Часть 6. Предательство
Глава 44, в которой Агнессе приходится несладко
Элен сидела в кабинете пятиэтажного дома по адресу Важная, 8, и перебирала кипы архивных бумаг. Рисование рожиц на ценных когда-то документах придавало ей уверенности в себе. Тот факт, что даже исписанный с одной стороны лист бумаги можно было продать на чёрном рынке за большие деньги, добавлял делу затаённое удовольствие — то самое, что порой возникает при актах вандализма.
Семисотлетнее здание, изготовленное из белого камня, почерневшего со временем, принадлежало Комитету защиты прав носителей нетрадиционной сексуальности. Две недели назад в Европе прогремело громкое дело: группой объектофилов была изнасилована Берлинская стена, и все силы Комитета были брошены на то, чтобы защитить любителей твёрдых форм от нападок их узколобых оппонентов.
Как раз сейчас группа добровольцев подготовила иск о защите поруганной чести и достоинства этой самой стены, так что пришлось мобилизовать все силы. Элен, как старая приятельница главы Комитета, временно обосновалась в полуопустевшем здании и важно расхаживала по его гулким коридорам.
– Что это ты там устроила? – строго спросила она вошедшую в кабинет Кассандру, отложив все бумаги.
– Всё отлично, – уверила её девушка. – Я сыграла в доброго полицейского. Он размяк и всё мне выдал. На пятом отрезке базы находятся, на пятом! Это я всё неправильно поняла. Он промямлил про какой-то архипелаг, у него база как-то заумно рассредоточена, по частям.
– Пятый? – нахмурилась Элен. – Переносить силы, когда проверка идёт полным ходом, будет очень и очень проблематично. У нас составлен оптимальный план на восьмой, девятый и десятый участки.
– Ну, что поделаешь, – развела руками Кассандра. – Я ж не виновата, что он так хитро маскируется.
– М-да, – заметило высокое начальство. – Как хорошо, когда есть запасные варианты.
– Ты о чём? – встревожилась девушка.
– Пошли, покажу.
Элен взяла её за руку и повела по длинному коридору, где глухим эхом отдавался каждый шаг, в какой-то малоприметный закуток с низкой дверью, обитой красной кожей. Дверь легко открылась, стоило только начальнице нажать в определённом месте, и Кассандра согнулась почти вдвое, чтобы хоть как-то попасть в помещение. Проползя по коридорчику, девушка попала в просторную комнату с полукруглым сводом и тремя зарешёченными окнами.
В середине её стоял точно такой же стул, какой Кассандра видела день назад, только сидела на нём совсем молодая девушка. Её рот был заклеен, а глаза настолько расширились от ужаса, что совсем потеряли человеческое выражение и стали как будто кукольными. Пленница показалась Кассандре знакомой.
– Так, – начала Элен. – Нужно посмотреть, где его высочество сейчас находится. Как хорошо, что мы прикрепили чип!.. Я надеюсь, он не успел уехать в Адуан. После дейзи-стула сил может не хватить даже на то, чтобы доползти до соседней улицы, такие случаи бывали... О! Отель «Виктория»! Видимо, решил перевести дух, бедняга.
– Кто это? – кивнула в сторону заключённой Кассандра.
– Агнесса Питбуль. Та девица, что в Адуан на ПМЖ переехала. Мы её как оттуда вытравили: сначала послали герцогу нашему письмо на розовой надушенной бумаге — как он мог устоять? — мол, приезжай, давно не виделись, нужно обсудить важные вещи, жду тебя. Сработало! А потом и ей прислали сообщение, мол, не показывай это письмо никому, срочно едь в Прагу, Джозеф в опасности, и только ты его спасёшь. Ну, она и повелась, как дура.
– А ему письмо вы от чьего имени написали? – встревожилась Кася.
– Да мы не подписывались даже. Расчёт был, что у него есть какая-нибудь роковая баба в запасе, он на неё подумает. Так, сигнал пошёл! Отлично!
В номере цу Гундера-Балленштайна сам собой зажёгся экран, и он увидел ноздри Элен, которая подошла слишком близко к камере и заслонила собой всё.
– Да неужели! – пробормотал он. – Приветствую вас, о перелётные ласточки весны. Опять вы решили свить гнездо на моём балконе?
– Нам открылись новые горизонты, Ваше Высочество. Обещаем не возвращаться, – где-то на заднем фоне усмехнулась Кассандра.
– Хм, если это в последний раз, то я прощаю, – лениво ответил помещик, не вставая с кровати и вглядываясь исключительно в потолок.
– Приём-приём! – бодро ринулась в атаку Элен. – Как самочувствие?
– Спасибо, неплохо. Ваши электрические процедуры — отличное средство взбодриться. Если вы хотите предложить мне вторую путёвку в вашу здравницу — благодарю покорно. Не стоит транжирить бюджетные средства почём зря, я и так отлично отдохнул по вашей вине.
– Ну что вы! – учтиво воскликнула собеседница. – Наше министерство не забывает своих подданных, день и ночь трудясь во имя их блага. Мы милостиво припасли путёвку даже для вашей девушки. Вы не огорчитесь, я надеюсь, раздельному проживанию?
Элен отошла подальше и придвинула экран так, чтобы великий герцог смог разглядеть Агнессу, беспомощно сидящую на стуле и умоляющую глазами о помощи. Джозеф моментально сел и наклонился вперёд, вглядываясь во всё происходящее.
– Я думаю, вы вполне представляете себе все прелести электрического оздоровления для молодого организма. Исчезает всё ненужное: зубы, волосы, аппетит...
– Что вы хотите от меня? – сосредоточенно спросил аристократ.
– Мы? От вас? Зачем вы так с нами, Ваше Высочество? Наши путёвки предоставляются исключительно бесплатно! Хотя скромное пожертвование на развитие учреждения в виде паролей и явок, чего уж греха таить, нам бы не повредило.
Джозеф ничего не ответил. Раздосадованная Элен для пущего эффекта развязала тряпку, закрывающую девушке рот, и вынула кляп. Агнесса не плакала и не умоляла помещика освободить её. Она лишь беспомощно посмотрела на него и попыталась отвернуться.
– Я вижу, у вас тут полное взаимопонимание, – заметила Элен. – Ну, ежели вы считаете, что вашей подружке процедуры пойдут лишь на пользу...
И она включила стул всего на одну минуту, в самом щадящем режиме. Кассандра отвернулась, чтобы не видеть происходящего, а Джозеф лишь внимательно наблюдал, на секунду скривившись, будто от физической боли.
После того как пытка закончилась, Агнесса беспомощно обмякла в кресле. По щекам девушки текли слезы, и иногда её тело ни с того ни с сего начинали сводить судороги.
– У нас тут перебои с энергией, – ласково заявила Элен. – Но ради таких полезных процедур мы, так уж и быть, изыщем ресурсы.
– Мне нужно подумать, – ровно ответил Джозеф.
– Поду-у-умать? – разочарованно протянула она. – Пока вы будете думать, у нас бесплатные путёвки закончатся. Желающих, знаете ли, хоть отбавляй. Вы уверены?
– Да.
Элен от досады легонько пнула Агнессу, чтобы та начала хоть как-то жаловаться, но не услышала от неё ни писка. Не то чтобы начальница была плохим или жестокосердным человеком. Ради собственной забавы Элен и мухи бы не обидела. Другое дело — некоторые рабочие моменты. На перекрёстке конфликтующих интересов любой поворот был оправдан, так что женщине даже в голову не приходило, что она поступает как-то дурно.
Кассандра же не вмешивалась, чтобы не навлекать на себя лишних подозрений, хотя и смотреть на всё это ей не хотелось.
– Мне очень, очень жаль, что приходится так поступать. Я, на самом деле, человек хороший. Но вам не стоило переходить нам дорожку, да ещё и в неположенных местах. Если вы так настаиваете на повторном проведении процедуры, то пожалуйста.
– Нет, не надо! Пожалуйста! Ради Бога! – со слезами вырвалось у Агнессы.
Элен включила стул второй раз, и девушка потеряла сознание от боли. После выключения поля она тихо стонала, минут пятнадцать не приходя в себя.
– Мне нужно подумать, – с теми же интонациями сказал Джозеф.
– Ну вот, – вздохнула Элен. – Такую любовь к электропроцедурам я вижу в первый раз. Сколько вам нужно времени?
– Неделю.
– Хорошо. Жду вас в следующее воскресенье на этом же месте.
– Я не так глуп теперь. Нет уж, лучше вы к нам.
– Как будет угодно, – галантно присела женщина. – Но вы же представляете последствия вашего отрицательного отказа?
– Вполне.
– Ну и чудненько. Это я так, на всякий случай решила прояснить.
Великий герцог выключил экран, не попрощавшись. Агнесса потихоньку начала приходить в себя, и Кассандра протирала её лицо смоченной в холодной воде тряпкой.
– Зачем ты ребёнка только мучила, – пробормотала она.
– Даже не знаю, – пожала плечами начальница. – Мне Милена посоветовала.
– Милена, – нахмурилась Кассандра. – Бред! Ради чего он будет отказываться от дела своей жизни? Ради какой-то девчонки, которая живёт у него в замке месяц? Чего бы это?
– Ой, ну мало ли, – махнула рукой Элен. – Влюбился, может.
– Ага, – скептически ухмыльнулась Кассандра. – Как бы он там ни влюбился — если такое в принципе возможно — это не перевесит его главной и единственной любви: подрывной деятельности на благо культурного прогресса.
