Капитан [AoT]

Пустота.

Всепоглощающая пустота, пронизывающая каждую клеточку застывшего тела. Липкой туманной дымкой она сочилась сквозь приоткрытые окна, сползая по деревянным рамам и стенам, плыла по скрипучим половицам. Проникала вместе с ночным холодным ветром через настежь открытую дверь и, подбираясь к ногам, поднималась вверх по телу. Она просачивалась через одежду и кожу, обволакивая внутренности, попадала в голову и затуманивала разум.

Я стояла на пороге своего дома в ожидании. Молча.

Затаив дыхание, всматривалась в темноту помещения в ожидании хоть какого-то звука. В надежде, что кто-нибудь заскрипит деревом, спускаясь по лестнице, зашуршит спичечным коробком, зажжёт свечу.

Но тишина продолжалась.

Никого.

В дом проник новый порыв ветра, обдавая холодом и пуская мурашки по спине.

У окна заколыхался тюль, развеваясь он зашуршал и опустился на стоящий рядом диван.

Дыхание наконец восстановилось, но сердце всё так же продолжало стучать о ребра уже не от бега, а от нарастающей паники.

Я не могла пошевелиться. Ноги сделались ватными и будто приросли к полу.

В голове проносились мысли, сменяясь страшными картинами, одна ужаснее другой. Затуманенный мозг работал сбивчиво, хаотично собирая увиденное и дополняя безумными додуманными идеями, и бросался ими, словно из последних сил выдавая всю накопленную информацию.

Глаза, привыкшие к темноте, начали бегать по помещению в поисках хоть чего-то полезного. Того, что поможет узнать или понять, что делать дальше.

Но ничего не приходило в голову.

Здесь нечего было понимать.

Я сделала глубокий вдох в попытке выбросить дурные мысли из головы.

Нужно было взять себя в руки и успокоится.

Силы наконец вернулись ко мне, и я взбежала по лестнице на второй этаж, на ощупь прошла коридор, и стала с размаху открывать двери комнат и ванной, вбегая в каждую из них.

Одно за другим помещения встречали меня всё той же мертвой тишиной и ночной темнотой.

Я остановилась на пороге спальни, отчаянно продолжая наедятся, что всё это мне кажется. Что я сплю и просто блуждаю во сне, переживая свой очередной кошмар. А после я проснусь и всё будет как прежде. Нужно лишь проснуться.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в холодные ладони.

Нет. Этого не может быть. Я сплю.

Снова мотаю головой в попытке выбросить лезущие мерзкие мысли в голову. С силой тру веки.

Но перед глазами все та же комната. И в ней никого.

Вдох.

Нужно спокойно подумать.

Я вышла в коридор и остановилась.

То, что они не вернулись, еще не значит, что они...

Нет. Хватит.

Если буду продолжать искать ответы только в своей голове, сойду с ума раньше, чем меня добьют мои же догадки.

Я бегом спустилась с лестницы и, захлопнув всё это время распахнутую дверь, выскочила на улицу.

Пока не увижу то, чего боюсь больше всего - мои родные живы. И я найду их.

***

Костяшки больно отбарабанили по знакомой светлой двери.

Улица была освещена лишь пробивающимся сквозь облака лунным светом. Ветер больше не шуршал листвой деревьев, не колыхал траву у когда-то разбитого садика, не беспокоил всегда поскрипывающий громоотвод на крыше. Не слышен был лай соседской собаки, а в прилегающем к дому амбарчике не был виден зажженный факел. Словно застывший на полотне пейзаж навевал мрачную атмосферу запустения и одиночества покинутого людьми селения.

В доме было темно, и ничего не указывало на присутствие в нём хозяев.

Я вновь постучала в дверь уже более настойчиво.

Если они вернулись, то скорее всего спят.

Спустившись с крыльца, я осмотрела дворик и близлежащую дорогу. Его лошади нигде не было, и не было похоже, что кто-то вообще здесь был.

Тихо.

Где-то сзади послышался еле уловимый шорох, а после медленно заскрипела дверь.

Я обернулась.

Из-за приоткрытой двери выглянуло бледное лицо, а увидев меня женщина раскрыла её шире, выпуская наружу слабый дрожащий огонек свечи в подсвечнике.

— Оливия... — растерянно произнесла женщина, вглядываясь в темноте в моё лицо.

Я сделала несколько шагов к крыльцу, чтобы она не сильно напрягала зрение.

— Миссис Агилар, — начала я, — извините, вероятно, я разбудила Вас.

