Пражский эндшпиль, или Игра без победителя

Глава 11, в которой Кассандру преследуют призраки прошлого

Кассандра возвращалась домой после полуденной прогулки. Хотя гулять по городу было немодно, она по старинке прошлась по магазинам, где ещё работали живые консультанты. Здесь, в Праге, этой шкатулке с древностями, таких заведений было несравненно больше, чем в любом другом европейском городе.

Март окреп и уверенно вступил в свои права. Иногда Кассандра зажмуривалась, делала глубокий вдох и замирала, пытаясь вобрать в себя те моменты счастья, которые, как лёгкий ветерок, приходят сами по себе и также незаметно улетучиваются. Вдоволь наглотавшись мартовского солнца, девушка пересекла Вацлавскую площадь и направилась домой.

Когда до заветной цели осталось всего ничего, откуда-то из-за угла вынырнуло странное создание предположительно женского пола. В длинные светлые волосы были вплетены золотые кусочки ткани, расшитые бисером и переливавшимися на солнце бусинками. Её длинная красная юбка была испрещена чудовищными бледно-фиолетовыми цветами. Женщина эта носила такой узкий корсет, что походила на перетянутую колбаску, и её обильным достоинствам было тесно в столь узких границах.

Немного нервничая, Кассандра стала идти быстрее, однако незнакомка — внушительная, осанистая, плывущая, словно каравелла, и без разбора сметающая всё на своём пути — шла настолько уверенно, что столкновение было неизбежно.

Кассандра резко открыла дверь калитки, но женщина положила руку на её запястье и преградила путь. Голова девушки слегка закружилась от избытка блёсток и ярких элементов.

– Стой, – внушительно сказало странное существо. – У меня есть для тебя важное послание.

– Вот как? – немного растерялась Кася.

Эта женщина источала странную гипнотическую силу. Кассандра начинала медленно погружаться в дрёму, и воля её цепенела.

– Да. Это касается человека, который тебе дорог. Пойдём в дом. Здесь не место.

Повинуясь отрывистым фразам незнакомки, Кассандра пошла по дорожке, ведущей к дому, позволил женщине идти за собой. Волевым усилием девушка отогнала мыслительную немощь, однако всё равно впустила незнакомку в дом и усадила её на диван в гостиной, а сама встала напротив.

– О чём вы хотели поговорить со мной?

– Это касается того, кого ты любишь.

– Да? – изумилась Кассандра. – Кого же?

– Того, кого уже нет в живых.

– Да? – нахмурилась девушка. – Дайте подумать... Быть может, быть может...

– Я медиум, разговариваю с духами. Он просит передать, что всегда будет рядом с тобой, что бы ни случилось. Он благодарен тебе за всё, что вы пережили вместе. Он говорит, чтобы ты не винила себя в его смерти.

– Да? – пробормотала Кассандра. – Очень благородно с его стороны.

– Он говорит, что видит твои страдания и ему очень больно от того, что ты так часто думаешь о нём.

– Иммануил всегда был таким чувствительным, – вздохнула Кассандра.

– Он передаёт мне, что пытается общаться с тобой, пытается делать так, чтобы не унывала. Ты получала какие-то странные знаки, сигналы?

– Да, – ответила Кассандра через некоторое время. Она даже начала немного волноваться. – Вы знаете, я вчера сидела в тишине, медитировала, а потом — бах! — и с журнального столика как упадёт кружка с чаем, хотя я её не трогала. А неделю назад у меня пропало электричество минут на семь.

– Это всё его способы напомнить, что он слышит и любит тебя. Такими шалостями он даёт знать о себе.

– Спасибо, – капельку прослезилась Кассандра. – Я буду помнить.

– Он говорит, что понимает, что навсегда останется в твоём сердце, но он был бы счастлив, если бы ты нашла ему замену.

– Я думаю, пока рано говорить об этом, – нахмурилась девушка.

– Иммануил убеждает тебя — о, если бы ты слышала его пламенную речь! — что ты не должна бояться того, что кто-то новый вытеснит его из твоего сердца. Он говорит, что был бы доволен, если бы рядом с тобой появился тот, кто сделал бы тебя счастливой. Ты бы могла любить их обоих.

– Конечно, могла бы. В чём вопрос?

– Он говорит, что боль твоя со временем пройдёт. Это сейчас тебе кажется, что рана останется кровоточить в твоём сердце навечно. Но со временем она затянется, и ты сможешь испытать даже более сильные чувства.

– Уже испытываю, – невозмутимо добавила девушка.

– Он говорит, что рад, что достучался до тебя, что эта встреча была неслучайна, и что он видит, как с твоей души упал огромный груз. Он обещает, что придёт к тебе на этой неделе во сне. Он скажет что-то очень важное.

– Да? Сложновато Муне будет это сделать.

– В небесном мире нет ничего невозможного. Он просит, чтобы ты приготовила и поставила на порог его любимое блюдо. Ему было бы приятно получить от тебя этот знак внимания и заботы.

– Вот эгоист!

– Он любил читать, ведь так?

– Нет.

– Я не имею в виду серьёзную литературу. Это могут быть комиксы, анекдоты... Новости в Фэйспуке...

– Нет.

– Он показывает мне, как будто читает что-то. Не знаю, может, я неверно расшифровываю этот знак.

– Может.

– У тебя есть предположения касательно того, что он хочет этим сказать?

– Нет.

– Странно... Я вижу это так явно... Вот он читает что-то...Потом морщится, и перед ним возникает телеэкран. Он, наверное, показывает мне, что в жизни гораздо больше любил смотреть на телеэкран, чем читать. Так?

– Нет.

– Ладно, посмотрим дальше... Вот он смотрит телеэкран... Потом зевает... Потом качает головой, и экран исчезает. Теперь я вижу, как он спит. Он гораздо больше времени спал, чем читал или смотрел на телеэкран?

– Пожалуй, – засомневалась Кассандра.

– Вот! Отлично! Показывая свои привычки при жизни, дух подтверждает, что на связь вышел именно он. Я вижу, как он безмятежно спит... Как красиво подрагивают его ресницы во сне! Ага! Сейчас я вижу, как будто он хмурится. Мне тяжело дышать, мне страшно, я как будто лечу в пропасть, я задыхаюсь. У него бывали ночные кошмары?

– Не думаю.

– Бывали, можешь не сомневаться. О! Теперь он показывает мне свою смерть. Мне плохо, очень плохо. Внутри всё болит. Он умер не мгновенно, но достаточно быстро, успев долго помучиться перед смертью.

На последней фразе Кассандра невольно поморщилась, что придало медиуму новых сил.

– Это было ночью — многие так думают — но на самом деле это было днём. Я чувствую, как будто мне не хватает воздуха и очень болит голова. Это как-то связано с внутренними органами. Авария, несчастный случай, катастрофа — не это было причиной его гибели, – замогильным голосом произнесла женщина, внимательно вшлядываясь в собеседницу. – Насильственная смерть, ограбление, нападение — тоже не этот случай. Он умер сам!

– Верно, – вздохнула девушка.

– Сегодня отлично информация идёт! Это было дома?

– Да.

– И тебя не было рядом, чтобы поддержать его?

– О да.

– Он говорит, что ни в коем случае не винит тебя. Ему всё равно, что вы не попрощались. Он и так видит тебя на Небесах и знает всё, что ты чувствуешь и о чём думаешь.

– Какой ужас, – вздрогнула девушка.

– Я вижу, как он подходит к тебе, чуть обнимает, гладит по голове, потом подносит своё лицо к твоему и как будто целует...

– Что?! – грозно спросила Кассандра.

– В лоб, очень ласково...

– Как попугай может целовать меня в лоб?

Странная женщина от удивления откинулась назад.

– Чего?!

– Иммануил — это мой волнистый попугай, которого я назвала в честь Канта. Я учила выговаривать его «трансцендентальная апперцепция», и он успел зазубрить примерно половину. К сожалению, уезжая однажды в командировку, я забыла настроить программу, которая кормила бы его, так что Муня умер голодной смертью. Я ценю его заботу обо мне, но клевать меня в лоб на прощание — это как-то уж слишком.

– Вы сейчас меня неправильно поняли. Мы говорим не о Муне. В комнате присутствует некий мужчина старше вас. Вот он стоит возле лестницы. Не видите? Ну, вот же он! Правильно, вы человек, вы не видите. А я медиум, я вижу. Не спорьте с медиумом!

– Нету у меня умерших знакомых или родственников старше меня, – процедила сквозь зубы девушка. – Выметайтесь вон.

– Есть! Обязательно есть! Кто-то из друзей ваших друзей, не пришедший на ум сразу. Подумайте хорошенько.

– Не собираюсь я думать. И родственников умерших у меня тоже нет. До свидания.

– Всё, теперь я понимаю, – протараторила женщина, цепляясь за последнюю возможность. – Это ваш прапрапрапрадед. Он одет как-то по-старинному. У него седые волосы и добрая улыбка...

– Не было у меня прапрапрапрадеда, – сложив руки на груди, серьёзно ответила Кассандра.

– Вы что же, существовали на этой земле всегда? И мама вас не рожала? И вашу маму никто не рожал? Вы, должно быть, появились на свет сразу двадцати пяти лет отроду, так сказать, автономно зародились?

– Как ни странно, но именно так, – меланхолично заметила девушка. – Спасибо нужному колесу инопланетного аппарата...

Упоминание колёс несколько прояснило Милене сложившуюся ситуацию.

– Очень жаль, – ответила та, поднимаясь с места. – Тогда вы, видимо, не нуждаетесь в моих услугах.

– Передайте Иммануилу, пожалуйста, чтобы он не волновался на мой счёт. Сердце моё всегда открыто для новых отношений.

Мальтийка понимала, что нужно было идти, однако застыла в гостиной, как вкопанная.

– Чего вы ждёте! А, конечно же! – и Кассандра порылась в сумке и с презрением швырнула ей в ноги карточку. – Извините, сразу деньги на ваш счёт я перевести не смогу — ваш профайл почти не заполнен. Как это вас не оштрафовали ещё? Торопитесь: на такую сумму влетите, что за всю жизнь не расплатитесь. Вот, возьмите хотя бы эту карточку.

Милена нагнулась, подняла карточку и спрятала её в один из потайных карманов юбки.

– Ну, чего вы стоите?! Что вам ещё от меня нужно?

– А у вас нет чего-нибудь поесть? – жалобно протянула женщина.

– Ах, боже мой!..

Кассандра щёлкнула пальцами и на всплывающем меню выбрала макароны с саранчой. Из кухни была доставлена достаточно большая миска. Милена с радостью взяла её, поблагодарила девушку и, чавкая, направилась к выходу.

Глава 12, в которой Милена совсем не огорчена провалу

Левая часть Адуана была стилизована крайне интересным способом. Она содержала так называемый «разноцветный ансамбль», разработанный специально для семейства цу Гундер-Балленштайн итальянским дизайнером Антинолли. Каждая из восьми комнат по обстановке была идентична другой, разница заключалась лишь в цвете. Здесь были бордовая, бирюзовая, оранжевая, белая, пурпурная, малахитовая, бежевая и рубиновая комнаты. В зависимости от настроения Джозеф находился в одной из них, где занимался строго определённым делом. Сейчас в бирюзовой комнате проходило совещание по результатам общения с духами.

– По крайней мере, меня угостили вкусной лапшой, – самодовольно заявила Милена, откусывая большой кусок черничного пирога. – И денег даже дали на дорожку. Так что всё прошло достаточно удачно.

– Смысл вашей поездки только не прошёл. В дверях застрял, – мрачно заметил великий герцог.

– Ну да, – заметила Милена, доедая свой кусок и сиротливо оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь съестного. – Вот уж не ожидала, что не смогу развести человека старым дедовским способом! Шельма! Закрылась и молчит! Ни одного рыдания не увидела! Между прочим, Ваше Высочество, мне кажется, что у неё не всё в порядке с головой. Вы уверены, что она наркотики не употребляет?

– Нет, – нахмурился помещик. – По сведениям, которые мне удалось раздобыть в Министерстве, она к этому относится крайне отрицательно, я бы даже сказал, фанатично отрицательно.

– Забавно, – оживилась девушка. – Это даёт мне определённую пищу для размышлений. Знаете... Учитывая ещё то, что я подметила у неё дома... Думаю, нам будет с чем поработать.

И она самодовольно захлопнула папку с той личной информацией, которую они с Джозефом смогли наскрести.

Глава 13, в которой Элен сильно радуется

Спустя два часа после ухода нежданной гостьи Кассандра все ещё сидела на диване в гостиной и смотрела перед собой. Элен обещала выйти на связь, однако, как истинный начальник, слегка задерживалась. Позвонить ей девушка не могла, так как Элен считала, что это унижает её начальственное достоинство.

Наконец перед ней, моргая и периодически давая сбои в изображении, возник экран.

– Как дела? – взбудоражено спросила Аримат.

– Ужасно, – ответила Кассандра.

– Ну и хорошо. Слушай, мы получили важную, очень важную новость! Хочешь знать, какую?

– Нет. Можно попозже? Голова что-то болит.

– Так вот, пляши! Наши братцы из отдела дешифровки разгадали загадку листка из медальона! Умницы, ребятки, молодцы! Надо им коробку конфет подарить!

– У них же аллергия на шоколад.

– У меня тоже! Как раз лишняя пачка завалялась. А хочешь знать, что они обнаружили?

– А у меня есть выбор?

– Так вот. Эти треугольники, разделённые на три части — это горы. Кружочек — это убежище в горах, где террористы могут прятаться или хранить свою технику. Полоски внутри треугольников показывают ландшафтные зоны.

– Потрясающе, – равнодушно ответила Кассандра.

– Далее: длинная черта, перечёркнутая мелкими линиями, — это дорога к горам. Линии могут означать места для отдыха, кафешки, заправки, либо же основные пункты переправы. Волнистые линии по периметру листа — это реки или моря. Та-дам! Пляши!

– Та-дам, – вяло повторила девушка.

– Далее: «баланда, макраме, графоман» — это клички преступников либо, как настаивает Педро Савельев, пароли для входа. Знаешь, чей там флаг? Кирибати. Помещичек у нас в кармане!

Мысли Кассандры, казалось, витали где-то далеко от Праги и уж тем более от Кирибати.

– Послушай, Элен, ты не могла бы сделать для меня кое-что?

– Исключительно в рамках служебных полномочий, – лукаво ответила та.

– Я попробую нарисовать одного человека... Не могла ли бы ты поискать его по базе?

– А камеры что, его не видят?

– Ах, точно! – хлопнула себя по лбу Кассандра.

– Ты как будто в двадцатом веке живёшь, честное слово.

Девушка вздрогнула и порывисто обернулась. У неё возникло чувство, что огромный призрак Муни стоит за её спиной и хочет действительно клюнуть её в лоб.

Глава 14, в которой Кассандра внезапно становится популярной

Суббота 18 марта выдалась удачной. Это был единственный день, который Кассандра решила полностью посвятить себе. Чтобы отвлечься от рабочих хлопот, она записалась в один из лучших спа-салонов Праги.

Однако привычных вежливых девушек-администраторов сегодня почему-то не наблюдалось. На входе брюнетку встретило существо, променявшее гордое звание человека на кичливый ярлык самца. Джомолунгма прекрасных мускул, олицетворение победоносного тореадора, Перун нового времени — этот мужчина был самим воплощением жизни, и в каждом движении его сквозила невероятная сила. Его загорелая кожа, казалось, вот-вот треснет, и богатейший внутренний мир обрушится на окружающих лавиной из крови и мяса.

Кассандра застыла на пороге, боязливо озираясь по сторонам в поисках иных представителей своего биологического вида. Возникало ощущение, что салон вымер.

– Я сегодня твой, – томным голосом заявило языческое божество. – Прекрасн девушка, красив, как я. О мой бог, какой красивый!

Хотя вера в Создателя давно вышла из моды, упоминание его имени считалось особенным шиком у претендующих на интеллектуализм, ибо должно было подчёркивать их глубокие знания истории и оригинальный вкус.

– Здравствуйте, – вяло ответила Кассандра.

Инопланетное существо медленно направилось к ней. По его нахальному взгляду и слащавой улыбке, по тому, насколько приподнят был его подбородок и как лениво перекатывались мускулы на полуобнажённом теле, было понятно, что любовь Тристана и Изольды — жалкая пачкотня на фоне той внеземной страсти, которую этот мужчина питал к самому себе.

– Дик, – представился он, нагло приобнимая девушку за талию. Казалось, Кассандра должна была упасть в обморок от одной только мысли, что он смог снизойти до неё, простой смертной.

Растерявшись, девушка позволила увести себя в раздевалку, но захлопнула дверь прямо перед гориллой и настойчиво дала понять, что в компании не нуждается. Оставшись наедине, она подумала, что салон решил преподнести дамам сюрприз к празднику с опозданием на десять дней. С удовольствием разнежившись в гамма-лучевой сауне, девушка решила смыть остатки сомнений в джакузи. Пролежав в бурлящей ванне минут семь, Кассандра открыла глаза из-за странного шума. На неё уставились воловьи глаза Дика, который успел занять позицию напротив. Девушка ойкнула и собралась было покинуть джакузи.

– Сидеть, – властно сказал он. – Мы двое. Приятно. Рад общаться.

– Я, пожалуй, всё-таки пойду, – пробормотала Кася.

Как сложно бывает отказать властному мужчине! Не желая его обидеть, Кассандра так и осталась сидеть в джакузи, немного нервничая. Разговор отчаянно не клеился, чего мачо-мэн, казалось, не замечал.

Минут через десять в зал вошли четыре девушки модельной внешности. Весело щебеча, они нагло залезли в джакузи и облепили Дика. Каждая пыталась завладеть его вниманием, однако тот страстно смотрел лишь на Кассандру. Почувствовав себя ещё более неуютно, девушка подорвалась и почти бегом бросилась к раздевалке.

Она уже почти было вышла из салона, как в дверях её настиг Дик.

– Стой, – приказал он, схватив её за руку. – Ты красивый уходить? Говорить связь. Я звонить.

– Я молчать, – почти взвизгнула Кассандра, вырывая руку и выбегая на улицу.

В 12:15 у неё была назначена деловая встреча. За столиком в кафе девушку ждал ослепительный молодой человек — Серж Волконский, потомок многовековой династии, производящей военную амуницию. Высокий брюнет с бирюзовыми глазами и тонкими чертами лица, прямой осанкой и аристократичными жестами казался её усовершенствованной версией в мужском варианте. По-джентельменски поприветствовав даму и поболтав о погоде, он приступил к основной теме разговора.

