Осколки сознания
Дождь лился, словно мрачный плач небес. Мелкие капли, как бесконечные слёзы забвения, растекались серыми ручейками по истерзанной земле, вбирая в себя всю безысходность уходящего мира. В этом беспросветном сером мареве не находилось ни проблеска света — лишь тяжелое, почти осязаемое чувство тоски и неминуемой гибели. Песнь дождя была одновременно мрачной мантрой и проклятием — сплетением отчаяния и забвения, заставляющим сердце биться в ритме, близком к безумию. Небо было тусклым и низким, давящим своим свинцовым сводом, словно сама природа загнала душу в безнадёжный ловец. Влажный воздух пропитывал легкие горькой влагой, и каждый вдох становился нескончаемой пыткой, пронзающей тело и разум острыми иглами страха и одиночества. В этом хмуром мире каждый шорох, каждое эхо — отражение глубинных страданий, вырвавшихся с бездны сознания.
— Мне надлежит повторить слова… — тихо вымолвил я, словно боясь что кто-то услышит. — Здравствуйте, мне… — мой голос тут же затих. Из головы вылетели строчки, кои так старался запомнить, хотя бы частичку. — Не получилось… — с сожалением произнёс я мысли вслух.
(В самом деле? Когда же окаянный разум твой удостоит себя запоминанием?)
— Я не хотел… мне жаль… — с горьким огорчением прозвучал голос, словно прошу прощения у умершего на похоронах.
(Ты бесполезен.)
Повисло молчание, словно тьма, которая струится сквозь трещины рассудка, увлекая в воронку безысходности, где каждый вздох — словно шёпот призрака, зовущего в бездну. Я продолжал двигаться по мокрой дороге, отвлекаясь на счёт своих шагов.
— Раз… два… три… — тихонько проговаривал я и вместе с тем предпринимал попытки вспомнить с какой целью иду. — Для чего веду я ногу свою?
(В магазин за продуктами, бестолочь.)
— Ах, да… точно. Но я ем весьма мало… В таком случае, зачем же? — сомнение не покидало меня, словно холодный туман, который медленно стелется по краю разума, размывая чёткие грани мыслей и обнажая неуверенность.
(Тебя попросили.)
— Ох, точно! — в моей голове что-то щёлкнуло и я всё-таки вспомнил частичку мыслей. — Раз… два… три… — я снова считаю свои шаги, но кажется, словно я уже произносил эти цифры. — Хм... разве не говорил ли я сии цифры?
(Говорил. Не помнишь?)
— Совсем нет… — стыд накатил на меня, будто цунами, решивший затопить моё жалкое тело.
(Я не удивлён. Твой жалкий мозг не может и частицу своих мыслей вспомнить.)
— Ты прав, я жалкий. — невольно соглашаюсь я, чувствуя себя, действительно бесполезным. Снова тишина, давящая и пустая. Я ступаю на проезжую часть, смотря на серые облака в небе и слышу громкий крик.
(ОСТОРОЖНО!)
Я успел уклониться от медведя, который едва не сбил меня с ног. Его взгляд был мрачным и зловещим, словно он презирал меня. От этого неприятного ощущения в душе разлилось липкое чувство. Злость и гнев смешались внутри меня, и я невольно нахмурился.
— Какой нахал! Ну ты видел?! — возмущённый крик эхом разносится по окрестностям, отражаясь от стен ближайших домов.
(Тц…) — но в ответ на свои слова я слышу лишь раздражённое цоканье. — (Это был грузовик, недоумок.)
— Да неужели? — переспросил я, и только сейчас заметил, что передо мной стоит водитель грузовика, лицо его напряженно, глаза — холодны и неприветливы. Он что-то громко бормочет себе под нос, жестикулируя в мою сторону.
(Ты действительно в своём уме? Медведя? В городе? Да это транспортное средство, а не чудовище из лесных страхов.)
— Простите… — прохрипел я, чувствуя как кровь приливает к щекам от стыда и паники одновременно. — Я просто задумался, думал, что… — слова затерялись в голосе, как вода, впитываемая промокшей тряпкой.
Водитель, не поддаваясь моим оправданиям, качнул головой и вогнал грузовик дальше по дороге. Машина грохотала по мокрому асфальту, заставляя вибрировать землю и мои нервы. Я сделал глубокий вдох, собирая внутри себя остатки сил и решимости, и вновь сосредоточился на своих шагах.
Спустя время на горизонте показался круглосуточный магазин. Магазин стоял, как одинокий маяк в этом сером мире — светлый, почти что ласкающий глаза своим жёлтым освещением. Над входом колыхалась вывеска, едва заметная сквозь дождь и туман.
(Вот и цель. А теперь просто зайди и купи продукты.)