— Если бы... — устало проговорила женщина, поглядывая по сторонам, - что-то случилось?

— Мистер Агилар сейчас не здесь? — вопрос был скорее риторическим и был задан больше для подтверждения моего предположения, возникшего исходя из оценки окружающей обстановки.

— Нет, Норбан ушёл на ночное дежурство, — блондинка беспокойно посмотрела за мою спину, на дорогу ведущую к её дому, — что стряслось? — снова спросила она.

Этот вопрос опять разрезал воздух и донесся до моего слуха, как пронзающая грудь стрела.

— Моя мать и сестра до сих пор не вернулись, — коротко рассказала я, проглотив подкативший к горлу ком, — я подумала, что, возможно, мистер Агилар может быть в курсе и сможет помочь.

Женщина замерла на месте от моих слов, не зная, что ответить и какие слова подобрать. Она тихо вздохнула, прикрыв рот ладонью, и озадаченно посмотрела на свои босые ноги. Её ночное платье развевалось, создавая волны, по которым блуждал отсвет горящей свечи.

Я смотрела на неё прямо, открыто, стараясь не показывать настоящих эмоций, которые бушевали во мне после сказанного. Не время было поддаваться чувствам перед чужим человеком и выворачивать наизнанку полыхающую в приступе паники душу. Даже сейчас я не могла допустить, чтобы меня жалели.

— Святая Мария... — наконец пролепетала Лана, — я могу как-то помочь тебе, Оливия? — произнесла женщина, словно с подлинным беспокойством рассматривая меня широко раскрытыми глазами.

— Нет, Миссис Агилар, — спокойно ответила я, понимая, что больше мне здесь делать нечего, и, развернувшись, чтобы уйти, сухо добавила, — поспите, всё позади.

Удаляясь от дома Агилар я слышала лишь собственные мысли, пропустив мимо ушей начало молитвы, слетевшее с губ Ланы Агилар мне в спину, и легкий скрип закрывающейся за ней двери.

Ночь обещала быть долгой.

***

Мышцы всего тела поднывали, но ноги продолжали нести меня по ночному городу. Вдоль развалин домов и разгромленных заведений, которые уже не работали либо по причине их понесённых потерь, либо просто закрыты из-за времени суток.

Время близилось к полуночи.

Где-то редкими группами встречались горожане, устранявшие последствия произошедшей днём катастрофы. Несколько мужчин пытались оттащить огромный валун, застрявший прямо на входе в ночной паб, который в обычное время всё еще работал бы до последнего посетителя. Их голоса было слышно за несколько метров, они кряхтели и сквернословили через каждое слово, пытаясь затянуть трос вокруг камня и сдвинуть его с места.

Проходя мимо я невольно замедлила шаг и задержала взгляд на их действии.

Насколько же человек был беспомощен против природы. Против природы титанов, против стихийных бедствий, против всего мира. Он уступал и физическом, и в духовном плане, представая мелким неразумным существом на этой огромной планете. Не был в силах изменить ход событий, устранить без проблем возникающие последствия, замедлить или повернуть время вспять, предотвратить катастрофу...

Человек был беспомощен, и оттого, зачастую, нёс потери.

Один из мужчин, заметив меня, на секунду остановился, затягивая узел верёвки, но после устало выдохнул и отвернулся к своему делу. По его выражению лица, я лишь могла догадываться, что он как будто прочитал мои мысли и обреченно с ними согласился.

Я прошла дальше, ускорив шаг, зная, что приближаюсь к лавке, расположенной через квартал от этого паба. Мимо промелькнули поникшие, полные скорби лица прохожих, ведущих под руку раненного в ногу, обессиленного старика. Где-то вдалеке, отражаясь от кирпичных стен домов, разливался горький плач женщины. В конце квартала, пересекая перекрёсток, по дороге промчалась лошадь с открытой повозкой, шумно грохоча колёсами о каменную кладку.

Миновав дорогу и свернув налево, я перешла на легкий бег, увидев в конце дома лежащие развалины у крыльца нужной мне лавки. Стоящие рядом с обломками, бывшими ещё вчера крыльцом, люди о чём-то горячо спорили.

Остановившись в нескольких метрах от них, я попыталась разглядеть лица собравшихся, продолжая медленно приближаться.

В свете фонаря я смогла узнать лишь хозяина лавки и его жену, беспрерывно продолжающей тихо причитать себе под нос и ходить вокруг придавленного камнем тела.

Сегодня лавку должна была открывать Ханна...

Сердце пропустило удар.