– Что же, посмотрим, – вздохнула собеседница. – По крайней мере, попытаться стоило. Чем чёрт не шутит? Всё же легче, чем мониторить океаны. Сейчас наша главная задача — спрятать её так, чтобы у Джо не было ни одного шанса ей найти.
Глава 45, в которой дело решает чудо-маскировка старины Доу
Встреча была назначена в Цепной ложбине, в двух километрах от замка. Посмотреть на развязку дела приехал весь отдел интернет-безопасности, а также человек тридцать военных — на всякий случай. Вся эта ватага разбила лагерь на поросшем ельником холме, откуда открывался прелестный вид на окрестности. Под остроконечными синими тентами бурлила жизнь, велись всяческие перестановки и обсуждения происходящего. Кто-то жёг костёр, кто-то играл в карты, кто-то просто носился по лесу от переизбытка сил.
Элен сидела на самой высокой точке холма и внимательно осматривала местность. Она напоминала ей чашу, дном которой служила ложбина, а стенками — многочисленные неровные холмы. Замок виднелся где-то вдали, и Элен никак не давало покоя одно важное обстоятельство.
– Ну как, может пойдём уже? – спросила подошедшая сзади Кассандра.
Встреча была назначена на двенадцать часов.
– Сейчас полдвенадцатого, – поморщилась Элен. – Мы спустимся за пятнадцать минут. Приходить раньше — моветон.
Откуда ни возьмись появилась Венера.
– Как всё-таки хорошо, что нам попалась в руки эта Агнесса! Это было бы так легко! А мы мучились, – радостно воскликнула она.
Элен запретила Кассандре рассказывать кому-либо о том, что произошло на Важной улице.
– Да не думаю я, что нам так несказанно повезёт и он тут же сдастся, – поморщилась Кася. – С чего бы? Кстати, Элен, нам обязательно всем надевать синие плащи?
– Обязательно.
– Но зачем? Не хочу походить на попугая.
– Ты можешь не надевать, хорошо, – спокойно ответила Элен. – Но все остальные обязаны. Это приказ. И половина пускай закроет лица капюшонами.
– Зачем? – озадаченно спросила Венера.
Начальница ничего не ответила, а только молча ушла в свои мысли, уронив голову на руки. Потом она начала нервно расхаживать с места на место, пока не наступило 11:45.
– Пора, – тяжело вздохнула она. – Пожелайте мне удачи.
– Всё будет хорошо, – хором подбодрили её девушки.
Как и было приказано, все облачились в длинные плащи с большими капюшонами, делающие их похожими на огромных синих дятлов. Отряд дружно направлялся в ложбину, перекидываясь по дороге шуточками. Агнесса находилась в самой гуще толпы, обвязанная верёвками, как торт. Ходить ей было бы трудно, так что один здоровенный детина нёс её на руках.
Когда они пришли в Цепную ложбину, Джозеф уже поджидал их. Его окружали вооружённые слуги, человек двадцать, которые беспокойно о чём-то перешёптывались. Сам великий герцог казался отстранённым и напряженно глядел куда-то вдаль, периодически сплёвывая себе под ноги.
– Я понимаю теперь, почему в СШЕ такой бардак с принятием законов, – заметил он, когда отряд противников рассредоточился по ложбине ровным полукругом. – Даже если вы, самые светлые умы Министерства информации, не можете прийти, не опоздав на пять минут... Вот почему закон о создании города для эксгибиционистов третий год принять не могут.
– Естественно, только поэтому, – ответила Элен, скрещивая руки на груди. – Вы подумали над нашими условиями, Ваше Высочество? Агнесса только что вышла из санатория. Я не понимаю, конечно, чем ваш замок лучше, но она просилась назад... Так что же, будем потакать желаниям капризного дитяти?
Великий герцог подошёл к Агнессе, окружённой пятью охранниками, откинул капюшон и внимательно всмотрелся в её лицо. Он поднял подбородок девушки и мягко повернул её голову по направлению к свету. Нижняя часть лица пленницы была не видна из-за большой белой тряпки, стянутой в плотный узел сзади. Оставались только глаза, умоляюще смотревшие на Джозефа, да чистый лоб, по которому впервые пробежала морщинка сомнения.
– Я принимаю ваши условия, – спокойно заметил аристократ, отходя от Агнессы на пару шагов. – Что вы хотите взамен?
– Ну как, – замешкалась поначалу Элен, с трудом подавившая просыпающуюся радость.
– Это... А! Всю информацию о том, как было спланировано преступление, кто в нём участвовал, а также где находятся ваши базы и как их обезвредить.
– Полную информацию я предоставить вам не имею права. Это подвергнуло бы опасности многих людей, которые мне дороги. Зачем они вам? Довольствуйтесь тем, что план не будет приведён в исполнение.
– Ладно, – сказала девушка, начиная напряжённо оглядываться по сторонам. – Где бы нам обсудить условия?
– Пройдёмте ко мне в замок.
– Нет уж, – усмехнулась Элен. – Как советовали чудесатой Алисе: «Прежде чем лезть куда-нибудь, подумай сначала, хорошенько подумай: «А как я оттуда вылезу?».
– Стыдно не доверять европейской аристократии!
– На войне как на войне. Давайте отойдём вон туда, подальше от всех.
Элен и Джозеф направились к небольшой опушке перед самой кромкой леса. Как только они сделали шагов пятнадцать, великий герцог демонстративно чихнул три раза. Один из слуг поднял красную тряпку, и раздался страшный треск, как будто в небе одновременно отгрохотал десяток громовых раскатов.
– Ни с места! – прокричал Джозеф. – Всем не двигаться! Руки в воздух, живо!
Хотя аристократ и не угрожал никаким оружием, повелительность его тона подействовала на министерский отряд парализующее. Сначала подняли руки человек пять, а потом и другие потянулись.
– Не советую вам шевелиться, господа! На деревьях засел «Гранатовый лес», а это самые меткие стрелки во всей Европе. Граф Виттенштейн любезно одолжил мне их на время. Вы все под прицелом. Малейшее движение — и вы не успеете даже помолиться своим крысиным богам перед отправкой на тот свет.
Слуги помещика приехали на лошадях, и к тому моменту, когда великий герцог окончил свою речь, они все были в седле. Арчи, самый крепкий из всех, стремительно подскочил к Агнессе и перекинул её через седло. Придерживая девушку одной рукой, он пришпорил коня — тот сорвался с места и изо всех сил поскакал по дороге, ведущей в замок. За ним поспешили все остальные.
– Не советую вам шевелиться ещё с час, – важно добавил Джозеф. – Вас будут держать на мушке. Как только вы услышите десять выстрелов, то можете убираться восвояси. Всего доброго, приятно было с вами иметь дело.
Он уселся в небольшую одноместную повозку, дожидавшуюся невдалеке, и помчался вслед за всеми.
Назад министерский отряд возвращался молча. Жгучее разочарование охватило большую его часть, и никто не хотел признаваться в том, как униженно они себя ощущали. Что может быть обиднее, чем споткнуться перед самым финишем?
– Ну и что мы будем делать? – жалобно спросила Венера ближе к вечеру, когда все развели костры, как будто надеясь, что светлый огонёк поселится и в их замороженных неудачей душах.
– Ничего не будем делать, – ответила Кассандра, приютившаяся на корточках в опасной близости от пламени. – Он выиграл, мы проиграли. Учитесь принимать поражение.
– У нас остаётся мониторинг Тихого океана, – кисло добавила Венера. – Но это всё так сложно, что я боюсь, что мы не справимся. Эх, счастье было так возможно!..
– Мы подождём, – хладнокровно заметила Элен, стоявшая чуть поодаль.
– Чего подождем? – недоумевающе спросила Кассандра.
– Я жду его в гости. Должен в ближайшее время подойти. Сколько там уже? Восемь. Задерживается. Ну, ничего, к девяти должен заглянуть к нам на огонёк.
– Ты сошла с ума, – пробормотала Кассандра. – Неудачи всех сражают. Я надеюсь, со временем ты оправишься от провала. Вряд ли тебя серьёзно понизят в должности.
Кася прислушалась. Где-то вдали раздался лёгкий хруст веток. Шум потихоньку приближался, и было совершенно непонятно, кто мог спокойно разгуливать по лесу в такой час. Министерский отряд развалился вокруг костров, и было отлично видно, что никто никуда не отходил.
– О, идёт, – спокойно заметила Элен. – Чего и следовало ожидать. Приветствую, Ваше Высочество! Теперь вы понимаете, почему я не совсем доверяю европейской аристократии?
– Зато я не совсем понимаю, почему я так доверял европейской бюрократии, – угрюмо пробормотал Джозеф, отряхиваясь от прилипших листиков и сучьев. Языки пламени выхватывали из темноты его лицо, встревоженное и озабоченное.
– Вы не хотите извиниться передо мной?
– А вы?
– Нет. Уж если блефовать, так вдвоём. Так и знала, что вы что-нибудь подобное выкинете. Пришлось воспользоваться чудо-маскировкой старины Доу. Её бы родная мать не узнала, не корите себя за глупость.
– Скажите, а вам та девушка нужна или я могу оставить её себе?
– Можете делать с ней, что хотите. Ей чужды демократические ценности.
– Понятно, – вздохнул великий герцог. – Что же, отложим её про запас. Должна же быть у Агнессы хоть какая-нибудь подруга.
– Ну-с? – выжидательно спросила Элен, подходя поближе к Джозефу.
– Я клянусь вам, что откажусь от выполнения своего плана.
– А дальше?
– А вам мало? – грозно спросил аристократ.
– Как-то да, хотелось бы услышать более пространный ответ.