Я остановился возле двери, взялся за ручку и ощутил, как холод металла пронизывает пальцы, возвращая к реальности. Мокрый дождь стёк с моих волос, капли били по плечам, оставляя ощущение сырости, но не могло это охладить пылающую внутри тревогу и ожидание.
— Мне нужно зайти… — пробормотал я, словно уговаривая самого себя. И в конечном итоге, я всё взял себя в руки и зашёл внутрь. Проведя глаза по тускло освещённому помещению, я заметил, как за кассой кто-то поднял на меня взгляд. Свет в магазине был приглушён, и казалось, что сама атмосфера словно сдерживает дыхание. Мои ноги, дрожащие от тревоги, повели меня к кассе.
— Здравствуйте, — сказал я, пытаясь придать голосу уверенность, — мне… нужны продукты. Да, именно те, которые просили. — бормочу я. Кассир посмотрел на меня с недоумением, словно я сказала что-то нелепое. — Я… — я снова попытался заговорить, но остановился, не понимая, почему женщина так смотрит на меня. Мне стало не по себе, тревога нарастала. Казалось, все покупатели смотрели на меня, как на сумасшедшего. Я инстинктивно обхватил себя руками и, охваченный страхом, застыл, словно статуя. Тишина в магазине стала невыносимой, словно густая паутина, окутывающая меня со всех сторон. Взгляды окружающих были словно острые ножи, впивающиеся в мою грудь. Сердце бешено колотилось, словно готовое вырваться из груди. Казалось, весь мир замер в этой бесконечной паузе.
— Что вы хотели купить? — наконец прозвучал тихий, усталый голос кассира, прерывая этот неловкий, болезненный момент.
Словно из глубины собственного сознания я вытащил список, который тщательно пытался запомнить с самого утра, но так и не получилось. Руки дрожали, но я протянул бумажку, надеясь хоть так вернуть хоть немного уверенности. Взгляд кассира сначала упал на список, который она осторожно взяла в руки, а потом взгляд потеплел, будто она внезапно поняла, что перед ней стоит не сумасшедший, а человек, потерявшийся в собственном разуме. Она кивнула и куда-то повела меня. Повела она меня через узкий проход между полками, наполненными консервами, пакетами с мукой и сахаром, тускло освещёнными лампами. Шаги эхом отдавались в моих ушах, смешиваясь с тихим шуршанием дождя за стеклянными витринами.
— Здесь всё что вам нужно. — тихо и успокаивающе проговорила кассир, показывая рукой на полки с продуктами. Я кивнул.
— Спасибо…
— Если вам понадобится помощь, не бойтесь обращаться.
Я кивнул ещё раз, впервые за долгое время чувствуя, что кто-то видит меня не как бестолкового и умалишённого, а как человека. Кассир вернулась к своей работе, а я посмотрел на список, который держал в руке. Осталось лишь сложить в корзину необходимые продукты.
Я медленно шел вдоль полок, осознавая каждое движение, словно боясь потерять контроль над собой. Руки ещё слегка дрожали, но я старался сосредоточиться на простых и понятных вещах — выборе хлеба, молока, яиц и т.д. Вокруг меня царила тишина, прерываемая только тихим шорохом пакетов и мягким гулом холодильников. Время будто растянулось, но с каждым аккуратно положенным в корзину продуктом я чувствовал, как уныние немного отступает. Внезапно я столкнулся с кем-то. Рефлекторно подняв голову, я увидел перед собой крокодила. Некоторое время он смотрел на меня и я решил как-то разрядить обстановку.
— Прошу прощения… — тихо вымолвили мои уста.
— О… — ответил мне крокодил.
— Что простите? — переспросил я, удивлённый и одновременно смущённый необычным собеседником.
Крокодил, стоявший передо мной между стеллажами с крупами и специями, слегка улыбнулся — или мне так показалось. Его зелёная чешуя блестела под тусклым светом лампы, а глаза, казалось, таили в себе глубину древних вод.
— О… — повторил он, мягко и спокойно. Я сделал шаг назад, пытаясь осознать, действительно ли разговариваю с крокодилом в обычном магазине.
— Что простите?
— О… — снова произнёс крокодил, наклонив голову в лёгком приветствии.
— Что простите? — я моргнул, пытаясь понять, сон ли это или реальность.
— О…
— Что простите?
— О…
(Идиот! Перестань, ты только так попадёшь в замкнутый круг!)
— Что простите?
— О…
Вокруг словно застыло время. Повторяющееся «О…» крокодила эхом отражалось от полок, превращая магазин в странный театр абсурда. Но до меня внезапно что-то доходит и я неуверенно произношу: «О?»