– Вы знаете, в моём доме завелись мыши. Только вот мне кажется, что мыши эти непростые. К своему удивлению, я обнаружил, что они также обладают прикреплённым профайлом! Мне кажется, это роботы, которые крадут ценную информацию в моём доме. Вы не могли бы проследить по своим каналам, что бы это могло быть?

– Очень странно посылать на шпионаж роботов со светящимся профайлом, – в раздумье почесала висок Кассандра.

– Так ведь никому бы и в голову не пришло проверять профайл мышей. Мой дом настолько автоматизирован, что высветил их самостоятельно.

– А убить их тапком вы не попробовали?

– Что вы такое говорите! Я убеждённый пацифист и защитник животных. Вот если бы они случайно отравились ядом, сами... Но знаете, я, во-первых, не понимаю, являются ли эти организмы полностью роботами или частично мышами, а, во-вторых, боюсь последствий. Вдруг вещества, содержащиеся в яде, приведут к каким-либо мутациям?

– Да уж. Странно, очень странно. Запрос в соответствующую инстанцию мы, конечно, направим. Для начала стоило бы посмотреть на этих мышей лично.

– Знаете, – нахмурился молодой человек, – пока что это решительно невозможно. У нас гостит важная делегация... Партнёры моего отца по бизнесу. Как только они уладят все дела, я тотчас же приглашу вас в свою резиденцию.

– Хорошо, – спокойно ответила девушка. – Тогда разрешите откланяться, пан Волконский.

– Стойте! За мной приедут через час. Мне решительно не с кем скрасить своё одиночество. Если бы вы были настолько любезны, что остались бы со мной, я был бы вам чрезмерно признателен.

– Ох, не знаю... – растерялась Кассандра. – Мне нужно быть в отделе по борьбе с недобросовестной рекламой через час.

– Умоляю вас!

– Хорошо. Если только на полчаса.

Волконский оказался удивительно приятным собеседником. Оказалось, что его интересует то же, что и Кассандру. Он как будто предугадывал её мысли и высказывал их раньше, чем те зарождались у неё в мозгу. Спохватившись, что прошло больше часа, девушка быстро засобиралась в дорогу.

– Давайте я подвезу вас! – взмолился Серж. – О нет, не возражайте! Я чувствую вину за то, что вынудил вас потратить время на мои глупые запросы.

Когда машина уже подъехала к министерству, Кассандра с сожалением обнаружила, что настало время прощаться с удивительным собеседником.

– Я надеюсь, вы не откажете мне в повторной встрече? – с лёгкой грустью заметил он. – Было бы неприятно терять человека, с которым я впервые за долгое время ощутил такую душевную близость...

– Всё может быть, – радостно ответила девушка, выпархивая из машины.

Глава 15, в которой великий герцог решается на неприятный визит

Уже в оранжевом зале, Джозеф и Милена обсуждали начавшееся предприятие.

– Я пробую самые разнообразные карты, – сказала мастерица любовных дел. – Хоть на кого-то да клюнет... Ваша Кася, как существо низкопримативное, вряд ли оценит наглую самоуверенность мускулистых самцов. Но на всякий случай я пытаюсь подобрать ключик, чтобы выпустить её животную сущность наружу, используя самцов разной степени доминантности. Это дешевле.

– В вас определённо есть что-то фашистское.

– А ещё у меня есть пиковый король, мой козырь. Даже нет, какой король — джокер! Он один стоит десяти колод.

– Что вы имеете в виду? – спросил великий герцог, органически не переносивший карточных игр. Ему было сложно врать и притворяться ради таких пустяков, как выигрыш в партии.

– Я имею в виду Антона Преображенского. Это русский аферист, который вот уже как двенадцать лет обосновался в Париже. Удовольствие, конечно, не из дешёвых: одна процедура удаления данных из профайла и внесения туда ложных сведений, сами понимаете, дорого стоит. Но он отыгрывает каждый вложенный цент, разрази его Морзе! Это червь, наносящий органические повреждения мозгу женщин. У них была пробная встреча, он заверил меня, что всё прошло на высшем уровне. Если она не клюнет на него, то я даже не знаю, чем можно протаранить этот бастион.

– Вот видите, мессир, – бодро протараторил Старк, заглядывая в комнату. – Всё идет самым лучшим образом.

– Тревога моя не гаснет под наплывом фактов и аргументов, а только разгорается синим пламенем, – меланхолично ответил помещик.

– Выкиньте её за борт! Камень на шею — и на дно! Твоего Касперского, будь у меня ваши возможности, я бы совсем по-другому проводила время! Махните на Лазурное побережье, развейтесь! Вы бы видели, какие там женщины!.. Ммм... Какие ноги, какие бёдра, какие груди! Да была бы я мужчиной...

– Его высочеству нежелательно покидать пределы Адуана, – приструнил девушку Старк со всей доступной ему строгостью.

– Ах, замолчите, старый брюзга! Свою молодость упустили, так не мешайте хозяину веселиться! Играну-ка я в открытую: какой вам прок от моей деятельности? Между нами, девочками, мне как-то неудобно дурить Ваше Высочество и брать с вас деньги за бесполезную работу. И кстати... Вы не подумали о том, что сильное потрясение может активизировать её мозги, если до того они были в спячке?

– Вы думаете?! – странно дёрнулся помещик. – Царство мрака надвигается на меня. Я попал в какой-то кафкианский кошмар. Старк! Надо было установить в Адуане невъездной режим.

– Да убейте вы её к чертям собачьим, чего мучиться-то? – возмутилась Милена. – Развели какие-то нюни, всего делов-то.

– Я дал себе слово использовать такие методы лишь в исключительных случаях, если буду уверен наверняка, что иного выхода нет, – нахмурился великий герцог.

– Идти на войну без оружия? Что за полумеры? Не понимаю я этих благородных штук. Ни туды и ни сюды.

– Вы, правы, тысячу раз правы! – взволнованно взъерошил волосы аристократ. – Почему это я раскис, как тряпка? Пожалуй... Для начала следует навестить фонд доблестного Фрэнсиса Маккоя. Что мы имеем? На одной чаше весов — призрачная опасность, угрожающая моим планам. На другой — жизнь человека и карт-бланш в руках у этого учёного кретина. Мне нужно взвесить все за и против.

Дворецкий заломал руки и начал носиться по комнате, поминутно причитая и угрожая хозяину всеми муками Преисподней, если тот рискнёт покинуть пределы поместья. Чиня всяческие препятствия, Старк приказал слугам делать всё медленно и незаметно портить вещи аристократа. Джозефу пришлось заявить, что он уволит всех к лешему и не посмотрит даже на блестящее образование, так что в итоге дело было сделано.

Глава 16, в которой Кассандра погружается в пучину развлечений

В тот день, 20 марта, Элен и Венера зашли за Кассандрой, чтобы отправиться в цирк. Походы эти были призваны укрепить корпоративный дух, поэтому отнюдь не воспрещались начальством.

Когда они выходили из дома, обезьяноподобные рабочие, чинившие мостовую, заметно оживились. Они уставились на Кассандру и начали по очереди развешивать ей изысканные комплименты.

– Чика-чебурек!

– Я твой герой!

– Бусь-бусь!

– Зая!

– Чпок-чпок!

– Подходи, не обижу!

– Солнышко встаёт — наша Кася тут идёт! – радостно сообщил младший из рабочих, потративший на заучивание этого текста минут десять.

Девушка вздрогнула и ускорила шаг.

– Ого! Настоящие живые рабочие! – радостно воскликнула Венера. – Прямо как в музее, я недавно фотографии видела!

– Что это за вакханалия? – удивилась Элен.

– Сама не знаю, – шёпотом ответила Кассандра, не снижая темп. – Это очень странно. Ты же знаешь, я никогда не пользовалась сверхъестественным успехом у лиц противоположного пола.

– Ну ещё бы.

– А тут они как будто с цепи все посрывались. Что им от меня надо? Этому должно быть логическое объяснение.

– Может, ты всё-таки начала пользоваться шампунем с феромонами, что я тебе подарила? – с надеждой спросила Венера.

– Даже не подумаю.

– Ну что ты хочешь, – философски заметила Элен. – Весна...

В цирке «Соплей» было достаточно шумно. Спрос на представление стоял потрясающий, и это несмотря на то, что шоу включало элементы интеллектуального цирка и было не каждому по зубам. Нововведение «Соплей» состояло в том, что увидеть представление можно было только придя в здание цирка. Продюсер, вложивший в шоу много денег и не подозревавший, какую подлянку готовил ему режиссёр-постановщик Ежи Мельх, устроил дикий скандал с метанием ножей и угрозой выброситься из окна. Все были уверены, что дело прогорит. Кому захочется выбираться на свет Божий и терпеть пыхтение соседей, кому понравится смотреть на представление с одного ракурса?

Однако неожиданно началась мода на здоровый образ жизни, и ходить по улицам самостоятельно стало признаком принадлежности к высшей касте. Люди отложили свои машинки для передвижения, и мало-помалу увеселительные заведения стало посещать всё больше народа. Мельх по максимуму использовал момент. Понимая, что на два представления в одном городе зрителей не наберётся, он быстро перемещался по всей Европе.

Девушки заняли места в третьем ряду с конца. Венера никогда не видела цирковое шоу, Элен смотрела их только онлайн, и почему-то только Кассандра не смутилась от того, что в помещении было шумно, их окружали люди и от арены периодически пованивало чем-то очень специфическим.

На сцену вышел конферансье в чёрном смокинге, расшитом блестками, в зелёных семейных трусах с красными полосками по бокам и жёлтымх турецких туфлях с загнутыми носами. Зал обрадовался, но промолчал.

– А теперь поаплодируем мне! – ласково взревел Эд Гар. – Я понимаю, вы забыли, как это делается, но я вас научу. Повторяйте за мной...

И он начал проводить мастер-класс по правильному аплодированию. Публике понравился этот давно подзабытый аттракцион.

– Что за чушь он тут творит? – поморщилась Элен. – Если ему так нужен шум в зале, не мог бы включить аудиозапись хлопков? Только ладони заболят.

Поначалу аплодировать было тяжело и непривычно, и у зрителей никак не получалось синхронизировать движения. Однако очень скоро они научились хлопать, правда иногда ошибались с поводом. На экране за спиной Эд Гара переводчик объяснял его речь на тот случай, если вдруг в зале затесался малообразованный человек.

Венера периодически порывалась что-то сказать, но осознание того, что окружающие могут слышать их разговор, сковывало язык. Ей было непривычно от запаха толпы: от соседа слева воняло духами, а впереди сидящий человек поражал россыпью перхоти на плечах. Девушка удивилась, как это его до сих пор не сослали в концлагерь для выведения перхоти. Она, конечно, могла бы сдать его властям, но была чересчур чистосердечной, поэтому решила предоставить это дело кому-нибудь другому.

Наконец, началось представление. На сцену вывели рабов, вывезенных из стран четвёртого мира, которые не разделяли демократические ценности СШЕ. Их было человек пять, и стояли они стройной шеренгой в центре арены.

– А теперь, достопочтенная публика! Только у нас — лучшие пытки во всей Чехии! Как тебя зовут, мой мальчик? – спросил Эд Гар у юноши, которого надсмотрщик вытолкнул вперед. Это был молодой загорелый парень, чуть мускулистый, с ясными чертами лица и горящими ненавистью глазами.

– Сдохни, – ответил он.

– Итак, приветствуем новую звезду цирка «Соплей» — гражданина Сдохни!

Публика была в восторге, однако отвыкла ясно выражать свои эмоции, поэтому молчала.

– Цирк «Соплей» — самый демократичный цирк на всём континенте! Мы не будем пытать этого молодого человека — мы же не тираны! Мы предоставим право выбора нашей замечательной публике! Итак: кто за то, чтобы сначала отрубить парню большой правый палец?

С первых рядов доносился лёгкий гул, однако разобрать что-либо не представлялось возможным.

– А кто за то, чтобы отрубить большой левый палец?

Слабые голоса раздались с галёрки.

– Итак, приступаем к голосованию. Голосуем поднятием рук. Голосовать можно только за один палец! Внимание! Кто за то, чтобы отрубить правый палец? Хорошо. А кто за то, чтобы отрубить левый палец! Отлично! Итак, с перевесом в семнадцать голосов побеждает левый палец! Ура, товарищи!

– Остановитесь! Это ужасно! – завопил человек с первого ряда и выбежал на сцену. Это был мужчина небольшого роста, с маленьким милым пузиком, небольшой залысиной и шикарными усами. Звали его Эдмунд Коль. – Процедура была проведена недемократично! Большинство людей в зале — правши. Таким образом, левые части тела оказываются в заведомо невыигрышном положении! Это возмутительно! Я требую честного и справедливого голосования!

– Ну как всегда, – едва слышно процедил Эд Гар. – Ладно, мы изменим правила игры. Никто не возражает, если мы отрубим ему мужское достоинство? Оно ведь всего одно.

– Это сексизм! – вскричала дамочка с первого ряда, одетая в шикарное красное платье и постоянно теребившая аляповатое ожерелье. – А если бы перед вами была женщина, как бы вы поступили? Вы должны сделать так, чтобы демократические принципы лежали в основе вашего представления, а не водить публику за нос!

– Отличное замечание, – согласился конферансье. – У меня возникла чудесная идея! Кто за то, достопочтенная публика, чтобы мы медленно выдрали волосы с головы мистера Сдохни?

– Вы ущемляете права лысых! – мощным басом закричал тучный мужчина, сидевший в третьем ряду. – Если бы этот юноша не имел волос, он не смог бы участвовать в цирковом представлении. Правила должны быть едины для всех! У нас же тут демократическая страна, а не какой-нибудь СДШАСоюз Демократических Штатов Америки!

– Даёшь демократию народу! – воскликнул истеричный молодой человек, начав неистово аплодировать. Публика подхватила этот крик и принялась выкрикивать разные лозунги.

Эд Гар с трудом успокоил людей. Представление затягивалось, и он лихорадочно соображал, как найти выход из положения.

– А вы его спросили, чего он хочет? – уточнил пан Коль. – Может, дадим право выбора ему самому? Итак, юноша, с какой части тела вы бы хотели начать?

– Я хочу домой, – протяжно завыл молодой человек.

– Напомню достопочтенной публике, – заметил конферансье, – что по резолюции 1488, принятой Советом СШЕ четыре года назад, народы, не разделяющие демократические ценности, не отдают отчёт в своих действиях и являются недееспособными! Так что вряд ли молодой человек сможет ответить, что для него будет лучше.

– Действительно, загвоздка, – вздохнул борец за справедливость.

– Итак, раз мы не может прийти к консенсусу, я предлагаю следующее нововведение. Кто за то, чтобы отрубить парню два пальца одновременно?

– Да, пожалуй, так будет честно, – пронёсся шёпот на первых двух рядах.

– Абсолютным большинством — принято!

Чтобы не затягивать представление и не позволить зрителю заскучать, конферансье объявил антракт уже через полчаса. Конечно, часть зрителей не смогла высидеть так долго и ушла уже через пятнадцать минут, но Эд Гар ни в коем случае не обижался на публику, понимая, какой подвиг совершил каждый из них, придя лично на представление. По окончании антракта обнаружилась новая проблема. Большинство посетителей не помнило, где сидело, да и забыло, что означает третий звонок. Пришлось задействовать членов труппы, и те с трудом согнали людей по местам.

– Вы готовы?! – радостно завещал конферансье. – А теперь будет... Что бы вы думали? Секс!

– Как всё предсказуемо, – зевнула Элен. – Я думала, тут будет новаторская программа...

На арену вывели десять пар, которые тут же начали совокупляться в разных позах. Их интересные места были прикрыты блестящими тряпочками, которые, впрочем, не мешали им заниматься своим делом. Сопровождал всё это действо ритмичный стук барабанов и лёгкий звон перкуссии.

– Да ладно, Венус, чего ты раскисла-то? – пихнула девушку под бок начальница. – Тебе должно нравиться.

– Я думаю, – осуждающее ответила Венера, – что секс — это искусство, это личное и глубоко интимное дело каждого, и поэтому нельзя использовать этот мощный инструмент для потехи толпы. Если бы они вынесли на сцену кровати с прозрачными балдахинами и включили бы более утончённую, скрипичную музыку, то претензий не было бы. А так это безобразие.

– Странная ты, – заметила Элен. – А тебе как, Кассиопея?

Всё представление Кассандра молча сидела на своём месте, опираясь щекой на левую руку и меланхолично разглядывая происходящее.

– Эх, в моё время...

– В какое твоё время, старый нытик? Чай, в одни и те же времена росли! – урезонила её Элен.

– А? Что?

– Что это ты несла только что?

– Я? Разве? Не помню. Задумалась, наверное, – пробормотала Кассандра, беспомощно моргая, словно выброшенная на берег рыба.

Чтобы отвлечься от происходящего, Венера начала оглядываться по сторонам. Наискосок сидела женщина с умопомрачительно жёлтой улыбкой. Девушке стало странно, что ту до сих пор не госпитализировали с такими-то зубами и позволяют выходить в приличное общество.

«Цирк уродов какой-то», – подумала Венера. – «А вдруг это заразно?».

К разочарованию публики, действие быстро завершилось. После пятнадцатиминутного антракта все вернулись на свои места, уже гораздо более уверенно. Эд Гар был воодушевлён. Он решил, что в четвёртом акте он добавит в программу один из самых сложных номеров, который выносил на людской суд далеко не всегда.

– Итак, внимание, действие третье! Те же и цирковые звери!

На арену выбежали четыре льва. На колёсах выехала клетка с невольниками из недемократических стран мира.

– Тотализатор! Аттракцион неслыханной щедрости! Только сегодня вы можете выиграть пять тысяч евро! Правильно спрогнозируйте исход третьего акта и получите деньги! Кого львы растерзают первым? Кто умрёт, а кто выживет в этой схватке? Какие части тела оторвутся, а какие останутся? Делаем ставки, господа! Расчехоливайте ваши экранчики и отправляйте нам свои догадки!

– Это чудовищно! – вскричал с места господин, который в первом акте боролся за правду. – В зале дети младше пяти лет! Вы не думаете об их правах! Справедливо ли, что они не смогут голосовать?

Конферансье некоторое время поколебался.

– Ладно! – объявил он. – Только сегодня, в виде исключения, мы разрешим голосовать детям младше пяти лет! По особой процедуре.