– Этого более чем достаточно, – холодно возразил Джозеф. – Моему слову, в отличие от вашего, можно верить.
Элен отошла, чтобы посовещаться с коллегами. Мнения разделились: кто-то категорически не верил аристократу, кто-то предлагал воспользоваться ситуацией, пока не поздно.
– Можете полагаться на его слово, – встряла в разговор прибежавшая Кассандра. – Он никогда не нарушит клятву. Я гарантирую.
Элен недовольно вздохнула и сделала повелительный щелчок пальцами. Из самого большого шатра вышли пять человек, сопровождающие Агнессу. Как только её развязали, она бросилась к Джозефу и разрыдалась у него на груди. Помещик в последний раз осмотрел всех присутствующих и, горько хмыкнув, заковылял обратно, придерживая девушку за плечи.
– Что это было? – тихо спросила Венера.
Над лагерем повисло молчание. Как будто сговорившись, все уставились в свои кружки.
– И всё равно мне как-то не по себе, – поникла головой Элен. – Ну как, как можно полагаться на честное слово? Пусть даже аристократическое.
– На большее он бы и не пошёл, – заметила Кассандра, отхлёбывая нечто, похожее на кофе, с жестяной походной кружки. – Довольствуйся тем, что есть.
– Всё хорошо, что хорошо кончается, – примирительно улыбнулась Венера, поднимая чашку с травяным чаем, как будто желая произнести тост за процветание всех дел, которыми когда-либо будет заниматься Министерство информации.
Глава 46, в которой Кассандра испытывает искушение
– Нет, ну это всё-таки форменное безобразие! – возмущалась Кассандра неделю спустя, когда в гости к ней зашёл Хосе. – Сдалась ему эта Агнесса? Месяц-другой — и нате, он уже променял свои грандиозные планы... На кого? На эту недоразвитую жужелицу?
– Ты думаешь, у него не возникнет искушения отказаться от данного слова? – скептически спросил коллега, подбрасывая к потолку её любимую статуэтку. Бог Огня, приобретённый в Африке, был вроде бы не против.
– Ни в коем случае.
– Откуда в тебе такая вера в европейскую аристократию?
– Я не знаю магического средства, с помощью которого можно превратить слово в воробья и прищучить его на ближайшей ветке.
– Хм. Одно дело понятия чести, все эти идеалы, которым мы следуем во время самых возвышенных порывов души. Другое — проблемы насущные, ежедневные, рутинно-засасывающие. Я посмотрю, как запоёт твой Джозеф, когда к нему подступит горячее желание довести дело до конца, и как он будет гнать его от себя, осознавая, что единственное препятствие — всего лишь жалкий воробушек, которого можно пришибить палкой. Сразу появятся тысячи смягчающих обстоятельств. Например, «слово, данное европейскому чиновнику, не считается таковым, если оно было заключено на третьи лунные сутки» или «слово, данное мёртвому европейскому чиновнику, теряет свою обязательность».
– А если при этом и любовь накроется медным тазом, то совсем беда, – вздохнула Кассандра, незаметно спасая африканское божество. – Я всегда утверждала, что любовь — вещь эмоциональная, и, будучи таковой, она противоположна чистому и холодному рассудку. Так что его высочество совершил непростительную глупость.
– Да. Я надеюсь, вы не перестали проверять острова Тихого океана?
– Не знаю. Мне это дело надоело выше крыши.
– Вот и хорошо. Потому что я пришёл тебе новое задание поручить. Это дело мне и самому успело поднадоесть, правда, где-то на уровне подвального помещения.
– Давай. Отвлечься мне не помешало бы теперь.
– Ты ещё не отвыкла мыслить прямолинейно со всеми этими хитростями? Фонд Лювайса послал нам запрос. Его глава заподозрил, что Центр АМС украл у него очень важную разработку. Лювайсовцы начинают с октября, а Центр вроде бы уже проводит исследования на подозрительно схожих принципах. Я тебе скинул основную информацию, изучи. Потом поезжай в Центр — это в Кракове, недалеко — и проверь, насколько там потрудились кудесники плагиата. На первый взгляд ничего не видно, но кто их знает...
– Хорошо, – вздохнула девушка с довольной улыбкой.
Чтобы не терять времени зря, они распили бутылку редисочного ликёра. Кассандра казалась оживлённой, радостной, без конца пыталась острить и смеялась с малейшего намёка на шутку.
В Кракове дул порывистый ветер, до костей пробиравший своим ледяным дыханием, и девушка высоко подняла воротник тёмного пальто, с каждой минутой становясь всё более похожей на фрустрированного пингвина. От холода она пританцовывала на месте, нетерпеливо озираясь по сторонам. Наконец из дверей заброшенного университета, подаренного правительством Центру АМС, вышел мужчина лет пятидесяти пяти и приветливо помахал Кассандре рукой.
– Простите, что заставил вас ждать, – извинился он с самой обаятельной улыбкой, какую только можно было представить. – Часы переводили, а я, старый дурак, всё не привыкну... Профессор Адам Збигневский к вашим услугам.
Одет он был неброско, аккуратно, в твидовый костюм песочного цвета, а на кромке пиджака красовалась золотая запонка, подаренная женой на годовщину свадьбы. Это очень импонировало девушке, и она нашла в себе силы побороть нарастающее раздражение. Васильковые глаза профессора смотрели очень ласково, седина добавляла ему шарма, и весь его благородный облик всячески располагал к себе.
– Как это меня зовут? – растерянно спросила девушка, протягивая руку для пожатия. – А, Кассандра. Кассандра Клим, очень приятно.
Профессор начал водить её по коридорам, демонстрируя все достижения Центра, не гнушаясь вникать в самые мелкие подробности. Он не производил впечатления великого учёного, вынужденного снизойти до инфузории-туфельки и, скучая, объяснять ей самые элементарные вещи. Адам искренне болел наукой и из кожи вон лез, чтобы Кассандра заинтересовалась предметом изучения, поняла его и даже полюбила. Девушка оценила старания учёного и время от времени задавала вопросы невпопад, чем ужасно его радовала.
– А что это вы, достопочтенный профессор Збигневский, идеи у людей воруете? – подмигнула Кася, решив не откладывать дело в долгий ящик. – Нехорошо, знаете ли. Такой уважаемый учёный.
Игривый тон девушки несколько успокоил Адама.
– Опять эти Лювайсы? – наморщил он лоб. – Их поверхностные пресвитерианские взгляды просто комичны. Сами не могут отличить гусеницу от касторки, так ещё и вводят людей в заблуждение.
– Стало быть, ваши опыты не имеют ничего незаконно общего с дарма-креслом в диване профессора Мивайля?
– Нет, конечно! – воскликнул Збигневский несколько обиженно. – Вы же знакомы с основными постулатами его концепции? Пойдёмте, я всё вам покажу.
Профессор вежливо взял её за локоть, повёл по плохо освещённому коридору со множеством закоулков, спустился по лестнице на два этажа ниже, проехал в горизонтально движущемся лифте куда-то направо и вышел в холл, ярко освещённый небольшими шариками, прилепленными к стенам. В самом центре комнаты стояла металлическая конструкция высотой метра в два, чем-то напоминающая кресло. На ней практически терялся небольшой хрупкий человечек с кирпично-красными волосами. К телу его было прикреплено множество проводов, и над головой висело нечто наподобие палки, так что он походил на забавную ложноножку.
– Интересно, – заметила Кассандра, и Збигневский отвёл её в обособленную стеклянную комнатку, половину которой занимали массивные приборы.
– Как вы думаете, что это? – спросил он.
– Хм... Двигатель, высасывающий энергию из человека?
Профессор презрительно фыркнул.
– Мы таким не занимаемся. Это было бы слишком легко. Лювайс увидел девайс и подумал, что мы всё скопировали. Нет, смотрите сами.
Учёный нажал несколько кнопок, и монитор перед ним резко включился.
– Вот это да, – присвистнула Кассандра.
То, что высветилось на экране, походило на сцену из высокобюджетного приключенческого фильма. Всё те же крючковидные провода, всё тот же маленький человечек между ними. Пикантности картине придавала одна странная особенность. Мужчина как будто находился в центре огромного разноцветного яйца.
– Ауру, стало быть, изучаете?
– Именно, дитя моё. Душа человека — сложная конструкция. Мы, как говорится, «разъяли музыку, как труп» и разложили эту неуловимую материю на весьма конкретные составляющие.
Действительно, поле подопытного было довольно чётко структурированно. В середине виднелся стержень, от которого отходили извилистые линии. Между ними помещались блоки разных цветов, незаметно переходивших от одного к другому. Всё это напомнило Кассандре дерево, по ветвям которого развесили разноцветную вату.
– И зачем... зачем вам это надо?
– Ох, милая пани, – вздохнул профессор. – Спектр наших исследований настолько широк, что я не отказался бы провести в этой комнате не одну жизнь. Конечно, мы никому не рассказываем о полученных результатах. Это опасно, да и представьте себе, что будет, если подобное оборудование попадёт в дурные руки! Нет, мы сначала должны научиться полностью контролировать процесс.
– Что вы имеете в виду?
– Последствия могут быть самыми неожиданными. Возьмём всяческого рода болезни. Я, конечно, имею в виду заболевания духа: алкоголизм, игроманию, блуд, навязчивое желание смотреть бандитские сериалы прошлых лет, гомосексуализм... Ах, простите, я не должен был говорить этого! Прошу вас, никому не сообщайте, что я включил в этот ряд последнее слово. Мне очень не хотелось бы, чтобы за мной прилетел чёрный вертолёт. Лишиться работы... Нет! Просто я человек по-старомодному верующий, вот и проскальзывает порою, но я совсем не имел это в виду, вы не думайте...