— О! — радостно воскликнул крокодил и тут же уполз куда-то вглубь магазина. Я остался стоять на месте, ошарашенный этим странным диалогом. Слово «О» — такое простое, и в то же время наполненное чем-то пугающим, что вызывало лишь ужас и страх.
— Ненавижу эту букву… — тихо пробормотал я себе под нос.
(И почему же?)
— Она похожа на тёмную бездну из которой нет выхода. — пробормотал я, ощущая, как слово наполняет пространство вокруг странным холодом и пустотой.
(Жутко… неважно, давай просто купим продукты и вернёмся домой)
Я вздохнул и попытался отогнать мрачные мысли. Вокруг снова зазвучали привычные звуки магазина — шелест пакетов, гул холодильников, тихие шаги покупателей. Я крепче сжал список и направился к кассе с продуктами. Сердце по-прежнему билось быстро, но тревога уже не была такой сковывающей — скорее, она превратилась в слабый фон, на котором медленно появляется мелодия спокойствия.
— Всё, — тихо сказал я, став перед кассой с полной корзиной. Кассир посмотрела на меня с мягкой улыбкой, словно понимая, как нелегко мне дался этот простой поход. Она быстро пробила покупки и назвала цену: «С вас 1500 рублей».
Я стал рыться в карманах джинсов, пытаясь найти бумажник. Руки снова начали слегка дрожать, когда понял что не могу найти его. Глаза сразу забегали, пытаясь вспомнить, где я мог его оставить. Паника начала подступать, сердце забилось быстрее, но я резко остановился, стараясь не поддаваться страху.
(Соберись, сейчас не время для паники.)
Я глубоко вдохнул, сосредоточился и медленно прошёлся мыслями по последним движениям: в последний раз держал бумажник в руках потом собирал продукты, а где именно положил — не мог вспомнить.
— Извините, — тихо сказал я чуть ли не плача, обращаясь к кассиру. — Кажется, я… потерял бумажник.
— Не волнуйтесь, бывает, — ответила она мягко. — Можете поискать, я подожду.
Я быстрыми шагами обошёл несколько ближайших рядов, обыскивая пол и заглядывая под стеллажи, пока наконец не заметил знакомую чёрную кожаную обложку, лежащую у холодильника. С облегчением поднял бумажник, возвращаясь к кассе.
— Вот он! — сказал я, стараясь улыбнуться.
Кассир кивнула с одобрением и вновь приняла оплату, а я почувствовал, как тревога отступает, уступая место тихому спокойствию. — Спасибо, — тихо сказал я, принимая сдачу и пакеты с покупками. В этой улыбке и простой человеческой доброте было что-то, что давало сил. Выйдя из магазина, я вдохнул свежий, влажный воздух. Дождь слегка прекратился, будто позволял минуту покоя в этом беспокойном мире.
Я собрал мысли и сделал первый шаг прочь от магазина, считая его нараспев:
— Раз… два… три… — тихо считал я шаги, ступая по мокрой дорожке. И с каждым шагом мир вокруг казался чуть менее пугающим, а внутри меня ещё теплел слабый, но верный огонёк надежды.
⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
Тяжелая дверь скрипнула, медленно распахиваясь, и в тёмных тенях узкого коридора мелькнул силуэт. Воздух был пропитан тягучей тишиной, лишь приглушённый шёпот ветра проникал сквозь застывшие окна. Я ступил осторожно, словно боясь нарушить древний покой дома. Из глубины комнаты, окутанной почти полумраком, вышел Куромаку — задумчивый, с глазами, мерцающими светом свечи. Его голос, едва слышный, разрезал тишину:
— Наконец ты вернулся. Почему тебя так долго не было? Магазин находится же рядом. — наши взгляды встретились, и я почувствовал внезапный стыд. Мне было неловко признаваться, что я не мог вспомнить дорогу домой.
— Просто… просто была большая очередь… — прошептал я, избегая взгляда Куромаки. Тот тихо вздохнул, словно понимая всё. Без слов Куромаку взял у меня пакеты и направился на кухню. Его движения были размеренными, спокойными — словно он умел находить порядок даже в хаосе моего раздробленного сознания. Я последовал за ним, не зная, куда себя деть. В этот момент на кухню вошёл Пик с чашкой в руках и направился к кофемашине. Он бросил на меня быстрый взгляд и тихо произнёс:
— Ты вернулся. Долго тебя не было.