– Это анархия! – вскричала пухленькая дамочка в маленьком чёрном платье. – Я нашлю на вас комиссию по несбалансированному голосованию!

Эд Гар сделал вид, что ничего не расслышал, и инцидент был исчерпан.

Точно предсказать результаты никто не смог, поэтому приз в две тысячи евро получил молодой человек, верно угадавший, как именно львы убьют первую жертву, однако указавший на второго невольника вместо пятого.

Во время антракта скучающая Венера постоянно предлагала пойти домой.

– Да ладно тебе, что ты разнылась! – останавливала её Элен, с опаской приобретая попкорн. Ей смутно казалось, что он был под временным запретом. – Мне нравится. Почти как телевизор, только без ракурсов. О! У меня есть гениальная идея! Нужно предложить цирку, они обогатятся. Пусть к каждому сиденью прицепят экран, а по залу расставят летающие камеры. Тогда каждый зритель может наблюдать шоу как будто по телевизору! Как вам идея?

Когда они уселись на места, Кассандра отчётливо поняла, что её все больше одолевает непонятная ностальгия, что было странно и не совсем приятно. Ей было интересно разобраться, откуда же взялось это чувство.

– А теперь, дамы и господа, сенсация! Жемчужина нашего цирка — парящий орёл Куло!

Под шквал аплодисментов из-под купола магическим образом вылетел мужчина в серебристом трико и начал спускаться вниз. Достигнув арены, атлет изящно поклонился публике.

– А теперь Куло хочет сделать одно очень важное признание. Дело в том, что в зале присутствует дама его сердца.

В руках у акробата откуда не возьмись появился букет шикарных роз, а в зале заиграла романтичная музыка.

– Кассандра, любовь моя. Совсем недавно я знаю тебя, но мне кажется, будто бы я любить... любил тебя всегда. В моём сердце начали расцветать розы после встречи с тобой, и то, что я держу в руках — лишь жалкое подобие того цветущего сада, в который превращается моя душа при одном взгляде на тебя. Мне всё надо в этой жизни, кроме как видеть тебя каждый день. Пусть это будет издали, пусть ты будешь мимолётно смотреть на меня — но лишь одно это сделает меня счастливым. Я всегда буду любить ты, до последнего вздоха носа...

Он говорил, как китаец, с какими-то скачущими интонациями. Казалось, язык еле поворачивался у него во рту. На середине речи он запнулся на пару секунд, мучительно подбирая слова. Девушки, сидящие в зале, обомлели и в изумлении открыли рты. Мужчины, пришедшие со спутницами, недовольно морщились при каждом слове.

Луч прожектора выхватил из пространства застывшую от шока Кассандру и её подруг. Было видно, что Венера вот-вот расплачется от умиления, а Элен вообще слабо представляет, что происходит.

– Попросим нашу героиню на сцену! – торжественно закричал конферансье.

Кассандра вцепилась в ручки кресла и намертво приросла к сиденью.

– Ну иди, давай же! – подбодрила её Венера. – Ах, как же это романтично...

– Никуда я не пойду, – процедила сквозь зубы девушка.

– Сцены боишься? Да ладно, не трусь! Не убудет с тебя, – беспечно заявила начальница и начала отрывать Кассандру от кресла. Сама не зная почему, Элен почувствовала лёгкий укол ревности.

– Да я вообще его в первый раз в жизни вижу!

– Какая разница?! Это так романтично! – добавила Венера. Вместе им удалось отодрать Кассандру от сиденья и вытолкать её в проход под одобрительные возгласы толпы. Деваться было некуда.

Дойдя до сцены, девушка развернулась и думала сбежать, но предприимчивый Эд Гар схватил её за запястье и настойчиво потащил в центр арены. Акробат опустился перед Кассандрой на одно колено, положил букет к её ногам и поцеловал руку. Девушка озиралась по сторонам, как затравленная лисица, окружённая сворой борзых.

– Скромно уношу мою любовь к твоим ногам и надеюсь, что мой дар зародил в твой сердец ростки безумные чувства...

Публика сделала умилённый вздох. Акробат подхватил девушку на руки, и они начали медленно кружиться над ареной, плавно набирая высоту. Играла очень красивая лирическая композиция.

– А теперь, достопочтенная публика, заключительный этап нашего представления! Сила притяжения любви в действии!

К этому моменту они поднялись в воздух метра на полтора. Кассандра ничего не говорила, только вцепилась что есть мочи в плечи своего похитителя.

– Коронный номер нашего цирка! Мы показываем его только раз в год! Вы присутствуете при уникальном зрелище!

Конферансье хотел напомнить, как надо хлопать, но публика уже справлялась и без него.

– Для тех, кто не знает, напоминаем принцип действия этого аттракциона! К куполу цирка прикреплено специальное псевдомагнитное устройство, которое медленно поднимает нашего героя вверх. Круг за кругом наши влюблённые поднимаются всё выше и выше! Скоро они будут наверху... Умрут ли они в один день, как истинные Ромео и Джульетта?

– Что-то мне это начинает не нравиться, – заметила Элен.

– Итак, так в чём же секрет этого номера? А секрет в том, что далеко не каждый акробат выживает, увидев зрителей с высоты! Перед началом представления мы крутим барабан магнитного устройства. Положение номер раз — и магнит блокируется, как только циркачи приблизятся к куполу. Наши малыши, как сбитые лётчики, сиганут вниз. Положение номер двас — и всё идёт по плану, герои вечера плавно приземлятся на сцену. Шансы — пятьдесят на пятьдесят. Проверьте интуицию! Находятся ли циркачи в интересном положении?

Услышав всё вышеперечисленное, Кассандра вцепилась в акробата всеми конечностями.

– Боль! – поморщился тот. – Сторóж!

Девушка забилась в истерике.

– Отпусти меня! Сейчас же отпусти! Я буду жаловаться в полицию! Нашлю на тебя военкомат! Тебя лишат всех гражданских прав! Сволочь, гад, отпусти! Управдом тебя съест! Мама, мамочка...

Акробат удивлённо посмотрел на неё, не понимая и половины того, что говорила девушка. Зрительный зал с удовольствием следил, как они постепенно набирали высоту. Венера в ужасе вопила, что надо что-то сделать. Элен впала в лёгкое оцепенение и, также, как все, не могла отвести глаз от кружащей пары.

– Не страх, – шептал на ухо Кассандре акробат. – Я с ты. Всё хорошо.

Руки его на мгновение ослабли, и девушка чуть-чуть сползла вниз. Осознав, что на ней нет никакой страховки, она перестала бить похитителя и лишь шептала мантру «омманепадмехум».

– Я ты любить и не пустить, – самодовольно сказал акробат. Вверх он не смотрел (казалось, ему было всё равно), а только отпускал публике воздушные улыбки.

Тем временем начинающие Тарапунька и Штепсель успели преодолеть три четвёртых пространства, отделяющего их от верхней точки купола.

– А теперь начнём подсчёт! – бордо вскричал конферансье. – Увидим ли мы кровавую кашу на сцене или разойдёмся по домам, помирая со скуки? Десять, девять, восемь...

Кассандра обречённо смотрела в потолок. Устройство, поднимающее их наверх, было помещено в чёрную и абсолютно гладкую коробку. Зацепиться было не за что.

– Семь, шесть...

Ей не хотелось думать о прожитых днях. Воспоминания не пронеслись перед ней за одну секунду, как принято считать. Всё казалось сюрреалистичным, словно нездешним. Если бы она могла видеть зал, то заметила бы, как Венера сидит, отвернувшись и закрыв лицо руками, а Элен всё так же не сводит с неё глаз.

– Пять, четыре...

Внезапно Кассандра ощутила мощный прилив сил. Это было какое-то сверхсостояние: ей почудилось, что она видит и осязает всё, что происходит в зале.

– Три, два...

Девушке показалось, что публика считает уже битый час. Ей даже хотелось прикрикнуть на них со злости, чтобы они делали это быстрее.

– Два, два и три четверти, два с половиной, два и одна треть, два и одна четверть, два и одна пятая...

Кася уже не слышала обратного отсчёта. Потолок был совсем близко, однако не приближался ни на йоту, и ей привиделось, что она смотрит какой-то старый дурной фильм.

– Один!

Они остановились как раз под устройством в чёрном ящике. Произошёл лёгкий щелчок, и пару резко встряхнуло. Они замерли под куполом на несколько секунд, а затем стали плавно снижаться вниз. По залу пронёсся вздох облегчения.

– Да ну, скукотища, – заявил борец за справедливость, нетерпеливо размахивая купленным в холле веером. – Не могли уже упасть в честь праздников.

Когда они приземлились на арену, акробат бережно поставил Кассандру на землю, что не помешало её ногам тут же подкоситься, так что девушка в итоге упала. Подлетевший Эд Гар с улыбкой начал расспрашивать, как ей понравилось представление. Из-за кулис выбежали артистки и начали отпаивать её водой.

Минут десять Кассандра сидела на краю манежа, будучи не в силах встать. Подбежавшие коллеги не знали, что говорить в таких случаях, поэтому просто ободряюще касались её и успокаивали, утверждая, что всё, что ни делается — к лучшему.

Наконец Кассандра пришла в себя.

– Я их засужу.

– Нельзя, – с грустной улыбкой заметила Элен. – Даже не думай судиться хоть с чем-то, отдалённо связанным с индустрией развлечений. Вздумай уборщик этого цирка поджечь твой дом — ты ему обязана будешь спасибо сказать, что быстро и недорого избавил тебя от ненужной жилплощади.

– Ага, – мягко кивнула Венера. – По законам выйдет, что если ты не спрыгнула, пока акробат не набрал десять метров, ты этого хотела.

Девушки молчаливо побрели к выходу, смешавшись с толпой, которая уже не обращала на Кассандру никакого внимания. Выйдя на улицу и вдохнув терпкий вечерний воздух, брюнетка поняла, что со здоровым образом жизни пора заканчивать.

Они уже практически дошли до машины, когда Кася увидела среди выходивших женщину, которая выдавала себя за медиума. Девушка ринулась наперерез гудящей толпе и подлетела к ней, когда та открыла дверцу машины.

– Стойте! – сказала она. – Стойте! Расскажите мне о себе. Это важно, честно...

Женщина опешила и не нашлась, что сказать.

– Скажите, у вас не было такого, что вы чувствовали, будто родились не в этом мире? У вас не проявлялись суперспособности? Не замечали ли вы за собой возможности менять окружающее пространство?

– Н-нет, – неуверенно ответила та.

– Кассандра! – крикнула Элен. – А ну, марш домой!

– А вам никогда не казалось, будто вы давно знали очень особенного человека, которого обязательно должны найти?

Бывший медиум немного успокоилась, приосанилась и спросила:

– Если хотите, мы можем поговорить об этом в более спокойном месте.

К девушкам подошла Элен, резко схватила Кассандру за руку и потащила за собой.

– Домой, я сказала! Такими темпами мы к окончанию совещания не успеем.

Кассандра поначалу дала себя увести, однако через несколько шагов вырвалась и снова подбежала к незнакомке.

– Скажите, вы пельмени любите?

– Не то чтобы... Но вообще люблю поесть.

– А что именно вы любите?

– Ох, с чего бы это начать, – оживилась женщина. – Вкусы мои обширны. Но преимущественно средиземноморскую кухню люблю.

Кассандра разочарованно покачала головой.

– Нет, вы не тот человек, которого я ищу, – вздохнула она и покорно поплелась за Элен.

Глава 17, в которой сэр Фрэнсис Маккой торжествует

Сэр Фрэнсис Маккой был одним из самых видных представителей неоклассического течения британской науки. В начале своей карьеры он мечтал создать нечто наподобие вечного двигателя, который позволял бы свиньям бесконечно плодиться. Став профессором Кембриджа, он способствовал исключению из колледжа молодых людей, в которых, часто незаслуженно, видел корыстное отношение к науке. В тридцать семь лет, открыв кампанию по сбору средств для развития независимой науки, сэр Фрэнсис основал собственный центр Фэрбэнкс по изучению общественных отношений, с помощью которого думал изменить мир. Внедрив результаты некоторых спорных разработок в Великобритании, Маккой полярно расколол общественное мнение.

В центре, где проводились исследования, Маккой построил дом для себя и для всего проживающего там персонала. Более двадцати лет он не покидал пределы Фэрбэнкса.

25 марта выдалось ясное, солнечное утро. Сэр Фрэнсис, пополнивший запас внутренней гармонии в оранжерее с редкими экзотическими цветами, спустился в приёмное отделение. Сюда попадал каждый посетитель, желающий пробраться на территорию центра.

– Доброе утро, сэр, – поприветствовал его Билл Коллинз, подающий надежды юноша, который проходил практику в центре.

– Доброе утро, Билли, – ласково ответил сэр Фрэнсис. Каждое утро он посылал хвалу небесам за то, что может заниматься любимым делом, и очень тепло относился к каждому сотруднику, работающему в Фэрбэнксе. – Что, не приезжал ещё?

– Увы, сэр.

– Вот уж эти европейцы, – презрительно хмыкнул он. – Не могут прийти к девяти, если у них назначено на десять.

– Верно, сэр. Сухопутные крысы, сэр. А хотя, кажется, идёт...

Послышался шум. Кто-то явно не мог открыть тяжёлую дубовую дверь, которой было лет двести. Наконец, сопротивление заржавелого механизма было сломлено, и в холл вошёл весьма занятный мужчина.

– Мистер Маккой? Здравствуйте, сэр. Да, Якоб Кельц — это я. Очень, очень приятно с вами познакомиться, – с энтузиазмом начал молодой человек, с порога узнавший учёного. Он кинулся к нему на встречу и принялся с восторгом пожимать руку.

– Сэр Фрэнсис Маккой, – холодно возразил тот. – Вы позволили себе опоздать на пять минут, молодой человек.

– Прошу благодушно извинить меня. Лондонские туманы плохо влияют на видимость, и пробки...

– Цельный человек всегда найдёт мужество взять на себя всю полноту ответственности, а не станет, подобно плаксивой институтке, искать виноватых, – строго заметил сэр Фрэнсис.

В глазах посетителя промелькнула тщательно сдерживаемая ярость.

– Примите мои искренние извинения ещё раз, достопочтенный сэр Фрэнсис.

– Так-то лучше, молодой человек. Я надеюсь, целебный воздух нашего волшебного острова поможет улучшить ваш моральный облик. Когда-то я тоже, подобно мотыльку, искавшему правду в пламени костра, прибыл в Лондон в поиске идеалов. Но этот город обманул меня. Здесь я не нашёл ничего, кроме иссушающих душу страданий...

Произнося эту патетическую речь, сэр Фрэнсис увлекал гостя за собой, в тесноватую грязно-красную комнату, где они могли бы спокойно поговорить. Указав гостю на стул, учёный сел напротив и начал внимательно рассматривать юношу. Резкий свет только подчёркивал все особенности лица посетителя, которого Маккой находил достаточно интересным. Он даже подумал, не познакомить ли гостя со своей дочерью Ариадной: та очень хотела иметь хаски, но страдала от аллергии на собачью шерсть. Единственное, что забавляло его в незнакомце — огромные чёрные усы, явно прилепленные. При разговоре мужчинв смешно ими шевелил и забавно шепелявил. Сэру Фрэнсису не хотелось подозревать этого человека в желании замаскировать своё лицо для какого-нибудь неблаговидного поступка, поэтому он решил, что это просто новое течение в европейской моде.

– В первую очередь мне хотелось бы сказать вам, многоуважаемый сэр Фрэнсис...

– Не перебивайте меня, молодой человек, – строго остановил его учёный. – Вы что же, думаете, что если приехали с континента, так можете перебивать старших, когда вам заблагорассудится? Между прочим, цените своё счастье — вам разрешили ходить по земле, где когда-то ступала нога Тюдоров! В курсе ли вы, что через месяц в парламенте будет обсуждаться законопроект, при успешном принятии которого Великобритания полностью изолирует себя от всех дел континента? Ни один иностранец больше не осквернит нашу землю, и будет создано лишь одно министерство, которое будет время от времени подглядывать в замочную скважину европейской политики.

– Я ждал этого, – с вызовом ответил незнакомец. – Меня продержали на границе три дня, а ведь я не какой-нибудь русский или француз.

– Три дня! – возмущённо всплеснул руками учёный. – Вам несказанно повезло, молодой человек! Американцы проходят контроль за день, русским нужно дней шесть, азиатам и африканцам — от десяти до семнадцати суток. Мерзких французских свиней мы отстреливаем ещё на подступе к границе. Мы были к вам весьма лояльны, а вы смеете отвечать такой чёрной неблагодарностью! Подумать только!

– Я в высшей степени счастлив, сэр Фрэнсис. Пройдя границу, я опустился на колени и поцеловал эту святую землю, вершившую судьбы мира. Горечь обволакивает моё сердце, как только я подумаю, какой потерей для всех просвещённых европейцев обернётся закрытие границ...

Самоуничижительный тон и кроткий взгляд парня пришёлся сэру Фрэнсису по душе.

– Так-то, – удовлетворённо ответил он. – Учитесь ценить неоценимое, молодой человек! А то вы думаете, что раз ваши предки ели круассаны на завтрак и умывались, не воткнув пробку в раковину, то вы можете сложить с себя долг морального самосовершенствования?

– Ни в коем случае, уважаемый сэр Фрэнсис, – смиренно возразил человек, представившийся Якобом Кельцем. – Тем более мать моя, хоть и жила в Бельгии, каждый раз втыкала пробку, отдавая дань традициям своих предков.

Сердце главы центра смягчилось.

– Ваша мать была Человеком с большой буквы.

– И это гордое звание передала по наследству.

– Молчите! Знаю я вас. Глаза горят энтузиазмом вдохновения истиной, а сами так и думаете, как бы подцепить девчонку на ночь.

– Погоня за юбками вовсе не входит в спектр моих приоритетов, – с горечью ответил молодой человек.

– Ага! Попался! Журналюга поганый! Вон из моего центра! Как тебя в Британию только пустили! А ещё усы приклеил, думал отвертеться! Какой внушающий доверие молодой человек, надо же! Выметайтесь вон!

За считанные секунды в глазах учёного разгорелся дикий маниакальный огонь. Вскочив с места, сэр Фрэнсис вне себя от ярости схватил гостя за шиворот и начал выпихивать его из комнаты. Голос учёного дребезжал, а руки нервно тряслись. Предполагаемый Якоб Кельц изо всех сил упёрся в стены, так что вытолкнуть его из помещения представлялось невозможным.