– Не беспокойтесь, прошу вас.
– Благодарю, – выдохнул Збигневиский. – Так я вот о чём: мы ясно видели, где в поле человека прячется эта аномалия. Как правило, один из отсеков загрязнялся и медленно распространял своё влияние на соседние ячейки. Мы чистили энергетику, удаляя загнившие куски и с помощью специального звукового аппарата настраивая её на нужный лад. Мало-помалу пустота в отсеке затягивалась и наполнялась новыми красками, человек уходил от нас довольный и весёлый, а потом — ба-бац! — что-то происходило, и вот у него в боку опять виднеется всё та же гадость, только уже более тёмная, более тяжёлая и гораздо более въедливая. Вывести её становилась во сто крат труднее. После пяти таких сеансов один наш подопечный скончался от сердечного приступа, а ведь он мог похвастаться идеальным здоровьем.
– Внезапно, говорите, болезнь внезапно налетала? – задумчиво спросила Кассандра.
– Всегда внезапно. «Тогда идёт и берёт с собою семь других духов, злейших себя...». У меня под конец возникло такое ощущение, будто эта гадость специально затаилась где-то неподалёку да только и ждёт, чтобы вернуться на насиженное местечко. Расслабится человек — в доме чисто и убрано, заходи, кто хочет, пачкай его грязными ботинками. Так что теперь людей с такими проблемами я отправляю в лагерь моего друга По.
– Патология характера, вызывающая эту «гадость», осталась прежней. Конечно, вы всего лишь удаляли пенку.
– Да-да. Они там ледяной водой обливаются и по десять километров с утра наяривают. Я говорю им, что это во благо науки. Пусть совершенствуются, как хотят, а потом, развив силу воли, уже ко мне приходят. Знаете, у нас поначалу была та же ошибка с алкоголиками. Мы видели, что организм не вырабатывает достаточное количество любви. Мы взяли подопытную группу в шесть человек и насильно зажгли их, как лампочки. Только они так же и сгорели. Все шестеро умерли в течение двух недель после начала эксперимента.
– Бедняги. А сейчас вы аппарат для чего используете?
– О, сейчас мы применяем его в сугубо практических целях. Деньги зарабатываем. Пересадка душ, звуковые изъяны.
– Простите?
– Знаете, в Европе сохранилась небольшая прослойка, процентов пятнадцать, которая до сих пор верят в брак и хотят прожить с одним и тем же человеком всю жизнь. Как правило, это люди с крайне высоким или крайне низким уровнем развития, закомплексованные нонконформисты. Некоторые желают, чтобы и дети следовали их примеру. Конечно, человек абсолютно развитый и довольный жизнью не будет нуждаться в паре. Поэтому мы сажаем ребёнка на этот стул и с помощью звуковой аппаратуры вносим в его душу значительный изъян, какую-нибудь мелкую дисгармонию. Затем мы берём партнёра и делаем ему дефект прямо противоположного толка. Перед нами идеальная пара. Каждый теперь не сможет получать радость от жизни в одиночку, вместе они сцепляются намертво. Это очень удобно: ребёнок всегда будет в зоне контроля.
– Спорный момент, – слегка вздрогнула Кассандра. – А что вы имеет в виду под «пересадкой душ»?
– Здесь всё гораздо проще. Берутся два человека с небольшими изъянами, которые решили, что им выгодно вступить в долгосрочный брак. Ждать, пока они проникнутся родственными чувствами, молодые люди не хотят, любовью заниматься им лень. Что мы делаем в таком случае? Берём небольшой кусочек энергетики от каждого и меняем их местами. Правда, если сразу же не начать жить вместе, эффект скоро пропадёт. Конечно, мы требуем всяческие справки о совместимости. Случается, чужая энергетика плохо приживается, и человек начинает творить безумные вещи. Был у нас один, который всё тело себе изодрал ногтями и чуть не измельтешил родителей насмерть. Второй стал пожирать рыбьи глаза, третий расстрелял колонну школьников, четвёртый выбросился из окна. Поэтому мы пациентов сразу на все четыре стороны после операции отпускаем, мало ли.
– Что-нибудь ещё? – упавшим голосом спросила девушка.
– О, самое интересное — это мыслесвязывающий стержень. Видите, это как костяк, на который нанизаны все энергоблоки, как скелет в организме человека. С помощью него можно задавать цель жизни. У людей с парализованным стержнем на наших глазах разваливалась вся система, блоки как будто расползались, мы еле успевали сохранить человека на этом свете. Такие люди ничего не смогли бы сделать в жизни и скорее всего умерли бы раньше, чем следовало. Если перепрограммировать стержень определённым образом — например, заложить в основу любовь к батончикам — человек всю свою жизнь положит на то, чтобы добывать, поглощать, совершенствовать, распространять батончики. Поэтому мы особенно осторожны в наших разработках. Страшно представить, что случится, если они попадут в руки нечестивых государств или, не приведи Господь, корпораций. Разумеется, я должен был давно прекратить эти исследование, но моё вечное любопытство... К тому же, кто-нибудь займётся этим рано или поздно. Так пусть уж это будут люди с высокой этикой, такие, как я и мои коллеги.
– Скажите, – взволнованно спросила Кассандра, переминаясь с ноги на ногу, – а может ли эта схема работать по принципу приворота?
– Конечно, – несколько озадаченно ответил Збигневский.
– И если, допустим, запрограммировать человека на то, чтобы высшей ценностью для него стал другой человек...
– Это очень опасно, – серьёзно ответил профессор. – Он ведь станет зависимым от малейшего изменения настроения другого. А если что-нибудь произойдёт?.. Так и до психиатрической клиники недалеко.
– Это понятно, – порывисто сказала девушка, заложив руки за спину и начиная кружить по комнате. – Для человека в таком состоянии самым главным будет... что?
– Не знаю, – развёл руками профессор. – Наверное, нахождение рядом с объектом страсти.
– И он сделает всё, что прикажет объект, чтобы быть рядом с ним? Он ведь станет смыслом его жизни, верно?
– Как-то так.
– И пойдёт даже на то, о чём в нормальном состоянии подумать бы не смог?
– Должно быть. Мы не смогли найти добровольцев для такого испытания, так что эмпирическими данными я не располагаю.
– Спасибо, – задумалась Кассандра.
– Девушка, – с усмешкой сказал Збигневский, взяв её за руку. – Выкиньте это из головы. Право же, есть куда более простые способы добиться внимания мужчины.
– Как говорил Оскар Уайльд: «Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему», – ответила собеседница, не меняя тона, сверля взглядом дыру в потолке.
– Я бы не прислушивался к советам зеков-гомосеков.
Профессор похолодел от ужаса, осознав, что опять не удержал свой язык за зубами, но Кася как будто и не слышала его.
– Вы не понимаете. В моей душе поселился соблазн. Я отдаю себе отчёт в том, что это неправильно, однако не испытываю ни малейших угрызений совести по поводу его вызревания. Я осознаю, что рано или поздно он возьмёт надо мною верх, так что просто экономлю своё и ваше время.
Збигневский с сомнением покачал головой.
– Подумайте, я ведь приведу к вам то, без чего весь эксперимент буксует, – добровольца.
– Да кто же добровольно пойдёт на такое? Только сумасшедший.
– О, у меня обширные связи в лучших дурдомах Европы, – загадочно ответила девушка и с улыбкой провела пальчиком по монитору.
Глава 47, в которой Кассандра приносит великому герцогу надежду
Кассандра приехала на форпост 28 июля. Стояла замечательная погода: лёгкий ветерок ласково трепал нежные побеги вереска, а неприступные сосны эгерийских лесов были невозмутимы и царственно-спокойны.
– О, здравствуйте, здравствуйте, – по-приятельски кивнул девушке глава караула.
– Здравствуй, Эдуард, – ответила Кассандра, заходя на башню и присаживаясь на стул, где посетители обычно ждали разрешения на въезд в великое герцогство.
– Да что вы сидите-то, – улыбнулся парень. – Проезжайте. Мы уже и привыкли к вам.
Кассандра одарила Эдуарда благодарной улыбкой и резво спустилась по ступенькам, отказавшись от экипажа. Ей хотелось пройтись пешком, чтобы обдумать всё, что предстояло сказать.
На пороге замка она в нерешительности простояла минут семь, после постучала. Ей открыл Арчи, который сразу же захлопнул дверь, как только узнал посетительницу, и через некоторое время на пороге показался Старк.
– Приветствую вас.
От него повеяло таким холодом, что айсберг, потопивший «Титаник», показался бы разгорячённой печкой.
– И я рада вас видеть, – дрогнул голос у Кассандры.
Старк не сдвинулся с места.
– Вы не хотите проводить меня к господину цу Гундер-Балленштайну?
– Не хочу.
Повисла напряжённая пауза.
– Что же, – пробормотала Кассандра, присаживаясь на ступеньки. – Тогда я подожду его здесь. Должен же он когда-нибудь выйти.
– Три дня вас устроит? – окатил её ледяным душем дворецкий.
– Вполне.
– Чудненько, – процедил сквозь зубы Старк, с грохотом захлопывая дверь.
Через три часа на крыльцо прокрался Пьер.
– Если вам действительно так нужно его высочество – шепнул он на ухо Кассандре, – поищите в лесу. Он здесь где-то недалеко гуляет.