Я кивнул, ощущая, как слова Пика, хоть и короткие, проникают глубже, чем кажется на первый взгляд. Его взгляд не осуждал, в нём не было вопросов — только простое признание моего присутствия здесь и сейчас. Пик подошёл к столику и поставил чашку кофе, пар из неё медленно поднимался, наполняя комнату ароматом. Куромаку всё ещё разбирал покупки, а я стоял, чувствуя, как невидимая тяжесть постепенно давит сильнее. В этот момент тишина стала почти осязаемой, каждое моё дыхание отзывалось эхом в комнате. Пар от кофе медленно растекался по воздуху. Несколько минут я стоял предпринимая попытки успокоиться, но все попытки казались тщетными — мысли кружились, как в водовороте, и тревога сжимала грудь всё крепче. Я опустил взгляд на свои руки, дрожащие и холодные, и мысленно попытался сосредоточиться на тепле, которое исходило от чашки Пика, представляя как я беру её в руки и делаю глоток. Задумавшись, я не заметил, как поднялся в свою комнату. Переступив порог своей комнаты, я глубоко вздохнул и знакомый аромат вызывал чувство безопасности и покоя. Вдохнув глубоко, я позволил себе на мгновение отпустить напряжение. Моя комната был моим укрытием, местом, где можно быть слабым и сильным одновременно. Закрыл глаза, позволяя душе немного отдохнуть, и впервые за долгое время почувствовал, что возвращаюсь не только в реальность, но и к самому себе.
⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
Вечер окутал комнату и лишь свет лампочек освещал мрачное помещение. За длинным дубовым столом, украшенным изящными резьбами, собирались все клоны. Голоса их переплетались в оживлённой беседе, создавая пульсирующий поток слов и смеха. Лицо каждого светилось теплом и живостью, но среди них сидел я — погружённый в глубины собственных мыслей, с глазами, застывшими на холодном полу. Тишина внутри моей души контрастировала с шумом вокруг — словно тёмный омут, скрывающий тайны и страхи. Я поднял голову, и рядом с собой заметил причудливых зверей — искорёженные гранями безумия, словно осколки ночных кошмаров, что оживали на грани видения и безумия. Их очертания были призрачны и искажены, словно нарисованные, а глаза сверкали бездной и силуэты плясали в дрожащем свете лампочек. Я сжался, ощутив, как стены вокруг будто сужаются. Они не прекращали разговора, их глаза не спускались с него, словно в немом упрёке. Мгновение — и причудливые образы растворились, будто их и не было вовсе. Теплая рука Пика легла мне на плечо. Его голос, спокойный, но полный глубокой заботы, он тихо произнёс:
— Ты в порядке?
Я медленно повернул голову, встретив взгляд Пика. В его глазах не было ни осуждения, ни вопросов — только искреннее беспокойство, словно он хотел помочь распутать тот клубок тёмных мыслей, который плотно сдавил моё сознание.
— Да, — ответил я, стараясь придать голосу уверенность, хотя внутри всё ещё бушевала буря. Пик слегка кивнул, оставаясь рядом, как тихая скала в шторме моих чувств. Он не пытался навязывать слова, не торопил меня, просто был — присутствовал своим спокойствием и силой, а потом наклонился ко мне и проговорил:
— Всё хорошо, я рядом.
Я ощутил, как слова Пика медленно разрушают лед отчаяния, пробуждая в душе отблеск надежды. Тени зверей, что ещё недавно кружились непрошеными видениями, казались теперь менее зловещими, как будто получали свою форму лишь от моего страха.
— Спасибо, — тихо сказал я, позволяя себе немного расслабиться. Пик лишь тепло улыбнулся.
⋅•⋅⊰∙∘☽༓☾∘∙⊱⋅•⋅
Я сидел на холодной больничной койке, окружённый стенами, чья бледность казалась почти призрачной в тусклом свете лампы. Мои пальцы машинально водили по страницам блокнота, где чернильные каракули множились, как ритуальные знаки, вырываясь из глубин забвения, пытаясь унять шёпот безумия внутри меня.
Время здесь не подчинялось привычным законам, оно таяло и растекалось, затягивая каждый миг в беспрерывный мрак. Периодически к моей постели приближалась медсестра — безликая фигура в белом, с холодным взглядом, словно ангел с чёрными крыльями. Она протягивала мне таблетки, которые я принимал, не задавая вопросов, лишь надеясь, что они унесут тяжесть из моего сознания.
Я не мог связать узлы памяти, не помнил, как попал в этот сумрачный приют души, где смех и свет казались давно умершими легендами. Но чаще всего в этой бесконечной ночи мне грело сердце одно — тот, кто ещё помнил меня и не забыл, несмотря на этот заточённый мир. Пик, чей тёмный силуэт появлялся, как редкий свет вдали, и чьи слова — словно шёпот ветра среди разрушенных замков — давали силы не раствориться в этой бездне.
Каждый визит был как крошечный луч, пронзающий толщу мрака, напоминая, что где-то там, за стенами этого замка забвения, ещё жива жизнь, и ещё стоит бороться за своё место под угрюмым небом.