпались волосы, и медсестра его побрила налысо. Чимин тяжело переносил химеотерапию, и постоянно лежал в постели. Когда к нему приехал Чонгук, он ужаснулся, увидев бледного, измученного и лысого парня. А потом его ещё и рвать начало, когда он уловил запах еды от Чонгука, который перед его посещением плотно пообедал по просьбе и под присмотром матери. В онкологическом отделении это обычное дело, поэтому медсестра дала прополоскать рот Чимину, а потом поставила чистый тазик на прикроватную тумбочку, забирая с собой грязный таз.

— Пожалуйста, Чонгук, не приходи ко мне. Я не хочу, чтобы ты видел меня таким, — плакал Чимин, разрывая сердце Чонгуку. — Я отвратительный. Не смотри. Пожалуйста.

— Чимин-а, болезнь никого не красит. Но ты обязательно поправишься, верь в лучшее. И тебе, и мне говорили, что нас спасёт только чудо. И мы с тобой друг для друга оказались этим чудом. Я выполню твою просьбу и не буду приходить к тебе. А ты лечись. Думай обо мне, о том, что мы обязательно встретимся после. Слышишь, Чимин? Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — улыбнулся сквозь слёзы Чимин. Чонгук склонился над ним и хотел поцеловать в губы, но Чимин увернулся, подставляя впалую щёку. — Меня же рвало только что. Не надо.

— Я приду к тебе через месяц. Запомнил? Ты будешь ждать меня здесь здоровым, а я приду к тебе сам, на своих ногах. Я буду упорно заниматься, буду учиться заново ходить и у меня это получиться. Ради тебя, Чимин.

— А я ради тебя одержу победу над раком. Надоело мне болеть. Хочу с тобой на фестиваль цветов поехать.

— Поедем. Обязательно поедем. Тогда до встречи через месяц, любимый.

— Да, до встречи.

Перед тем как уехать, Чонгук напоил Чимина водой, поцеловал в лоб, а потом вернулся к себе.

***

Этот месяц был очень длинным. И тяжёлым. Забор костного мозга Чонгук перенёс относительно легко, а вот физическая активность давалась сложно. Его перевели в реабилитационный центр всё в той же больнице, и специалисты взялись за него и его ноги. Первую неделю он орал от боли, когда тренер давал нагрузку на мышцы, но терпел и не сдавался. Массажист тоже выжимал все соки, крутя и вертя им во все стороны. С психологом всё-таки пришлось пообщаться и разговоры с ним тоже были не бесполезны. Со временем стало легче, а после он сделал первые шаги. Чонгук написал об этом Чимину, но ответа не получил. Чимин не отвечал, да и в сеть не заходил, а телефон молчал. Чонгук написал ему о том, что не будет больше писать и терпеливо ждал назначенной самим же даты, и даже у мамы не спрашивал ничего. Чонгук скучал. Очень сильно скучал по Чимину. По его милой улыбке и красивым глазам, по неподражаемому голосу и мелодичному смеху, по пухлым пальчикам, что так хорошо умеют успокоить одним лишь прикосновением. По долгим разговорам с ним скучал и по нежным поцелуям, от воспоминаний от которых сладко ныло в паху. Чонгук упорно работал над собой и даже перестал стонать от боли на столе у массажиста, когда он разминал натруженные мышцы, которые горели под его руками. Каждый новый день приближал его к встрече с Чимином. Он отгонял от себя плохие мысли и надоедливые вопросы, свербевшие в голове против воли: почему Чимин молчит? Может лечение было безрезультатным? А может он... нет, он не мог. Они же обещали друг другу. Чудо ведь должно произойти. Иначе никак. Они же верят, очень сильно верят.