Девушка с энтузиазмом кинулась исследовать окрестности. Ноги сами принесли её в небольшой лесок из туй прямо за полем для гольфа. Слух её зацепился за тихий повторяющийся треск, и любопытство привело на небольшую полянку. Там, на пеньке, среди странной желтоватой травы, сидел Джозеф и ножиком снимал кору с небольшой веточки.
– И после смерти мне не обрести покой, – вздохнул он. – Добрый день. Хотя мы с вами настолько, извините за выражение, подружились, что можно обходиться без церемоний.
– Что же, если вы настаиваете... – растерянно ответила Кассандра, присаживаясь на расположенную неподалёку корягу. – Как поживаете?
– А вы как думаете?
– Думаю, что не очень.
– Правильно думаете. Зачем вам что-либо объяснять? Только голосовые связки почём зря эксплуатировать.
– Давайте устроим телепатический сеанс, – улыбнулась девушка. – Будем просто сидеть и обмениваться мыслями.
– Мысли, – поморщился великий герцог. – Я закрыл им вход в свои чертоги разума. У нас с ними позиционная война.
– Думать — скучно?
– Неприятно больше. Я столько всего передумал за последний год, что натёр себе мозоль в лобной доле.
– Смотря о чём думать. Вот если размышлять только о том, тушить на ужин овощи или жарить, то жизнь гораздо привлекательнее становится.
– Вы думаете? – встрепенулся Джозеф. – Спасибо, я попробую.
– Да ладно, не стоит благодарности, – величественно махнула рукой Кассандра. – Я приехала за тем, чтобы вернуть вам смысл жизни.
– Да неужели? – скептически хмыкнул помещик. – Вы бредите, моя дорогая Кассандра. Каждого, кто произнесёт эти два слова вместе, стоит немедленно отправить в сумасшедший дом.
– Послушайте только меня, – умоляюще сложила руки девушка. – Я знаю, о чём говорю. Вы лишились дела всей жизни, это правда. Но я недавно по работе была в одном удивительном научном центре. Там прививают смысл жизни! Стоит только захотеть — и вашим высшим счастьем станет игра в гольф, коллекционирование фарфоровых кошечек, ковыряние в носу зубочисткой — да всё, что угодно! Вы счастливый человек, вам не нужно думать о деньгах, и предмет ваших изысканий всегда будет у вас под рукой. Вы станете профессионалом в своём деле, вы заслужите уважение окружающих, подумайте!
– А если мне ампутируют руки и ноги, что буду делать я со своей страстью к игре в гольф? Если фарфор попадёт в реестр запрещённых материалов? Если у меня выпадут все зубы, а на искусственные обнаружится аллергия? Что буду делать я с новоприобретённым смыслом жизни? Я стараюсь жить бессмысленно, и даже достиг на этом поприще некоторых успехов. Я не сделал сегодня ничего важного или полезного, и весьма этому рад. Не мешайте мне. Вы хотите завлечь меня на высоты, вторичного падения с которых я не переживу.
– Зачем же обязательно падать-то? – растерялась Кассандра. – Не всё так плохо кончается, как это... Ой, простите, не морщитесь так, я не буду больше напоминать вам о той неудаче. Между прочим, вы сами в этом виноваты. Сдалась вам эта Агнесса!
Аристократ так сильно дёрнул кору, что невольно порезал себе палец. Он слизнул кровь языком и стал искать новую палочку.
– Вот уж от кого не ожидала такой человечности, так от вас. Мы могли бы вместе вершить судьбы мира... Я сделала бы всё, всё, что в моих силах, чтобы ваш план осуществился.
– Вы хотите узнать, – насмешливо начал Джозеф, – почему я выбрал её, а не вас? Хотя вы умны, величественны, осмысленно разделяете мои цели, обладаете Бог знает какими достоинствами — и так далее? Она добрее.
– Сдались вы мне! – возмущённо фыркнула гостья. – Тоже мне, Казанова великий. Но разве вы сами не понимаете, что разница в возрасте рано или поздно скажется? Быть первой любовью девочки-подростка — хуже, чем отбывать срок на Колыме. Да она вас со свету сживёт своими выкрутасами! Вы точно убедились, что она не фанатеет по «Сопелькам»?
– Никогда не думал, что скажу это, но есть вещи и похуже, – глухо пробормотал великий герцог. – По крайней мере, я смогу переделать её под себя.
– Пощадите мироздание, Ваше Высочество!
– Между прочим, – начал Джозеф, лукаво посматривая на девушку исподлобья, – для человека, который разделяет мои мысли, вы чересчур пассивно себя ведёте. Проникнись вы идеей уничтожения интернета по-настоящему, вы бы нашли способ осуществить всё и без меня.
– Это была минутная вспышка, – пожала плечами девушка. – Если в костёр не подбрасывать дрова, он погаснет... А вы что, хотите нарушить слово и поручить мне командование операцией?
– Нет, – ответил помещик, от волнения переломав палочку пополам. – Но если бы вы... скажем, распорядились всем самостоятельно...
– Распорядитель из меня ещё тот, – вкрадчиво заявила Кассандра. – Скажите, что мне нужно делать?
– Нет, – нахмурился Джозеф. – Этим я нарушил бы слово.
– Самостоятельно у меня не выйдет. На кого мне опереться? Я упаду, как подкошенная. Самолежательно только если.
– Да будет так, – грустно понурил голову аристократ, моментально потухая.
Девушка тяжело вздохнула, обхватила руками колени и несколько минут ковырялась носком левого ботинка в сырой земле.
– Я бы могла, конечно, поискать базу, задействовав министерские ресурсы. Но это было бы очень опасно. Если бы меня заподозрили... Даже думать не хочется. Но я готова рискнуть. С одной просьбой: не мучайте себя. Мне тяжело смотреть, как вы медленно себя убиваете. Давайте я привью вам полезный смысл жизни, хорошо?
Лоб помещика прорезала глубокая морщина посередине.
– Хорошо, – согласился он спустя несколько минут раздумий. – В любом случае, хуже мне вряд ли будет. Только надо тщательно взвесить все «за» и «против». Цепляться за человека я не хочу, за занятие тоже... Это должно быть что-то долговечное. Например, этот замок. Да, хочу, чтобы Адуан стал смыслом моей жизни.
– А вдруг он сгорит или его разрушат? Давайте сделаем астрономию вашим краеугольным интересом! Нравственный закон вы постигли, пора приняться за звёздное небо. Даже если ослепнете, Старк сможет вам читать учебники по астрономии; да и наука эта такая перспективная, что вряд ли когда-нибудь застопорится.
– Отличная идея! – прояснилось лицо Джозефа. – Правда, в случае вашей удачи уничтожение интернета повредит моим занятиям. Хотя... Я готов пожертвовать своими личными интересами во благо человечества.
– Запаситесь всей информацией, какую только можно достать, – потянулась Кася. – А узнавать новости научного сообщества вы сможете из личной переписки.
– Справедливо. Когда мы поедем?
– Утро вечера мудренее, – хищно улыбнулась девушка.
– Простите, – ответил Джозеф, медленно вставая с пенька. – Уже девять часов, пора идти в замок на ужин. Вы переночуете у меня?
– Конечно, конечно, – вальяжно ответила Кассандра и с высоко поднятой головой последовала за аристократом.
Глава 48, в которой Кассандру ждёт неприятное открытие
Не прошло и недели, как Адам Збигневский имел удовольствие лицезреть светлый облик Кассандры во второй раз. Она пришла с каким-то странным парнем, высоким и бледным, мало чем отличавшимся от тех, кто каждый день проходил мимо ворот Центра.
Кассандра что-то ему рассказывала, и тот периодически кивал, особо не вникая в суть разговора. Когда профессор подошёл к ним, мужчина заметил его не сразу, так как внимательно высматривал что-то на улице, но затем спохватился и достал руки из карманов, сердечно пожав его ладонь. Повадки незнакомца показались Збигневскому глуповатыми, но серьёзный взгляд его печальных глаз вселил в учёного какое-то странное чувство тревоги.
– Приветствую вас, – радушно начал он, встряхивая рукой, словно пытаясь нейтрализовать последствия крепкого рукопожатия посетителя. – Профессор Адам Збигневский, очень приятно.
– Йожег Пыжег, – вяло представился незнакомец и внимательно посмотрел на Кассандру.
– Прежде чем войти, молодой человек, я обязан уточнить у вас: вы отдаёте себе отчёт в том, что произойдёт? Вы понимаете, что ваша жизнь уже никогда не станет прежней?
– Надеюсь.
– Такие вопросы нужно было задавать год назад, – встряла Кассандра, пугливо оглядываясь по сторонам. – Ну что, пройдём?
– Нет, молодой человек, я должен уяснить: вы действительно хотите этого? Вы должны полностью принять идею, впустить её в своё сердце, иначе у нас ничего не получится.
– Я с детства любил выходить тёмной ночью во двор и смотреть на звёздное небо.
– Я тоже, – несколько озадаченно сказал Збигневский. – Но, возвращаясь к нашей теме...
– Я всё рассказала пану Пыжегу, можете не волноваться, – нетерпеливо заметила девушка, взяв профессора под руку и насильно заводя его внутрь.
Кассандра очень быстро шла по направлению к нужному помещению, увлекая Збигневского за собой. Сзади безучастно шествовал Джозеф, задумчиво глядя себе под ноги.
– Скажите, – резко повернулся перед лабораторией Збигневский, – а почему вы решили выбрать для этих целей... кхм... именно пани Клим?
– Выбрать? Право выбора — у меня, сторонника лютой диктатуры? Ох, только не говорите мне о ваших демократических примочках! Я теперь плыву по течению и сложил все бразды правления своей судьбой в руки людей, которые того настоятельно требовали. Эта энергичная особа — мой поводырь в мире космических радостей.