– Да как вы посмели назвать меня журналюгой!

– А что это у нас глазки-то так горят? За юбками не бегаешь — сам сказал. Так с чего бы такое оживление? Думаешь, что обвел старика Маккоя вокруг пальца, да? Думаешь, я не разгадал твои штучки, да? Ха-ха! Да ты в уме уже накалябал какую-нибудь поганую статейку, чтобы продать её за жалкие гроши в «Дер Клопп»! Получай свои тридцать сребреников как угодно, но только не через опозоривание честного имени Фэрбэнкса, ты, моральная проститутка!

И тут на молодого человека снизошла светлая идея.

– Отпустите меня! Вы не имеете права! Вы повредите мои пальцы! Я подам на вас жалобу в Европейский суд по защите целостности человеческого тела! Мой муж нашлёт проклятие на весь ваш род...

– Муж? – более мягким голосом спросил Маккой. – У вас есть муж?

– Разумеется, – возмущённо вздёрнув подбородок и отряхивая невидимую пыль на пальто, ответил Кельц. – Я мог бы проводить медовый месяц в Амстердаме с моим дорогим Карлом, а не тратить своё время на беседы с вами.

– Вот как, – пробормотал сэр Фрэнсис, усаживаясь обратно на стул. – Значит, так блестят глаза молодого влюблённого... Простите меня, голубчик, Брина ради. Извините, извините! Но вы просто не представляете, как мы тут настрадались!.. Когда наш центр только открывался, я с радостью делился новостями с каждым желающим. Но, мистер Кельц, вы не знаете человеческую натуру! Люди только и ждут, пока вы покажете им слабое место, чтобы впиться в него наглыми клыками! Если бы я мог предугадать, какой поток негатива польётся, я бы не стал открывать Фэрбэнкс, честное слово! Я бы тихо работал где-нибудь в своей домашней лаборатории в Суссексе, понемногу принося пользу обществу!

– Увы, каждый сильный человек проходит испытания медными трубами, – поддакнул ему посетитель.

– Они уже думают, что раз стали четвёртой властью, так могут творить, что хотят! Нет, гораздо лучше было раньше, когда журналисты зависели от крупного капитала и настроений публики!.. Теперь же что? Развелось идиотов, которые пишут, что хотят, а люди такие доверчивые! Один, видите ли, решил, что после внедрения результатов моих исследований британское общество станет в 3,27 раза более сумасшедшим, что практически невозможно. Второй доказывает, что я ставленник инопланетян, и опыты мои направлены на подчинение человечества. Живи мы в каком-нибудь ХХ веке, я нанял бы журналиста, который написал бы хорошую, обеляющую статью на заказ... Но нет! Я не хочу сидеть в тюрьме пять лет...

Юноша слушал сэра Фрэнсиса не перебивая, так как чувствовал, что тому надо дать выговориться. Наконец, учёный успокоился и взял со стола папку с документами.

– Здесь у меня досье на вас, молодой человек... Я надеюсь, вы не донесёте на меня за то, что я пользуюсь печатной продукцией? Я разделяю любовь нашего и вашего парламентов к зелёным лёгких планеты, но радость от того, что я держу в руках печатные листы сильнее меня...

– Будем считать, что это досье попало к вам в руки до принятия закона о недопустимости вырубки лесов для изготовления бумаги, – мягко улыбнулся посетитель.

– Итак, что у нас тут? Якоб Кельц, тридцать два года... Родился в Антверпене... Вы не привезли сюда ничего предосудительного, молодой человек? Ибо мне не надо, у меня всё есть. В двадцать семь лет поступил в управление стандартизации методов контроля... В целом, ваш жизненный путь мне нравится.

– Но?.. – подхватил молодой человек.

– Но ваша родословная! Как вас вообще взяли пусть в самый захудалый государственный орган с такой-то роднёй!

– А что не так с моей роднёй? – деланно оскорбился молодой человек.

– Ну как же! Ваша бабушка работала копирайтером ... Это, пожалуй, можно простить ей. Она женщина, а значит, меньше подвержена разрушающему влиянию человеческих идеалов. Быть может, она была бедна, быть может, ей приходилось кормить голодного кота — кто знает?

– Она очень, очень раскаивалась в содеянном.

– То-то же. Я надеюсь, вы с молоком матери впитали этот нравственный урок.

С минуту учёный внимательно изучал мистера Кельца, стараясь увидеть на его лице отпечатки тяжёлых моральных терзаний. Вполне удовлетворённый результатом, он разрешил гостю приступить к делу.

– Я, как вам, надеюсь, успели сообщить, представляю крупного европейского мецената, пожелавшего остаться неназванным. Последняя его причуда — тратить деньги на науку. Один его давний товарищ посоветовал вложить деньги именно в ваше предприятие, однако вы сами понимаете... Слухи, которые витают вокруг вас, не внушают никакого доверия. Мне поручено разобраться, есть ли в Фэрбэнксе проекты, заслуживающие пяти миллионов евро.

– Что и следовало доказать! – всплеснул руками Фрэнсис и схватился за сердце. – А вы ещё удивляетесь, почему я так обошёлся с вами, заподозрив в журнализме!

– Мы верим вам, сэр Фрэнсис, верим. Иначе я не сидел бы здесь.

– Что же, – рассудительно покачал головой учёный, закинув ногу за ногу. – Ради такого случая я даже готов провести вам мини-экскурсию по Фэрбэнксу. Наука ненасытнее самой обворожительной женщины, а моя так и требует подношений, словно каждый день у нас — рождественский. Только клянитесь — клянитесь! — мне сохранностью австралийских кенгуру, что вы не посмеете написать ничего плохого про мой центр. Данные ваши в порядке, но если вдруг вы всё-таки журналист — я не буду желать вам адских мук. Ваше существование и так окрашено всеми цветами преисподней, с таким-то моральным обликом.

– Клянусь, – трепетно ответил мистер Кельц, прижав руку к груди.

– Нет.

– Что нет?

– Вы недостаточно чувствуете момент. Я собираюсь показать вам святая святых Британских островов, а вы даже не понимаете, что предстанет вашему взору. Верните мне мой бисер и отчаливайте в свою захудалую Европу.

Гость чуть заметно стиснул кулаки.

– Я всё понимаю, достопочтенный сэр Фрэнсис, – патетически заявил Якоб, в левом глазу которого настойчиво блеснула слеза. – Просто я настолько ошарашен предстоящей мне честью, что не могу подобрать нужных слов.

– Пойдёмте, – сказал оттаявший служитель науки. – Я покажу вам одно очень интересное исследование, начатое по инициативе мистера Джеймса Скотта, моего заместителя и хорошего друга.

Проделав длительный путь, они вышли к просторному помещению, которое находилось в самом центре Фэрбэнкса и к которому, словно к сердцу, стекались многочисленные артерии коридоров. Его опоясывали четыре этажа, и так как сэр Фрэнсис привёл своего посетителя на второй этаж, тот мог детально рассмотреть всё, что происходило внизу.

Казалось, что здесь было воссоздано всё необходимое для райской жизни. Значительную часть первого этажа занимал бассейн с искусственными волнами, настолько похожий на настоящий океан, что Якоб сначала не поверил, что находится не на побережье. Водоём окаймлял пляж из белоснежного песка, усеянный качелями, которые, впрочем, оставались пустыми. Здесь располагались площадки для игры в волейбол и столы для настольного тенниса, заброшенные и одичавшие. За линией пляжа начиналась пышная зелень — в изобилии цвели представители мировой флоры.

– Знаю, знаю, растения здесь лишние, – сразу начал оправдываться сэр Фрэнсис. – Но, знаете ли, это моя слабость. Когда я вижу прелестный цветок, то испытываю чувство, близкое к восторгу Казановы, познакомившегося с соблазнительной красавицей. Руки покупают его без моего согласия.

– И что это вы тут выращиваете? – поинтересовался молодой человек.

– О! Новый сорт людей. Это очень занимательно.

– Людей?!

Только сейчас посетитель внимательно присмотрелся и разглядел, что на пляже, прямо на голом песке, лежали какие-то существа. Они были маленькие, ростом около полутора метров, с мелкими, абсолютно непримечательными чертами лица и квадратными фигурами. Так как они практически не шевелились, то неплохо сливались с окружающей обстановкой.

– И что же вы на них испытываете? Выводите новый сорт лилипутов?

– О нет, мой юный друг. Когда-то, лет тридцать назад, мы с моим другом Джеймсом Скоттом думали над тем, как избавить человечество от страданий — обычный юношеский максимализм, сами понимаете. Мне было тогда тридцать четыре, Джеймсу — тридцать два, и он сказал мне, что во сне увидел, как создать таблетку, которая избавляла бы людей от душевной боли. Разумеется, на всё это нужны были ресурсы, но что я, что старина Джеймс меньше всего думали о материальной стороне нашего существования. Я начал кампанию по сбору средств. С какой охотой люди несли деньги!

Получив средства, мы первым делом купили рабов из недемократических стран четвёртого мира. У нас с Джеймсом даже вышел скандал по этому поводу. Он доказывал мне, что люди, прародителям которых не была привита идея демократии, не могут служить в качестве подопытных, ведь результаты могут отличаться от тех, что были бы получены на нормальных людях. Я, в свою очередь, говорил, что человек, который пришёл бы к нам в лабораторию добровольно, является психически нездоровым и исследованиям не подлежит. В итоге мы приняли соломоново решение: 50% группы состояло из рабов, 50% — из добровольцев по всему свету. Десять лет мы отпаивали их всяческими средствами от душевной боли. Это было забавно. Мы как будто неслись по эволюционной лестнице вниз. С каждым годом эти люди становились всё спокойнее и всё тупее.

– После вы не опубликовали ни одного сообщения о ходе эксперимента. Почему?

– Мы провалились. Это был полный, безоговорочный, всеобъемлющий провал. Джеймс доказывал мне, что когда наши подопытные освободятся от внутренних конфликтов и переживаний, то смогут направить все силы на полезную деятельность. Но нет... Как оказалось, конфликты и комплексы — дело наносное. Мы парализовали любую возможность души ощущать негативные эмоции. Огонёк в их глазах потух. С каждым годом они испытывали всё меньшую потребность в общении и всё меньше делали хоть что-либо вообще. Через семь лет пришла пора их размножать. Но они совершенно этого не хотели!

– Как, они не поддавались власти полового инстинкта?

– Первые пару лет — даже чрезмерно поддавались, но потом им стало просто лень тратить на это силы. Мы заставили их размножаться всяческими методами и ухищрениями. Но женщины относились к своей беременности абсолютно безразлично. Редкая вынашивала до пятого месяца; были у нас две, которые умерли при родах. Так что мы в итоге воспользовались лабораторными методами. Мы назвали эту породу людей М1.

– То есть, то, что я вижу перед собой — это потомство тех первопроходцев?

– Да.

Якоб, слегка ошарашенный, ещё раз внимательно посмотрел на берег. Он заметил, что двое пошли купаться, но залегли практически у самой кромки воды и не выказывали особого энтузиазма: не плавали, не плескались, даже не брызгались. Примерно в то же время существо женского пола отделилось от общей группы и направилось к качелям. Раскачивалось оно не сильно, периодически ковыряя ножкой в песке.

– Какие-то они... странные, – заметил Кельц как можно мягче, стараясь не обидеть учёного.

– Вялые, вы хотите сказать?

– Да.

– Ленивые?

– Да.

– Безынициативные?

– Да.

– То-то же, молодой человек, – начал сокрушаться сэр Фрэнсис. – И как только мы с моим Джеймсом не бились, пытаясь разрешить эту проблему! Мой друг сказал мне: «Страдания, когда успели перевариться и осесть на дне нашей души, служат мощным стимулом прогресса. Страдающий человек, неспокойный, жаждущий чего-то нового, создавал цивилизацию. Так давай заставим их страдать, чёрт возьми, давай сдвинем с мёртвой точки!». Эту идею я принял — а что мне оставалось делать? Я всегда шёл на поводу у прихотей Джеймса и в 87,35% случаев об этом жалел.

– Стало быть, ваши эксперименты можно назвать не совсем гуманными? – спросил собеседник, и глаза его на мгновение блеснули странным, шаловливым блеском.

– Ах, если бы, дорогой мистер Кельц! Сам Влад Цепеш повесился бы со скуки от таких экспериментов! Мы пытались сдвинуть их с мёртвой точки. Отнимали еду, поили водой плохого качества, создавали неподходящие условия для сна.

– Неужели они наплевательски отнеслись к снижению уровня комфорта?

– В целом — да. Поначалу они испытывали лёгкое беспокойство, но, когда привычка вступала в свои права, совершенно успокаивались и даже не думали протестовать или искать способы улучшения своего состояния. Эти люди способны пережить всё, что угодно.

– А пробовали вы отбирать у них музыку, книги?

– Ах, шалите, молодой человек, шалите! – с горечью расхохотался сэр Фрэнсис. – Они и читать-то разучились, на кой чёрт им книги?

– Как так?! – поразился мистер Кельц.

– А вот так. Тяги к абстрактным понятиям исчезла напрочь. Мы пробовали было обучать их потомков, но они ужасно скучали и ничего не запоминали. Так что затея эта была оставлена нами совершенно.

– И вы не пробовали заставлять их страдать с помощью манипуляций над родственными чувствами?

– Как бы вам сказать... В самом начале эксперимента они только и делали, что собирались в кучки. Но через какое-то время им стало совершенно всё равно, одни они или в компании — окружающие превратились в фон. Ярко выраженных эмоций они не испытывают, так что вы, должно быть, успели удивиться их равнодушно-туповатому выражению лица, как будто общему для всех. Язык неразвит. Мы научили их нескольким словам, которые применяются по мере надобности, но в целом они общаются звуками и звукоподражаниями.

Назвавшийся Якобом присмотрелся к маленькой группке, которая находилась ближе всему к тому месту, где он находился. Какая-то девушка шла к воде и упала на крупного мужчину. Тот издал несколько гортанных возгласов, на чём инцидент был исчерпан.

– Почему бы вам не поставить их в условия на грани выживания? Полностью лишить еды и пищи — как минимум.

– Ну что вы! Я же гуманный человек!

– Вы в этом уверены?

– Увы, – вздохнул он.

Сэр Фрэнсис нервно поправил воротник рубашки и начал глазами косить куда-то налево.

– Есть, конечно, один эксперимент, за который я себя корю. Но это всё Джеймс виноват, а я в сто первый раз пошёл у него на поводу, в чём, как всегда, раскаиваюсь. Скоро мою совесть будет не отстирать от чёрных пятен! Так что все претензии к нему.

– И какой же? – оживился посетитель.

– Он три месяца подряд не вылезал отсюда, практически жил с нашими подопечными, пытаясь всячески разрушить их жизнь для общего блага. Однажды Джеймса обуяла какая-то иступленная ярость. Он ходил по этой самой галерее, на которой мы с вами находимся, крушил всё подряд и чуть не отбил ногу, пиная пятую колонну. Внезапно его взгляд принял какое-то звериное выражение. Джеймс дико взъерошил волосы, рванул воротничок так, что порвал рубашку и побежал в зал, где наши подопытные обычно спят. У меня был приступ лунатизма, так что мы столкнулись по дороге. Он начал трясти меня, хотя и знал, что этого делать нельзя.

– «Фрэнсис», – сказал он мне, – «это сонное царство нужно растормошить. Быть того не может, чтобы они совсем не поддавались страданиям».

– «Я собираюсь есть суп. Хочешь залезть со мной в кастрюлю? Из тебя вышел бы отличный кабачок», – ответил я. Дело в том, что в это время я ещё спал, а всё вышеописанное знаю со слов моего друга.

– «Их нужно пытать! Пытать! Если их боль физическая не проймёт... Я не знаю, я совершу доблестное научное харакири!».

– «Уберите перец, он здесь лишний», – вот и всё, что я мог ответить. Заручившись моим согласием, он принялся осуществлять свой эксперимент.

– Как же так? – взволнованно спросил мистер Кельц. – Неужели здесь, в центре просвещённой Британии, велись пытки над людьми?

– Это всё Джеймс! Я старался по возможности облегчать их участь, уходя в свою оранжерею с орхидеями. Вид человеческих страданий невыносим для меня.

– И что же? Неужели и это не дало никакого результата?

– Как вам сказать... – задумчиво ответил сэр Фрэнсис, уставившись на перекатывающиеся волны. – Поначалу мы обнаружили, что ничего не произошло. Они стали чуть агрессивнее, пожалуй, вот и всё. Общественные отношения стали портиться. Групповая сплочённость стала выражаться чуть ярче. Боясь, что в Фэрбэнксе может возникнуть хаотичная обстановка, мы назначили «козлов отпущения» и разрешили публично отыграться на них, а затем удалили бедняг из социума. Вдруг они стали бы мстить, и агрессия гуляла бы обществу, перемещаясь от одной группы к другой? Года через два всё стало абсолютно так же, как и раньше.

– Ах, вот как... – разочарованно протянул Якоб.

– Да, – ответил учёный, всё так же смотревший вдаль и меланхолично выстукивавший мелодии костяшками пальцев. – Но, видите ли... Я стал замечать некоторые изменения. У некоторых людей стала появляться тяга к творчеству.

– Вот как?!

– Да. Всё началось с малышки Марджори, которая в один прекрасный день начала чертить рисунки на песке. Увидев это, Элайджа, совсем подросток, пробовал ей подражать, но получалось у него значительно хуже. Троих мы застукали за тем, что они пытаются издавать какие-то звуки с помощью подручных вещей, иногда даже создавая подобие ритма. А один недавно тут такое учудил: сел на берегу и стал бормотать какие-то слова своего собственного сочинения.

– Вот как! – сказал мистер Кельц, явно взволнованный. – Находить талантливых людей и пытать, пытать их... Вы думаете, так можно вырастить творческую элиту?

Казалось, что незнакомый посетитель узрел свет в конце тоннеля. У сэра Фрэнсиса возникло нехорошее предчувствие, поэтому он поспешил разуверить иностранца в обратном.

– Пока что сложно делать какие-то однозначные выводы. Но мы удаляем их из общества, чтобы они не баламутили воду и не портили изначальный материал. Сейчас они содержатся совершенно в другом крыле Фэрбэнкса, где мы наблюдаем за тем, как развивается несвойственный их популяции талант.