В ту же секунду, как меня посетила эта мысль, тело пробил озноб, а руки задрожали.

Мозг снова начал прокручивать мысли с невероятной скорость, мешая их между собой в неразборчивую кашу. В горле пересохло, а язык приклеился к нёбу, не давая возможности произнести хоть слово.

— Ох, Святая Мария, мисс Хилл, — увидев меня и шмыгая носом, залепетала невысокая худенькая женщина, продолжая держать в сцепленных у груди руках носовой платок и причитать.

Я прошла через мужчин, моментально замолчавших и также обративших на меня внимание, прошла мимо застывшей передо мной, почти поседевшей и от возраста, и скорее всего от страха, женщины и остановилась у треснутого, но ещё не развалившегося булыжника. Камень скрывал под собой месиво из плоти, крови и костей неизвестного пока человека, лишь край согнутого раздробленного плеча виднелся из под него.

Я замерла.

Приросла к земле и просто не смогла пошевелиться.

Даже мысли уже не беспокоили мою голову своим беспорядочным потоком.

Я просто стояла и бездумно пялилась на заветренные капли крови, ранее стекавшие по булыжнику. От колоссального веса и силы столкновения, человека, лежащего там, скорее всего даже не смогут точно опознать...

Сердце бешено стучало, гоняя кровь по венам, а виски начали больно пульсировать.

В ушах зазвенело.

Стоящая рядом женщина, с ужасом в глазах наблюдавшая всё это время за мной, снова обратилась, подойдя ближе:

— Мисс Хилл... Миленькая... — её голос дрогнул, она снова шмыгнула носом и продолжила причитать, извиняться и неразборчиво бормотать что-то несвязное, — мы не могли ничего сделать... Господи, Святая Мария... Как же так...

Я вышла из оцепенения и с чувством нарастающей боли в груди повернулась к ней:

— Это она?.. — я выдавила слова, из последних сил пытаясь держать себя в руках.

— Ох, Мисс Хилл, я... Я не... — запиналась женщина, дрожа всем телом.

— Это Ханна? — сквозь зубы процедила я, с силой сжав кулаки и собирая в себе остатки самообладания.

— Мисс Хилл, я не знаю, кто там... — всхлипнула женщина, теребя платок.

Кровь в жилах закипела от безысходности, от злости и страха узнать правду. От страха узнать действительность. То, что невозможно будет изменить.

Я кинулась на женщину и схватила её за трясущиеся сухие руки:

— Где она? Где моя сестра?! — прокричала я в гневе, разглядывая её испуганное лицо.

Мужчины, стоявшие всё это время и, по всей видимости, боявшиеся лезть ко мне и попасть под горячую руку, наконец вмешались в разговор.

— Мисс Хилл, пожалуйста, успокойтесь...

— Ответьте мне! — требовала я, продолжая держать женщину мертвой хваткой, пока та заикалась, — где Ханна?

Хозяин лавки медленно приблизился ко мне и осторожно положил руку мне на плечо, обращая на себя внимание:

— Пожалуйста, мисс...

Я расцепила пальцы, освобождая руки женщины, и понемногу приходила в себя. Та, с глазами испуганного оленя, сделала шаг назад и вновь тихо зашептала причитания.

Мой взгляд упал на руку, продолжающую удерживать моё плечо. Мужчина, заметив всё ещё горящий огонь злобы в моих глазах, отпустил.

— Отвечайте, — уже более сдержанно приказала я, повернувшись к нему.

— Мисс Хилл, Ваша сестра сейчас, вероятнее всего, находится в ближайшем госпитале.

— Что значит "вероятнее всего"? — грубо поинтересовалась я, начиная вновь ощущать разгорающуюся злость.

— Когда всё это случилось, мы... в общем, Вашу сестру задело обломком, — произнес пожилой мужчина, с сочувствием и сожалением заглядывая в мои глаза.

***

Ветер, нарастающими порывами, развевал распущенные волосы, обувал лицо, проникал холодом в легкие. Дыхание успело сбиться, к тому моменту, когда я прибыла к зданию госпиталя. Перейдя на быстрый шаг, я чувствовала лишь как сильно расширяются ноздри, пропуская кислород внутрь и осушая гортань. Силы были на пределе.

Крыльцо и прилегающая территория были освещены, как днём.

У главного входа царил хаос.

Пострадавших было настолько много, что их не удавалось размещать внутри здания больницы. Койки рядами стояли прямо у входа, а вокруг них то и дело сновали врачи и гражданские. Суматоха, в которой все происходило, сбивала с толку. Невозможно было понять, кому помощь была нужнее. Слишком тяжелые травмы были получены многими.