– Ай-да молодца! – воскликнул учёный, весело подмигнув пунцовой Кассандре. – Вы действительно думаете, что брак откроет вам целую Вселенную?
– Закроет, надеюсь. Захлопнет двери в иные миры и сузит круг моих интересов до площади огорода. А почему вы спрашиваете?
Девушка ойкнула и упала, как будто зацепившись за что-то. Все кинулись её поднимать, так что разговор завершился сам собой. Когда вся честная компания зашла в центр Центра, Кассандра зачем-то подлетела к металлическому креслу и внимательно ощупала его, проверяя прочность. Откуда-то вылезли сотрудники, начали осматривать кресло, потом кто-то нажал на кнопку и оно медленно опустилось. Великий герцог уселся, как полагалось, и безучастно смотрел, как на него лепят провода, электроды и разные замысловатые конструкции.
Профессор провёл Кассандру в ту же стеклянную комнатку, где они были в прошлый раз. На лице его сквозило удивление.
– Как вы смогли уговорить его? Я понимаю, была бы это какая-нибудь астрономия, но зависимость от человека...
– О, у меня свои средства воздействия, – со скромным достоинством ответила девушка. – Европейская бюрократия значительно преуспела в методиках осознанного переубеждения.
– Мне бы ваш талант, – вздохнул Збигневский. – Если бы каждый учёный мог бы так же убеждать людей...
– Боже упаси, – вздрогнула девушка. – Ну, давайте, давайте, включайте ваш аппарат.
Было видно, что посетительница сгорает от нетерпения так сильно, что иногда не может сдержать себя и начинает как будто подскакивать на ровном месте. Профессор с покорной улыбкой включил экран.
– Пока аппаратура придёт в норму, я вам всё объясню, – терпеливо начал он. – Смотрите, эта продолговатая бордовая кнопка отвечает за мыслесвязующий стержень. Как только картинка на экране полностью прояснится, спросите его, как он себя чувствует. Пускай посидит, успокоится. Главное, чтобы подопытный был максимально расслаблен. Потом можно нажать бордовую кнопку и подождать где-то полчаса, пока всё разогреется. Затем приступим к эксперименту. Только без меня ничего не трогайте! Мне нужно отлучиться по важному делу.
Збигневского дожидалась в дверях молодая девушка в зелёном халате и настойчиво звала его к себе, порывисто махая рукой. Профессор выбежал из комнаты и быстро зашагал по лестнице на третий этаж.
Ждать Кассандра не собиралась. Во-первых, её просто трясло от нетерпения, во-вторых, любые разговоры с подопытным могли бы вскрыть некоторые нелицеприятные вещи.
Она несколько раз подпрыгнула возле монитора, пока тот, наконец, полностью не включился. На экране девушка увидела совсем крошечную фигурку великого герцога в тяжёлом металлическом каркасе. Сверху поле было красивое, постепенно переходящее из фиолетового в лиловые и нежно-голубые тона, с небольшой полоской белого. По бокам виднелись вкрапления ярко-оранжевого и тусклого красного цвета, напоминавшего кирпич. Едва можно было разглядеть островки тёмно-серого, свинцового оттенка. Зелёного не наблюдалось вообще. Странно было другое: внизу аура была как будто разорвана. Края её были неровные, и никакого цвета нельзя было разглядеть вовсе.
Кассандра оглянулась. Профессора не было, и она с тайным удовольствием нажала бордовую кнопку. Аппарат шумно загудел. Помещик сидел спокойно, как и раньше, и девушка почувствовала, что внутри пробежал какой-то необычный огонёк. Это было загадочное желание, начинающее разъедать клетки её тела, но она совсем не могла понять, откуда оно взялось и — самое интересное — чего ей так страстно захотелось. Путник в пустыне, изнывающий от жажды, имеет представление, от чего он страдает; здесь симптомы были похожие, хоть и не настолько ярко выраженные, но конечного предмета своего вожделения Кассандра представить никак не могла.
В дверях плавно возник профессор Збигневский.
– Запустили? – нахмурился он. – Не надо было спешить, лучше бы меня подождали. Ладно, посмотрим, что там у вас.
Он подошёл к монитору и слегка отодвинул Кассандру.
– Что это за чёрт?! Так-так-так... Ах вы! Вырубайте, срочно вырубайте! Почему вы не предупредили меня?
Профессор был разъярён. Он рванул к кнопке выключения и начал изо всех сил лупить по ней. Коварная кнопка никак не хотела поддаваться, что распаляло его ещё больше, и девушка стала бояться, как бы он не сломал себе руку. Наконец машина затихла, и Збигневский, оттирая пот со лба, обессиленно упал на стул.
– Что такое? В чём дело? – недоумевала пристыженная Кассандра.
– Вы зачем мне калеку привели? Вы в курсе, что нельзя эксперименты такие проводить, если с полем не всё в порядке? Да мы могли ему вообще всю ауру к чертям порвать!
– Вы... Что вы сказали?
– Посмотрите внимательно, – начал успокаиваться профессор, включая второй монитор, обычный, и приближая изображение. – У него ноги ампутированы ниже колена. Видите, как он странно сидит? То-то я удивился: вроде задохлик такой, а руки сильные.
Кассандра смущённо поникла головой.
– Вы в следующий раз уточняйте, кого приводите, девушка! Этот, видно, человек хороший и благородный. Прогнивший идеалист — какая прелесть, я и сам был таким когда-то. Ваш парень не без изъянов, конечно, но высокомерие и лёгкую степень депрессии можно в расчёт не брать. Однако использовать его как расходный материал я пока не готов.
Учёный выключил в комнате всё оборудование и поспешно вышел, чуть не прихлопнув дверью покорно семенившую Кассандру. Девушка шла какими-то странными кругами, периодически врезаясь в острые углы. На лестнице Збигневский вынужден был взять её под руку, чтобы та ненароком не скатилась вниз.
– Ну как? Мне уже привили новый смысл жизни? Что-то я не чувствую неистового желания взглянуть на Юпитер, – заметил великий герцог, когда к нему подошёл Збигневский и махнул рукой, чтобы кресло опустили.
– Вынужден вас расстроить, молодой человек. У вас противопоказания к операции.
– Что вы, я отнюдь не расстроен. Странно было бы, если бы всё пошло, как по маслу. Я бы уже решил, что судьба ко мне благосклонна. Ну что, милая Кассандра, у вас, быть может, есть запасная карта в рукаве?
– А? Что? У меня нет, вовсе нет, – бормотала девушка, пряча руки за спину и стараясь не глядеть на Джозефа. Комок сдавливал ей горло, и она не представляла, что можно сказать в такой ситуации.
– Но я надеюсь, что это не отменяет нашего соглашения? Вы всё так же намерены... ммм... попытаться восстановить нарушенный баланс во Вселенной?
– Я? Да, надо.
– Вот и чудненько, – засиял помещик, воспрянув духом. – Вы даруете мне надежду, моя Далила. Я даже готов сам подарить вам ножницы.
Глаза его лучились надеждой, и в этот момент Джозеф светился от счастья, как никогда. Он подошёл к девушке и целомудренно поцеловал её лоб, но та лишь вздрогнула и инстинктивно отстранилась.
Дорога назад была тягостной. Помещик что-то рассказывал об Агнессе, о том, как она мила и каким радостным он чувствует себя рядом с ней. Кассандра выглядела, как банка тушёнки с истёкшим сроком годности, с трудом выдавливая из себя ничего не значившие фразы совершенно невпопад.
Глава 49, в которой Джозеф живёт свою лучшую жизнь
Питер Бауэр прибыл в Вальдсберг, небольшую деревушку на юге Австрии, в приглушённый красками денёк, какие только и бывают в начале октября. Когда поезд отошёл с платформы, он беспомощно оглянулся по сторонам и направился к кабинету начальника станции.
– Здравствуйте. Скажите пожалуйста, вы же местный, да?
– Добрый день, – вытянулся по струнке небольшой пухлый мужчина с шикарнейшими усами. – Георг Зандер, внимательно вас слушаю.
– Здравствуйте ещё раз. Я спрашиваю: вы местный? Вы хорошо знаете посёлок?
– Конечно, – строго ответил Зандер, как бы обидевшись, что незнакомец может в этом сомневаться. – А кого вы ищете?
– Мне нужен дом Йонаса Сталька.
– О, его святейшество!
– Простите?
– Это моя жёнушка его так называет. В высшей степени приятный молодой человек. Спокойный, вежливый, и на службу ходит исправно. А главное — простой такой, совсем как я.
– Простой? – в изумлении поднял брови Бауэр. – Впрочем, как вам будет угодно.
– Да. Вы почему думаете, я так хорошо говорю, хотя из простых? Потому что самообразованием занимался с младых лет. Вот тянуло меня к знаниям, хоть убей. Это моё умение и сделало меня начальником станции. А у Йонаса этого нет, и я рад за него. Каждый должен своё место знать.
Услужливый начальник станции подробно объяснил Питеру, как добраться до желанного дома, и тот медленно побрёл по тихой улочке Вальдсберга, вдыхая аромат цветущих хризантем. Это была милейшая австрийская деревушка, очень чистая, хорошая, с небольшими аккуратными домиками с побелёнными стенами и черепичными крышами. В садиках росли астры и петунии, а окна украшали забавные горшки с анютиными глазками. Был обеденный час, и деревушка как будто вымерла. Только раздававшийся вдалеке лай собаки и мелодичное щебетание птичек напоминало господину Бауэру, что он не очутился на поздравительной открытке.