Сэр Фрэнсис предложил посетителю отправиться на дальнейшее изучение Фэрбэнкса. Учёный водил посетителя по мелким лабораториям и незначительным отделам, но, казалось, какая-то мысль прочно засела у него в мозгу, так что он не столько смотрел по сторонам, сколько обдумывал её на разный манер. Внимание мистера Кельца привлекла вытянутая стеклянная капсула, внутри которой сидели люди, окутанные, как осьминоги, щупальцами проводов. Их лиц почти не было видно — все были спрятаны под чёрными стеклянными масками.

– Если бы тут был Джеймс, он бы обязательно сказал: «А, это так, дела побочные. Надо же иногда и денег заработать». В сущности, он прав, только вы об этом никому не говорите.

– Это питательная среда для трэшевЛюди, целиком живущие виртуальной жизнью?

– В точку, молодой человек! Видите ли, парламент озабочен растущим числом трэшев. Вреда, конечно, от них нет, пользы — тоже. Но, извините покорно, говорит мне парламент, мы ведь обязаны содержать их в спецтюрьмах за казённый счёт! Расходы, конечно, невелики: питаются они мало, а электричество нынче стоит дёшево. Но, кланяюсь покорно, говорит достопочтенный парламент, разве нормально, что 40% населения предпочитает виртуальную реальность реальной реальности? А вдруг это заразно, а вдруг эпидемия? Так вот, по секрету сказал мне парламент, не достигнет ли цифра трутней 80%, а то и 90% населения? «А кто будет платить налоги?», — взволновался парламент.

– И вам поручили установить причины возникновения подобных зависимостей, а также разработать методы по выведению людей из этого болезненного состояния?

– Совершенно верно, мистер Кельц.

– Но ведь причины эти давно известны!

– И какие же это причины, извольте знать? – сказал несколько уязвлённый сэр Фрэнсис.

– Проблемы в межличностном взаимодействии, невозможность добиться призвания в социуме, отсутствие родительской любви в детстве...

– Ха! – передёрнул плечами мистер Маккой. – Это моветон, молодой человек. На любой вопрос, касающийся человеческой души, можете отвечать про недополучение любви родителей. Это сейчас даже вошло в моду. Спросите, почему учёные спроектировали настолько плохой шаттл, что он развалился ещё до входа в стратосферу? Наплетите что-нибудь про то, как им или тому аппарату не хватало любви в детстве, и ваш ответ обязательно засчитают.

– Позвольте, – продолжал Якоб. – Общепринято полагать, что это обычная лень, нежелание играть по общественным правилам, любовь к абсолютному контролю и превосходящая все допустимые пределы потаённая гордыня. Лично я думаю, что во внутреннее устройство человека закрался такой душевный паразит, который мешает душе правильно развиваться.

– Мы с Джеймсом полагаем, что большинство этих людей отличает более слабая энергетика, соответственно, более тонкая душевная организация и повышенная умственная возбудимость. Так что я считаю поведение этих людей нормой. Странно, если человек не погрузился в виртуальный мир с головой — значит, душа его очень невосприимчива. Значит, он не ищет более полного существования.

– Я надеюсь, вы не представили свои догадки на суд публики, – заметил Кельц, загадочно улыбаясь.

– Ну что вы, – грустно ответил он, качая головой. – Я, к сожалению, ещё не настолько материально независим. Нам же поручили найти механизмы возвращения несчастных к нормальной жизни.

– Мне представляется это совершенно невозможным.

– Мне тоже. Какой смысл человеку, обретшему счастье в идеальном бестелесном мире, возвращаться в наш, полный грубых пороков отстойник? Но деньги, которые мы получаем за эти разработки, идут на куда более полезные эксперименты, так что отказываться нельзя. Мы стали понемножку приучать несчастных к реальности. Первым делом мы начали возить их на пляж, который вы сегодня видели, давали им посещать оранжереи, общаться с растениями и животными. Поначалу они воспринимали это как каторгу, а выражения их лиц мало отличались от тех, что присущи М1. Мало-помалу подопечные наши стали привыкать, а мы постепенно увеличивали дозу. Начинали мы с пятнадцати минут, а теперь они могут пробыть на лоне природы, без компьютеров, до трёх часов кряду!

– Поразительно, – заметил Якоб. – Однако этого, полагаю, недостаточно для успешной интеграции в общество?

– Конечно. Теперь, когда они пытались более-менее успешно существовать без компьютеров, мы начали вводить их в межличностные взаимодействия. Ох, нелегко это давалось! Нам приходилось узнавать все параметры их виртуальных друзей и искать максимально похожих внешне людей. Всё, что происходит с каждым в виртуальном мире, записывается, поэтому мы обучили нанятых людей, как вести себя с подопечным, какими фразами и на какие темы общаться. Фактически они получали того же друга, только в физическом теле. Поначалу они испытывали сумасшедший дискомфорт, но со временем стали привыкать. На освоение друга в телесной оболочке у них уходит от двух недель до полугода, в зависимости от характера. Мы уже было подумали, что настало время, когда можно знакомить подопытных с людьми совсем незнакомыми, чтобы начать их постепенную адаптацию... Во всём виновата моя чрезмерная поспешность! Я так хотел как можно быстрее отделаться от проекта, что не оценил сложности задачи. Мы взяли Питера, одного из самых общительных трэшев. Но через двадцать минут общения с незнакомым живым человеком у него началась истерика. Увы...

Сэр Фрэнсис продолжил водить иностранца по маленьким, ничего не значащим комнаткам и сомнительным лабораториям, но незнакомец мрачно понурил голову и, видимо, не мог отделаться от тягостного впечатления, произведённого капсулой с трэшами.

– А теперь, дорогой сэр, пришла пора прощаться. Я надеюсь, посещение Фэрбэнкса оставило след в вашей душе, и вы преподнесете вашему благодетелю всё, как есть, без прикрас, то есть в самом замечательном свете, – торжественно, но слегка неуверенно заявил сэр Фрэнсис.

– Но ведь я не успел повидать даже половины здешних сокровищ, – с мягкой улыбкой остановил его Якоб.

– Да, вы знаете, есть кое-что... – замявшись, пробормотал достопочтенный мистер Маккой, на глазах превращавшийся из солидного учёного в смущённую семнадцатилетнюю девицу. Щёки его покраснели, дыхание участилось, а глаза, подёрнутые нежной поволокой, смотрели особенно кротко. – Но, сказать по правде, я не знаю, стоит ли это вашего внимания...

– Нет ничего недостойного внимания в вашем центре, уважаемый сэр Фрэнсис!

– Тогда... – ответил он, теребя в руках галстук, – тогда я, пожалуй, покажу вам, если вы не против...

– Ну что вы! Я даже и не подумал бы отказаться.

– Только... только если вы вдруг увидите нечто, что покажется вам неэтичным, молчите, прошу вас! Ни одного слова! – добавил он с какой-то выстраданной мольбой, и стало понятно, что любое негативное слово на этот счёт разобьёт старику сердце.

Они спустились в подземный переход, прошли его до конца и упёрлись носом в тяжёлую дубовую дверь, на которой висело три больших стальных замка.

– Если вы недостаточно уверены, молодой человек, ещё не поздно передумать, – замешкался сэр Фрэнсис, отпирая первый замок.

– Ни в коем случае, – заверил его Кельц.

С минуту поколебавшись, учёный распахнул двери. На секунду яркий свет ослепил Якоба. Когда гость достаточно пришёл в себя, чтобы оглядеться по сторонам, то обнаружил, что стоит в красивом внутреннем дворике, заботливо вымощенным мраморной плиткой. Стены из белого камня были увиты плющом, а в середине дворика стоял старинный фонтан в испанском стиле. На его кромке сидел человек и играл на флейте; рядом стояло небольшое пианино, самостоятельно проигрывавшее заданную мелодию. Слева от фонтана послушно сидели шесть болонок с очень длинной и ухоженной шерстью. На каждой был бантик, по цвету и узору отличавшийся от остальных. Видно было, что собачек холят и лелеют, вкладывая все душевные силы. Напротив этой небольшой группки сидела ещё одна болонка, весёлая и активная, самая непоседливая из всех.

– Что это? – оторопело спросил посетитель.

– О, это жемчужина моего сердца, святая святых Фэрбэнкса, – умилённо ответил сэр Фрэнсис, и глаза его непроизвольно увлажнились.

– Понятно, – едва соотнося понятия, пробормотал Кельц.

– Видите ли, меня с детства волновал вопрос о том, можно ли приобщить животных к искусству. Что толку в том, что мы смогли изобрести ошейники, с помощью которых можно узнать некоторые мысли наших домашних любимцев? Понимать, когда собака хочет есть, а когда считает, что тот или иной гость может нанести вред хозяину — это, конечно, важно, но разве так должно протекать настоящее взаимодействие между человеком и животным? Способно ли животное воспринимать искусство? Вот вопрос, по сравнению с которым все эксперименты Фэрбэнкса кажутся мне сущей мишурой.

– Надеюсь, вы вынесете на суд публики результаты ваших исследований.

– Ну что вы! – взволнованно ответил Фрэнсис. – Вы же знаете, публика извратит самые светлые идеи. А вдруг мои наработки пойдут не во благо, а во вред? Я же наложу на себя руки. Здесь нужно взвесить всё тысячу раз.

Якоб Кельц понял, что развивать эту тему не стоит. Она была настолько священна для учёного, что любым неосторожным высказыванием можно было задеть самые глубокие, чувствительные струны души.

– У меня есть и другие исследования, более применимые на практике. Сейчас меня занимает вопрос дрессуры животных. Насколько эффективным является использование человека в качестве дрессировщика? Не удобнее ли, чтобы животные по своим каналам объясняли другим, как делать тот или иной трюк? Мы выбрали Песто и обучили его множеству интересных движений. Надеюсь, что однажды он станет отличным учителем, и другие мои собаки...

Когда вальс на пианино заиграл в более быстром темпе, одна из болонок резко встала на лапки и тоже начала кружиться.

– Получилось! – восторженно вскрикнул учёный. – Вы видели?! Получилось! Песто, хороший мальчик! Как же ты объяснил ему, как?! Ах, Юстас!..

Сэр Фрэнсис подхватил Юстаса на руки и закружился с ним в вальсе. Так называемый Якоб Кельц понял, что отвлекать учёного — дело бессердечное, поэтому направился к выходу. Немного позже Маккой догнал его и проводил до выхода. Он уже практически пришёл в себя, только на щеках пылал радостный румянец.

– Я надеюсь, вы составили приятное впечатление о посещении нашего центра? – сказал он, пожимая гостю на прощание руку. – Разрешились ли все ваши вопросы? Теперь вы, я думаю, понимаете, насколько обширны потребности современной науки. И пусть мы занимаемся не таким важным делом, как освоение космоса или изобретение вечного двигателя, но я полагаю, что и наши опыты помогут улучшить жизнь человечества.

– Разумеется, – ответил незнакомец, поднимая воротник пальто так, что на можно было разглядеть лишь нелепо торчащие усы. – Я постараюсь вытребовать для вас максимально возможную сумму.

– Ах, как я вам благодарен, молодой человек! Видимо, вам совершенно не передалась дурная генетика бабушки-копирайтера. Хотите, я пришлю вам сына или дочь моего Юстаса?

– Сочту за величайшую честь, – ответил посетитель, понимая, что отказываться никак нельзя.

– Договорились. Между прочим, как вы думаете, не попробовать ли нам самочку в качестве главы? Женское восприятие мира тоньше, да и коммуникативных навыков больше. Может, у неё лучше получится объяснить то или иное движение?..

– Я думаю, сэр Фрэнсис, это отличная мысль. После первых успехов вы можете углублять эксперимент. Не думаете взять в качестве вожака собаку другой породы? Немецкую овчарку, например. В любом случае, вашему начинанию обеспечен успех.

– Правда? – спросил тот, обрадовавшись, как ребёнок. – Спасибо, большое спасибо! Вы подали мне отличную идею!

– Вы мне тоже, – ответил молодой человек, скрываясь в дверном проёме. На лице его застыла торжествующая и немного хищная улыбка, показывающая, что день для него не прошёл зря.

Глава 18, в которой по замку гуляет привидение

Некоторое время спустя великий герцог вдыхал ароматы своего любимого каминного зала, где чувствовал себя наиболее уютно. Джозеф, успевший основательно промокнуть по дороге в Адуан, сидел, заботливо укрытый голубым пледом, пил грог и слушал рассказ о том, что происходило в поместье. Напротив вальяжно восседал Старк, а между ними затерялась Милена.

– Итак, мой дорогой Старк? Я надеюсь, вы не успели спалить замок за время моего отсутствия? Здесь как-то подозрительно попахивает.

– Ох, мессир, я даже не знаю, с чего начать, – вздохнул верный дворецкий. – Уехали вы, значит, на шесть дней. Мы сразу начали порядок наводить, чтобы к вашему приезду замок сиял: я сюрприз хотел вам сделать. Вдруг на второй день мне шлют телеграмму с форпоста, мол, возникли какие-то проблемы. Я мчусь туда. Там стоит вооружённый отряд, человек семьдесят, и говорят мне, что имеется разрешение на обыск в вашей резиденции от Надевропейского полицейского управления. Я аж за сердце схватился.

– Какие наглецы! – побагровел Джозеф.

– Вот именно. Кричу им, что Великое герцогство Эгерийское находится за пределами европейской юрисдикции как автономная аномальная зона. Так что я им прямо сказал, что совать свой крысиной нос сюда они смогут только с разрешения Международной комиссии по юрисдикции особых территорий. Они в самых возмутительных возражениях дали мне понять, что получить второе разрешение им не позволит природная леность, поэтому в случае отказа они объявляют осаду Адуана, чтобы дать нам время подумать, точнее, одуматься. На исходе третьего дня они намерены ворваться в поместье силой.

– Мой бедный Старк... – вздохнул аристократ.

– И не говорите, Ваше Высочество. За те два дня я выпил свой годовой запас сердечных капель. Самое плохое ведь то, что вы отказались от регулярной армии, сочтя это пережитком прошлого, так что кроме охранников форпоста и ваших верных слуг защитить Адуан от непрошенного вторжения было бы некому.

– Да, моя вина, – гневно заметил великий герцог, сдвинув брови. – Я имел глупость полагать, что мы живём в прогрессивную эпоху. Негодяи! Они специально выждали момент, пока я отлучусь из Адуана. Думали силой вломиться и найти у меня в замке что-нибудь предосудительное? Ха, какая глупость! Я-то было подумал, что этой шарашкиной конторе ниже уже не упасть. Есть масса более изощрённых методов игры. Хоть сколько-нибудь солидных доказательств против меня у них нет и не будет, так что могли бы действовать изящнее.

– Я представил, как бы огорчился ваш батюшка, если бы увидел, во что превратилась европейская полиция буквально за двадцать лет, – вздохнул Старк. – Возглавлял это грязное мероприятие некто Виктор Страуб. В наиболее мягких выражениях я постарался дать понять ему, что его деятельность оскорбляет этические основы европейской цивилизации и что его хозяева могли бы придумать что-нибудь поинтереснее.

– И что тебе ответил этот варвар?

– Он только грязно расхохотался мне в лицо, смачно отрыгнул и сказал... как бы это передать приличным языком... сказал, что цели и задачи его неизменны и что он будет стоять тут, пока небесная кара не настигнет его... Впрочем, мне даже сейчас неприятно вспоминать об этом, – ответил немного посиневший дворецкий, незаметно высмаркиваясь.

Милена оторвала взгляд от камина, украдкой посмотрела на Старка и едва сдержала подкативший к горлу смех.

– Мне ничего не оставалось делать, как призвать всех слуг из замка на форпост. Мы разбили лагерь, назначили караульных из числа охраны, и я поклялся, Ваше Высочество, что все ваши слуги падут смертью храбрых, прежде чем позволят этим свиньям безнаказанно хозяйничать в Адуане.

– Гони от себя такие мысли в следующий раз, дорогой мой Старк! – воскликнул помещик. – Ни одна жизнь в этом поместье не стоит меньше, чем прихоти каких-то великоевропейских имбицилов.

– Так или иначе, – продолжал немного польщённый дворецкий, – было решено стоять насмерть. Ночью мы не могли заснуть, ибо эти грязные животные горланили пьяные песни у костра, хохотали над плоскими и ужасно пошлыми шутками собственного сочинения, а также вовсю обсуждали девиц непристойного поведения. Три раза я ходил к ним и пробовал увещевать: говорил, что у нас есть больной, которому нужен ночью покой и сон, что их поведение унижает человеческое достоинство и что я мог бы, так уж и быть, предоставить им некоторые книги из вашей библиотеки, чтобы они провели время с пользой, но они только смеялись мне в лицо. Один из них даже щёлкнул меня по носу, а другой запустил ножкой недоеденной курицы, так что я счёл нашу коммуникацию исчерпанной.

Великий герцог гневно сжал кулаки.

– Они ответят мне за это, грязные свиньи!

Милена подавилась вином и начала неистово икать.

– Вторую ночь лил ужасный дождь, так что они угомонились и ночевали в палатках. Я в блаженстве решил было отоспаться, как вдруг на форпост приходит сигнал. Билли в это время безобразно спал, поэтому сообщение было доставлено мне только через час. В замке решено было оставить пять человек, чтобы оберегать его от запустения. К счастью, наиболее расторопный из всех наших слуг, Пьер, за три дня до этого подвернул ногу и остался в поместье за главного. Он передавал мне, что произошло нечто очень важное и что срочно требуется моё присутствие. Досадуя на то, что потревожили мой покой, я с неохотой отправился в замок.

– Пожалуй, милый Старк, ты был прав, – грустно заметил Джозеф. – Прогулки по Европе — явно не моё призвание. Ещё одна такая поездка, и, боюсь, в Адуан придёт апокалипсис.

Глаза управляющего торжествующе сверкнули. Он продолжал:

– Ужасно расстроенный, что приходится оставлять лагерь, я приезжаю в замок. И что я там вижу, как вы думаете? Вашу старую знакомую — Кассандру Милосскую, эту нагловатую безрукую барышню.

– Как так?! – вскричал поражённый помещик.

– Именно так. Она была в ужасном состоянии. Вся грязная, в порезах и ссадинах, в ужасно оборванной одежде, промокшая до нитки. Вид её представлял собой ужасное зрелище: бедняжку так колотило от холода, что первые полчаса она не могла сообщить нам решительно ничего. Я отвёл её в зал для неважных посетителей, где она смогла отогреться у огня, дал отпить ей коньяка из фляги, и она немного пришла в себя.