Я проходила мимо раненных людей, вглядываясь в каждого. Рассматривала искалеченные тела, раздробленные конечности и искаженные от боли выражения лиц. Крики и плач перемешивались, создавая какофонию звуков вместе с переговорами медсестер и позвякиванием медицинских принадлежностей.

Оставив позади ряды коек, я приблизилась к главному входу, как меня окликнули:

— Хилл! — я обернулась назад, не понимая откуда исходит зов. Я вновь замерла на месте, вернувшись пустым взглядом к прошлой картине, — Эй, Оливия, — голос приблизился, и меня одернули за локоть, выдергивая из оцепенения, — ты как?

Майор военной полиции Агилар, несмотря на произошедшее, выглядел как всегда с иголочки. Высокий мужчина средних лет, с тёмно русыми короткими волосами и шальным взглядом блеклых голубых глаз, обычно способный отпустить пошлую шутку в любой ситуации. Но даже сейчас на его лице читалось беспокойство.

Я вцепилась в рукава его мундира и выпалила:

— Норбан, Вы знаете где моя мать? — последняя надежда сейчас стояла прямо передо мной и безжалостно начала загораться тем дебильным хитрым огоньком в его глазах. Снова появилось знакомое желание ударить мужчину по плечу.

— Спокойнее, Хилл-младшая, — насмешливо произнес Норбан, освобождаясь от моей хватки, и перекладывая свою руку на моё плечо, — всё с ней в порядке. И с твоей сестрой тоже, — опережая мой вопрос, уведомил мужчина.

Я шумно втянула воздух через нос и выдохнула, мысленно благодаря всех, кого обычно принято благодарить в таких ситуациях.

— Они обе здесь? — спросила я, продолжая идти куда-то вглубь здания с Норбаном, всё также продолжающем по-хозяйски приобнимать меня за плечи.

— Да. Пойдём, — просто ответил мистер Агилар.

Мы прошли по длинному коридору госпиталя, оставляя позади переполненные пострадавшими людьми палаты. Врачи и медсестры сновали от палаты к палате, от койки к койке, оказывая помощь. Я почувствовала себя не в своей тарелке, и точно понимала, что неосознанно мешаю им сейчас даже своим присутствием.

Мы остановились на пороге одной из больничных комнат. Дверь была раскрыта, окно распахнуто. Рядом стояла кровать, а прямо у неё стул, на котором облокотившись сидела женщина.

— Ну, — протянул Норбан, — оставляю Вас, — и бросив последний быстрый взгляд сначала на мою мать, а потом на меня, удалился.

Я осторожна вошла внутрь, закрывая за собой дверь. Женщина открыла глаза и, увидев меня, вскочила со стула:

— Лив! — её голос задрожал, было понятно, что мама готова разрыдаться. Я подошла ближе и крепко обняла её, — я так переживала, — прошептала она, по всей видимости, начиная ронять слёзы, — ты не представляешь. Как только мне передали, что случилось, я сразу рванула к Ханне.

— Мама... — провела ладонью по её волосам, — всё-всё, прекрати. Всё хорошо, — успокаивала её я, — как Ханна?

— Я вообще-то тут и слышу вас, — скрипучим то ли от пересохшего горла, то ли ото сна, голосом произнесла девушка, после чего приподнялась на локтях, — дайте воды, — требовательно произнесла она.

Я улыбнулась и подошла к кушетке, на которой лежала сестра, и, присев на край, протянула переданный мамой стакан. Через мгновение он был пуст.

Ещё через одно Ханна начала свой страшный рассказ о прошедшем дне, начиная с того момента, как проснулась и отправилась на работу в лавку, и заканчивая тем, как ей накладывали швы на порезанное осколком стекла бедро.

Я же вкратце рассказала, как нашла их.

За окном стояла глубокая ночь.

Сидя у стены, я укуталась в принесенное мне медсестрой маленькое подобие покрывала.

— Ты же знаешь, что происходило в Стохесе, — начала я, всматриваясь в спину матери и обводя взглядом эмблему единорога, — где ты была? — зевая спросила я.

— Как ни смешно бы это звучало – к счастью, на задании в Подземном городе, — тихо произнесла женщина.

Я иронично хмыкнула себе под нос, а после поведала о том, что видела своими глазами и на какие мысли меня это подтолкнуло:

— ... завтра всё решится, — и заключила, уже окончательно проваливаясь в сон, так и не узнав, что последняя моя фраза была не услышана.