Нужный домик расположился чуть поодаль от деревни, на небольшом холме, откуда отлично просматривалась окрестности. Бауэр ускорил шаг и вскоре стоял у аккуратного деревянного заборчика, с любовью выкрашенного в оранжевый цвет. На резной калитке, где железные прутья вили замысловатые узоры, висел колокольчик, заменяющий дверной звонок.
– Ах, Питер, дорогой! – радушно поприветствовал его великий герцог, отворяя калитку. Мужчины крепко обнялись, и Джозеф немного отстранился, чтобы разглядеть гостя получше.
– Сколько лет, сколько зим! – воскликнул Бауэр, радостно хлопая аристократа по плечу. – Только вырвался из своей трясины, и сразу к тебе.
– Хвала Всевышнему, от тебя не несёт ароматами болота. Боюсь, с каждым годом, мой дорогой Питер, ты всё больше становишься похожим на плюшевого медвежонка, – с лёгкой ноткой грусти заметил Джозеф. – Впрочем, тебе только идёт. Ну, что ты стоишь, как неродной, проходи, проходи.
Гость зашагал по причудливо мощёной дорожке, которая вела к дому. Это был типичный для Вальсберга домик в два этажа, стены которого обвивал мягкий плющ. Единственное отличие состояло в участке, почти в два раза большем, чем у среднего жителя деревни. Было видно, с каким упорством и усердием невидимая рука поддерживала вездесущий порядок.
– Да, это мои труды, – улыбнулся Джозеф, как будто отвечая на мысли гостя. – Вот этот тамарикс я посадил в сентябре и никак не ожидал, что он так легко приживётся в наших краях — климат, знаешь ли, не позволяет выращивать солнцелюбивые растения солончаковых пустынь.
Они прошли на веранду, где стояло два кресла-качалки и небольшой круглый столик на плетёных ножках. Едва услышав звоночек, Агнесса любезно вынесла кофейник с пасторальной росписью и две изящные кружки, а затем скрылась в доме, ожидая, когда Джозеф позовёт её.
– Я думаю посадить здесь бегонии, – начал бывший помещик, отхлёбывая горячий ирландский кофе. – Как ты думаешь, они впишутся? Я всё боюсь, что розовый цвет будет плохо сочетаться с оранжевым.
– Не знаю, – пожал плечами гость. – Делай, как хочешь, тебе виднее. Ну, рассказывай. Как тебе живётся хоть?
– Хорошо живётся, – безмятежно ответил великий герцог. – Агнесса испекла на полдник яблочный штрудель, ты будешь?
– Разумеется. Кстати, слыхал радостную новость? Пельс обнаружил неизвестный роман Гальдена! Кажется, «Песнь леса», как-то так называется. Вот так, купил дом у одного давнего знакомого, а там на чердаке... Эх! Говорят, к декабрю его полностью обработают.
– Правда? – быстро спросил Джозеф, начиная бегать глазами по столу. – Может быть. Тебе не кажется, что вот на этом участке лучше подошли бы настурции? Агнесса настаивает на бегониях, но я никак не могу решиться. То бегонии, то настурции, третий день подряд уже мучаюсь.
– Бегонии лучше, – в недоумении ответил Бауэр. – Но ты знаешь хоть, о чём роман? Никто пока не читал, но просочилась кое-какая информация. Так вот, там рассказывается о молодом человеке, который...
Джозеф повелительно поднял руку, как будто приказывая Питеру остановиться.
– Который любил, страдал, мучился, умер и что-нибудь в этом роде. Знаю-знаю, это всё представляет весьма небольшой практический интерес.
– Нет, ну ты послушай! – вскричал разгорячённый визитёр, потирая шею. – Этот молодой человек, вполне себе заурядный, однажды оказался в доме, где случился пожар...
– Почему случился?
– Что?
– Почему пожар случился?
– Не знаю. Какая разница?
– Большая. Ежели от поджога, то это вполне естественно, а если от плохо обработанных стропил, то тут другое дело. Мы как раз с Агнессой думаем, что лучше: обработать стропила, хотя это может испортить внешний вид дерева, или так оставить. Всё-таки какой-никакой риск.
– Это неважно, – махнул рукой раздосадованный посетитель. – Так вот, я про что: этот юноша еле спасся из огня и даже успел вытащить девчушку лет пяти. И в нём такой перелом свершился, он понял, что всё, чем он жил раньше — ничтожно, и что он должен...
– Ну, если успел даже ребёнка спасти, то тут видно, проводку замкнуло на первом этаже, – задумчиво пробормотал Джозеф. – Ибо если бы загорелись стропила, то крыша могла обрушиться, а дети ведь спят на втором этаже обычно. Да, благодаря замыканию дом загорелся не сразу, и у людей был шанс. Агнесса! Милая, стропила пропитаем. Всё-таки это не так опасно, как считает твоя бабушка.
– Как скажешь, – с покорным вздохом ответила она, подходя к великому герцогу и кладя ему руку на плечо.
– О, неужели я получил счастливую возможность лицезреть юную Агнессу цу Гундер-Балленштайн?
– Пока что я Питбуль, – смущённо поникла девушка, бросая на Джозефа быстрый взгляд. – Вы сейчас будете штрудели или вам попозже принести?
– Тащите уже ваши штрудели, – процедил сквозь зубы Бауэр, чуть более горячо, чем следует.
Агнесса живо сбегала на кухню и поставила перед друзьями тарелку с аппетитно пахнувшей выпечкой. Когда она наклонялась, широкий рукав розового платья распахнулся от ветра, обнажая жирный синяк на запястье, как будто оставленный чей-то железной хваткой. Девушка быстро прикрыла его и скрылась в доме.
– В этот раз вкуснее, – задумчиво сказал Джозеф, разглядывая жука, который заползал на веранду. – Агнесса сходила к фрау Захер, милой такой старушке, и попросила у неё рецепт. Знаешь, никто так не печёт штрудели, как южноавстрийские женщины.
Питер сложил ладони на животе и пристально посмотрел на великого герцога, пытаясь понять, как прорвать ту железобетонную стену, за которой неизвестные злодеи замуровали его друга.
– Ты знаешь, Мелависа написала подражание Шекспиру и положила свои стихи на музыку. Весьма достойно! Я никогда не слышал, чтобы...
Джозеф бросил на него беспокойный взгляд.
– Не сомневаюсь. Как ты думаешь, добавлять в следующий раз корицу? Агнесса уверяет меня, что так будет вкуснее, но я всё-таки не уверен...
– Да что же с тобой случилось! – не выдержал Питер.
– Что со мной случилось?
– Вот и я тебя спрашиваю. Почему ты так упорно избегаешь разговора о вещах действительно интересных?
Великий герцог вздохнул и закрыл лицо ладонью.
– «Что пользы в нём? Как некий херувим, он несколько занёс нам песен райских, чтобы, возбудив бескрылое желанье в нас, чадах праха, после улететь»... Не надо. Я так долго старался отвыкать от всего этого. Ты запорхнёшь к нам птичкой из райского сада, защебечешь свои песни, а мне после учиться жить на пепелище... Опять! Прошу тебя, давай не будем.
– Да о чём ты? Что же это ты... Я не понимаю.
– Я пытаюсь жить простой, естественной жизнью. Между нами, я сделал операцию по разжижению мозга, но она не очень помогла. По-моему, её эффективность сильно преувеличена: видимо, эти механизмы спрятаны далеко не в мозгу. Женщинам, конечно, проще. Моя первая любовь — Катарина Тодорович, сербская поэтесса, лучшая в Европе на сегодняшний день. Я встретил её недавно. За те двенадцать лет, что мы не виделись, она родила троих детей. И знаешь... Я так позавидовал ей в этот момент.
– Почему?
– Мне, чтобы минимально приблизиться к этому состоянию, пришлось разработать план, пришлось вести долгую и кропотливую работу над собой. Ей же достаточно было родить ребёнка и — бац! — vita simplex у неё в кармане.
– Что в кармане?
– Я так называю самую простую, обывательскую жизнь, которую ведут 70% нашего населения. Раньше она мне казалась ужасной. Я умер бы со скуки. Но теперь... Ах, ты не знаешь, сколько прелестей она в себе таит! Полная гармония, полное единение с окружающим миром. Я почувствовал себя частью целого, я вернулся к Богу, разлитому вокруг! Мир теперь — для меня, я не оппозиционен ему, я люблю его, понимаю и принимаю. Я наконец уразумел всех этих людей, я осознал, что они находят в своей — как я раньше думал — животной стабильности, в своей интеллектуальной размеренности, в своём великом болотном барахтанье. Те мысли, которые терзали меня раньше, не волнуют, не беспокоят меня. Какое они имеют отношение к моему маленькому уютному мирку? Эх, милый Питер, ты ещё не осознал, какое в этом таится счастье.
– Для людей, родившимся такими, в этом счастье есть, разумеется, – осторожно ответил Бауэр. – Но ты... Твоя натура даст рано или поздно знать о себе. Ты не сможешь довольствоваться малым. Гулливер не смог жить в стране лилипутов, какой бы грандиозной личностью не казался на всеобщем фоне. Возможно, это тешит твоё самолюбие — знать, что ты выше их, что ты сможешь опуститься до их уровня, но они подняться к твоему не смогут никогда. Но прозябать так всегда ты не сможешь: рано или поздно тебе захочется расправить спину.