– Но как, как она пробралась в замок? – сказал взволнованный помещик, вставая с кресла и заложив руки за спину. Он начал нервно расхаживать вокруг кресел.

– Она, сдается мне, знала, что на тот момент все наши силы брошены на форпост и замок остался практически без присмотра. В ту ночь стояла такая темень, что даже если бы кто и дежурил, то вряд ли заметил бы нежеланного посетителя. Я думаю, она пробралась к противоположной от форпоста части стены и перелезла её.

– Но ведь это же ужасно, – вздрогнул Джозеф. – Лес в том месте настолько зарос, что даже наш Томаш, любитель фазанов, там не бывает. Неужели она продиралась сквозь этот бурелом, в темноте, под ливнем, да ещё и сделав такой гигантский крюк?

– Наверное, мессир, – пожал плечами Старк. – Застукали мы её так: Пьер пошёл на конюшню, чтобы проверить, не сильно ли напуганы лошади грозой. Подходя, он заметил, что миска Предиката абсолютно пуста и глаза собаки смотрят на него со злым укором. Слегка насторожившись, Пьер начал осмотр конюшни. Ему не давала покоя мысль о том, что земля перед Предикатом была странно изрыта, как будто кто-то бегал вокруг пса, застревая в грязи. Не обнаружив в конюшне ничего подозрительного, он собрался было уходить, как вдруг раздался страшный грохот: бедняга Кассандра с позором свалилась со стропил, где до этого обитала. По правде говоря, девушка в тот момент больше походила на Лохнесское чудовище.

– И как же она оправдала своё вопиюще наглое вторжение? – спросил Джозеф, усаживаясь на место и задумчиво созерцая огонь камина.

– Никак. По-моему, её накрыло лёгкое умопомешательство. На все наши вопросы она отвечала взрывами хохота, периодически что-то бормотала про Гондурас и требовала лучшего шотландского виски.

– Да, у неё губа не дура, – тихо откликнулась Милена, впервые встревая в разговор.

– Что мне оставалось делать? – продолжал управляющий. – Я взял Ивана, мы связали её, усадили в карету, и я отвёз её на форпост. Разумеется, я не спускал с неё глаз, а под рукой был на всякий случай заряженный пистолет. Она сидела мирно, только периодически безумно озиралась по сторонам и что-то там бормотала про фармосские спички. Пока я не приехал, в замке за ней приглядывали все наши слуги, и они потом сообщили мне, что эта женщина вела себя ужасно: орала дикие песни и периодически сморкалась во все попадающиеся под руку предметы.

– Очень жаль, – тяжело вздохнул великий герцог. – Я надеюсь, что это временное помешательство.

– Так ведь если это не временно, вы фактически достигли своей цели, Ваше Высочество, – с некоторой злобой возмутилась Милена.

– Но не таким же путём! – ответил помещик, махнув рукой. – Всегда неприятно быть свидетелем сумерек прекрасного разума.

– А мне-то как неприятно было, мессир! – добавил Старк. – Я хотел попридержать её к приезду Вашего Высочества — мало ли, вы бы сочли её полезной. Так что для наблюдения за вашей прорицательницей мне пришлось поселить её у себя в палатке и выделить двух человек, чтобы она не сбежала. Она, впрочем, не особенно-то и хотела. Только три раза становилась на четвереньки, завывала, громко орала «я сейчас убегу-у-у-у», делала два прыжка по направлению к выходу, потом заваливалась на бок, начинала кататься на спине и требовала тушку свежевыпотрошенного кролика. Мы приносили ей сырую индейку, она разрывала её на части и несколько успокаивалась.

– Полнолуние, что поделать, – грустно заметил помещик.

– Не в силах наблюдать за сценой потрошения индейки, я вышел из палатки и начал прогуливаться под дождём. Холодные капли воды несколько освежили мой разум, и я решил в последний раз наведаться в стан моего противника. Все полицейские сидели в палатках и играли в карты. Я думал, они изнеженны переносными электронными домами и не смогут прожить в обычных, тканевых палатках, но эти прохвосты оказались на удивление стойкими. Я попросил караульного, чтобы меня провели к Виктору Стаубу. Он довольно агрессивно спросил меня, какого... то есть, что мне надо, на что я ответил, что мы отдадим им Кассандру, важного человека в Министерстве информации, если они уберутся отсюда подобру-поздорову. Он только расхохотался, повернулся ко мне тыльной частью своего тела, наклонился, выпустил газы, расставил ноги и хотел снизу вверх плюнуть на меня, но к счастью, промахнулся. Я так понял, что ответ его был отрицательным.

– Я это так просто не оставлю, – мрачно процедил великий герцог, яростно сжимая бокал с мускатным вином, которое пришло на смену грогу.

– Выкиньте дурные мысли из головы, Ваше Высочество, я совсем не обиделся, – умилённо ответил Старк. – Когда истёк третий день и нужно было давать окончательный ответ, я собрал все свои силы для торжественной речи. Я решил, что, даже если мы проиграем, эти негодяи должны полюбоваться на то, как должен выглядеть образец человека. Я почистил своё платье, взошёл на вышку форпоста и начал вещать. Отряд европейской полиции стоял подо мной, полностью собранный и готовый к бою. Я говорил им о том, что есть на свете честь и доблесть и, даже если они победят нас с помощью физической силы, дух наш не будет сломлен. Что такие понятия, как преданность господину и желание защищать свой дом, действительно существуют, и что если бы они когда-нибудь хотя бы на сотую долю смогли почувствовать это, они стали бы самыми счастливыми людьми на свете. Я сам не ожидал, что увижу на их лицах такое понимание и что мои слова найдут отклик в этих грубых сердцах. В конце своей речи я пригрозил им направить дело в суд при Международной комиссии по юрисдикции особых территорий, в результате чего их всех уволят и вышвырнут на улицу к чёртовой матери. Сраженные тяжестью моих аргументов, внемля гласу проснувшейся совести, они решили отступить. На секунду я почувствовал себя пророком, новым мессией.

– Хвала Создателю, – вздохнул помещик. – Всё хорошо, что хорошо кончается. Если бы они вломились в наше поместье, при взгляде на эти стены я бы с неделю содрогался от внутреннего отвращения. А что с Кассандрой?

– Она очень умело выскользнула под самым моим носом. Лихо приплясывая и показывая мне язык, она кинулась вслед уходящему отряду.

– Ты замечательно справляешься с делами, дорогой Старк. Я теперь точно уверен, что могу оставить на тебя поместье и покоиться с миром.

– Ваше высо!..

– Тише. Как фараон, праздную я исход черни.

И они задорно чокнулись, одновременно выпив бокалы до дна.

– Как прошла ваша поездка, мессир? – участливо спросил дворецкий. – Я надеюсь, вы не промокли в пятницу? Был такой ужасный ливень.

– Лучше, чем я ожидал, милейший Старк. Пожалуй, я был слишком предвзят по отношению к сэру Фрэнсису. Он совершенно безобиден. Чёртовы журналюги! А тот эксперимент со скрещением морской свинки и человека являлся, по сути дела, побочным продуктом деятельности ума, слишком детского и наивного в своих устремлениях. В любом случае, он подкинул мне весьма ценную идейку, – нервно усмехнулся великий герцог.

По лицу его блуждала странная улыбка. Казалось, в бликах огня он видел нечто такое, что было подвластно лишь ему одному.

Некоторое время они молчали. Насущные темы были исчерпаны, и говорить стало решительно не о чём.

– Что-нибудь случилось, госпожа Фальцоне? – спросил слегка обеспокоенный помещик. Его удивило, что Милена практически безмолвствовала и ничего не съела в течение их беседы. Она застыла в тоскливой позе и безучастно смотрела на пляску языков пламени в камине, время от времени пригубливая вино.

– Что-то, наверное, случилось. Только я ещё не знаю, что.

Периоды приподнятого настроения, когда своим энтузиазмом Милена заражала всех вокруг и со стороны казалось, что этот человек мог бы в одиночку прорыть туннель под Ла-Маншем, пользуясь лишь детской пластмассовой лопаткой, сменялись у неё припадками депрессивного состояния.

– Ну почему, почему я не могу нормально работать? Почему именно мне не везёт? Почему какая-нибудь Инга Борхес или Патриция Мур живут и пируют, а я барахтаюсь в помоях, как больной поросёнок? – внезапно начала жаловаться мальтийка.

– Оставьте! – удивился аристократ. – Разве не вы являетесь лидером европейского своднического рынка?..

– Являюсь. И что? Я всё равно, всё равно не могу просчитать всё до конца! То, что благодаря мне люди сходятся, — простое совпадение, везение, жалкая подачка богов, чтобы я продолжала свою мерзкую деятельность — не более. Всю жизнь я бьюсь, чтобы проникнуть в сущность любви, разложить на мелкие составляющие её формулу. И что же? Даниела и Брюс Савиньи разводятся! Разводятся! Из-за торговки перчатками, обычной подзаборной швали! Застрелиться после такого позора мне не позволит лишь врождённое косоглазие. Ах, не утешайте меня, Ваше Высочество! Мне сейчас ничего не поможет!

– Может, – осторожно проговорил Старк, аккуратно дёргая Милену за плечо, – вам принести портвейна? Сам Сартро подарил нам бутылку.

– Это тот, пятидесятилетней выдержки? – оживилась женщина. – Что же это вы молчите весь вечер. Давайте.

Обрадованный Старк поспешил в кладовую.

– И эта Кассандра ваша! – поморщилась Милена, неосторожно пролив вино. – Курица зажравшаяся. Мне донесли, что Антон, хоть и во всём идеален, не пришёлся ко двору. Искорки нету. Ох, женщины!.. Ненавижу! И ради этих тупоумных созданий я хочу проникнуть в величайшую тайну Вселенной?

– Не горячитесь, – спокойно урезонил девушку помещик. – Любое стремление, особенно такое пламенное, как ваше, рано или поздно находит свою награду.

– Не надо утешать меня, Ваше Высочество! – с горечью воскликнула Милена. – С Кассандрой я не использовала только мальчика-хулигана... Мне показалось, что она держится спокойно и расслабленно перед лицом начальства, будь бы она чуть более зажата, я бы обязательно использовала это средство. Всё-таки страдания — наше всё.

– Не богохульствуйте, – смачно улыбнулся аристократ. – Мы поклоняемся другим богам.

– Нет, смотрите: приходит ко мне мужчина. Банкир, сорок лет, статный и видный, пятое состояние в Европе. Говорит: найди мне женщину, предыдущие надоели вусмерть. Только хорошую такую, порядочную, а то стерв этих видеть больше не могу. Я нахожу. Умница, красавица, закончила Оксфорд, из бедной, но достойной семьи, нетребовательна, имеет редкие хобби: готовит и вяжет крючком. Мало того, достаточно некрасива. Я всегда рекомендую клиентам искать уродливых женщин.

– Я полагаю, мало кто обладает таким уровнем осознанности.

– Увы. А ведь того, кто проникнет в сердце дурнушки, ждут такие сокровища любви, что им позавидовал бы сам Чингисхан. Истерить они, конечно, будут дай Дуров, но только из-за страха потерять мужчинку да от осознания того, что его любовь по сравнению с её — дуновение залётного ветра. А тот банкир не мог себя пересилить, ему всё равно красавицу подавай. Ну ладно, желание клиента — закон. Я постаралась найти ему бывшую дурнушку. Рожа хороша, а психика как у прыщавого подростка — в общем, идеальный комплект. Поженились они. И что же? Приходит ко мне он месяца через три. Говорит: «Забери её, видеть больше не могу». Я ему: «Что такое?».

«Скука», – говорит он мне. – «Ужасная скука. Каждый день прихожу домой, а там одно и то же. Дом идеально чистый, везде порядок, на столе ужин дымится, жена радостная, с улыбкой встречает, ведёт себя тихо, в душу не лезет, если я что-то рассказываю, внимательно слушает и старается понять. Как робот! Я уже все реакции её знаю».

– Бедняга, – недовольно хмыкнул Джозеф, думая о чём-то своём.

– «Так вот», – говорит он мне. – «Я рядом с ней себя каким-то чудовищем ощущаю. Я уже и неудовольствие своё высказывал, и кричал на неё по-разному, и обзывал, а она только извиняется и исправляется. Я дошёл даже до того, что начал бить женщину, а я ведь вовсе не изверг. И ничего. Только днём поплачет, когда меня нет, а вечером всё опять идеально. Я однажды при ней оскорбил её мать. Она на секунду зарделась, в глазах блеснул злой огонёк, и я подумал: вот она, жизнь начинается! Так нет же. Пришла через два часа и извинилась».

– Вы обязаны были спасти девушку от этого чудовища, – внимательно глядя на Милену, отметил помещик.

– Я так и сделала, – вздохнула мальтийка. – Нашла ему другую, стерву. Вот тут-то он поплясал! Она из него и деньги тянула, и бросала, и в открытую изменяла, прилюдно издевалась. Не узнать человека стало! Агнец с божией улыбкой. Говорит, в прощении развивается любовь. Душу его она, видишь ли, лечит. Того и гляди бодхисаттвой станет.

– Главное препятствие для любви к врагу — высшей формы любви — является отсутствие врага.

– Ага. Сейчас в психушке лежит, лечится. А первая та всё продолжает ждать, ни с кем отношений не заводит.

Джозеф ничего не ответил, а продолжал думать о странном устройстве человеческой натуры. Прибежал запыхавшийся Старк, и Милена выплеснула остатки мускатного вина в камин. Дворецкий торжественно откупорил бутылку.

– За формулу любви, – сладострастно изрёк помещик, чокаясь бокалами с госпожой Фальцоне. – И за удачное окончание дела! Я всегда знал, что строгий рабочий график убивает разумное начало в человеке. Эти министерские крысы могли бы стать отличными лабораторными экземплярами для тестирования лекарств по разжижению мозга. Мой план идеально просчитан; даже похищение медальона не помогло бы им меня раскусить, но они не смогли сделать даже такую малость. К счастью, я смог вернуть медальон, и он хранится у меня в замке. Вряд ли Кассандра сможет в мельчайших подробностях воспроизвести весь сложный узор, покрывающий его поверхность. Без точного рисунка министерцы и министервы не смогут установить, где именно он был произведён. Да и имея точный рисунок на руках, не факт, что они вообще догадались бы, где собака зарыта. Даже если они и узнают, что это за деревня, они не обязательно смогут выйти на след. Осталось переждать четыре месяца... Впервые за долгое время у меня светло, легко на душе. Мы с вами будем свидетелями зарождения нового мира.

– Эх, ухнем! – сделала смачный глоток мальтийка, постепенно заражаясь оптимизмом Джозефа.

– Между прочим, – заметил великий герцог, – мне всегда было интересно: почему вас зовут Милена? Я понимаю: мы живём при великом смешении народов, так что какой-нибудь Карл аль-Рашид — скорее правило, нежели исключение. Но всё же: что заставило ваших итальянских пращуров дать вам славянское имя?

– Не знаю, – расслабленно потянулась в кресле женщина. – Но я своё имя обожаю. Мне вообще кажется, что в глубине души я человек русский. С удовольствием променяла бы растреклятую Мальту с её жаренью на заснеженное село где-нибудь в глубине Сибири.

– Ого! – искренне удивился помещик. – Никогда бы не подумал, что найдётся человек, готовый променять наш уголок райской цивилизации на безумный Мамонтлэнд.

– Выпьем! – подытожила госпожа Фальцоне, подбивая помещика на брудершафт.

Человеческое тело — сосуд, имеющий пределы вместимости. Тоска и портвейн отчаянно конкурировали друг с другом за распределение добычи. Таким образом, вливание портвейна изгоняло с прежней территории грусть, и победоносное алкогольное шествие вскоре захватило организм Милены, заставив прежнюю печаль клянчить о пощаде. Даже Джозеф поддался праздничному настроению, и выпив с мальтийкой на брудершафт ещё разок, он глупо уставился на неё, а потом взорвался, как фейерверк, взрывом весёлого хохота. Внезапно раздался резкий, неприятный скрежет.

– Что это? – вздрогнул великий герцог.

– Наверняка ветер захлопнул ставни в тронном зале. Я проветривал там недавно и, должно быть, забыл закрыть окно, – спохватился дворецкий.

– Или это ваше привидение, – с лукавым блеском в глазах добавила Милена.

– Какое привидение? – недоуменно спросил помещик.

– Наконец-то у нас в Адуане завёлся родовой призрак, – с гордостью промолвил Старк. – А то я стал уже было опасаться, что с великими герцогами эгерийскими что-то не так.

– А разве у нас кто-то умер? – спохватился Джозеф.

– Насколько мне известно — нет, Ваше Высочество. Но я полагаю, что это дух вашего двоюродного прадеда. Он всегда запаздывал, даже на собственную свадьбу умудрился опоздать на два месяца.

Аристократ в сомнении покачал головой.

– Боюсь, мой милый Старк, ты выдаёшь желаемое за действительное.

– Никак нет, Ваше Высочество! Судите сами: всё началось три дня назад, как раз в тот вечер, когда полицейский отряд пустился в позорное бегство. Мы тогда всё ещё праздновали победу на форпосте, и в замке оставалась лишь верная пятёрка. Арчи рассказал мне, что когда он проходил по галерее, то услышал, как впереди него захлопнулась дверь. Он зажигал в коридоре свечи, поэтому не мог видеть, что там произошло. Обойдя все комнаты, Арчи не нашёл ничего предосудительного и списал этот случай на расшалившиеся нервы.

– Быть может, просто сквозило?

– Все окна были плотно закрыты, Ваше Высочество.

– А в комнате никого не было? Кто-то из слуг мог зайти в эту часть замка.

– Все слуги были внизу. Вы понимаете, мессир, единичное явление ещё можно объяснить, над этим никто и задумываться бы не стал.

– Ну хорошо. Хотя я скептически отношусь к разного рода мистификациям, рассказ твой дослушаю. Впрочем, было бы больше толку, если бы слуги мои занимались своими прямыми обязанностями и оставляли себе меньше времени для игры воображения.

– Слушайте дальше, Ваше Высочество. Следующую ночь я не мог заснуть, ибо успокоительные капли кончились, а взбудораженные нервы заставляли мысли мои витать в потоке произошедших событий. В четвёртом часу ночи, ворочаясь с боку на бок, я почуял, как будто в коридоре лёгким гулом отдаётся чья-то поступь. Вскочив с ложа, я тотчас же выбежал из комнаты, однако не обнаружил ничего особенного. Вернувшись на своё спальное место, я несколько минут сидел, трясясь от страха и перебирая в уме все возможные варианты объяснения этого события. Набравшись храбрости, я взял светильник и отправился исследовать коридор. Я зашёл во все комнаты, однако не обнаружил ничего неположенного. Это явно проказы духов!