***

И вот настал этот день. Чонгук с самого утра сходил в сад и нарвал свои ромашки в букет, за которыми он не забывал ухаживать. Клумба Чимина тоже нуждалась в уходе, и он поливал цветы на ней, хотя многие уже давно отцвели. Чонгук не мог ещё быстро передвигаться, поэтому ходил очень и очень медленно и с тростью, которую ему купила мама. Он часто останавливался, пока шёл в онкологическое отделение и замер перед палатой Чимина, ощущая, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Набравшись смелости, он постучал и вошёл внутрь. Палата оказалась пустой. Постельное бельё было снято, сложено и лежало в изножье, вещей не было никаких. Да и влажную уборку тут недавно проводили, сразу видно. Где Чимин? Он выписался? Или... Рука с букетом безвольно опустилась вниз, и ноги задрожали, отказываясь его держать. Трость выпала из руки и Чонгук чувствовал, что падает, но упасть ему не дали, а мягко придержали, принимая его вес на себя и оседая на колени. Кто-то обнял Чонгука со спины, баюкая его и успокаивая, пока он пытался остановить непонятно откуда взявшиеся слёзы.

— Тише, Чонгук-а, это же я. Посмотри на меня. Ну же посмотри.

Чонгук развернулся в чужих руках и сквозь слёзы пытался разглядеть любимое лицо. Живой. Чимин живой. Улыбается и это его руки обнимают его. Чонгук крепко обнял Чимина, не собираясь выпускать его из объятий ближайшие лет сто. Ладонью он, как заведённый, гладил его чёрный ёжик волос. Кажется, они теперь оба плачут.

— Прости, что не отвечал на твои сообщения. Вначале мне было не до них, а потом мне посоветовали не отвлекать тебя от реабилитации. Ты такой молодец. Я так горжусь тобой, любимый. Очень. И я безумно по тебе скучал.

— И я скучал. Ты выздоровел?

— Я в полной ремиссии. И это благодаря тебе. Спасибо. Мой врач переживал из-за того, что я тяжело переносил химиотерапию, но когда мне ввели твой костный мозг он стал очень быстро выполнять свою работу. Просматривая каждый день мои анализы, онколог не иначе как чудо их не называл. Меня выписали ещё два дня назад. Я пока ещё принимаю некоторые лекарства, но вскоре и они не нужны будут. Я пришел к тебе туда, в реабилитационный центр, но ты ушёл уже сюда и я бежал... успел вовремя. Я так рад тебя видеть. Я люблю тебя.

Чимин расцеловал любимое лицо, ощущая солёные слёзы на губах, а потом они обнялись, несильно покачиваясь в объятиях. Внезапно открылась дверь, перепугав парней, и в палату вошла уборщица.

— Вы чего это тут делаете? Я же только тут полы помыла. А ну-ка, идите-ка вы отсюда. Ой, Чиминни, это ты? Тебя же выписали, ты зачем вернулся? Давай, помогу.

Женщина помогла Чимину поднять Чонгука, после чего они раскланялись с ней и извинились за то, что нарушили порядок в палате, а потом вышли в коридор. Чонгук, наконец-таки, вспомнил о букете ромашек и подарил его Чимину, который прижал его к груди и не опускал всю дорогу до палаты Чонгука. В палате они вдоволь наобнимались и нацеловались, пока не пришло время идти на тренировку. Чимин каждый день навещал Чонгука, иногда заглядывая к другим своим друзьям-пациентам, которые были не только в онкологическом и хирургическом отделениях. Свой квадрат земли он освободил от остатков однолетних растений, а многолетники выкопал и забрал с собой. Теперь кто-то другой будет на его участке сажать цветы. И это прекрасно.

Наконец настал день выписки Чонгука. Чимин приехал за ним с самого утра, вместе ждали пока врачи оформят все необходимые документы и распишут для Чонгука дальнейшее лечение, а потом они вышли из больницы, держась за руки, чтобы вместе идти в совместную жизнь, где их ждут свидания, совместные вечера и поездки на цветочные фестивали в разных городах, на которых Чимин накупит кучу цветов для своей оранжереи. Теперь они официально встречаются и их мамы в курсе. Они, кстати, ждали их в доме Чон, чтобы семьями отметить выздоровление сыновей. Ведь это реальное, самое настоящее чудо, которое они все так долго ждали.