– Я достаточно стараюсь, чтобы этого не произошло, – заметил Джозеф. – Это всё гордыня ужалила меня и внушала, что я один такой правильно живу, а остальные ведут скотское существование. А на самом-то деле наоборот. Я и правда был исключителен, но только в своём душевном идиотизме. Столько вокруг хороших, простых, искренних людей, а я их за недочеловеков считал и вместо того, чтобы работать над собой, только усиливал патологию своего характера, только отдалял себя от окружающих. Бог разлит повсюду, и стремление слиться с толпой — это желание вернуться к истокам, в первоначальное блаженное состояние. Гордыня мешала мне, но сейчас я действительно нахожу общий язык со всеми этими людьми. Никаких книг у себя в доме я не держу, только журналы читаю, что Агнесса выписывает. Музыку слушаю только такую, что все слушают. Разговоры о поэзии, философии и литературе у нас в доме запрещены, за это карают. Только политику с соседями обсуждаю. Поначалу это было мучительно, но сейчас я привык, и даже стал находить в этом некоторое удовольствие... Я тебе больше скажу! Как-то в церкви звучал хорал Баха, и я даже не узнал его! Потом думаю: «Вот скука! Лучше бы на Алису Пузееву посмотрел». Моя любимая передача теперь.
Он, казалось, был чрезвычайно горд и доволен последним обстоятельством. Питер молчал, да с таким суровым видом, что Джозеф подумал, будто он друга никогда и не знал вовсе.
– Ты знаешь, Старк поселился неподалёку, и он частенько захаживает к нам в гости. Стоит ему сказать слово с суффиксом «изм» или что-нибудь, оканчивающееся на «изация», я тотчас же швыряю в него тапком, так что в последнее время он притих. Его, по-моему, чрезвычайно радуют происходящие во мне перемены. Мы даже вместе разрабатывали планировку сада. Меня очень огорчает лишь то, что я не могу получать удовольствия от сплетен. Но я надеюсь, Агнесса меня образумит. К ребёнку я пока не готов, так что мои мысли крутятся исключительно вокруг настурций и бегоний.
– Да не верю я, что ты можешь быть счастлив, – в сомнении покачал головой собеседник. – Твоя душа летала слишком высоко, чтобы находить удовольствие от копания в грязи.
– А ты попробуй, – весело заметил Джозеф.
– Это всё временно. Это пройдёт.
– Типун тебе на язык.
– Познания, конечно, умножают скорбь, но только у тех, кто не может ими правильно распоряжаться.
– А что мне с ними делать? – вскипел бывший замковладелец, чьи глаза стали медленно наливаться яростным огнём. – Нет, милый мой, счастье в труде, только ты этого пока не понимаешь. Заведи себе огород.
– Ты бы мог найти себе товарищей, которые... Вместе с которыми вы бы обсуждали всё это и, может быть... Вас сплотила бы идея, и вы придумали что-нибудь новое однажды... Интересное... А между беседами вы бы...Э-э-э...
– Огород.
Питер Бауэрс провёл у великого герцога три дня, и вынужден был ехать дальше, на Сицилию. Хотя ему очень понравилась Агнесса, он с ужасом ловил себя на чувстве бессильной злобы по отношению к ней. Захлопывая за собой калитку, он обернулся и увидел, как Джозеф рассматривал приспособление для копания, принесённое ему давеча священником. Эта сцена ещё долго стояла у него перед глазами, каждый раз заставляя конечности леденеть от ужаса. Обволакивающий мрак этой картины не давал ему покоя всю обратную дорогу. Казалось, если бы он встретил Джозефа, прикованного к инвалидному креслу, потерявшего способность мыслить и говорить, это подействовало на него не так сильно, как созерцание этого пассивного духовного самоубийства.
Глава 50, в которой что-то заканчивается, а что-то и начинается
Хосе стучался в дверь уже добрый час, но ответной реакции не следовало. Датчики показывали, что Кассандра внутри, но никаких признаков жизни заметно не было.
Наконец, в доме послышалось какое-то лёгкое шевеление.
– При... привет. Проходи.
Девушка повисла на двери, еле выговаривая иссохшими губами какое-то подобие слов. Она была настолько бледна и так ужасно исхудала за тот месяц, что Хосе её не видел, что мужчина сначала не поверил, что перед ним стоит его коллега.
– Что с тобой? – участливо спросил он.
Девушка присела на диван и стала тяжело дышать.
– Это... Я сейчас объясню...
Внезапно она сорвалась с места и кинулась в ванную комнату, откуда долго не выходила. Хосе из вежливости заткнул уши.
– Тебе плохо? Я могу как-нибудь помочь?
Кассандра вышла из ванны, вытирая лицо полотенцем, и обессилено упала на диван, мгновенно свернувшись калачиком. По её телу иногда пробегала крупная дрожь, и Хосе понял, что говорить ей тяжело.
– Ладно, отдышись... На, водички попей... Я точно не могу тебе помочь? Ты вызвала врача?
Девушка вяло махнула рукой, и он расценил это как положительный ответ.
– Я вот зачем пришёл. Ты слышала, что вчера вечером в работе интернета произошёл грандиозный сбой? Пахнет миллиардными убытками. Никто не может понять, в чём дело. Тихо, мирно, без скандала — наша сеть просто отказалась работать, и всё тут. Как будто мировую паутинку смахнула какая-то невидимая и мощная рука.
Кассандра изумлённо хлопнула в ладоши и едва слышно рассмеялась. Её разум, казалось, расползался отдельными кусками, и скрепляли его только нити безумия.
– А мир не без добрых людей, я гляжу!
– Что ты несёшь? Ну, если это твой цугундер нашалил...
– Исключено, – в протесте подняла руки девушка.
– Думаешь? – скептически почесал затылок коллега. – Второй под подозрение попадает организация «Моралфак», эти сумасшедшие давно нечто подобное обещали... Но откуда у них такие ресурсы? Они не славятся ничем, кроме пустых и комичных угроз. Быть может, им кто-то помог?
– Быть может, – тихо согласилась Кассандра.
Она стала дышать как-то ровнее, спокойнее.
– Кстати, касательно твоего запроса. Мы провели небольшое расследование и обнаружили удивительные вещи. У герцога действительно ампутированы ноги ниже колена, представляешь? Когда ему было лет тринадцать и всё семейство ещё жило в замке, они любили осенью устраивать охоту на лисиц. В тот день в лесу был его отец, троюродный брат, два дяди да пару слуг. Джозеф только начал выезжать. Они охотились за пределами замка, возле Цепной ложбины, там есть такое место, где узкая тропа проходит под навесным деревянным мостом. Отряд ехал по одному. Старк был впереди, разведывая местность, а наш герцог трусил самым последним. Я не знаю, что там произошло, но Старк зачем-то сошёл с тропы и заехал на мост. Конь, наверное, что-то зацепил, а может отсырела древесина, но в итоге мост слетел вниз, как раз на маленького герцога. И придавило его неслабо, и цепи неудачно прошлись... В общем, результат понятен. Потом семейству надоело с ним возиться, и они рванули жить на Пальму-де-Майорку. А Старк остался и принялся растить его фактически как мать. Видимо, собачья преданность управляющего в большой степени базируется на чувстве вины.
– Какая печальная история, – слабо сказала Кассандра.
Хосе принёс девушке малиновый чай, и мало-помалу она стала успокаиваться. Тут-то он и решил выпытать, в чём дело.
– Так что с тобой всё-таки?
– Никогда... никому... не доверяй, – чуть слышно шептала она. – Ни аристократии, ни бюрократии, ни магократии. Чёртов... приворот.
Как только она начала говорить об этом, состояние стало ухудшаться, и Хосе пришлось вылить на неё кувшин холодной воды и вытереть лоб полотенцем.
– В чём дело, объясни по-человечески.
– На меня приворот делали, и он отразился, потому что у меня была выдержанная энергетика, – сдавленным голосом выговорила девушка. – А потом я... Я сделала то же самое. До дела не дошло, но я искренне захотела этого, я впустила это желание в себя... Тот сгусток чёрной энергии, направленный на меня, только блуждал где-то неподалёку, и теперь прилетел на зов, почуяв, что здесь ему будут рады. И я...
Кассандру начало так колотить, что Хосе пришлось крепко сжать её в объятьях.
– Успокойся, крошка. Ты бредишь. Отравилась чем-то, вот тебе плохо. Скоро всё будет по-прежнему.
– Не будет, – медленно сказала девушка с суровым осознанием своей правоты. – Не будет.
Тело её горело, а внутренности словно выворачивало наружу, и Кассандре казалось, что она вот-вот отойдёт в мир иной. Нахождение на грани смерти пробудило её, и девушка вскоре вспомнила, кем является на самом деле, кем была до того, как попасть в эту реальность.
«Зачем я ввязалась во всё это?» – думала Кассандра с горечью. – «Беготня, расследования, интриги так засосали меня, что я забыла обо всём на свете. А ведь такая кипучая деятельность совершенно не в моём характере. Я тихий и спокойный конформист, главная мечта которого — чтобы мне не мешали работать. Что за зараза, которую я подцепила при вхождении в эту реальность, заставившая меня бегать по миру, как заправская ищейка? Я даже начала курить, подумать только! Чудны твои игры, C.R.A.Z...».
Подзабытые воспоминания обнадёжили её, и она напряглась, чтобы развеять внутренний мрак и попасть обратно домой. Вскоре Кассандра обнаружила, что не властна над собой, что этот чёрный сгусток, попавший в её поле, лишил её способности собирать свою душу воедино. Девушка почувствовала, как реальность медленно расплывается, почва уходит из-под ног, а сама она как будто расползается на тысячи маленьких осколков. Позже она очнулась совершенно в другом мире, в другом теле, впрочем, это уже совсем другая история.