– Тебе показалось, – нахмурившись, оспорил вопиющее утверждение великий герцог.

– И как это нам с Арчи с разницей в один день начались мерещиться странные вещи, Ваше Высочество? Но это ещё ничего, – торжествующе добавил Старк, направляя победоносный взгляд в сторону Милены. – Госпожа Фальцоне, будьте добры, поведайте вашу историю.

Джозеф со скептической усмешкой повернулся к женщине. Под его пристальным взглядом та немного замешкалась.

– Да ничего, собственного такого, ничего. Ты мне лучше, Старк, бутылочку коньяка принеси, чтобы вечер продолжить.

– Ах, миледи! – с отчаянием воскликнул дворецкий.

– Ну ладно, старина, ладно. Это ваше обращение — миледи — заставляет меня таять. Вы ко всем приезжим так обращаетесь? Негодники! – погрозила она пальцем, фамильярно щёлкая Старка по носу. Язык её начал заплетаться. – Смотрите, герцог, узнаю, что вы так называете ещё кого-нибудь, особенно вашу Массандру, зарежу из ревности. Между прочим, мне показалось, что она тронулась умом гораздо раньше, чем полезла к вам в Адуан. И на что она только надеялась? Что будет бродить по замку незамеченной? А мы её вмиг поймали и раскусили, ха-ха! Полезла ко мне с какими-то пельменями. Прямо прибежала и говорит: «Скажи, мол, честно, любишь ты пельмени или нет?». Сдались мне её пельмени! Есть меньше надо или креветки под лимонным соусом!

– Ваша история, миледи, – нетерпеливо прервал этот поток сознания Джозеф.

– Ах, ну да. Так вот, в ту же ночь, то есть позавчера, я внезапно проснулась в шесть утра... Я по утрам сочиняю стихи. И мне подумалось, что можно выйти на улицу и сочинять стихи там, на природе, под пение птиц... Так вот, иду я значит, мимо кухни... И дай, думаю, проверю, всё ли там нормально, а то ведь по замку привидение бродит... Захожу я значит, на кухню, смотрю — а там картина на стене криво висит.

– Копия автопортрета Джорджоне?

– Да. Совсем на последнем издыхании висит, покосилась картина. Страшно ведь! Хмуро на меня этот чудик смотрит, я от страха замираю, а потом — бац! — и картунька как грохнулась на пол! У меня аж окорок из рук вывалился и больно так по ноге ударил.

– Такой визг стоял, что все слуги сбежались, – величественно объявил управляющий.

– Ну и что? – безразлично отметил аристократ. – Очевидно, картина была плохо прибита к стене (впрочем, вполне заслуженно).

– Картина была прибита замечательно! – медленно заявил Старк. Приосанившись, он стал походить на иллирийского воина. – Как она оказалась на полу? Неужели вы думаете, Ваше Высочество, что я, или Арчи, или Пьер приходим на кухню по ночам, чтобы картины расшатывать?

– А привидению зачем этим заниматься?

– Возможно, этим оно хочет предупредить нас о том, что в этом году случится кризис в пищевой промышленности. Цены на еду повысятся, и нам всем надо учиться ужимать свои плотские забавы уже сейчас, – озвучил свои догадки Старк, исподлобья косясь на Милену. Слуги стонали под тяжестью возложенных на них нагрузок по обслуживанию этого троглодита.

– Так или иначе, всё, что ты поведал мне, можно списать на неудачное стечение обстоятельств.

– А как вы объясните странное поведение собак? – достал из потаённого кармана контраргумент не сдававшийся Старк. – Сегодня ночью, как раз перед вашим приездом, Ваше Высочество, собаки на псарне словно с ума сошли. Часов в шесть это было. Арчи прибежал к ним, а они бесятся, будто перед ними двери в преисподнюю распахнулись. Но самое главное вот что: в полночь на кухне загорелась штора. Вы же знаете, Ваше Высочество, что она никак не могла вспыхнуть сама. Значит, поджог! Но какой нормальный человек в светлом уме и трезвой памяти будет поджигать шторы на кухне?

– Я спала в это время! – взвизгнула Милена. Она не врала: остатки ужина, прихваченные в спальню, помогли ей пережить ту ночь.

– Я надеюсь, всё обошлось? – участливо спросил Джозеф.

– Хвала Вседержителю, Ваше Высочество. Общими усилиями нам удалось потушить пламя.

– Да у вас всех были такие лица, как у прогульщиков перед экзаменом, – хихикнула Милена, что мгновенно привело к лёгкой отрыжке. – Стадо кроликов и то выглядело бы умнее.

– Глупец тот, миледи, кто перед лицом опасности не выказывает своего страха, – гневно посмотрел на Милену дворецкий.

– Ладно, Хрюн, я сдаюсь, – махнул рукой помещик. – В каждом приличном замке должно быть привидение. Пью за тебя, неизвестный мой родственник! Надеюсь, ты будешь снисходителен и не сживёшь со свету всех моих слуг.

Милена, не расслышав, что он сказал, автоматически подняла бокал и выпила вместе с ним. Все начали расходиться.

– Между прочим, Старк, – резко обернулся в дверях Джозеф. – Где ты спал позавчера?

– Не у себя, Ваше Высочество. Вы уехали, я и решил, что надёжнее будет, если всё это время я буду ночевать в вашей комнате...

Великий герцог громко чертыхнулся и ринулся на третий этаж, где находилась его спальня. На лестнице он споткнулся, поморщился от боли, с трудом встал и тут же кинулся бежать ещё быстрее. Разрушительным смерчем влетев в спальню, он сражу же бросился ощупывать кровать. Когда Старк догнал его, то застал хозяина в странной позе: он стоял перед кроватью на коленях, засунув правую руку под матрац. На лице его застыла гримаса ужаса. Секунду спустя Джозеф издал пронзительный вой.

– Неужели?! – схватился за сердце управляющий. – Неужели?..

– Исчез! – тяжело дыша, изрёк помещик. За этим последовала самая длительная бранная речь, которую верный Старк когда-либо слышал из уст господина.

– Это моя вина, мессир! – начал отчаянно лепетать дворецкий. – Нет мне прощения...

Джозеф не слушал его болтовню. Тучи сгущались. Все недавно похороненные страхи захлестнули его новой, ещё более мощной волной. В воображении стали возникать совсем уж невероятные картины провала, и помещик чувствовал, что возможность неудачи, о которой он даже не позволял себе думать, близка, как никогда. Кроме того, он вспомнил, как, забывшись из-за вина, поведал Милене вещи, о которых ей знать совсем не следовало.

– Попроси миледи проследовать в комнату Икс, мой Старк, – сказал он сдавленным голосом, закрыл глаза и тяжело откинулся спиной к стене.

Глава 19, в которой Элен хвастается успехами

Вечером того же дня Кассандра сидела в гостиной своего дома, почти не соображая, что происходит вокруг. Она рассеянно скользила взглядом по комнате, то и дело вскакивая с места и начиная мерить пространство нетерпеливыми шагами. Несколько раз она бросала отчаянные взоры на дверь, будто ожидая от неё какого-то чуда. Наконец, система автоматического опознавания оповестила девушку о том, что долгожданный гость прибыл, и та молниеносно подлетела к входу. В дверях стояла отчаянно запыхавшаяся Элен.

– Ну как?! – тревожно воскликнула Кассандра, вглядываясь в начальственное лицо.

– Получилось, – еле выдавила из себя прибывшая, с усталой улыбкой прислоняясь к дверному косяку.

Кассандра радостно взвизгнула и кинулась обнимать начальницу. Потом сделала шаг назад, внимательно осмотрела её, схватила за руку и потащила в гостиную. Девушки уселись на диване друг напротив друга.

– Рассказывай, – кипела от нетерпения Кассандра.

Перед ними во всей красе развернулся голубоватый экран. На девушек смотрело строгое лицо Густава Зобла, четвёртого заместителя министра информации и прямого начальника Элен. Его серьёзные грустные глаза забавно контрастировали с дергающимся, как у муравьеда, кончиком носа.

– Самым тяжёлым для меня было перелезть эту чёртову стенку! – выдала гостья, еле переводя дух от радости.

– Точно, – засмеялась Кассандра.

Сотрудники отдела по ту сторону экрана приготовилась слушать рассказ. Элен собралась с мыслями и начала повествование.

– В общем, дело было так. Когда отряд европейской полиции только подступил к воротам Адуана, мы с Касей сошли с поезда и начали пробираться по лесу. Жуткое дело! Сколько мы, Касс, тащились? Километров двадцать?

– Даже больше.

– Да... Ужас! Дорога на форпост ещё более-менее облагорожена, но это!.. Кочки, ямы, овраги, буреломы... В одной луже мы утопили флягу с вином. Помнишь?

– Да. Чуть даже не подрались на месте.

– Было бы предпочтительнее, если бы повествование велось в форме монолога, – весомо заметило возвышенное начальство.

– Я постараюсь. В общем, подошли мы к той стороне стены, что располагалась как можно дальше от форпоста.

– По крайней мере, мы так думали, – присовокупила Кассандра.

– Ага. Ну ещё там переругались тысячу раз, потому что Касе показалось, что мы от курса отклонились. Стоим, значит, спорим, когда через ограду лезть. Касс говорит, что надо, пока светло, чтобы дорога была видна, а я говорю, что надо, пока темно, чтобы не были видны мы. Но кто у нас тут начальник? То-то же. Было, значит, часов одинадцать уже. Темень стоит — хоть глаз выколи. А там ещё какие-то бакланы начали летать. Страшно, в общем, жуть. Ну, Кассандра полезла через стенку. А там стена такая, высотой метров семь. Каменная кладка, вроде бы и удобно цепляться. А у меня-то маникюр!

– Я же говорила тебе его сбрить! – с досадой добавила Кассандра.

– Начальник знает, что делает! В общем, я раза три так попадала со стенки, потом пришлось ногти сгрызть. Я же маленькая, мне тяжело по стенкам лазить. Еле вскарабкалась. А потом до меня доходит, что оттудова ещё и слезать надо. Страшно же! Я Кассандре так и говорю, что никуда я не полезу и буду тут сиднем сидеть до утра. Сама, главное, сидит и трясётся! Видать, после цирка страх высоты развился. А потом решила мне пример подать. Кинула подушку надувную на землю и ка-а-а-ак сиганёт! Только вот промахнулась. Прямо в какие-то ветки попала. Стоит передо мной такое чудовище, в изодранной одежде...

– Ты дальше рассказывай.

– Вот. Ну, я не дура же. Взяла свою подушку, скинула ей, и потребовала, чтобы точно под меня подстелила. Так что со мной ситуация получше была. Идём мы, значит, на поместье. Да предыдущий лес оказался просто заасфальтированной дорогой!

– Вы могли бы более сжато излагать суть дела? – без особой надежды попросил экран.

Взывать к голосу разума было бесполезно. Окрылённая успехом, Элен не могла сдержать себя и считала должным поведать всё до мельчайших деталей.

– Да я бы на вас посмотрела, пан Зобл, как бы вы запели, если бы вам нужно было протиснуться через две сосны, расстояние между которыми — сантиметров тридцать, не более! Как бы вы продирались через ельник, когда ветки царапают руки, шею, так и норовят подобраться к глазам, ноги утопают в какой-то грязи, в глаза забиваются мошки, и где-то над ухом постоянно жужжит крылатое чудовище! Я, вообще-то, проявила чудеса невиданной храбрости!

Кассандра могла бы рассказать о том, что на полпути Элен трусливо впала в ступор и не хотела идти дальше, и что из оцепенения её вывел только вой волков за стеной. Впрочем, сама идея о том, чтобы заискивать таким образом перед вышестоящими, показалась ей омерзительной.

– Потом, значит, добираемся мы до замка. Там в метрах ста от него конюшня стоит, вот Кася сразу туда попёрлась. А я притаилась возле входной двери, там такой пушистый куст можжевельника рядом. Если бы светло было, конечно, плакала бы моя маскировка, но в темноте нормально сошло. Ну, значит, пошла Кася туда, ещё у собаки мясца стащила из миски, сволочь.

– Надо было хоть как-то растормошить эту псину. Нашли кого ставить на охрану конюшни — какую-то собачью Мать Терезу, – резонно заметила девушка.

– Ага. Потом залезла на нары, и ещё везде походила грязными ногами, следов понаставила, чтобы уж и слепому стало понятно, что тут что-то не так. Я думала, они ещё на лай собаки прибегут, но они там, видать, малёк глухие. Два часа в этом тупом кусте из-за этих идиотов просидела! Наконец, смотрю, идёт какой-то парень с лампой, загорелый такой, тёмненький, очень даже ничего. К собаке подошёл, но вроде ничего подозрительного не заметил.

– Потом в конюшню входит, – перебила её Кассандра. – Наконец-то! Я уже начинала засыпать от скуки и усталости. Гляжу — походил, походил, да на выход собрался. Пришлось свалиться со стропил, для особо одарённых.

– Ага, – икнула Элен. – Смотрю, значит, что увели тебя под белы ручки. Я для верности подождала минут двадцать, чтобы все слуги точно сбежались. Как раз тебя в зал отвели, который окнами на меня выходил. Посчитала по силуэтам — шесть человек. Думаю, надо рисковать. Открываю осторожно входную дверь (она хоть и тяжёлая, но не скрипит), захожу в прихожую, оттуда коридоры ведут по всем направлениям. Я сначала решила куда-нибудь подальше да повыше забраться, но потом передумала. Мало ли, по дороге встречу кого-нибудь, а оружие использовать совсем не хочется. Огляделась, может, что получше подвернётся. А там в прихожей куча всяких комодов, светильников, картины висят. И стоит, значит, такая корзина плетёная, метра полтора в высоту, а на ней маленькое деревцо бонсай. Влезть в корзину — это был отдельный цирк, вы бы видели. Благо, я сама маленькая, скрючилась, конечно, как Гулливер в «Запорожце», но не страшно. Страшно было то, что меня можно было легко заметить через щёлочки в корзине. Если приглядеться. Но мне повезло: с освещением там туго, и все проходящие мимо были крайне невнимательны.

– Я уж постаралась занять их, как могла, – вздохнула Кассандра.

– В общем, повёз тебя Старк на форпост, остались только слуги да я. Понятно, что обшаривать замок приходилось по ночам. Около часу я вылезла из корзины и отправилась бродить по Адуану. У меня в уме был план замка, который мы составили из разговоров с посещавшими его людьми, но он такой большой, вы бы видели! Ходить по темноте среди этих старых развалин и опасаться, что в любой момент можешь встретить кого-нибудь... Брр!.. Мне казалось, этот замок прямо кишит привидениями. Это было страшнее всего. Так и ждала, что на меня вылетит призрак с чьей-нибудь отрубленной головой.

– Наверняка его высочество мог бы рассказать нам массу забавных историй на этот счёт, – заметила Кассандра.

– По плану в первую ночь я должна была пробраться в комнату Джозефа. Но для того, чтобы попасть на лестницу, ведущую на третий этаж, нужно было пройти мимо комнаты, где был зажжён свет и кто-то громко пел. По пути мне попалась библиотека, и я решила провести всю ночь там.

– Что за глупость, – нахмурился четвёртый заместитель. – Нельзя было так бездумно тратить время. Глупость, да и только.

– Но ведь герцог, с его маниакальной любовью к чтению, мог оставить какие-нибудь пометки или важные закладки в книгах! – жарко начала отстаивать свою непричастность к этому пороку Элен. – Ох, вы бы видели эту библиотеку! Её можно продать на чёрном рынке за целое состояние. Бесконечные стеллажи, огромные древние фолианты, книги на любой вкус и цвет, от древнеримских и древнегреческих авторов до классиков контрпостмодерна! Случись мне там умереть, труп неделю не могли бы найти. У меня была всего одна ночь. Как же неудобно пользоваться свечками и спичками, я вам скажу! Хоть неделю тренировалась, всё равно пару раз чуть не спалила к чертям этот склеп.

– Итак?.. – проявил своё вечное нетерпение экран.

– Конечно, полностью изучить хотя бы один стеллаж времени не было. Вспомнилось мне вот что. Однажды наш герцог назвал то ли Толстого, то ли Достоевского графоманом.

– Кого? – удивилась Кассандра.

– Это такие писатели в России были когда-то давно. Я сначала подумала, что это какое-то личное оскорбление, но потом сверилась — нет, они уже умерли.

– Точно, точно! – пронзительно вскричала девушка. – Как же я начинаю это забывать?.. Простите меня, простите!

И она порывисто хлестнула себя ладонями по лбу.

– А что именно он говорил о них, не помнишь?

– Да какая разница! – нетерпеливо воскликнула Элен. – Можно подумать, ты их читала. Так вот, я нашла у него полку с Достоевским. Ха-ха! Посмотрите на эту гениальную голову! Как вы думаете, что я обнаружила, листая томик про уголовщину? Флаг Кирибати!

– Не может быть, – поразилась Кассандра.

– Я думала сначала вырвать листик, но потом поняла, что в самой книге может быть какой-нибудь тайник... В общем, с большим трудом, но мне удалось её притащить! Я уверена, что где-то попадётся слово «баланда», и это сможет стать отправной точкой для расследования!

Элен порылась в своих вещах и торжественно представила на суд людской небольшой томик Фёдора Михайловича. Кассандра, нетерпеливо листая, открыла его на нужной странице.

«Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все... ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь». Напротив был небрежно набросан карандашом известный уже флаг.

– Не знаю, что нам это может дать, – нахмурившись, заметила Кася. – Да и не флаг это Кирибати вовсе. Видишь? Тут нет птицы.

– Есть! – горячо возразила Элен. – Он просто забыл её дорисовать. Так вот, я думала, с Толстым уже не повезёт, но нет! Там высоко стояла «Война и мир», но этой книгой можно убить кого угодно, поэтому я за ней не полезла. А вот пониже находился чудный экземпляр — «Крейцерова соната» — сто пятьдесят восемь страниц всего. Полюбуйся!

Кассандра открыла небольшую брошюрку. Поля её были испрещены многочисленными рисунками, преимущественно ломаными линиями, ромбами и кривыми трапециями. То тут, то там встречались восклицательные знаки, некоторые места были подчёркнуты карандашом, попадались обведённые несколько раз абзацы. Казалось, читатель вёл активную дискуссию с автором. На первой странице, там, где содержалась информация об издательстве и предисловие, была нарисована длинная линия, много раз зачёркнутая маленькими штришками, совсем как на листике, извлечённом из медальона.

– Плохие вести, Элен, – взволнованно проговорила Кассандра, вставая. – По-моему, Джозеф просто любит чертить всякую ерунду, когда думает. Все эти наши листики можно подарить бунтующим нудистам, пусть прикроются.

– Чушь! – яростно воскликнула начальница. – Всё отлично сходится. Не мешай расследованию. Что я, зря эти книженции тащила?

– Не знаю... – ответила Кася, в задумчивости прислоняясь к шкафу. – Может, и медальон этот — чепуха? Нет, если бы он не хотел однажды похитить его у меня...

– Продолжайте, – вмешался экран.

– Так вот, для первой ночи это было, конечно, неплохо. Но моей основной целью была спальня! Где хранить важные предметы, как не у себя под боком? Переночевать я решила в библиотеке, всё равно там меня бы не нашли, даже если бы искали. Спряталась, я значит, под одним из тамошних стеллажей и сплю. Проснулась — было часов семь вечера. Посидела до двенадцати и давай медленно выползать. Только в этот раз следовало быть ещё осторожнее, потому что, во-первых, Старк явился, а во-вторых, меня и в первую ночь чуть не поймали, как раз где-то за полпролёта до библиотеки.

Экран неприятно поморщился.

– Да-да! Бреду я, значит, по галерее, потом слышу — сзади кто-то идёт, ну я сразу в какую-то комнату юркнула. Так он, подлец, начал весь коридор обходить. Я, умница, за дверь встала, и он не увидел меня. И чего им всем надо в три часа ночи в библиотеке? В этот раз я решила быть поосторожнее. Очень тихо, чуть дыша, дохожу до третьего этажа, на цыпочках иду по коридору и слышу, как в одной из комнат кто-то ворочается сбоку на бок. Ну — была не была — я дальше иду. Потом чувствую — к двери подходит! У меня душа в пятки ушла, а руки так и затряслись. Времени не было соображать, просто к стене прислонилась. Он выглянул, посветил свечой, но её свет до меня не дотянулся. Возвращается на место, а всё равно ведь слышно, что не спит. Что поделать, пришлось мне идти ва-банк. Я максимально осторожно добралась до спальни Джозефа, повернула ручку и юркнула внутрь. Сразу же кинулась под кровать — а она большая такая, с балдахином, с длинным подолом — и там улеглась.

– Кто же это спит на одном этаже с великим герцогом? – удивилась Кассандра.

– Ты не поверишь — Старк.

– Старк?! Но разве слуги не должны спать на втором этаже?

– В том-то и дело, что должны, – с неопределённой интонацией ответила Элен. – Часть слуг живёт за пределами замка. Но у старины дворецкого спальня находится через две двери от спальни его высочества. Все остальные комнаты пустуют, только эти две — жилые.

– Очень подозрительно, – мрачно заметила Кассандра.

– И не говори. Что-то тут нечисто. Так вот, этот прохвост вернулся, поворочался-поворочался и решил второй обход сделать. Взял уже светильник побольше и все комнаты на этаже обошёл. Заходит ко мне, делает два шага вперед буквально, светит по сторонам, стоит чуток и идёт дальше.

– Странно он как-то искал, – заметила Кассандра. – Неужели он думал, что откроет дверь, а вор будет посреди комнаты с приветственной улыбочкой стоять?

– Не знаю. Я же говорю, все в этом замке слегка тронутые умом. Подождала часок, пока он точно заснёт. Всё в комнате перерыла, ничего не нашла. Ладно, думаю, утро вечера мудренее, пораскину мозгами потом. Вернулась в свою корзину.

– Зачем? – вскричала Кассандра.

– Ну, это... А вдруг бы кто-нибудь под кровать залез?

– Верх глупости, – покачал головой Густав Зобл.

– Всё было продумано! У меня был особый план. Зашла я себе в пару мест, которые себе приметила, ничего не нашла и решила вернуться в спальню. Подошла и вижу — свет там горит! Ёпрст! Этот Старк совсем рехнулся на старости лет, решил в спальне хозяина обосноваться. Ну, думаю, Джозеф приедет, надерёт тебя подчистую. Я ещё в предыдущую ночь глянула, будет ли удобно в кухне пожар устроить. Она ведь низко, под первым этажом, и пока все сбегутся тушить огонь, можно в любую комнату пройти.

– И что же ты решила подпалить? – заинтересовалась Кассандра.

– Я к потолку прикрепила кусок мятно-ванильного паралона. Он и разгорается медленно, и воняет дай боже. Ох, и намучалась же я!.. Вы, пан Зобл, должны мне премию в двойном размере выписать. Мне с моим маленьким ростом очень неудобно было туда залезать. Вы бы видели! Левая рука упирается в полки, левая нога висит в воздухе. Правой ногой пришлось опереться на крюк, на котором картина висела. Я во вторую ночь, когда примеривалась, дотянусь ли до потолка, чуть шею не свернула! В итоге решила использовать план Икс.

– Старый добрый способ, – с ностальгической улыбкой произнесла Кассандра.

– Ага. Устроила на кухне поджог, быстро побежала на третий этаж, спряталась в самом конце коридора. Часа через два Старка, конечно, в комнате уже не было. Я опять всю комнату обыскала — ничего! Потом слышу — идёт обратно. Ну, я и юркнула под кровать. Он улёгся и задремал. Часов пять утра уже было. Как выбираться — непонятно. Лежать там вечно — невозможно, рано или поздно пол помоют. Пробираться днём — очень опасно, да и Джозеф в этот день возвращался, все готовились. И, главное, где медальон-то — совершенно неизвестно. Лежу я так, предаюсь нелепым размышлениям, как слышу — храп раздался. Вылезаю из-под кровати, смотрю на него — растёкся, как желе. Видать, стресс сказался. И тут я думаю: ну не может же, не может такого быть, чтобы этот медальон был где-то в другом месте. Осторожно так осматриваю кроватку, стараясь Старка не задеть. Даже под подушкой рукой пошарила — совсем в тот момент ум за разум зашёл. А лежанка эта — метра два на два, даже на коленки пришлось становиться мне, чтобы всю её осмотреть. Слезаю я, значит, и вижу, что вроде бы в одном месте матрац чуток отстаёт от края кровати. Почти незаметная такая щёлочка, я бы не обратила внимания на неё, даже если бы специально искала, но в тот момент я была так адреналином накачана, что сразу зацепилась взглядом, интуитивно скорее.

Кассандра подалась вперёд и, не отрывая глаз, внимательно слушала Элен.

– Полезла туда рукой. Ха-ха! Лежит наш медальончик, как миленький! Ну, видно, палку я слегка перегнула, потому что Старк вроде как начал сопеть, кряхтеть и на другой бок перевернулся. О-хо-хо, думаю. Этот вёрный пёс его высочества меня рано или поздно в могилу сведёт. Надо срочно выметаться — но как? Идти тем же путём — опасно. Слуги-то все вернулись в замок, наверняка кто-то не спит, да и пожар этот... Всё, думаю, приехали, придётся, как заправскому ловеласу, через окно лезть. Я окно открыла — тяжело это было, я вам скажу, — и вылезла наружу. Стену плющ обвивает, я на нём повисла, постаралась ставни максимально прикрыть, но всё равно ведь щелочка осталась. Проползла где-то с полтора этажа и грохнулась, конечно. Вскакиваю на ноги... Всё. Тут у меня рассудок окончательно помутился. Бросилась бежать непонятно куда. Дура! Прямо на собак выбежала, они взбесились, я ещё больше припустила. Как и куда бежала — не помню. Пришла в себя — я уже за стеной, километрах в двух от того места, где мы с тобой в Адуан перелезли. Единственное, что мне до сих пор непонятно, — как эта погоня меня не настигла. Может, спохватились поздно.

– Итоги? – поинтересовался экран.

– Ну разве я не молодец? – кокетливо заёрзала на диване Элен. Восторг её был безграничен. – Медальон, две книжки, ну и так кое-что, по мелочи, на всякий случай.

Минут двадцать они обсуждали сложившуюся ситуацию, пока экран не потух. Кассандра сидела молча и, казалось, что-то обдумывала.

– Может, дело вовсе не в материале, из которого он изготовлен? – спросила она, взяв у Элен из рук медальон. – По виду так обычная медь.

– А в чём же тогда? – издевательски ответила блондинка.

– Не знаю... Быть может, всё дело во внешнем виде? Эти узоры могут что-то символизировать... Может, это особый тип шифра такой? Каждый завиток обозначает какое-нибудь слово, место или человека?

– Что за чушь! – вскипела Элен. – Не строй из себя тут.

– Я бы всё-таки отдала его специалистам, изучающим...

– Начальник лучше знает, что делает!

– Да мы вообще не должны заниматься этими делами. Я думаю, в отделе особых расследований есть люди, которые разобрались бы в этой ситуации гораздо лучше нас.

– Ещё чего, – пробурчала Аримат. – Буду я им такое дельце отдавать. Им и так там есть чем заняться, а нам в кои-то веки выпала возможность косточки размять. Кому поручили проверить герцога? Нам. Кто медальон добыл? Мы. Возражения не принимаются.

– Но подумай о деле! Если мы проведём его неудачно, то последствия могут быть катастрофическими!..

– Всё будет хорошо, – ласково улыбнулась Элен. – Расслабься. Главное — нам предоставляется уникальная возможность повеселиться, не выходя за рамки служебных обязанностей.

Глава 20, в которой свободный дух терпит поражение

Джозеф отворил дверь, ведущую в подвальное помещение, и, чуть не поскользнувшись, спустился по лестнице в коридор, где находилось шесть маленьких комнат. Великий герцог подошёл к самой первой, чуть замешкался с замком и с большим трудом привёл в движение скрипевшую в петлях дверь. Толкнув её плечом, он попал внутрь сырой, промозглой коморки. Каменная кладка обросла плесенью и слизью, а пол был едва прикрыт грубыми досками. В левом углу комнаты сидела скованная наручниками Милена. Девушка с рычанием прыгнула на помещика и передёрнулась из-за недостаточно длинных цепей.

– Тише, миледи, тише, успокойтесь! – быстро заговорил аристократ, пятясь назад. – Я пришёл вовсе не для того, чтобы причинить вам вред. Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые вопросы...

– Поганый вепрь! Иуда иудейская! Вонючий бармаглот!

Джозеф с удивлением слушал цветастые эпитеты, которыми его одаривала пленница. Милена привскакивала, в ярости порываясь дотянуться до великого герцога и вцепиться ему в глотку. Волосы её спутались, одежда была запачкана грязью, а глаза горели нечеловеческим гневным огнём. Помещик отошёл подальше, так как на секунду ему показалось, что любые оковы ей нипочём.

– Поверьте, миледи, мне очень, очень жаль, что приходится ставить вас в такое положение, – сказал он, рассеянно проводя рукой по лбу. – Если бы не...

– Выпусти меня сейчас же, паскуда подколодная!..

– Это решительно невозможно. Именно этот вопрос я и пришёл обсудить с вами...

– Сними эти кандалы! Варвар!

Милена выбрала новую тактику: она легла на спину и старалась доползти до аристократа, чтобы пнуть его ногой в живот или другое уязвимое место. Сие действо напоминало поединок каракатицы с железным человеком.

– Это ещё более решительно невозможно. Вы искусали моих слуг, а малыш Беппо чуть не остался без глаза из-за ваших ногтей... Вы ничем не могли их заразить?

– Жаба таракановая! Ты меня только выпусти, я тебе такого жару задам!..

– Как можете вы не понимать, миледи, что своим поведением вы меня совершенно демотивируете! Мне всё-таки хотелось бы обсудить некоторые вопросы с вами — желательно, в вашей цивилизованной ипостаси.

Милена притихла. Она сидела теперь совершенно молча, тяжело дышала и не сводила с помещика ненавидящий взгляд.

– Мне очень жаль, что так вышло, миледи, но вы услышали нежелательную информацию, которая может быть использована против меня...

– Да не помню ничего я! Я была пьяна!

– Совсем чуть-чуть. К тому же откуда мне знать, что вы мне не врёте?

– Чтоб ты сдох на этом месте, – злобно прошипела Милена, сопровождая свою речь смачным плевком, не долетевшим, увы, до цели.

– Я верю, что вы не стали бы использовать эту информацию против меня. Во всяком случае, специально. Но войдите в моё положение, миледи, я должен учитывать любые мелочи! Вдруг вас бы стали пытать, или предложили большую сумму, или вы бы выпили и язык ваш развязался сам собой...

– Да ты скажи хоть, что я должна помнить, а то даже обидно как-то, – скептически ухмыльнулась девушка, скрещивая руки на груди.

– Мне хочется верить вам, но я не должен исключать возможность, что вы искусно притворяетесь. Прошу меня покорно извинить, но я не могу выпустить вас за пределы Адуана.

После этого вопиющего заявления Джозеф узнал о себе много интересных подробностей. В частности то, что он является козловидной трапецией, имеет несчастье проживать в месте, целиком состоящем из экскрементов, а все его родственники были подвержены разным формам сексуальных девиаций.

– Поймите меня, миледи, я целиком и полностью осознаю свою вину, и меня мучает совесть за то, что приходится доставлять вам такое количество неудобств. Я предлагаю вам быть в замке в качестве почётного пленника.

– Закрой свою пасть, шаланда деревенская! – заорала Милена, начиная второй тур каракатичного похода.

– Мои предки и правда являлись выходцами из сельской местности, однако это вовсе не даёт вам права использовать этот аргумент в качестве оскорбления. Подумайте сами: вы будете пользоваться благами Адуана наравне со всеми. Свобода ваша будет ничем не ограничена. Мы только поставим на верхушке замка часовых, которые будут внимательно следить за вашими перемещениями и застрелят вас, если вы захотите сбежать. Однако учтите, миледи: даже если вы перехитрите часовых, переодевшись кем-то другим, мы тотчас же пустим за вами погоню.

Великий герцог на мгновение окунулся в глубокую задумчивость. Вынырнув из неё, Джозеф, к своему удовольствию, заметил, что мальтийка начинает постепенно успокаиваться.

– Я выделю вам одну из лучших комнат на моём этаже, вы будете принимать участие в жизни замка, в наших развлечениях и забавах... Четыре месяца весёлой жизни — и вуаля! Вы на свободе.

Произнося эту речь, помещик ходил из угла в угол, стараясь сохранять спокойствие.

– Да чтоб тебе поперхнуться яблоком Жлобса! – рявкнула Милена. – Тупой параноик.

– Вы готовы пожертвовать целым яблоком, чтобы ускорить мою погибель? Какая честь! Однако подумайте, от чего вы отказываетесь! Вы будете спать на шёлковых простынях. Я спрошу у Старка, где-то они должны быть, сам я сплю на сатине... Мы даже начистим до блеска мой золотой сервиз для особо торжественных случаев...

– Провались ты в преисподнюю, сиятельное сиятельство! Что за пошлые увёртки! Я так дёшево не продаюсь. А клиентов моих ты будешь вести? Или кто? Старк, может быть?

– Это, конечно, самый неприятный момент. Разумеется, все ваши денежные потери будут компенсированы. Мы отправим письмо от вашего имени, что вы, скажем, сломали ногу, поэтому проведёте некоторое время в Адуане. Мол, дорога причинит вам массу неудобств, а у меня как раз гостит светило медицины в данной области. Вы, кажется, говорили, что дома у вас живут только повар и горничная? Я не думаю, чтобы они сильно потревожились вашим отсутствием. К тому же некоторые дела вы сможете вести, обмениваясь письмами.

– Большинство моих клиентов давно забыли, как это делается, – прошипела Милена. – Если ты, головешка гнилая, не отпустишь меня, я разорву твой сиятельный зад на мелкие кусочки.

– Но подумайте, чего вы лишаетесь! – начал поддразнивать девушку Джозеф. – У меня лучший повар в Европе.

– Я и на своего не жалуюсь. Анжи Карне, лучший выпускник Академии высокой кухни Парижа позапрошлого года.

– Анжи? – презрительно скривившись, переспросил аристократ. – Ваш Анжи моему Гильермо даже в подмётки не годится. Весь тот выпуск обучался у него, и он по секрету сообщил мне, что повара с каждым годом всё хуже и хуже. Можете считать, то вы употребляете не изысканно приготовленную пищу, а выращенные на фабрике помои.

– Как вы не понимаете, ваша... Как вас там? – устало ответила Милена. – Ни одно, ни одно ваше предложение не сможет поколебать меня. Самый лучший повар не заменит мне свободы.

– Салат из морского картофеля, мидий и омара в чёрном трюфельным масле, посыпанный осетровой икрой.

– Что? Подите к дьяволу!

– Бифштекс из говядины вагью, маринованной в красном вине двадцатилетней выдержки, подаваемый с белыми трюфелями и грибами мацутакэ.

– Чёртов тупица.

– На десерт — кассата с маракуйей, карамелизированными орехами пекан и ванильным кремом, пропитанная белым румом с нотками апельсинового ликера, поданная с кремом из шампанского и золотыми листьями.

– Я же сказала — нет!

– Филе бобра в вишнёвом соусе с красным вином, приправленное шафраном и розмарином, поданное с фисташками, запечёнными в медово-бальзамической глазури, и пюре из сельдерея с белыми трюфелями.

– Ну нравится ерундой заниматься — валяй.

– Бисквиты из нежного шоколадного крема, куда добавляются мадагаскарская ваниль, бальзамический уксус и арахисовое масло. Запивать это чудо предлагаю редчайшим чаем «Колодец дракона перед дождем».

– Милену Фальцоне такие вещи не проймут! Давись своим чаем, сколько влезет.

– Крабы, выловленные у побережья Марокко, подаваемые с соусом из белого вина Романе-Конти и зелёными манго, украшенные трюфельной пудрой и золотыми листьями.

– Ладно. В любой момент и в любом количестве. Только чтобы ингредиенты натуральные, без подделок!

– По рукам.

Джозеф позвал слуг, и они освободили девушку от оков.

– Не трогайте меня! – горделиво воскликнула та. – Миледи вам право себя лапать не давала. Для начала мне нужно помыться. Где у вас там ванна, твоя светлость?